Разработка проблемы одиночества в отечественной

Философии и психологии

Проблема отчуждения и одиночества в отечественной философии и социологии была разработана относительно слабо в связи доминированием существовавшей марксистско-ленинистской научной парадигмы, в которой коллективизм личности является больше предметом исследования.

Рассмотрение феномена отчуждения в контексте одиночества необходимо начать с трактата русского философа Н.А. Бердяева «Я и мир объектов», в котором означенная проблема исследуется в главе III «Я, одиночество и общество». Здесь Бердяев первоначально дает определение категории «Я». И условно разделяет ее на «я»-необъективированное и «я»-объективированное. «Необъективированное «я» экзистенциально есть свобода… Объективированное «я» уже не «я» [21]. Так вводится понятие не-“я”, которое обозначает объективированных других и противопоставляется “первоначальному “я”. «Первоначально "я" есть все, и все есть "я", и лишь позже открывается "не-я", и от этого ощущения "я" получает особую остроту и мучительность» [21]. Бердяев наделяет “я” как сознанием, так и бессознательным. При этом он отмечает, что “сознание разделяет и делает одиноким и оно же делает усилие соединить и преодолеть одиночество. "Я" есть свобода, и вместе с тем острое ощущение "я" сопровождается ощущением рабства и зависимости от "не-я" [21]. Таким образом, философ опрделяет сознание как причину одиночества, но так же и называет путем его преодоления. «Путь лежит от недифференцированного единства "я" с миром через дуализм "я" и "не-я" к конкретному единству всякого "я" с "ты" при сохранении преображенного множества» [21].

«Ты», по Бердяеву, это необъективированное другое «я». «"Я" и "ты" стоят друг перед другом лицом к лицу. "Ты" не есть объект, не есть предмет для "я". Когда "ты" превращается в объект, то становится Essein, оно». «Оно» же, в свою очередь, это «все объективированное»: "Он" есть "оно", когда "он" не есть "ты" [21]. Вместе с тем у Бердяева существует не только"я", "ты" и "оно", но также и "мы". Существует два типа «мы»: во-первых, когда «мы» превращается в «оно», это происходит в процессе социализации, как процессе объективации; во-вторых, «мы» как внутренняя общность и общение между «я», «в котором всякий есть "ты", а не "оно"»[21].

Таким образом, Н.А.Бердяев настаивает на радикальном различии между “ты” или “мы” и “не-я”. "Ты" и "мы" - экзистенциальны, - говорит автор, - "не-я" же есть объективация. "Ты" может быть другим "я", и "мы" может быть его собственным содержанием. Но "не-я" всегда враждебно "я", всегда есть сопротивление и препятствие. "Я" раскрывается "не-я" в лучшем случае, как половина, другая половина бытия, а не как множество других "я", подобных его собственному "я"[21].

Философ выделяет несколько причин одиночества. Это сознание - оно выполняет двоякое назначение: с одной стороны оно разделяет и делает одиноким, и, с другой стороны, соединяет и помогает преодолеть это состояние. Эта дуальность сознания и позволяет нам выжить и адаптироваться к миру объектов. Автор уделяет немного внимания в своей работе данной причине одиночества, т.к. основной проблемой, ведущей к одиночеству, он считает объективацию мира, личности и природы, как уже отмечалось выше, их социализации. Истоком одиночества и отчуждения так же видится выход личности из родового быта. «"Я" одинок и в этом остром и мучительном чувстве одиночества переживаю свою личность, свою особенность, свою единственность, неповторимость, свое несходство ни с кем и ни с чем на свете…"Я" не у себя на родине, не на родине своего духа, в чужом мне мире. Орфическое понимание происхождения души отражает эту чуждость души мира, в который она послана» [21].

Бердяев считает, что каждый человек имеет священное право на одиночество, т.к. в этом нуждаются все в то или иное время, но при этом стремление к абсолютному одиночеству «есть самоистребление». Одиночество вообще относительно, оно соотнесено с существованием других или другого. «Абсолютное одиночество есть ад и небытие, его нельзя мыслить положительно, его можно мыслить лишь отрицательно. Относительное же одиночество не есть только болезнь и стоит оно под знаком не только отрицательным. Оно может стоять и под знаком положительным…» [21]. Под позитивной дезинтеграцией одиночества философ подразумевает тот момент, когда рождается личность, самосознание личности.

Во взаимосвязи одиночества «я» и социальности автор рассматривает 4 типа соотношения:

человек не одинок и социален; здесь «я» адаптировано к социально-психологической среде, сознание наиболее объективировано и социализировано. Я еще не пережило разрыва и одиночества, оно чувствует себя дома в социально-психологической обыденности. Данному типу принадлежат люди подражательные, не оригинальные, средние, т.е. достаточно конформные.

