Терминологический аппарат исследования

 

Известно, что Г. Моска ввел в научный оборот понятие правящего класса [337]. Термин элита впервые вошел в научный оборот социологии и политической науки благодаря В. Парето[339*]. В современной политологии этот термин стал общепринятой категорией, используемой для определения субъектов власти в лице правящего слоя, во многом благодаря работам Г. Лассуэлла [334*].

Существуют значительные разночтения в интерпретации термина элита как в классической, так и в современной политической науке. Однако сколь существенно ни расходились бы дефиниции этого феномена, общим знаменателем практически всех определений является представление об избранности определяемой этой категорией лиц, отличны лишь представления об идеальных принципах рекрутирования элиты, а также смысл и оттенок аксиологического акцента: одни исследователи полагают, что подлинность элиты обусловлена знатностью происхождения, другие причисляют к этой категории наиболее состоятельных, третьи – наиболее одаренных: вхождение в элиту есть функция личных заслуг и достоинств. Адекватность использования тех или иных интерпретаций обусловлена спецификой той области социального знания, в рамках которой ведется исследование. Очевидно, что контексте культурологического и социально-философского подходов адекватным является последнее определение. В современной политической науке преобладает функциональный подход (элита есть категория лиц, осуществляющих управление обществом). Элитный пул современного общества складывается из различных категорий, наиболее общими из которых являются экономические, политические, интеллектуальные, профессиональные. Что касается критериев выделения политической элиты, то теоретическую дискуссию по этому вопросу вряд ли можно считать завершенной. В исследовательской литературе сложилось три основных подхода к процедуре выделения политической элиты в общей структуре элиты: 1) позиционный метод предполагает отнесение того или иного лица к элите на основании занимаемой им позиции во властной иерархии. В соответствии с этим подходом в состав национальной элиты по определению входят члены высшего эшелона трех ветвей власти; 2) репутационный подход базируется на использовании метода экспертных оценок; 3) десизионный критерий (от англ. decision - решение) основан на анализе того, кем принимаются стратегические решения [340. С. 15].

С нашей точки зрения, ограниченная эффективность первого и второго подходов очевидна. Первый представляется формальным из-за преувеличения роли лиц, обладающих лишь номинальной властью, и игнорирования потенциального влияния теневых фигур. Результатом этого подхода может стать ошибка в определении реального политического веса номинально равнозначных фигур.

Репутационный анализ широко практикуется в ходе составления экспертами рейтингов ведущих политиков в России и за рубежом. Его достоинством является возможность выявлять динамику политического влияния. Однако в использовании репутационного довольно существенен элемент субъективизма, что также не может способствовать надежности результатов исследований. Поэтому наиболее адекватным задачам политической науки является получивший широкое распространение в современной литературе десизионный метод, согласно которому политическая элита включает лиц, принимающих стратегически важные решения.

В политической науке используется ряд понятий для характеристики политических элит. Так, различают прямое, косвенное и номинальное влияние. Прямое влияние оказывает тот, кто непосредственно принимает стратегическое решение. Классическим примером косвенного влияния является влияние членов семей первых лиц государства. Например, Раиса Горбачева и Хиллари Клинтон не занимали формальных постов в управленческой иерархии, однако их влияние на политический процесс было заметным. В качестве примера номинального влияния можно рассматривать политический вес рядового депутата Верховного Совета СССР по сравнению с политическим влиянием члена парламента Великобритании или Конгресса США [340. С. 78].

Следует принять во внимание, что элита не есть арифметическая сумма лиц, в той или иной мере влияющих на выработку позиций по ключевым вопросам. Это – социальная общность (хотя и гетерогенная), объединенная близостью установок, стереотипов и норм поведения, обладающая единством – порой относительным – разделяемых ценностей. При этом стандарты поведения реальные и декларируемые могут весьма существенно различаться. Степень внутренней сплоченности элиты зависит от степени ее социальной и национальной однородности, доминирующих моделей рекрутирования, преобладающего стиля по литического лидерства и т.д. Представления о внутренней интегрированности элиты не противоречат положению о возможности плюралистической организации элит: сколь бы значительным ни было число элитных группировок в обществе, каждая из них обладает в большей или меньшей степени внутренней сплоченностью.

