Козлов В.В. (Ярославль), Кузубова М.В. (Алматы)

 

Экспериментальное исследование проводилось в течение шести лет на базе Алматинского Национального педагогического Университета им. Абая, частных фирм г. Алматы, Новосибирска, Новокузнецка (1300 человек, 803 мужчины и 497 женщин), собравших с себя людей разных национальностей 2-3 поколении проживающих в больших городах и идентифицирующих себя с определенной национальностью формально, в г. Жаркенте в уйгурском районе алматинской области Республики Казахстан (580 уйгуров 200 мужчин и 380 женщин), живущих единым родом (всего уйгуров, живущих этническими группа в Казахстане по данным статистики 2500 тыс человек, нами был обследован целый поселок, сохранивший все системы родовых отношений), коренные жители Алтайского края.

В исследования приняло участие 1513 алтайцев из них 527 мужчин и 986 женщин. Так же нами были исследованы 320 семей эмигрантов из России (чеченцы, и проживавшие на территории Чечни), русские, Грузии (грузины, абхазцы) Армении (армяне) проживающие в настоящее время во Франции как минимум год, и претендующие на французское гражданство. Все семьи (как минимум один из членов семьи), посещают социального психолога в рамках социальной программы по работе с эмигрантами. Сроки посещения психолога колеблются от 6 месяцев и более. Испытуемые проходят социальную реабилитацию у социальных работников во Франции в небольших городах Блуа и Тур, в государственных госпиталях.

Нами были использованы следующие методы исследования – наблюдение, консультационная беседа, тестирование, анкетирование. Для реализации целей и задач исследования нами были использованы следующие тесты, опросники и анкеты (для уйгуров переведенные на национальный язык и прошедшие процедуру адаптации):

Опросник пациента (проводился только на Алтае в рамках исследовательской программы Новокузнецкого ГИДУВа);

Тест Спилбергера–Ханина. Тест для самооценки личностной тревожности (как устойчивой характеристики) и ситуативной тревожности, разработанный Ч.Д. Спилбергом и адаптированный Ю.Л. Ханиным.

Шкала Цунга.

Проективная методика «Рисуночных ассоциаций» С. Розенцвейга Для обработки и анализа полученных данных нами были использованы качественные и количественные методы. Факторный анализ осуществлялся нами при помощи компьютерной программы «SPSS 11.0 for Windows» Для сравнения правильности результатов, факторный анализ проводился двумя методами Principal components и Principal axis factoring.

Анализируя данные нашего исследования мы можем выделить три статистически отличающиеся друг от друга группы. Все различия значимы на 5% уровне значимости.

Первая группа это городские жители (минимум в двух поколениях). Эта группа выделяется даже несмотря на то, что в нее попали люди различных национальностей – русские, казахи, киргизы, греки и т.д.

Вторая группа – это этнические группы, проживающие общинно, соборно, в рамках своего рода, на ограниченной территории – и здесь, не смотря на разные территории и отношение к разным этносам выделяют как единая, по данным исследования: группа – алтайцы и уйгуры.

Третья группа, показавшая не сходные с другими результаты это эмигранты, выехавшие из различных стран СНГ не более одного года назад на момент исследования. Если сравнивать представителей этнической культуры с представителями городской культуры, то уровень образования отличается кардинально. Что для представителей городской культуры естественно (закончить школу, поступить в институт), для алтайцев, например, скорее исключение из правил, не многие получаюn даже неполное среднее образование. Это относится, прежде всего, к женщинам, у которых в этнических культурах уровень образованности ниже, чем у мужчин. Так же здесь в обоих методах можно выделить признак пола и признак, связанный с проявлением соматических реакций на психологические раздражители, по большому счету речь идет о проявлении психосоматики. Телесная реакция на чувства значительно увеличивается с образованностью, а образование у женщин выше в среднем, чем у мужчин. Мы можем по данному фактору говорить о том, что уровень образования влияет на искренние проявление эмоций, чем выше образованность, тем выше тенденция манипулирования чувствами, подавления их, что заставляет людей их подавлять или реагировать при помощи болезненных телесных реакций.