Человек не одинок и не социален; «я» тоже приспособлено к социально-психологической среде, находится в соответствии и гармонии с жизнью коллективной, сознание социализировано, но "я" не имеет социальных интересов, не проявляет социально-психологической активности, равнодушно к судьбам общества и народа. Этот тип распространен в эпохи установившейся социальной жизни, и он очень затруднен в эпохи революционные, в эпохи переломов.

Человек одинок и не социален; это тип не приспособленный или очень мало приспособленный к социально-психологической среде, переживающий конфликты, не гармонический. Сознание в этом типе в малой степени социализировано. Он склонен уединяться от социально-психологической среды, отвлекает от нее свою духовность и творчество. Таким бывает лирический поэт, одинокий мыслитель, беспочвенный эстет. Люди этого типа часто переживают одиночество небольшими группами элиты. Это не борцы и не инициаторы.

Человек одинок и социален; такими бывают творческие инициаторы, новаторы, реформаторы, революционеры духа. Этот тип переживает конфликт с религиозным или социальным коллективом, он никогда не находится в гармонии с социально-психологической средой, с общественным мнением. Он всегда обращен к судьбам народа и общества, к истории, к своему личному будущему и будущему мировому. Этот «профетический тип обращен не к своему личному спасению, не к своим личным переживаниям и состояниям, а к Царству Божьему, к совершенству человечества и даже всего космоса» [21].

Данная классификация произведена по признаку адаптированности личности к социальным условиям и социализированности сознания. Сам автор указывает на то, что «установка этих четырех типов, конечно, относительна, как всякая классификация, и соотношение между ними нужно понимать динамически, а не статически».

Далее Н.А.Бердяев намечает предполагаемые пути преодоления состояния одиночества. Во-первых, автор как философ, выделяет одним из таких путей – это путь познания. «Философ преодолевает свое одиночество не через жизнь в коллективном сознании, а через познание» [21]. А затем дает собственное понимания сущности познания: "Под познанием я понимаю тут не только познание ученых и философов, которое чуждо большинству людей, но и познание обыденное, житейское, которое находится под властью "общего" и под знаком подражательности и социальной обыденности". В данном контексте важно упомянуть такое понятие как трансцендирование, под которым автор понимает способ "преодоления уединенности и разделенности". Так, он пишет, что "познание есть выход из себя… Познающий выходит из состояния замкнутости, не остается лишь в самом себе и с собой". Познание рассматривается в двух диаметрально противоположных перспективах – в перспективе общества, социализации, объективации и в перспективе "общения, внутреннего существования, дружбы со всяким "ты". И действительное преодоление одиночества через познание возможно лишь во второй перспективе. Также познание имеет два смысла. " Первичный смысл познания означает отношение познающего к бытию. В нем может быть преодолено одиночество через приобщение познающего к бытию как тайне существования. Второй смысл познания означает отношение познающего к другим, к человеческому множеству, к обществу…"[21]. Второй смысл означает преодоление одиночества через социализацию, т.е. человеческое "я" становится "выброшенным " в объективированный мир, и этот путь приводит только к поверхностному преодолению, сопровождающемуся "притуплением самочувствия и самосознания "я". "Общество не может уничтожить одиночества "я", это в силах сделать только "ты", только общение в "мы", а не в обществе"[21].

Второй путь лежит через общение полов (в контексте работы Н.А. Бердяева общение – это связь двух "я" (диада "я" - "ты"), полноценное взаимодействие двух субъектов, противопоставляется сообщению). Т.е. Н.А.Бердяев в поле (в современной терминологии это понятие чаще звучит как гендер) видит один из главных источников одиночества и объясняет это тем, что т.к. "человек есть существо половое, т. е. половинчатое, разорванное, не целостное, томящееся по восполнению", то "пол вносит глубокий надрыв в "я", которое бисексуально. "Я" целостное и полное было бы муже-женственным, андрогинным". Автор полон "великой надеждой" на преодоление одиночества через любовь и дружбу. "Любовь и есть преодоление одиночества, выход из себя в другого, отражение другого в себе и себя в другом. Любовь и есть общение персоналистическое по преимуществу, общение личности с личностью" [21]. Дружба также персоналистична, и в ней есть эротический элемент. Существует глубокая и неразрывная связь между личностью и любовью. "Я" превращается в личность через любовь, т.к. только в любви и существует целостное соединение друг с другом и преодоление одиночества. Однако, автор отмечает, что "мир объективированный не принимает подлинной любви, не любит ее, он знает лишь биологическую и социальную сторону любви. Любовь не хочет знать законов объективированного мира. Она преодолевает одиночество за пределами объективированного мира, и потому она так связана со смертью".

В связи с тем, что дуализм непреодолим в пределах нашего мира и сообщение между полами может происходить в основном в обществе, в социальных институтах, то происходит объективация и не достигается подлинное общение, а, следовательно, не преодолевается одиночество. В принципе, такие взаимоотношения полов сейчас наиболее актуальны, плачевные плоды таких связей мы пожинаем в наш век научно-технического прогресса. Современное поколение не может преодолеть одиночество, т.к. потеряло в суете сущностный смысл таких экзистенциальных ценностей как дружба и любовь.

Третий путь – это путь религии. " Религия означает связь, и она может быть определена как преодоление одиночества, как выход из себя, из замкнутости, как обретение общности и родства"[21]. Однако, автор указывает, что одиночество преодолевается не потому, что есть религия, а потому, что есть Бог. " Часто забывают, что первичен Бог, а не религия, которая может даже заслонять Бога". При этом в большинстве случаев религия воспринимается объективировано и социализировано, что лишь притупляет чувство одиночества. Есть единственный способ онтологического преодоления этого состояния "отношение "я" к Богу в порядке внутреннего существования, в первожизни, в церкви как общении, а не в церкви как обществе" [21].

Из всего вышесказанного можно сделать несколько выводов:

Основная проблема "я" – это проблема одиночества.

Одиночество, по Н.А.Бердяеву, есть изначальное состояние.

В процессе социализации, объективации одиночество только усугубляется.

Основная причина одиночества – это объективированный мир, человек и природа, превращение субъекта в объект.

Основные пути преодоления одиночества – это, во-первых, познание себя и мира; во-вторых, соединение в любви и дружбе; в-третьих, общение с Богом как с "я", субъектом.

С. Л. Рубинштейн пытался ввести в советскую психологию проблему отчуждения как проблему сведения человека к средству достижения какой-либо цели, сведения человека лишь к носителю какой-либо функции, что приводит к сужению или даже утрате личностной жизни, ее убогости и ограниченности, то есть из субъекта человек становится объектом [141]. Межличностные отношения, сводящие человека к орудию, средству достижения целей, включающие человека в ограниченные рамки – формы социального отчуждения.

Творческая деятельность, познание и любовь – есть утверждение бытия неотчужденного человека, согласно взглядам Рубинштейна [141,142].

В фундаментальных работах А.Н. Леонтьева отчуждение рассматривается как следствие несовпадения объективного результата деятельности человека, с одной стороны, и ее мотива – с другой. Человек ткет, кует и т.п., а на самом деле стремится удовлетворить свои потребности в пище, одежде, жилье и пр. Сама его трудовая деятельность превращается для него в нечто иное, чем то, что она есть. Ее смысл для рабочего не совпадает теперь с ее объективным значением, деятельность превращается лишь способ заработка. Цель, предмет не совпадает с мотивом, деятельность превращается в действие. Неотчужденность в понимании А.Н. Леонтьева в том, чтобы деятельность связывала субъект с окружающим миром… и создавала все более адекватное отражение этого мира [92, 93].

Важен для анализа психологии отчуждения подход А.А. Меграбяна. Параллельно сопоставляя состояния социогенного и биопатогенного формирования отчуждения личности, он обнаруживает в них разительное сходство. Факторы как в первом, так и во втором аспектах неизбежно приводит к "логическому раздвоению и отрыву чувственно-предметного от абстрактного в сознании и отрыву личности от социальной и природной действительности” [107].

В обычной повседневной жизни все то, непосредственно окружает нормального здорового человека, рассматривается им как понятное, объяснимое и знакомое. Это окружающее становится для него “своим” и “доброжелательным”, ибо он всегда может его использовать в своих целях для удовлетворения своих духовных и биологических потребностей. Если же он в процессе своей жизни и деятельности обнаруживает явления непонятные, необъяснимые и незнакомые, то у него, естественно, возникает интерес и активное стремление к поиску; после нахождения причин и условий, их вызывающих, эти явления становятся для него либо “своими” и “доброжелательными”, либо, если он наносят ему вред, он активно ищет пути к из обезвреживанию.