Очевидно, что используемые политической элитой ресурсы многообразны и не обязательно имеют характер политических. Для характеристики ресурсного потенциала политических элит целесообразно использование предложенной П. Бурдье [31] концепции многомерного социального пространства, в рамках которого функционируют индивиды, обладающие различными видами капиталов. Различные типы капитала приобретают характер политического в случае использования для оказания влияния на процесс принятия решений.

Таким образом, политическую элиту можно определить как внутренне сплоченную социальную общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом.

Важной характеристикой элиты является способ легитимации власти. Способы легитимации власти элит исторически изменчивы. Для их классификации правомерно использование предложенной М. Вебером триады типов законного правления: в традиционалистском обществе, как правило, источником легитимности является власть освященного традицией авторитета; в качестве другого основания легитимации выступает обладание особым даром – харизмой; доминирующим основанием легитимной власти в современном обществе служит рациональная законность.

Важнейшая функция элиты, конституирующая ее видообразующий признак, – принятие стратегических решений и обеспечение трансляции принятых решений на уровень массового сознания. Властную вертикаль современного общества можно представить в виде трехуровневой пирамиды: высший уровень занимает правящая элита (элиты); средний уровень – политические группы, осуществляющие трансляцию принимаемых «наверху» решений (облик этих групп различен в зависимости от специфики социума и особенностей исторического развития); основание пирамиды составляют массы населения, выступающие объектом управления. О.Шпенглер, характеризуя распределение власти в массовом обществе, писал: «Все решается небольшим количеством людей выдающегося ума, чьи имена, может быть, даже и не принадлежат к наиболее известным, а огромная масса политиков второго ранга, риторов и трибунов, депутатов и журналистов, представителей провинциальных горизонтов только поддерживает в низших слоях общества иллюзию самоопределения народа» [309*. С. 74].

Возможность влияния массовых групп на вершину власти определяется параметрами политического развития (особенности политической культуры, исторические традиции политического развития, тип политического режима и т.п.). Так, очевидно, что в странах с демократическими традициями возможности влияния общественного мнения на власть существенно шире, чем в государствах а авторитарным прошлым.

Воздействие элитных групп на внеэлитные слои не безгранично; конфигурация демаркационной линии «элита – массы» определяется многообразными факторами – конкретной расстановкой политических сил в обществе, спецификой политической культуры, типом политического лидерства и т.д. Пороговые значения воздействия элитных групп на внеэлитные определяются неприкосновенностью сакральных ценностей внеэлитных групп в традиционалистском обществе и жизненными экономическими интересами в обществе модернизированном [см.,напр., 329*].

Одной из важнейших категорий элитологии является контрэлита. В качестве контрэлиты, как правило, выступает высший эшелон политической оппозиции. Конкретная конфигурация контрэлиты определяется особенностями политической системы и политического режима. Так, например, в парламентских республиках роль контрэлиты могут выполнять лидеры нe представленных в парламенте партий. В президентских республиках не представленная в парламенте оппозиция имеет меньше возможностей для артикуляции своих позиций.

Представления о структуре политической элиты зависят от характера критерия, избранного в качестве основания структурирования (федеральная – региональная элита, различные ветви власти и т.п.). Одним из важнейших оснований структурирования является степень институционализации политического влияния того или иного элитного сегмента. В зависимости от степени институционализации влияния на процесс принятия решений, политическая элита может быть представлена дихотомической структурой, состоящей из двух компонентов, условно определяемых как бюрократия и «вольные стрелки» (или «свободные художники»). Бюрократия включает лиц, занимающих постоянные оплачиваемые должности в органах власти и управления. В категорию «вольных стрелков» входят лица, профессионально занимающиеся политической деятельностью и оказывающие влияние на принятие политических решений, но не занимающие позиций в структурах власти. К этой категории могут быть отнесены руководители не представленных в парламенте политических партий, влиятельные интеллектуалы, ключевые фигуры СМИ и т.д.

Одним из наиболее важных является вопрос о параметрах рекрутирования элиты. Принципиальной особенностью политической элиты является то, что в отличие от профессиональных элит она является открытой системой. Не имеющий специального образования и опыта работы по избранной специальности новобранец, как правило, не может претендовать на вхождение в сообщество профессиональных элит. Круг политической элиты пополняется за счет лиц различного образовательного, профессионального и имущественного статуса (а в периоды кризисов – в том числе и за счет выходцев из маргинальных слоев). Так, известный голливудский актер Р. Рейган пришел в политику в зрелом возрасте, что не помешало ему сделать головокружительную политическую карьеру и дважды добиться поста президента США. Главной причиной подобной «открытости», на наш взгляд, является фундаментальная характеристика феномена политики – универсальность: политические коллизии являются формой выражения не только собственно политических противоречий, но также экономических, социальных, национальных и иных. Подобный универсализм политики обусловливает возможность вхождения в круг политической элиты лиц различного профессионального, социального, образовательного статуса.

Однако строгое толкование принципов открытости и закрытости элиты в политологии означает оценку степени ротации состава элиты за счет включения в ее состав выходцев из внеэлитных слоев. Элиту можно назвать открытой, если доступ в ее круг открыт представителям различных социальных страт. Закрытой элита являетсяв том случае, когда процесс рекрутирования имеет самовоспроизводящийся характер.

При этом следует отметить отсутствие однозначной зависимости между типом общества как системы (открытое / закрытое) и типом элитной ротации: закрытый характер общества не есть автоматическое свидетельство закрытого характера элитного рекрутирования. Так, несмотря на очевидно закрытый характер советского общества в раннесоветский период, процесс элитного рекрутирования в 1930–50-е гг. носил открытый характер в связи с интенсивной ротацией состава элиты за счет внеэлитных слоев. И наоборот, открытый характер общества и плюралистический характер элитной организации не являются автоматической гарантией открытого характера процесса элитного рекрутирования.

В качестве механизмов рекрутирования элиты рассматриваются принципы выдвижения «новобранцев» в политическую элиту, неизбежно разнящиеся в зависимости от типа общества и исторической эпохи (кровное родство, наследование, имущественный ценз, профессиональная компетентность, партийная принадлежность, личная преданность, старшинство или выслуга лет, протекционизм и т.д.). И здесь следует отметить отсутствие жесткой корреляции между типом общества как системыспецификой типа элитного рекрутирования и особенностями доминирующих механизмов рекрутирования. Так, в закрытом раннесоветском обществе преимущественно открытый характер элитного рекрутирования осуществлялся посредством использования закрытых механизмов рекрутирования («номенклатурный» принцип отбора, необходимость выслуги лет, наличие многочисленных институциональных фильтров – социальное происхождение, партийность, возраст, стаж ра боты). Этот парадокс, на наш взгляд, обусловлен тем, что закрытые механизмы элитного рекрутирования были призваны обеспечить приоритет внеэлитных слоев при конкуренции с выходцами из элитного круга (имевшими очевидные преимущества в этой конкуренции) с целью обеспечения максимальной эффективности управленческого аппарата.

Каналы рекрутирования – это институциональные пути продвижения к вершинам политической иерархии. К числу основных институциональных каналов исследователи относят государственный аппарат, органы местного управления, армию, политические партии, религиозные организации, систему образования. Доминирование того или иного канала обусловлено историческими традициями политического развития, особенностями политической системы, спецификой политического режима и т.д.

Исследования Р. Патнема [340] показали, что роль политических партий в формировании высших эшелонов власти традиционно значительна в условиях парламентских режимов большинства западных стран и в странах третьего мира. Государственный аппарат играет роль важного канала элитообразования главным образом в развивающихся странах. Однако и в таких развитых странах, как Германия, Япония, Швеция, значительная часть высшего эшелона власти также обязана своим вхождением в состав политической элиты государственной службе. Работой в системе местного управления отмечены биографии большинства членов парламентов Германии, Франции, Италии, Австрии. В сравнительном аспекте политические системы Великобритании и США характеризуются относительно поздней институционализацией государственной службы в качестве канала рекрутирования политической элиты. В России, напротив, государственная служба традиционно была бесспорным, не имеющим конкурентов лидером в системе каналов рекрутирования политической элиты.

В ряде стран Латинской Америки (например, в Бразилии, Аргентине, Перу и др.) важным каналом рекрутирования в высшие эшелоны политической иерархии является армия. В некоторых странах функцию канала рекрутирования политической элиты выполняет не столько армия, сколько специальные службы. Так, в Израиле опыт успешной службы в спецподразделениях является важным фактором успешного политического продвижения. Достаточно упомянуть тот факт, что пять премьер-министров Израиля (Ш. Перес, И. Рабин, Э. Барак, А. Шарон, Б. Нетаньяху) обладали подобным опытом, причем четверо из них имели генеральские звания. Израильские военные приходят в политику, как правило, после завершения профессиональной карьеры [329а].

