 |
Крупнейшие индейские организации Мексики (1973 – 1990)
|
|
|
|
| Организация | Этническая принадлежность | Штат, год создания | Требования и цели |
| COCEL | сапотеки | Оахака, 1973-1974 | Борьба за землю, политическая автономия, этнические требования |
| Quiptic Ta Lecubtesel | тохолабали, цельтали, цоцили и чоли | Чьяпас, 1975 | Защита земель индейских общин, улучшение жизненных условий |
| CODREMI | михе | Оахака, 1979 | Защита земель и природных ресурсов, социальные требования |
| UCEZ | пурепеча | Мичоакан, 1979 | Защита интересов крестьян |
| ODRENASU | сапотеки и чинантеки | Оахака, 1980 | Защита прав на использование природных ресурсов, защита лесов |
| MULT | трики | Оахака, 1981 | Возвращение земель, захваченных крупными землевладельцами, возвращение к традиционным формам выборов местных органов управления |
| UCIZONI | михе, соке, сапотеки, миштеки, чинантеки | Оахака, 1985 | Решение аграрных проблем индейских общин, признание культурных и политических прав индейцев |
| SER | михе | Оахака, 1988 | Защита прав индейцев, всестороннее развитие и достижение единства народа михе |
| UNOSJO | сапотеки | Оахака, 1990 | Защита общинных земельных владений, природных ресурсов, политических и культурных прав индейцев |
| CPNAB | науа | Герреро, 1990 | Защита земель, автономия |
Источники: Acosta Marcuez E. Zapotecos del Istmo de Tehuantepec. Mexico, 2007;
Weinberg B. Homage to Chiapas: The New Indigenous Striggles in Mexico. New York, 2002;
Historia del MULT. – Zarate Vidal M. En busca de la comunidad: identidades recreadas y organizacion campesina en Michoacan. Zamora, 1998.
Конкретные очертания идея автономии приобрела в середине 1990-х годов в процессе консолидации широкого индейского движения и выработки общей политической платформы. Тогда было разработано два проекта автономий. Первый – проект мультиэтнических автономных регионов (Regiones Autonomas Plurietnicas – RAP) – предложен индейцами тохолобаль. Согласно этому проекту, различные этнические группы должны были проживать на исторически заселенных ими территориях, подчиняясь региональным органам управления.
|
|
|
Второй проект автономии, разработанный индейцами михе, напротив, был основан что индейскую идентичность лучше всего сохранять внутри местной общины. В этом случае ключевыми элементами для построения альтернативного политического и правового порядка считались традиции и обычное право.
Раздичия в двух проектах можно объяснить историческим опытом индейцев тохолабаль (Чьяпас) и михе (Оахака). Если индейская борьба в Чьяпасе была в первую очередь направлена против эксплуатации со стороны ладино[A81], то в Оахаке частыми были конфликты между соседними индейскими общине. Кроме того, перед лицом общего врага индейцы Чьяпаса исторически находили компромиссы для мультиэтнических альянсов, так как там в 1970-х годах государственные репрессии против крестьянских движений были сильнее, чем в Оахаке[A82].
Правительство негативно отреагировало на оба проекта, особенно на проект мультиэтнических региональных автономий, предрекая угрозу сепаратизма и балканизацию индейских регионов. В то же время индейские лидеры утверждали, что самоуправление не предполагает сепаратизма, не угрожает целостности государства, но должно создать условия для политического участия условия для политического участия индейцев с учетом их культурных традиций. В декларации Национального индейского конгресса (Congreso Nacional Indigena – CNI) от 1996 г. говорится: «Мы будем защищать нашу автономию и свободу самостоятельно принимать решения о своей судьбе и требуем юридического конституционного признания нашего существования как народов и нашего права на свободное самоопределение, выраженное в автономии в рамках мексиканского государства[A83]. Эти установки подтверждаются и реальностью десятилетий борьбы: индейские движения не только стремятся к отделению, но и начали организовываться в континентальном масштабе.
|
|
|
Мощный импульс борьбе за автономии задала восстание Сапатистской армии национального освобождения (Ejercito Zapatista de Liberacion – EZLN) 1 января 1994 года. Многие исследователи справедливо отмечают, что первоначально, по крайней мере, в своем первом публичном заявлении – в Декларации Лакандонской сельвы – EZLN не позиционирует себя как этническое движение, а как «революционная армия[A84]». По словам Эскаланте Гонсальбо, на своих первых заявлениях EZLN была герильей марксистского толка, в ее программе и риторике не было ничего индейского[A85]. Впоследствии индейская тема заняла центральное место в риторике и борьбе сапатистов. Интересно проследить, насколько «аутентичной» является EZLN и какова ее социальная база.
Этот вопрос чрезвычайно важен, так как индейская идентичность герильи с самого начала стала предметом споров научных кругах. Правительство старалось принизить масштабы и оспорить обоснованность причин восстания, приписывая происходящее иностранному влиянию из Гватемалы и других частей Центральной Америки. Еще одним поводом для дискуссий относительно индейской идентичности EZLN является фигура лидера сапатистов, известного с января 1994 г. как субкоманданте Маркос. Его личность была установлена мексиканскими властями в 1995 г.: им оказался Рафаэль Себастьян Гильен Висенте, метис, представитель среднего класса, бывший преподаватель университета. Это обстоятельство в некоторой степени разрушило иллюзии о низовом, народном характере индейского движения в Чьяпасе. Мексиканский антрополог Артуро Уорман, член правительства президента Карлоса Салинаса де Гортари (1988-1994), утверждал, что события в Чьяпасе не имеют ничего общего с индейским движением, и что «это – военно-политический проект, навязанный индейцам и не представляющий их интересы[A86]». Однако следует признать, что такая позиция, во-первых, снимала с правительства ответственность за социальные причины восстания и, во-вторых, оправдывала силовую реакцию властей, лишая борьбу сапатистов легитимности и увязывая ее с международным терроризмом.
Сами сапатисты утверждали, что «EZLN – преимущественно индейская организация[A87]». Социальную базу герильи составили индейцы цоцили, цельтали, тохолабали, соке и чоли (см. рис. 1[A88]). По одним оценкам, в самом начале конфликта партизанская армия достигала насчитывала до 5 тыс. чел., по другим – численность сапатистов и их сторонников на удерживаемых территориях достигала 12 тыс. чел. Зона политического влияния сапатистов охватила районы, в которых проживало более 200 тыс. индейцев. По свидетельству Н. Бармейера, в некоторых общинах жители «единодушно поддерживали EZLN[A89]».
|
|
|
Чем можно объяснить такую поддержку сапатистов? Причины для социального негодования в Чьяпасе, безусловно, были. Он с одним из самых низких по стране показателей человеческого развития[A90]. Признавая это, представители власти представители власти объясняли вспыхнувший конфликт тем, что данный регион «характеризуется тяжелой исторической отсталостью, которую не удалось полностью преодолеть, несмотря на большие усилия, предпринимаемые в течение пяти лет действующим правительством[A91]».
Рис. 1. Расселение индейских этнических групп Чьяпаса
Исторически одним из основных факторов социальной нестабильности и конфликтности и конфликтности в штате был земельный вопрос. Он еще более обострился – и это следует учесть для понимания значительной поддержки сапатистов населением штата – после 1992 г., когда в рамках подготовки к вступлению в силу Североамериканского соглашения о свободной торговле (North American Free Trade Agreement – NAFTA) правительство осуществило реформу статьи 27 Конституции. На основании этой реформы земли, находящиеся в общинном владении, индейских общин, теперь могли подлежать купле-продаже и приватизации, что ранее было запрещено. Государство также снимало с себя обязательство по дальнейшему распределению земель. В Чьяпасе после реформы многие из безземельных крестьян лишились надежды на получение хотя бы небольших участков земли[A92].
Говоря о значении событий в Чьяпасе, известный американский политолог Самуэль Хантингтон отмечал, что восстание EZLN само по себе не было проявлением серьезного сопротивления «североамериканизации», но то «сочувствие, с которым отнеслись мексиканские интеллектуалы, журналисты и другие люди, формирующее общественное мнение, говорит о том, что североамериканизация в целом и NAFTA в частности, могут встретить активное неприятие мексиканской элиты и общественности[A93]». Присутствие в зоне конфликта многочисленных активистов и наблюдателей, в том числе и международных, не позволяло федеральным войскам вести войну на уничтожение партизан и вытесняло противостояние в политическую плоскость[A94].
|
|
|
В апреле 1995 г. мексиканский конгресс принял Закон о диалоге, примирении достойном мире в Чьяпасе[A95], среди условий которого были были прекращение боевых действий и мирные переговоры.
В феврале 1996 г. при президенте Эрнесто Седильо EZLN и федеральные власти подписали Соглашение Сан-Андреса. В соответствии с ними правительство взяло на себя обязательство признать в конституции право индейских народов на свободное самоопределение, которое должно быть реализовано в рамках автономии, не нарушающей целостности государства и соответствующей нормам конституции[A96]. Однако вскоре EZLN прервала дальнейший диалог, предъявив правительству ряд требований, среди которых: освобождение из тюрем всех заключенных сапатистов, формирование комиссии по контролю над выполнением уже подписанных соглашений, прекращение деятельности полувоенных формирований.
Чем могли быть вызваны такие действия EZLN? Первоначально правительство Седильо демонстрировало политическую волю к мирному решению конфликта[A97], но на протяжении 1995 и 1996 гг. в Чьяпасе наблюдалась эскалация насилия, по большей части со стороны группировок «парамилитарес», таких, как «Мир и справедливость», (Paz y y Justicia), Los Chinchulines, Антисапатистское революционное индейское движение (Movimiento Indigena Revolucionario Antizapatista - MIRA). Мексиканский исследователь Г. Кастро Сото утверждал, что с 1996 г. вооруженные столкновения в зоне конфликта все саще происходили не между федеральными войсками и EZLN, а между «парамилитарес», с одной стороны, и базами поддержки сапатистов, представителями гражданского общества, с другой[A98]. По некоторым данным, «парамилитарес» получали помощь от правительства и вооруженных сил, и их деятельность была частью стратегии войны малой интенсивности против EZLN, направленной на снижение поддержки сапатистов индейскими общинами региона[A99]. Эту же мысль поддерживает и известный мексиканский антрополог
Х. Лопес-и-Ривас[A100].
В 1998-1999 гг. также возрос уровень милитаризации Чьяпаса: контингент вооруженных сил в зоне конфликта – в 4 из 9 регионов штата – составило по разным оценкам, от 45 до 70 тыс. солдат[A101], т.е. почти 1/3 вооруженных сил Мексики[A102]. В 1996 и в 1997 гг. были созданы Аэромобильные группы сил особого назначения (Grupos Aeromoviles de Fuerzas Especiales –GAFE) – элитные боевые единицы, специализирующиеся на противоповстанческих операциях и борьбе с наркотрафиком. По словам мексиканского исследователя Паласиоса, этот проект осуществлялся под контролем США в рамках сближения между военными кругами двух стран[A103].
|
|
|
До окончания президентского мандата Седильо в разрешении конфликта не только не было достигнуто существенных успехов, но и не удалось сойти с мертвой точки и возобновить переговоры, а обязательства, взятые на себя правительством в Сан-Андресе в 1996 г., так и не были выполнены. С момента прекращения диалога на удерживаемых EZLN территориях началось построений сапатистских автономий
de facto. Так EZLN решила самостоятельно и в одностороннем порядке претворить в жизнь положения Соглашения Сан-Андреса, создавая т.н. «автономные муниципалитеты».
С 2000 г., когда к власти пришла оппозиционная Партия Национальное действие (Partido Accion Nacional – PAN), правительство только однажды попыталось выполнить обещания, данные индейцам в 1996 году. Но принятый в 2001 г. Закон о правах и культуре индейских народов, в котором должны были отразиться положения Соглашений Сан-Андреса, вызвал недовольство большинства индейских организаций страны, так существенно искажал договоренностей.
EZLN тогда разорвала отношения с партийным истеблишментом и сосредоточилась на реализации собственного политического проекта, в котором сегодня можно выделить две тенденции. Первая носит локальный характер и направлена на решение проблем индейских общин в зоне влияния сапатистов. Вторая ориентирована на укрепление связей EZLN с мексиканскими и международными антиглобалистскими движениями. Исследователи отмечают, что в некоторых регионах штата EZLN власти штата и федеральные власти фактически соперничают в решении социальных проблем, в первую очередь в области здравоохранения и образования. При этом ситуация с образованием, по некоторым данным, демонстрирует существенные улучшения в муниципалитетах и регионах, контролируемых сапатистами[A104]. В рамках второго направления деятельности в сентябре 2008 г. сапатисты провели в Мехико и г. Сан-Кристобаль-де-лас-Касас Международный фестиваль достойного гнева.
Альтернативой автономным муниципалитетом EZLN являются мультиэтнические автономные регионы. В начале 2000-х годов в Чьяпасе насчитывалось шесть таких регионов, которые, по сути, являются координационными центрами индейских, крестьянских социальных и политических организаций, борющихся за автономию. RAP, как и сапатистские муниципалитеты, стремятся к независимости, от правительства, но при этом признают партийную систему. Тот факт, что RAP принимают правительственную помощь, вызывает неприятие у сапатистов, однако конфронтации между ними нет[A105].
Движение за индейские автономии также сильно в Оахаке, где с 1995 г. действует закон, разрешающий индейским муниципалитетам проводить выборы местных властей на основании традиционных индейских практик и без участия политических партий[A106]. Эта реформа стала важным шагом на пути признания прав индейцев на автономию. Кроме того, в 2003 г. в Оахаке была создана первая «индейская» партия – Партия народного единства (Partido de Unidad Popular - PUP).
Таким образом, начавшаяся с 1970-х годов политическая активизация индейцев в Мексике имела в своей основе борьбу за решение аграрных проблем, актуальных для подавляющего большинства коренного населения. Одним из инструментов консолидации индейских масс и легитимации их сопротивления стала политизация этничности, однако нельзя говорить об исключительно утилитарном или функциональном ее значении. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что признание этнических и культурных прав коренных народов стала самостоятельной, если не главной целью, многих индейских организаций.
В программах большинства из них центральное место заняла концепция автономии, которая рассматривается как инструмент, во-первых, защиты прав индейцев на заселенные земли, а во-вторых, политического учета с учетом культурных особенностей.
Правительство пока не готово признать право индейцев на автономии, и, учитывая сложность и относительную новизну проблемы, мы полагаем, что ее решение в скором будущем маловероятно. Формирование автономных регионов может создать трудности для развития государства по неолиберальному пути, в частности, для осуществления таких мегапроектов, как План Пуэбла – Панама (Plan Puebla – Panama – PPP), или Проект Месоамерика, цель которого – развитие и интеграция девяти южных штатов Мексики, Центральной Америки и Колумбии путем строительства и модернизации инфраструктуры (автотрасс, аэропортов, морских портов, электростанций и т.п.) и стимулирование торговых отношений в регионе.
Нынешний президент Фелипе Кальдерон, пришедший к власти на выборах 2006 г., в своем первом президентском докладе отметил, что «признание культурного разнообразияи борьба с социальной отсталостью индейских народов и общин являются одной из важнейших задач государственной политики и важным условием для гармоничного развития Мексики[A107]». В качестве главного инструмента решения проблем индейцев рассматривались финансовые вливания и строительство инфраструктуры в индейских регионах с целью удовлетворения основных потребностей их населения. Одновременно правительство утверждает, что разрешение конфликта в Чьяпасе не является обязательным условием для преодоления нищеты индейского населения и не проявляет интереса к диалогу с EZLN[A108].
Волна насилия, захлестнувшая Мексику в последние годы в связи с активизацией наркомафии, неизбежно отодвигает индейский вопрос на второй план. Вместе с тем многие индейские организации собственными силами пытаются реализовать свои инициативы, и отказ правительства от диалога с ними в будущем может привести к ослаблению контроля государства над целыми регионами и обострению этнических противоречий в обществе. Выходом из этой ситуации должен стать конструктивный диалог на принципах культурного плюрализма и с учетом опыта других стран Латинской Америки и мира.
А.А. Шинкаренко
|
|
|