Не то мы видим у астенизированных невротиков с навязчивыми фобическими состояниями с еще сохранным сознанием. Все то, что в окружающей их среде кажется им непонятным, необъяснимым, незнакомым, для них субъективно становится “чуждым”, “недоброжелательным” и даже “враждебным”. Однако, в то же время они достаточно критичны, понимают нелогичность и несуразность своих переживаний, но преодолеть свою тревогу и страх они не в силах. Даже возможность возникновения совершенно случайных стихийных событий они рассматривают как имеющее прямое отношение к ним, выражение чуждых, непонятных, враждебно направленных сил. Больные в таком состоянии постоянно живут и работают в тревожном ожидании “как бы чего не вышло”. Мысли и чувства прикованы к навязчиво возникающим переживаниям. Они находятся в постоянной борьбе с ними, мобилизуют логику своего мышления для их преодоления, обращаются за помощью к окружающим, меняют своих врачей, у которых ищут спасения и в то же время не верят им [107].

Меграбян А.А. не доводит до конца картину социальных факторов отчуждения, что, видимо, было связано с необходимостью идеологической корректности. Однако, если довести до логического конца его позицию, то можно сказать, что отчуждение возникает в случае формирования столь неблагоприятных социальных обстоятельств, что личность оказывается не “в состоянии свободно управлять в бодрственном состоянии своим сенсориумом, мыслями и действиями” [107]. На этом фоне возникают переживания чуждости, сомнения, напряженного ожидания, тревоги и разнообразных типов многочисленных фобий.

В работах А.В. Петровского и В.А. Петровского феномен отчуждения можно увидеть как проблему нерепрезентированности субъекта в Другом и Других. В.А. Петровским, М.В. Полевой сегодня осуществляется попытка включить феномен отчуждения в круг проблем психологии. Феномен отчуждения трактуется ими как потеря человеком собственной субъектности в общении со значимым другими (и с самим собой, когда имеется в виду особый случай – самоотчуждение человека). Такой взгляд, считают они, отвечает интуитивному смыслу этого слова: “быть отчужденным” – значит ощущать самоутрату, не чувствовать своей связи с близкими [123].

“…Отчуждение – в обычном понимании – это неполнота, ограниченность, ущербность своего Я, оно свидетельствует о несоответствии того, кто отражается, тому, что представляет собой отражение. Если полноценное Я предполагает тождество индивида как отражаемого (кто) и отражения индивида в себе самом (что), то в случае отчуждения человек ощущает раскол: он например, действует как субъект – об этом говорят плоды его активности, но при этом не переживает себя действующим лицом, или, положим, он ощущает, что прожил какой-то период времени (во сне), но не может осмыслить произошедшее. Всякий раз мы можем констатировать ощущение утраты субъектности, потери своего авторства, будь то инициатива или эффект самого действия. “Зеркало” самосознания при этом как бы занавешено – по крайней мере, частично” [123].

Ресурсное состояние сознания всегда связано с дистанцированностью от других людей, погружением в собственное интеллектуальное переживание, активацией сознания как безгранично индивидуального пространства. Уединение становится сродни самотворчеству, выступает как необходимое условие для «труда сознания».

В этом аспекте мы можем вспомнить мысль А. Маслоу о творческом аспекте состояния одиночества и о том, что одиночество является одним из отличительных признаков самоактуализирующееся личности [105].

 

1.3. Личностные предпосылки возникновения одиночества в современном обществе.

Все исто­рически известные формы одиночества в том или ином виде сохраняются до сих пор и играют не последнюю роль в жизни современ­ного общества и воспитании человека. Однако, XX век породил такую проблему одиночества, которая никак не вкладывается и не впи­сывается в ее традиционные формы. Дополнительно ко всем физическим характеристикам, одиночество приобретает сугубо психологическую окраску. Оно становится, прежде всего, личностным.

В обыденном сознании миллионов людей XX века одиночество оказалось накрепко связанным со страстным желанием быть не одному и глубоким трагедийным переживанием невоз­можности практически осуществить это. Не случайно проблема одиночества рассматривалась сначала исключительно как проблема общения, межличностного взаимодействия, и только в последние годы стало очевидным, что одиночество связано не столько с особенностями общения, сколько со свойства­ми личности.

В первую очередь это означает, что все внешние обстоятельства жизни теряют свое решающее зна­чение для человека. Он чувствует себя одиноким независимо от наличия рядом других людей, будь то друзья, семья, единомышленники или случайные знакомые. Более того, чувство одиночества, посто­янное переживание отсутствия и даже невозмож­ности установления близких духовно-интимных отношений с другими людьми начинают непосред­ственно определять объективное положение чело­века в социальном мире.

Любые описания переживания одиночества как психологического феномена обязательно содержат в себе указания на сочетание субъективной потреб­ности и объективной невозможности понимания че­ловека человеком.

Это понимание одного человека другим иди другими имеет три уровня. Во-первых, уровень личностного признания, когда находятся люди, к которым можно обратиться с любыми личными переживаниями и заботами, т.е. близкий друг. Здесь возникает проблема в случае, когда происходит разочарование в друге. В свою очередь, эта ситуация складывается чаще всего в результате проявления каких-то личностных черт, которые можно охарактеризовать как негативные в отношении чувства дружбы. Скрытый, неосознаваемый эгоцентризм является далеко не единственной психологической причиной, приводящей к разочарованиям или препят­ствующей установлению духовно близких отноше­ний с другими людьми. Можно выделить еще целый ряд личностных особенностей, являющихся свое­образным психологическим барьером установления близких отношений с людьми.

Исследованиями минского психолога Я. Л. Коломинского были выявлены некоторые черты характе­ра так называемых изолированных детей, не поль­зующихся симпатией у сверстников, проявляющиеся уже в дошкольном возрасте. Это грубость, зам­кнутость, молчаливость, ябедничество, неумение подчиняться правилам игры, упрямство, каприз­ность, аффективность (эмоциональная неустойчи­вость), неопрятность [182, с.44].

С возрастом личностные черты, которые прово­цируют одиночество, углубляются и придают отри­цательную модальность переживаниям межличност­ных контактов.

Так же к чертам характера, мешающим установить доверительные отношения с близкими людьми и ближайшим окружением, можно отнести - ненасытная потребность человека в само­утверждении, когда в центре внимания стоит только собственный успех; однообразие в поведении (человек не в со­стоянии выйти из некой выбранной им роли и потому не может позволить себе раскованность, раскрепо­щенность, естественность в контактах с другими людьми); сосредоточенность на своих ощущениях (со­бытия собственной жизни и свое внутреннее состо­яние представляются ему исключительными); мнительность, мрачность, па­нический страх за свое здоровье, нежелание считаться с другими и т.д. Все перечисленные психологические характерис­тики не просто затрудняют общение, но объек­тивно препятствуют установлению интимно-личност­ных отношений между людьми, принятию одним человеком другого как личности. И именно отсутствие такого типа межлич­ностных отношений переживается человеком как одиночество.

Недостаточность признания на индивидуально-личностном уровне может быть компенсирована или, наоборот, усугублена особенностями объективно­го общественного положения индивида и его меж­личностных отношений в социальных структурах и группах. Социально-групповое признание не только компенсирует, но и оправдывает в глазах личности даже неудачи в сфере межличностных отношений. Такая мотивация может поддерживаться группой, но по своей сути эта позиция ущербна и неполноценна. В результате лишения работы по тем или иным причинам, выхода на пенсию, болезни человек теряет основной смысл бытия на социальном уровне, а это неминуемо порождает чув­ство отчужденности и переживание одиночества. И если у человека, всю жизнь посвятившего дости­жению социального признания, не оказывается близ­ких друзей, то представленная ситуация превраща­ется в подлинную трагедию одиночества.

Однако все же нельзя забывать, что социально-групповое признание наших личностных свойств и качеств является действительно необходимым для полноценной жизни. Отсутствие такого признания — одна из главных причин личностной неудовлетворен­ности профессией, работой, коллективом и т. п. Чувство неудовлетворенности, психологический дискомфорт накладывают отпечаток на уровень межличностных отношений. Даже наличие близких друзей не может отменить потребности в социаль­но-групповом признании.

Если же обстоятельства складываются так, что у человека нет близких друзей и он не получает при­знания на социально-групповом уровне, то эта ситу­ация порождает глубочайший психологический кри­зис личности.

Третий уровень признания выражается в переживании собственной культурно-исто­рической значимости. Культурный смысл бытия переживается человеком непосредственно, не осо­знается, что именно и каким образом придает жизни осмысленность. Но сам факт наличия или отсутствия осмысленности, безусловно, осознается. Эта куль­турная составляющая является высшей инстанцией человеческого бытия. В жизни каждого общества бывают такие периоды, когда каждый конкретный человек вдруг начинает ощущать собственную бес­полезность и невозможность реализовать свои лич­ностные способности. На уровне общества это застой, кризис и «атомизация». А на уровне индивида — распад высших ценностей и социальное отчуждение. Т.е. что бы человек ни думал, ни хотел, ни делал, это оценивается им как «никому не нужное», считает, что от него ничего не зависит.

Таким образом, можно сказать, что психологическое одиночес­тво порождается утерей смысла бытия личности на любом из перечисленных выше уровней. Причем они очень тесно переплетаются, образуя взимосвязь и взаимозависимость, которые и приводят человека к переживанию одиночества.

 

 

Глава 2.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: