Виды и роль научных традиций

Большую роль в науке играют традиции, которые образуют скелет науки и определяют характер деятельности учёного. Основателем учения о научных традициях является Т. Кун. На традиционность в науке и раньше обращали внимание, но Кун впервые сделал традиции центральным объек­том рассмотрения при анализе науки, придав им значение основного кон­ституирующего фактора в научном развитии.

Он считал, что нормальная наука есть наука традиционная. Нормаль­ная наука – это исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых достижений, которые в течение некоторого времени признаются определённым научным сообществом как основа для развития его даль­нейшей практической деятельности. Прошлые достижения, составляющие основу традиции, Кун называет парадигмой. Чаще всего речь идёт о неко­торой достаточно общепринятой теоретической концепции типа системы Коперника, механики Ньютона, кислородной теории Лавуазье.

Конкретизируя своё представление о парадигме, Кун ввёл понятие о дисциплинарной матрице, организующей научное исследование. В рамках нормальной науки учёный жестко запрограммирован, и не только не стре­мится открыть или создать что-либо принципиально новое, но даже не склонен это новое признавать или замечать.

Кун показал, что нормальная наука способна успешно развиваться, что традиция является не тормозом, а напротив, необходимым условием быстрого накопления знаний.

Сила традиции состоит в том, что мы снова и снова при разных обстоятельствах постоянно воспроизводим одни и те же действия, один и тот же способ поведения.

Признание той или иной теоретической концепции означает постоянные попытки осмыслить с ее точки зрения все новые и новые явления, реализуя при этом стандартные способы анализа или объяснения. Это организует научное сообщество, создавая условия для взаимопонимания и сопоставляемости результатов, и порождает ту индустрию производства знания, которую мы и наблюдаем в современной науке. Но речь вовсе не идет при этом о создании чего-то принципиально нового. Химик, например, может быть занят определением состава все новых и новых веществ; но само понятие химического состава и способы его определения уже заданы парадигмой. Кроме того, в рамках парадигмы никто не сомневается, что любое вещество может быть охарактеризовано с этой точки зрения.

Нормальная наука очень быстро развивается, накапливая огромную информацию и опыт решения задач. И развивается при этом не вопреки традициям, а именно в силу своей традиционности.

Ученому, работающему в достаточно жестких традициях, ничто не мешает накапливать новые знания. Эти знания парадигмальны, т.е. не содержат ничего принципиально нового, что не укладывалось бы в парадигму, но это отнюдь не лишает их новизны и ценности вообще.

Ученый и не стремится к получению принципиально новых результатов, однако, действуя по заданным правилам, он непреднамеренно, т.е. случайно наталкивается на такие факты и явления, которые требуют изменения самих этих правил.

Кун привел немало фактов, показывающих, что традиция, с одной стороны, препятствует ассимиляции нового, а с другой – такая ассимиляция существует. Для объяснения этого противоречия Кун противопоставляет работу в рамках нормальной науки, с одной стороны, и изменения парадигмы – с другой. В одном случае ученый работает в некоторой традиции, в другом – выходит за ее пределы.

В научном познании мы имеем дело со сложным многообразием традиций, которые отличаются друг от друга и по содержанию, и по функциям в составе науки, и по способу своего существования.

В дисциплинарную матрицу Куна входят, с одной стороны, символические обобщения и концептуальные модели, а с другой – ценности и образцы решения конкретных задач. Первые существуют в виде текстов и образуют содержание учебников и монографий, в то время как еще нет учебного курса с изложением системы научных ценностей. Ценностные

ориентации мы получаем не из учебников, мы усваиваем их примерно так же, как родной язык, т.е. непосредственным образом.

Традиции могут быть как вербализованными, существующими в виде текстов, так и невербализованными, существующими в форме неявного знания. Последние передаются от учителя к ученику или от поколения к поколению на уровне непосредственной демонстрации образов или, как иногда говорят, на уровне социальных эстафет. Важно то, что признание неявного знания очень сильно усложняет и обогащает картину традиционной науки.

Что бы ни делал ученый, ставя эксперимент или излагая его результаты, читая лекции или участвуя в научной дискуссии, он, часто сам того не желая, демонстрирует образцы, которые как невидимый вирус, заражают окружающих.

Традиции управляют не только ходом научного исследования. Не в меньшей степени они определяют форму фиксации полученных результатов, принципы организации и систематизации знания. И образцы – это не только образцы постановки эксперимента или решения задач, но и образцы продуктов научной деятельности.

Эта своеобразная связь традиций разного типа иногда напоминает две стороны одной и той же модели. Можно сказать, что любое знание функционирует двояким образом: с одной стороны, фиксируя некоторый способ чисто практических или познавательных действий, производственные операции или методы расчета, оно выступает как вербализованная традиция; с другой – уже имплицитно как неявное знание задает образец продукта, к получению которого надо стремиться.

В простейшем случае речь идет о постановке вопросов. Так, например, знание формы и размеров окружающих нас предметов еще в глубокой древности породило вопрос о форме и размерах Земли. И действительно, ученые никогда не удовлетворены уровнем достигнутых знаний, они постоянно предполагают, что за тем, что освоено, скрывается еще что-то.

В философии науки пока не существует какой-либо приемлемой классификации традиций, но изложенное выше позволяет и осознать их многообразие, и выделить некоторые виды.

Как отмечалось, традиции отличаются друг от друга по способу своего существования: они могут быть вербализованными и невербализованными, явными и неявными.

Вводя в рассмотрение неявные традиции, мы попадаем в сложный и малоисследованный мир, где живут наш язык и научная терминалогия, где передаются от поколения к поколению логические формы мышления и его базовые категориальные структуры, где удерживаются своими корнями так называемый здравый смысл и научная интуиция.

Историки и культурологи часто используют термины «менталитет» для обозначения тех слоев духовной культуры, которые не выражены в виде явных знаний и тем не менее существенно определяют лицо той или иной эпохи или народа. Любая наука имеет свой менталитет, отличающий её от других областей знания, но тесно связанный с менталитетом эпохи.

Противопоставление явных и неявных традиций даёт возможность провести и более глубоко осознать давно зафиксированное в речи разли­чие научных школ, с одной стороны, и научных направлений – с другой. Развитие научного направления может быть связано с именем того или другого крупного учёного, но оно вовсе не обязательно предполагает по­стоянные личные контакты людей, работающих в рамках этого направле­ния. В научной школе контакты абсолютно необходимы, ибо огромную роль играет опыт, непосредственно передаваемый от учителя к ученику, от одного члена сообщества к другому. Именно поэтому научные школы имеют, как правило, определённое географическое положение, например Казанская школа химиков, Московская математическая школа.

Неявные традиции отличаются друг от аруга не только по содержа­нию, но и по механизму своего воспроизведения, в основе этих действий могут лежать как образцы действий, так и образцы продуктов. Это сущест­венно: одно дело, если вам продемонстрировали технологию производства предмета, например глиняной посуды, другое – показали готовый кувшин и предложили сделать такой же. Во втором случае предстоит нелёгкая и далеко не всегда осуществимая работа по реконструкции необходимых производственных операций.

Ещё одним основанием для классификации традиции могут служить их место и роль в системе науки. Одни традиции задают способы получе­ния новых знаний, а другие – принципы их организации. К первым относятся вербализованные инструкции, задающие методи­ку проведения исследований, образцы решения задач, описания экспери­ментов, ко вторым – образцы учебных курсов, классификационные систе­мы, лежащие в основе подразделения научных дисциплин, категориальные модели действительности, определяющие рубрикацию при организации знаний, наконец, многочисленные попытки определения предмета тех или иных дисциплин.

На традиции систематизации и организации знаний часто не обраща­ют достаточного внимания, придавая основное значение методам иссле­дования. Это, однако, не вполне правомерно. Формирование новых науч­ных дисциплин нередко связано как раз с появлением соответствующих программ организации знания.

Можно отметить, что ни одна наука не имеет оснований считать себя окончательно сформировавшейся, пока не появились соответствующие об­зоры или учебные курсы, т. е. пока не заданы традиции организации зна­ния.

Каждая традиция имеет свою область распространения. Есть традиции специальнонаучные, не выходящие за пределы той или иной области зна­ния, а есть общенаучные или междисциплинарные.

Одна и та же концепция в форме явного знания может выступать в роли куновской парадигмы, а в форме знания неявного задавать образцы для других научных дисциплин.

Наука в свете идей Т. Куна выглядит, с одной стороны, как обособ­ленный организм, живущий в своей парадигме, точно в скафандре с авто­номной системой жизнедеятельности. С другой стороны, учёный, следова­тельно и наука, подвержены всем воздействиям окружающей среды.