Во втором факторе доминируют признаки: семейное положение, возраст, тенденция к подавлению чувств, и их эмоциональному отреагированию. Связаны они следующим образом. С возрастанием возраста растет число состоящих в браке, в то же время с возрастанием возраста усиливается и признак «психосоматика» и «тревожность». Чем старше становиться человек, тем для него более свойственно опосредованое проявление эмоций. Это относиться и к мужчинам и к женщинам. С возрастом понятие искренности чувств во всех культурах начинает заменяться понятием «мудрость».

Таким образом, признак «психосоматика» и «тревога» возрастает с увеличением возраста, у женщин, у образованных людей. Психосоматические реакции на трудные ситуации в большей степени характерны именно для городских жителей. Следует отметить, что у коренных жителей Республики Алтай и уйгуров этот признак менее выражен, чем у других.

Ситуационная тревожность возрастает у людей образованных, в то же время личностная тревожность растет у людей с низким уровнем образования людей. Так же как и в первом случае, в нашем исследовании, это означает ситуационный характер тревоги у представителей этнико-родовых систем, и формирование и повышение личностной тревоги у жителей города, как бы ее тревоги интериорезация, от реакции на ситуацию до ощущения жизни тревожной.

Второй и третий факторы в обоих методах можно прокомментировать следующим образом. В обоих методах по третьему фактору выделяются два признака – возраст и семейное положение. И, как и в случае первого теста, здесь результат однозначен: с увеличением возраста семейное положение меняется в сторону либо «состою в браке», либо «вдовец/вдова» (что встречается реже). Далее факторы становятся несколько различными в зависимости от метода. Например, в случае метода «Principal components» во втором факторе так же выделяются признаки «возраст» и «семейное положение», которые можно объяснить, как это сделано выше. Здесь же выделяются признаки «пол», «ситуативная тревожность» и «личностная тревожность». Это можно прокомментировать следующим образом: у большинства женщин с возрастом увеличиваются оба вида тревожности и ситуативная и личностная, у мужчин возрастает личностная тревожность, а ситуативная снижается. У мужчин с возрастом все меньше не понятных ситуаций, способных вызывать сильные чувства, возможно различия следует искать в содержании гендерных ролей. Во втором факторе в случае метода «Principal axis factoring» выделяются только признаки «пол», «ситуативная тревожность» и «личностная тревожность». Но их количественные показатели совпадают с тем, что было в первом методе и интерпретация точно такая же. Если теперь рассматривать отдельно факторы, полученные по каждому методу, то можно из первого фактора первого метода и/или из второго фактора второго метода сделать вывод, что тревожность растет с переходом к началу шкалы наций. То есть у жителей города тревожность выше, а у жителей родовых культур ниже. Это может быть связано с меньшим уровень личной ответственности у жителей родовых систем, где вектор ответственности направлен во вне, где полная ответственность лежит на роде в целом, а отдельный человек есть лишь часть родовой системы, и, соответственно, поводов для тревоги нет, наблюдается внешний локус контроля.

Уровень напряжения не соразмерим с уровнем напряжения человека в родовой структуре, а соотноситься с уровнем напряжением всей системы в целом. Можно сказать, что человек в городской культуре «Сам себе система». А из второго фактора по второму методу делаем вывод, что депрессия присуща более образованным людям. «Многое знание умножает печали наши». Если рассматривать образование как некую логику понимания мира и формирование навыков его (мира) анализа, а так же учесть не холистичность этого знания, то можно предположить, что сильные чувства, сопровождающие депрессии (здесь не имеется в виду клинический диагноз) могут вызываться именно не сопричастностью к миру. Так же как рефлексия может вызывать болезненные чувства, например, в процессе психотерапии, мы считаем, что высокий уровень отрицательных чувств коррелирует с уровнем образованности, так как система знаний в образовании отрицает эмоциональную составляющую и противопоставляется человеку. Есть человек, а есть чистое знание, и, не смотря на актуализацию проблемы субъктности вообще и субъективации научного знания это, на сегодняшний день, лишь дискуссия, а образовательные системы до сих пор исповедуют принципы механистичности, «машинности» человека и рассматривает знание как когнитивный феномен.

Образование и социализация не противопоставляется картине мира в этнических системах. В них человек включен в космогоническую структуру, он важная часть мира, а не противопоставляется ему. В родовой картине мира человек включен мир, часть мира он чувствует так же как мир.

Анализируя данные мы можем выделить следующие закономерности: эктрапунитивные реакции «е» при которых требуются чтобы кто то другой взял ответственность на себя в разрешении трудных ситуаций характерны для больших чисел списка национальностей -то есть для этно-родовых систем, а так же для списка «эмигранты», то есть речь здесь идет о внешнем локусе контроля и стремлении перенести ответственность за разрешение ситуаций на других. Граждане бывшего Союза, эмигрировавшие во Францию из городских культур, и добивающиеся гражданства, начинают демонстрировать формы этнико- родового поведения, даже более ярко выраженные и где-то утрированные, по сравнению с собственно этническими группами. Они начинаю демонстрировать ценности, связанные с общностью, клановостью, семейственностью, четко следуют ритуалам, откат к религиозности.

Наблюдается делегирование полномочий, возникает ощущение, что по отдельности эти люди просто перестают существовать, опять группа становиться субъектом а один человек теряет способность ориентироваться вне группы. Где-то достаточно искусственно создается образ внешнего пространства как агрессивного, недружественного, которое ополчилось против эмигрантов, и так как это, прежде всего, государственные организации – социальные институты, то возникает иллюзия давления именно со стороны государства, и в ответ противопоставляется жесткая, иерархичная семенно-родовая структура с жесткой системой традиций.

Происходит исторический, временной откат к тем временам, когда Европа переживала смену этнико-родовых систем системой государства, и диссонанс возникает с обеих сторон – эмигрантов, вынужденных возвращаться к более устойчивым моделям, как более понятным моделям поведения и реагирования во фрустрирующих ситуациях и государственной системы, воспринимающей процесс адаптации как нарушение правил, не желание следовать установленным законам.

Эти же процессы наблюдались в странах СНГ после развала СССР – развалилась смыслозадающая система, и приходиться возвращаться или начинать пользоваться теми системами смыслов, которые были проверены не одним поколениями. Отсюда интерес к традициям, укрепление позиций различных религиозных конфессий.

Демократическая идеология выражает собой достаточно высокий уровень развития субъектности людей - массовые претензии на участие в управлении социумом. Формирование субъектности личности как стремления индивидов к организации деятельности было следствием глобальных изменений в организации целостного Субъекта природы. От первоначальной растворенности своей деятельности в едином гео-биосферном процессе человек переходил к психологической организации деятельности. Он постепенно забирал у природы функцию организации и локализовал субъектность в своей личности.

Таким образом, жидкие системы концентрируют субъектность на индивиде, индивид проходит путь индивидуализации, этно-родовые системы являются носителями «десубъектности», с растворением конкретного человека в родовой группе.

Идея субъектности напрямую связанна с локусом контроля, и в «жидких» структурах вектор ответственности – внутренний, это ярко видно на примере западных научных, религиозных, психотерапевтических концепций, и принятие ответственности за себя, свою жизнь является базой социального обустройства западного общества. В этнических и родовых системах отдельный человек не является субъектом собственной деятельности – вектор ответственности направлен во вне, на группу, к которой человек принадлежит. И потому эти два типа общества выстраивают совершенно различные системы понимания, и соответственно, к ним применимы совершено разные психотерапевтические подходы. У европейца внутренний мотив интериоризирован, в то время как мотив у народов живущих в этно-родовой системе в окружении самооценка и, как следует из нашего исследования, проявление отрицательных эмоций зависит от окружающих.

Именно западные психологические модели выстраиваются как системы работы с ответственностью, принятием ответственности на себя, формированием автономии человека от социума. Ответственность в таких культурах соотносится со свободой. Негры, арабы, грузины, чеченцы и армяне, попадающие в европейские страны, в частности во Францию, сталкиваются со сложностями адаптации, с не меньшими сложностями сталкиваются социальные службы и психологи, вынужденные работать с этими категориями эмигрантов.

На наш взгляд основная сложность заключается именно в столкновении различных типов этнических и социальных групп, различных типов общества. Все (100%) психологов, работающих с ними, описывают терапию с этими людьми как низкорезультативную или безрезультатную. Более того, на определенном этапе консультирования, у психолога теряется понимание смысла консультации. Материал терапевтических сессий показывает, что пациенты часто меняют описание проблемы, саму проблему, и не нацелены на достижение результата, складывается ощущение, что приход к психологу имеет целью не терапию, а что-то другое.

Неэффективность процесса консультирования в данной ситуации заключается в том, что основной целью прихода на консультацию является своеобразная защита своей семьи, рода и тех базовых мотивов, которые позволяют сохранять свою родовую принадлежность, а следовательно, и целостность. Демонстрация себя как лояльных новых граждан страны, поддерживающих существующее положение вещей, формирует стратегию, когда на «терапию» отправляется один член семьи, как ее представитель. Защита рода семьи заключается в получении документа, о том, что данный человек прошел терапию и соблюдает все формальности.

Семья как бы делегирует одного из «своих» для прохождения терапии. Терапевтическая проблема обычно формулируется как позволяющая при видимой проблематичности не потерять лицо, именно поэтому в течении одной сессии клиент может проговорить до 5-6 вариантов различных проблем (если учесть, что речь не идет о первичной консультации, то смена проблематики делает работу психолога просто невозможной). Подобный клиент пытается вызвать эмпатийные сопереживания, как традиционный способ поддержки в этом типе культуры, и когда эти потребности сталкиваются с рациональной позицией консультанта, возникает, в лучшем случае, непонимание.

Мощной тенденцией функционирования такой семьи на территории страны с другой культурой является, как бы откат к корням, к формам существования, отработанным многими поколениями, что выражается в более строгом соблюдении традиций, и укреплении родственных связей, которые начинают распространяться на представителей данной национальной группы вообще. Возникают стойкие диаспоры, которые практически не ассимилируются новой культурой. Представители диаспоры медленно овладевают языком, или не овладевают вообще. Здесь тоже сохраняется тенденция представительства – от семьи кто-то учит язык, кто-то консультируется у психолога и т.д. Рефлексивная западная культура сталкивается с эмпатийной этнической. Приоритеты семьи и рода сталкиваются и жесткой индивидуальной ответственностью, доверие с формализацией контактов.

В группе, построенной на этнико-родовых системах отношений, в рамках нашего исследования были выделены следующие интересные феномены:

Во-первых, существует особенность в проявлении эмоций – все чувства должны быть публичными, доступными и понятными для окружающих. В этой группе статистически несущественно проявление личностной тревожности - это скорее не типично - внутреннее, глубоко в себе переживаемое чувство. А вот ситуативная тревожность с внешней демонстрацией, наоборот, допустима и напрямую коррелирует с полом и возрастом – проявляют в основном мужчины в возрасте от 27 до 35 лет, и женщины с 18 до 23.

С возрастом тревожность уменьшается у мужчин и женщин в связи с четким определением своего места в родовой системе. Женщины выходят замуж и, приобретая статус хранительниц очага, и начинают передавать традиции своим детям. Для того чтобы это делать, необходимо быть твердо уверенной в незыблемости этих традиций. К женщинам приходит понимание их необратимости и понимание своего места в системе. Если до замужества в родовых системах девочки, практически не включены в жизнь группы, их даже не считают членами той семьи, в которой они растут, то, выходя замуж, она становиться как бы статичным и надежным центром мира. Для мужчины приобретаемый в роду статус прочно тоже прочно связан с семьей и рождением сыновей, и, безусловно, со способностью мужчины содержать семью.

Основной выбор стратегии в проявлении чувств – «что обо мне подумают другие» и «будет ли прилично, правильно, то, что я чувствую». Чувства носят «правильный» характер и жестко структурируются и облекаются в социально приемлемую форму родовыми нормами и правилами. Чувство считается социально приемлемым, если оно публично демонстрируется всем. Именно поэтому, в родовых культурах, события, способные вызвать сильные положительные или отрицательные эмоции ритуализируются и носят массовый характер. Ориентация на других членов рода тотальна, и отдельно от рода человек себя не осознает, не мыслит и не принимает. Именно потому, по данным теста Розенцвейга, испытуемые из этой группы в неоднозначных ситуациях призывают на помощь кого-то третьего. Так типичным ответом на конфликтные ситуации для этой группы является «давайте не будем ругаться и попросим кого –нибудь разрешить нашу ситуацию» - те есть помощь ожидается от третьего лица - обычно обращение к помощи какого либо старшего или знающего человека – экстрапунитавные реакции с фиксацией на разрешении ситуации.

Человек является частью рода и род выступает по отношению к нему и его чувством смыслозадающим субъектом. По большому счету человек в этно-родовой системе не является субъктом в современном понимании этого слова, так как основные функции – целеполагания, смыслозадавания, контроля, регулирования поведения, в том числе и эмоционального, берет на себя родовая группа, посредством ритуалов, обрядов, традиций. Функции «передатчиков» родовых смыслов налагаются на старейшин и женщин. Человек с рождения включается в мифологическое пространство рода, где точно обозначены истоки рода – тотемы, аруахи, где описывается динамика рода, легенда рода, где человек – шаг за шагом приобщается к основным понятиям и традициям рода посредством ритуала.

Для расширение картины понимания при интерпретации теста Розенцвейга нами была применена система, разработанная Элизаром (1949). Ответы соотносятся с шестью категориями, отражающими некоторые аспекты враждебности: негативные установки или эмоции; предметы, используемые в агрессивных целях; описания враждебного, злобного или агрессивного поведения; символические ассоциации с агрессией; амбивалентности или двусмысленности; нейтральные ответы, а так же система функциональных ролей, разработанная В. К. Шабельниковым и адаптированная к тесту Розенцвейга.

К функциональным ролям относятся Субъект – потребитель, Субъект – исполнитель, Субъект - оценщик, Субъект – координатор, которые могут применять две стратегии поведения: аккомодации – подстройки, и ассимиляции – поглощения, по сути агрессии. Стратегии могут иметь внешнюю направленность – на другого, и внутреннюю – на самого себя.

Исходя из анализа экспериментальных данных, мы можем выделить следующие статистически значимые и устойчивые тенденции. Здесь тоже выделяются три различные группы, которые по типам реакции компонуются как этнические, городские и эмигранты. Для группы этнических систем Субъекты координаторы и оценщики – это обычно значимая группа или старший человек, выстраивающий систему координации и оценки по типу ассимиляции – достаточно жестко прерывая тенденции, не соответствующие групповым нормам, и оценивая фрустрирующие ситуации таким образом, что если человек публичен в проявлении своих чувств, признает приоритет группы, то стресс от данной ситуации как бы растворяется в группе, группа берет на себя ответственность за происходящее. Так же проявляется жесткий двойной стандарт, который условно можно выразить «Наш – не наш». Позиция «Не наш» воспринимается как инородное тело, как то, что разрушает, и в то же время постановка в такую позицию человека из своего рода самое страшное наказание. В тесте Розенцвейга такие позиции применялись для манипуляции с целью сохранения единства группы. Например, если ты это сделаешь – не сделаешь ты мне больше не сын, не дочь и т.д.» то есть, по сути, это звучит как «если ты это делаешь ты наш, нет - не наш».

Такие формулировки ответов вообще не встречаются среди жителей города, для которых родовые связи разрушены или достаточно формальныи категории «наш» «не наш» практически трудно выделимы. Если по отношению к «своим» в этнических групп демонстрируется стратегия ассимиляции, поглощения группой отдельного человека, и приведение его к целостной групповой структуре, то для «чужих» внешних по отношению к группе демонстрируется стратегия аккомодации - внешней пристройке. Следует отметить, что вопрос «Этот человек наш или пришлый» постоянно звучал при заполнении тестового материала в этнических группах. Практически все испытуемые пытались выяснить степень родства между участниками изображенной ситуации, комментируя, что «это совсем разные вещи», то есть совсем различные реакции по отношению к своим или не своим, и не удовлетворяясь ответом экспериментатора, просто подписывали кто есть кто, исходя из вероятности, кто это может быть. В стимульном материале представителей этнических постоянно встречаются поименования типа это мама и сын, две подруги, друзья и т.д.

Для городских групп можно выделить следующие закономерности. Самым важным, что кардинально отличает эту группу – высокий уровень принятие на себя ответственности за фрустрирующую ситуацию. Практически 78% ответов испытуемых этой группы можно отнести к интропунитивным реакциям различной направленности (с фиксацией на препятствие, на защите, на разрешении ситуации). Следует отмеить вариативность оценок они здесь располагаются не в диаде плохо- хорошо, а имеют множество оттенков и желание «дойти до самой сути» понять причину возникшей ситуации.

Показатель вариативности оценок в городских группа коррелирует (0,57 коэффициент линейной корреляции Пирсона, 5% уровень значимости) с уровнем образованности – чем выше образование тем сильнее тенденция к рационализации ситуации. Вообще для представителей этой группы характерна не непосредственная реакция - а тенденция к рационализации, анализу, выяснению причин. Вместо проявления чувств испытуемые приводят причины, по которым эта ситуация случилась. Вторая тенденция это не проявление чувств, а как бы их выплескивание. Сталкиваясь с фрустрирующей ситуацией городской человек использует различные способы ее разрешения, от ассимиляции, нивелирования (разрушения значимости ситуации) до прямой агрессии на самого себя или ситуацию. Происходит очень интересный момент, заключающийся в том, что вместо проявления чувств, люди из этой группы пытаются разрешить эмоциогенную ситуация посредством когнитивных механизмов. Возникает ощущение внутренней свернутости эмоциональных процессов. Своеобразная их интериорезация, большинство ситуаций переживаются внутри, а во вне демонстрируются более социально приемлемые способы реагирования – рефлексия, возможная причина, рационализация. Можно сказать, что рефлексия является своеобразной формой внутренней агрессии, аутоагрессии, проявляющейся в применении по отношению к себе жестких ментальных схем.

Для эмигрантов реакции в целом похожи на реакции представителей этнических групп, с несколькими статистически значимыми отличиями, первое – не отдельные люди, а целый мир воспринимается как «чужой» - характерны ответы «Все против нас», «Как всегда не повезло», «Как обычно мы будем еще долго это разгребать». Второй сличительный пункт - к «своим» относятся только самые близкие кровные родственники, семья – род сужается до «Папа, мама и ребенок». Здесь очень трудно определиться с типом реакции, так как внешне показывается аккомодация – подстройка под новые условия, а внутренне проявляется жесткая агрессия по отношению к новой культуре.

Из данных исследования видно, две основные большие группы испытуемых - этнические группы и представители смешанной городской культуры – показывают разные стратегии реагирования в фрустрирующих ситуациях, и кроме того, считают фрустрирующими абсолютно разные ситуации. Для представителей этнических групп фрустрирющими являются ситуации «публичного позора». Эти ситуации можно отнести к такому типу, где на промах человека указывается публично. Ситуации, связанные с родственными отношениями вообще не расцениваются как фрустрирующие – указать на ошибку внутри семьи, обвинить в потере какой либо вещи внутри семьи – норма, не требующая включения отрицательных чувств. Эти ситуации настолько допустимы и привычны, что самый распространенная реакция – звучит так: «а что здесь такого?» и оформлена не как реакция на ситуацию а скорее как недоумение, 44% испытуемых этнических групп вообще проигнорировали эти ситуации, несколько человек пояснили, что не обсуждают семейные дела с посторонними.

Для «городской» группы семейные ситуации вызвали как раз самую яркую негативную эмоциональную реакцию от «сам(а) дура» до «пошел ты», то есть для «городской» группы максимально напряженными являются семейные контакты, а так же ситуации «ущемления», где человеку предлагается подождать, прийти позже и т.д.

 

Во всех культурах эмоции считаются тем, что необходимо контролировать, и от чего необходимо избавляться, иногда, даже вектор эмоции - положительной или отрицательный, не играет большой роли. Для каких то социальных групп приемлемой считается публичность проявления эмоций – например, страдание или горе у многих этнических культур должно носить внешний, направленный на окружающих характер. Многие культуры предлагают технологии перевода особенно отрицательных или сильных эмоций в религиозные чувства. Некоторыми эмоциями справляются при помощи рефлексии или при помощи подавления.

Особенно интересно, как отреагируются эмоции и эмоциональные состояния у людей, чьи традиционные культуры или идеологии разрушаются, переходят в другое состояние, находятся в кризисе. Такая ситуация существует у коренных алтайцев. Исследование показывает, что распространенность тревожных нарушений среди женщин в 1.5 раза выше чем у мужчин, у женщин встречаемость повышенного уровня тревожности в 8.3 раза чаще чем у мужчин.

Особенности проявления тревожности таковы, что из-за потери культурной схемы, большая часть исследованных алтайцев проявляет тревожность на уровне соматических нарушений. При этом чаще всего при высоком уровне тревожности и тревожных нарушениях встречаются заболевания щитовидной железы (50 %), заболевания органов пищеварения (39.3%) заболевания сердечно сосудистой системы (25%) и заболевания органов дыхания (17.9). Можно предположить, что при нестабильности социальной ориентировки и дестабилизации социальной ситуации, связанной с разрушением прежней системы, этнос уходит в соматическое отреагирование значимых для него отрицательных эмоциональных состояний.

Во всех трех выделившихся в ходе анализа группах была отслежена корреляция между группой (этно-родовой, городской, эмигранты) и способом проявления эмоций и отрицательных эмоциональных состояний. Стратегия их проявления задается стандартами и ценностями группы – можно выделить значимые тенденции – в этнических группах проявление эмоций, особенно отрицательных должно носить публичный характер, и подтверждается ритуалами нормами и правилами поведения. В городских культурах эмоции носят интериоризированный характер, переживаются внутри, а внешне выливаются в рациональные рефлексивные формы. Для людей, меняющих культурную среду, эмигрантов, является характерной стратегия выбора более старой, и соответственно утойчивой стратегии поведения – своеобразный «откат к корням»

Двойной стандарт поведения в этнической культуре для себя и других - стратегия есть я и есть не я - чужой. Основной регулятор общества - идеология, мировоззрение, религия – то, что формирует нормы морали в данном обществе, то, что по сути выполняет психологическую функцию контроля. Контроль может задаваться во внешней среде за счет ритуалов традиций, ритуализированных правил, и тогда функция контроля полностью принадлежит социальной группе и одному человеку нет необходимости брать на себя ответственность за правильность собственного поведения - это полностью делает группа - и тогда подобная группа должна иметь веские основания жить совместно по одним правилам и ритуалам, ритуалам, несущим четко заданный смысл каждому члену группы, ритуалам,подчеркивающим значимость всех аспектов бытия человека именно в данной группе.

Человек создает опосредованные системы смыслозадавания. Идеология выступает как схема решения разного уровня этических проблем от дихотомических плохо-хорошо, до более сложных. Идеология эмоций разрешает, структурирует и контролирует эмоции, соотнося чувства и состояния, особенно отрицательные с вопросами безопасности группы, создавая своеобразную защиту от разрушающих чувств. Выполняя одну и ту же функцию в разных типах групп она может меняться содержательно, в зависимости от целей и особенностей группы.

В силу чрезвычайной важности проблемы регуляции эмоций и эмоциональных состояний социумом, а так же представленостью на территории стран СНГ неразрушенных этнических культур, жителей больших мегаполисов, эмигрантов, делает постановку вопроса о «эмоциональной идеологии» актуальной. В настоящее время наблюдается некоторая «потерянность» в чувствах, дезориентация в стратегиях их выражения, что можно назвать «поисковой реакцией», для выхода их которой можно:

А) обратиться к уже веками отработанной стратегии коллективного переживания (этно-родовые системы)

Б) выработать стратегию «перевода» эмоций в рефлексию, научиться их осознавать.

«Эмоциональная идеология» решает именно вопросы стратегического регулирования эмоций со стороны социума, отвечая на вопрос, как это происходит.

Существуют единые принципы функционирования «эмоциональной идеологии» - т.е. эмоциональные стратегии регулирования эмоций социумом, обеспечивающие, прежде всего, целостность, единство, защиту и безопасность группы как субъекта. Содержательное наполнение «эмоциональной идеологии» зависит от миссии, целей, принципов, структуры группы.

Культура, социально-психологическая реда, сильно влияют на наши выражения эмоций при помощи правил проявления эмоций, усвоенных в культуре, и дает нам представление о том, каковы они. Именно поэтому мы выделяем термин «Эмоциональная идеология» как инструмент влияния культуры на эмоции.

Чтобы понять, как люди в разных культурах выражают эмоции, мы должны понять, во -первых, какова общечеловеческая база у этих выражений и, во-вторых, какие виды правил выражения эмоций в культуре задействованы.

Культуры отличаются по роли и значению эмоций. Во многих культурах, например, считается, что эмоции - это показатели взаимоотношений между людьми и их окружением, будь то предметы в окружающей среде или социальные отношения с другими людьми. В то время как в мире есть много общего в концепциях и обозначении эмоций, существует также и много интересных отличий.

По нашему мнению, во всех культурах существуют как универсальные, так и относительные аспекты эмоции. Эмоции - очень личный и, как можно доказать, самый важный аспект нашей жизни. Именно эмоции придают смысл происходящим событиям. Они сообщают нам, что нам нравится, а что - нет, что для нас хорошо, а что - плохо. Они обогащают нашу жизнь, придают окраску и смысл событиям и миру вокруг нас. Они говорят нам, кто мы такие и как мы ладим с другими людьми. Эмоции - невидимые нити, соединяющие нас с остальным миром, будь то происходящие вокруг нас события или люди. Эмоции играют настолько важную роль в нашей жизни, что культура, социально-психологическая среда, невидимые составляющие переживаний, формирует наш эмоциональный мир. Культура придает нашим эмоциям смысл, независимо от того, воспринимаем ли мы эмоции как личное и индивидуальное переживание или межличностное, общественное, коллективное переживание с другими людьми.

Функционально эмоциональная идеология как стратегия управления эмоциями и эмоциональными состояниями формирует у человека социально приемлемые способы эмоционального реагирования и переживания чувств. Содержательные стандарты, задаваемые эмоциональной идеологией по отношению к чувствам, зависят от типа группы, ее системы целей, ценностей, культурных нормативов. Эмоциональная идеология формирует систему допуска и запрета проявления чувств исходя из принципа «безопасность для группы».

 

⇐ Предыдущая41424344454647484950Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: