{290} Встречи в Москве

Письмо Джону Семару[clxxxiv]

Дорогой Семар!

Я собирался написать Вам о театре в Англии. Может быть, на днях меня посетит вдохновение и я черкну на открытке несколько необходимых слов, но сегодня мне их не хватает для того, чтобы выразить все, что я думаю об английском театре.

Видите ли, я досыта насмотрелся на него и на тех развеселых малых, чьим творением он является. Забавные люди. Я бы мог написать Вам целые тома о них и об их милых ужимках.

Сейчас я живу в России, в шумной Москве; меня тут принимают актеры первого здешнего театра, прекраснейшие люди, каких мало на свете. Это не только замечательные, радушные хозяева, но и превосходные актеры.

Сулержицкий, Москвин, Артем, Леонидов, Качалов, Вишневский, Лужский, Балиев, Адашев, Лилина просто восхитительны; Книппер, когда захочет, бывает великолепна; некоторые исполнители в «Синей птице» очень талантливы, особенно Коонен[clxxxv]. Добавьте к ним еще сотню актеров и актрис, обещающих превратиться со временем в могучую и сплоченную театральную силу. Притом, учтите, они все до одного умницы, энтузиасты своего дела, упорные труженики, каждый день работающие над новыми пьесами, каждую минуту обдумывающие новые идеи. Ну и так далее. Сами можете представить, что это такое.

Если бы произошло чудо и подобная труппа возникла в Англии, Шекспир снова обрел бы жизненную силу. При нынешнем же положении дел он являет собой лишь набор избитых фраз и шаблонных приемов. Московский Художественный театр (о нем-то я и пишу) полон жизни, он обладает умом и характером.

{291} Его руководителю Константину Станиславскому удалось совершить невозможное — создать жизнеспособный некоммерческий театр. Станиславский верит в реализм как в средство выражения, с помощью которого актер способен раскрыть замысел драматурга. Я в реализм не верю. Здесь неуместен спор о мудрости или глупости этой теории: в пыли иногда можно найти жемчужину, у себя под ногами иногда можно увидеть небо.

Скажу лишь одно: что бы ни делали эти русские на сцене своего театра, они всё доводят до совершенства. Ради этого они не жалеют ни времени, ни денег, ни труда, ни усилий ума, ни терпения, проявляя прямо-таки королевскую расточительность. Истые властители подмостков, они не считают дело сделанным, после того как истратят кучу денег на декорации и постановочные эффекты (хотя и этому они уделяют должное внимание).

Они проводят сотни репетиций каждой пьесы, снова и снова меняют и переделывают каждую сцену, покуда не добьются полного ее соответствия общей своей идее; они репетируют, репетируют и репетируют, находя все новые штрихи и проявляя при этом великое тщеславие и терпение и бездну ума, а ум у них живой, сметливый, истинно русский.

Серьезность и сильный характер — вот два качества, которые обеспечат Московскому Художественному театру непреходящий успех в Европе и всюду в мире. Этот театр родился под счастливой звездой. Ему еще только десять лет, и его ждет долгая жизнь. Взрослея, он будет все больше упрочивать свои позиции. Только пусть постарается не волочиться за поэзией и уж ни в коем случае не вступать с нею в брак. И тогда с приходом зрелости в нем пробудится обновленное самосознание — он расправит крылья воображения и взмоет ввысь, в широкий и открытый простор, которому нет названия и нет предела.

Я же чувствую себя таким несчастным, каким, быть может, не был никогда в жизни, потому что у меня открылись глаза на безнадежную инертность Англии и ее театра; на неисправимую суетность и глупость английской сцены; на полнейшую тупость всех англичан, причастных к изящным искусствам; на мертвящее самодовольство Лондона, мнящего себя энергичным и умным ценителем искусств; на идиотизм прессы, объявляющей каждую смелую попытку обновить жизнь и искусство «чудачеством»; на отсутствие в Лондоне духа товарищества; на жажду нажить два пенса любой ценой. У английских актеров нет никаких шансов на успех. Их условия работы из рук вон плохи: они лишены возможности учиться и экспериментировать и не смеют бунтовать, чтобы не лишиться куска хлеба. Поэтому они стараются всю жизнь смеяться, и смех их горек.

У меня сложилось впечатление, что русские актеры — члены труппы Московского Художественного театра, как никакие другие актеры в Европе, получают огромное интеллектуальное наслаждение, играя спектакль. Все их постановки изумительно хороши, и будь то пьеса из современной жизни и с современными настроениями {292} или же пьеса-сказка, их художественную манеру всегда отличают уверенность, тонкость, мастерство. Ни малейшей небрежности. Все сделано на совесть, всерьез — серьезность, как я уже говорил, является характернейшей чертой этого русского театра. Серьезное никогда не бросается в глаза; мне их серьезность лучше видна, потому что я не уроженец здешних мест, а приезжий из Англии. В Англии дух осмеяния так же силен, как и тридцать лет назад, когда на это явление обратил внимание Э. У. Годвин. Английские режиссеры и актеры не решаются быть серьезными из опасения, что над ними станут смеяться. Они самым натуральным образом боятся проявить элементарную серьезность. В Англии мы видим, как способный актер насмехается над своей ролью и над самим собой и все время подмигивает публике, страшась, как бы она не приняла его всерьез. Для него показаться серьезным, по выражению Александера, было бы хуже, чем совершить преступление. Это было бы ошибкой! Актеры Московского Художественного театра не боятся ошибиться и заслуженно пользуются репутацией лучшей труппы в Европе. Их первый актер Станиславский не обладает неистовым стихийным темпераментом Грассо, но он более интеллектуален.

Только не поймите меня превратно. Вы не должны представлять его себе актером холодным и высокомерным. Вряд ли можно найти более простую актерскую технику и большую душевную отдачу. Глубокий знаток психологии, он играет в сугубо реалистической манере, но избегает при этом всяческих проявлений грубости: все сыгранные им роли исполнены замечательного изящества. Именно изящества — лучшего слова не подыщешь.

Мне чрезвычайно понравилась постановка «Дяди Вани» — впрочем, эта труппа способна превосходно поставить и сыграть любую пьесу.

В спектакле «Враг народа» Станиславский убедительно показал, как надо исполнять роль доктора Штокмана[clxxxvi], чтобы уберечься от дурной театральности и не показаться комичным или скучным. Зрители улыбаются, плачут, но никогда не оглашают зал грубым хохотом, который мы привыкли слышать в английских театрах.

Москва, 1908 год

Перевод В. В. Воронина

Предварительные наброски Крэга к беседам с участниками спектакля «Гамлет» в МХТ[clxxxvii]