Роль каналов элитного рекрутирования порой играют неполитические по своей базовой природе социальные институты, например, профсоюзы, религиозные организации, система образования. Так организация «Опус Деи» традиционно влиятельна в католических странах. Примером взлета карьеры по конфессиональным каналам может служить биография Иоанна Павла II. В Израиле религиозные лидеры оказывают существенное влияние по всему спектру политических проблем [329а].

Система образования практически во всех регионах мира является влиятельным каналом продвижения к вершинам политической иерархии. Однако в ряде стран (прежде всего Великобритании и Франции) роль системы образования в рекрутировании элиты столь велика, что можно говорить о значительном пересечении системы образования и политического рекрутирования. Не случайно герцогу Веллингтонскому принадлежит крылатая фраза о том, что битва при Ватерлоо была выиграна на спортивных площадках Итона, а выражение «школьные галстуки» в английском языке звучит так же, как «школьные связи». Наиболее значимыми элементами системы образования Великобритании, пересекающимися с системой рекрутирования элиты, являются public schools и колледжи Оксфорда и Кембриджа [343; 180. С. 272–278].

Во Франции образование рассматривается в качестве приоритетного канала продвижения в структуры высшего управленческого эшелона [323а]. Как пишет известный исследователь современных политических элит французский социолог Д. Пинто, французское государство «фактически монополизировано собственной государ15 Глава I. Концептуальные основы... ственной элитой» [203. С. 182]. Важными звеньями французской системы элитного образования (являющейся важной частью системы рекрутирования элиты) на уровне среднего образования выступают государственные лицеи Генриха IV и Людовика Великого, школы Жансон де Сайи и Клода Бернара, а также ряд избранных частных заведений как светского, так и религиозного характера, находящихся преимущественно в XVI и VII округах Парижа. Цель среднего образования – подготовка к поступлению на подготовительные курсы в т.н. «большие школы», вступительные экзамены в которые составляют важный рубеж в процессе интеграции в элитный пул. Это созданная в 1794 г. Политехническая школа и созданная по ее подобию в 1946 г. Национальная школа администрации – ЭНА (Ecole Nationale d’Administration). Даже беглое ознакомление с ежегодным справочником, содержащим информацию о выпускниках обеих школ позволяет утверждать, что выпускники этих учебных заведений занимают наиболее важные посты в обществе. Так в 1958 г. в правительстве де Голля «энархи» (выпускники ЭНА) составляли 11%; в 1962 г. в правительстве Помпиду их доля выросла до 17,8%; в 1971 г. в правительстве Шабан-Дальмаса они получили 28,5% всех постов. Даже приход к власти социалистов в начале 1980-х гг. не смог существенно поколебать позиций выпускников ЭНА [345b]. Выпускники Политехнической школы составляют костяк ряда влиятельных профессиональных корпусов. Карьерное продвижение после окончания вышеупомянутых заведений во многом зависит от результатов итоговых экзаменов, в соответствии с которыми выпускники войдут либо в круг тех, кто непосредственно принимает решения, либо в круг влияния. Выпускники ЭНА и Политехнической школы, как правило, начинают карьеру с государственной службы.

Понятие п роницаемости каналов рекрутирования характеризует возможность горизонтального передвижения членов политической элиты в системе разнообразных каналов рекрутирования. Очевидно, что степень проницаемости каналов (равно, как и уровень ротации политических элит в целом) имеет тенденцию к интенсификации в периоды кризисов и снижению в «спокойные» времена. Высокая степень проницаемости каналов характерна для США: общепринятой является практика прихода на государственную службу лиц из различных сфер бизнеса, покидающих Вашингтон после очередных выборов. Однако они вновь возвращаются, когда первым лицом страны становится представитель их партии. Значительная часть представителей высшего американского бизнеса в то или иное время работали на важных правительственных должностях, а карьера многих правительственных чиновников была связана с бизнесом [340. С. 16].

В отличие от США проницаемость каналов (которую можно уподобить «двери-вертушке») сведена к минимуму во Франции, где почти отсутствуют «вращающиеся двери» между государственным аппаратом и обществом – дверь открыта преимущественно в одном направлении: правительственные чиновники после завершения государственной карьеры могут занимать ведущие посты в сфере частного бизнеса. Этот процесс неформально называют «пантуфляжем». Обратный процесс возможен, но он значительно более сложен. Капитал является второстепенным критерием при вхождении во французскую элиту. Генеральный казначей в провинции зарабатывает в два раза больше, а удачливый рекламщик в десять раз больше, чем глава Счетной палаты, но по уровню влияния в принятии стратегических решений первые никогда даже близко не приблизятся к последнему [322b].

Изменения в пользу большей проницаемости каналов рекрутирования по американской модели произошли в отечественной политике в постсоветский период: массовой стала практика рекрутирования предпринимателей на государственную службу, и, наоборот, ушедшие в отставку высшие чиновники продолжают карьеру в структурах крупного бизнеса.

Персональный состав элиты включает совокупность конкретных лиц, занимающих ключевые позиции влияния в политическом процессе. Качественный состав политической элиты – это совокупность типических черт, преобладающих установок, стереотипов и норм поведения, социально-психологических качеств, в той или иной мере присущих большинству элитной группы.

На наш взгляд, на исследование тенденций развития элит как социальной общности распространяется общее правило изучения социальных групп, согласно которому необходимо различать характеристики социальной группы и индивидов, входящих в ее состав. «Конкретные представители той или иной группы могут и не обладать всеми сущностными чертами субъектов данной общности, но ядро любой группы состоит из индивидов, наиболее полно сочетающих присущие данной группе характер деятельности, структуру потребностей, ценности, нормы, установки и мотивации. Поэтому ядро является концентрированным выразителем всех социальных свойств группы (общности), определяющих ее качественное отличие от всех иных. Нет такого ядра – нет и самой группы (общности)» [219. С. 18–19].

Представляется необходимым отметить, как соотносятся теории элит с социологическим подходом к изучению структуры общества, в частности, с теорией классов. Наиболее близкой к элитологии социологической концепцией является стратификационная теория, исходящая из представления об обществе как о совокупности многообразных социальных групп, выделение которых происходит по различным критериям (уровень и характер доходов, профессиональный, демографический, социально-статусный, культурный, образовательный и т.п.). В рамках теории стратификации классовое деление, в основу которого положена дифференциация различных групп населения по масштабу и характеру собственности на средства производства и производимого продукта, уровень получаемого дохода и материального благосостояния, является частным случаем стратификации [219. С. 36–40; 332. С. 205–241]. С этой точки зрения, основанием дифференциации общества на элитные и внеэлитные слои является их различное отношение к власти, различная степень участия в принятии стратегически важных для социума решений.

В ходе дальнейшего изложения представляется уместным использование близких термину «политическая элита» выражений «правящий слой», «правящий класс», «правящая среда», «высший эшелон власти», поскольку фактически политическая элита – это субъект политической власти. Понятие «политического класса» шире, чем понятие «политическая элита», поскольку охватывает не только тех, кто непосредственно принимает решения, но также широкий круг лиц, профессионально занимающихся теми или иными аспектами политики (политические эксперты, технологи, журналисты и т.д.), оказывающих косвенное влияние на политический процесс.

ТИП РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

КАК ПРИОРИТЕТНЫЙ ФАКТОР

ЭЛИТООБРАЗОВАНИЯ

Представление о политических элитах неизбежно сопряжено с многообразием их характеристик (специфика функционирования, особенности эволюции, типы политического лидерства и т.д. Очевидно, что выявление специфики процессов элитообразования требует не только традиционного в подобных случаях компаративистского анализа, но и рассмотрения предмета в рамках типологии, разработанной на базе основополагающего признака. Возникает необходимость выбора ключевого основания типологизации.

В этой связи нам представляется целесообразным среди ряда важнейших параметров политических элит (внутренняя структура, способ легитимации власти, особенности внутриэлитного взаимодействия и специфика отношений с внеэлитными слоями, степень внутренней сплоченности, масштаб открытости/закрытости в ходе ротации, преобладающий тип политического лидерства и т.п.) выбор в пользу типологии, в основе которой—диверсификация критериев рекрутирования политических элит. Выбор обусловлен тем, что этот критерий, определяя отбор кандидатов в состав элиты на основании системообразующего признака выступает важнейшим детерминирующим фактором по отношению к другим вышеперечисленным параметрам, определяя и способ легитимации власти, и специфику внутренней структуры элиты, и степень ее внутренней сплоченности, и доминирующий тип политического лидерства и т.п.

В связи с вышесказанным не случаен тот факт, что в классической и современной политической науке преобладающий принцип рекрутирования является одним из наиболее значимых оснований типологизации элит. Одна из возможных классификаций предложена А. Шопенгауэром:...“На свете существуют три аристократии: 1) аристократия рождения и ранга; 2) денежная аристократия; 3) аристократия ума и таланта. Последняя и есть собственно самая знатная и именитая” (309. С.129). К. Манхейм выделял три принципа—отбор по крови, по принципу владения и по достигнутому успеху (136.С. 317).

Какие факторы определяют доминирование того или иного принципа рекрутирования? В контексте нашего исследования представляется эвристически продуктивным использование предложенной Н. Макиавелли, М. Вебером и Г. Моской типологизации форм организации власти.

Согласно Макиавелли, все государства “разделяются на те, где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности и помогают ему управлять государством, и те, где государь правит в окружении баронов, властвующих не милостью государя, но в силу древности рода. Бароны эти имеют наследные государства и подданных, каковые признают над собой их власть и питают к ним естественную привязанность. Там, где государь правит посредством слуг, он обладает большей властью, так как по всей стране подданные знают лишь одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должностным лицам, не питая к ним особой привязанности.” (134. С.12—13).

Аналогичный подход находим у М. Вебера, классифицирующего государства на два типа, которые но определяет как бюрократический и сословный: “В то время как в “сословном” союзе сеньор осуществляет свое господство с помощью самостоятельной “аристократии”, то есть разделяет с нею господство”, в бюрократическом государстве он господствует, опираясь на “неимущие, лишенные собственного социального престижа слои, которые от него полностью зависят и отнюдь не опираются на собственную конкурирующую власть. Все формы патриархального и патримониального господства, султанской деспотии и бюрократического слоя относятся к данному типу». При этом «бюрократический государственный строй... характерен и для современного государства”. (38. С. 650).

Близкую к предложенной Макиавелли и Вебером типологизации дихотомию находим в знаменитой работе Г. Моски “Правящий класс”. Известно, что Г. Моска считал предложенную Аристотелем в “Политике” классификацию типов “позитивного” правления (монархия, аристократия, демократия) устаревшей и полагал, что все существовавшие в истории политические организмы можно разделить на две категории, которые...можно определить как бюрократический и феодальный. “Под термином “феодальное государство”...подразумеваем такой тип политической организации, в котором все функции власти—экономическая, административная, военная, юридическая—исполняются одними и теми же лицами. Государство представляет собой в этом случае конгломерат малых социальных образований, каждое из которых является самодостаточным» (337. С.80). По этой модели была создана политическая система греческих полисов; характерным примером подобного типа организации Моска государства средневековой Европы.

В качестве первых форм бюрократически организованных государств Моска приводит империи древнего Востока. Основной характеристикой бюрократической организации является наличие специализированного управленческого аппарата в лице централизованной власти, которая “мобилизует значительную часть общественного богатства посредством налогов для удовлетворения прежде всего военных потребностей и поддержания на должном уровне других областей социального управления” (337.С. 83). При этом степень централизации может быть существенно различной, в том числе и допускающей автономию отдельных провинций. В бюрократическом государстве существует значительно большая, чем в феодальном, специализация управленческих функций, прежде всего отделение административных и судебных функций от экономических и военных. Бюрократическая организация управляется в большей мере правящим классом в целом, нежели отдельными лицами, сосредоточившими в своих руках многообразие и полноту функций. Бюрократическое государство обеспечивает значительно более высокий, чем в феодальном государстве, уровень дисциплины на всех уровнях управления.

Все современные европейские государства, в отличие от средневековых, Моска (как и М. Вебер) относит к бюрократическим, но классическими примерами бюрократической организации власти он считал Римскую империю и Россию (!), которая “несмотря на ряд внутренних противоречий, продемонстрировала высокую степень жизненности и выполнила задачу объединения огромных территорий” (337.С. 83—85). Размышляя над эффективностью обоих типов организации, Моска полагал, что несмотря на многочисленные примеры успешного развития небольших государств (Эллада, итальянские республики Средневековья), минимально использовавших бюрократические элементы или вообще обходившихеся без них, средством объединения и способом функционирования больших государств, включающих значительные территории и миллионы граждан, может быть только бюрократическая организация государственной власти, единственно способная к концентрации экономической мощи, моральной и интеллектуальной энергии (337. С. 84).

Таким образом, речь идет о двух существенно различных типах организации власти и общества, которые вслед за Г. Моской условно определим какбюрократический и феодальный. В первом случае роль приоритетных системо-образующих играют факторы политического характера, а в другом—экономического. Второй тип государства можно уподобить акционерному обществу: “Прототипом современного государства ценза... служит акционерная компания: здесь политический вес лиц зависит от количества голосов, а количество голосов, как в акционерной компании, определяется количеством акций” (98. С. 24). Эту же метафору использовал для характеристики данного типа политической организации на примере Новгорода Великого и И. Солоневич (247. С. 264).

Сравнительная характеристика типов организации власти показывает существенные различия свойственной каждому из них моделей элитообразования: в “феодальных” государствах родовая знать принадлежностью к правящему слою обязана не верховной власти, а своим предкам, что конституирует принцип наследования в качестве системообразующего принципа элитообразования в “феодальных” государствах. Между тем управленческий слой в “бюрократических” государствах обязан своими привилегиями верховной власти, от которой зависит и которая выступает субъектом рекрутирования правящего слоя. Иными словами можно сказать, что родовая знать обязана своим выдвижением происхождению или унаследованному от предшествовавших поколений состоянию (экономическому фактору), в то время как бюрократию выносит на политический Олимп фактор политический—власть. Это означает, что в условиях “феодального” государства приоритет—за экономическими факторами, в государствах же бюрократического типа доминируют факторы политические. В этой связи правомерно предположить наличие причинно-следственных связей: различия типов организации власти продуцируют диверсификацию процессов элитообразования. Но является ли тип организации власти конечной детерминантой—causa finalis—процесса элитообразования или тип политической организации сам является производным от иных, более фундаментальных факторов?

Несомненно, что при всей эмпирической очевидности существенных различий соответствующих каждому способу организации традиций политического развития, типов политического лидерства и т.д. формирование того или иного типа политической организации не есть результат произвольного выбора или исторической случайности, а предопределено действием целого ряда факторов. На наш взгляд, тип политической организации сам является производным от более фундаментальных факторов. Возникает вопрос о природе этих факторов.

Г. Моска, отмечая различия в политической организации восточных империй и греческих государств-полисов, полагал, что эти различия обусловлены разницей природно-климатических условий: “...топография Греции пре-пятствовала формированию крупных империй, подобным тем, что возникли на широких равнинах в долинах Тигра, Евфрата, Нила и Желтой реки. Рельеф греческого полуострова настолько изрезан, что каждый округ, каждый город отделен от соседних значительными природными барьерами. Поэтому греки естественным образом усвоили образ жизни, сопряженный с оседлым (постоянным) проживанием, а частная собственность на землю стала устойчивой уже ко времени Гомера”(337.С.348).

Таким образом, можно предположить, что в качестве факторов, определяющих специфику политической организации общества выступают особенности природно-климатических условий, специфика заселения территории и ее хозяйственного освоения; своеобразие исторических традиций политического развития; культурно-цивилизационные особенности, внешнеполитический контекст и т.д.

Для понимания природы факторов, определивших доминирование бюрократического принципа в процессах элитообразования в России, целесообразно сопоставить условия развития России и Западной Европы. С нашей точки зрения, в ходе подобного сопоставления необходимио принять во внимание следующие обстоятельства.

Во-первых, следует принять во внимание разновозрастность российского суперэтноса и его западноевропейских соседей. В. Ключевский и Л. Гумилев считали периодом формирования российского суперэтноса XIV в., а рождение западноевропейского Л. Гумилев относил к IX в. Эта разновозрастность России и Европы в условиях их конкуренции изначально определяла необходимость форсированного развития более молодого этноса. Однако поскольку “мы на 500 лет моложе, то как бы мы ни изучали европейский опыт, мы не сможем добиться благосостояния и нравов, характерных для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности предполагают совсем иные императивы поведения” (59; с.299). Об этой же разновозрастности как о значимом факторе развития России, “только что начавшей подниматься к свободе из сумрака византийского средневековья и запада, уже успевшего исказить и возрожденческую свободу творчества, и протестантскую свободу совести в насильничестве конвента и якобинских клубов”, писал Ф. Степун (254. С.227). Факт разновозрастности России и Европы отмечал и Х. Ортега-и-Гассет: “Россия отличается от Европы не только этнически,—писал он,—но, что еще важнее, по воз

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: