Боливия: становление индейского политического сознания

Отсчитывая ход жизни и истории, мы привыкли мерить часами, месяцами, столетиями. Позади первое десятилетие XXI в. на которое возлагались большие надежды на перемены и обновление общества. Оно открывает путь в будущее – мир сложнейших технологий, культурно-политической глобализации и социальной модернизации. Боливия смело шагнула в новый век, взломав прежние устои и перевернув старые идеи и представления. Недавние события раскачали устоявшиеся социально-политические институты и повлекли структурные изменения в общественной архитектуре. Отправной точкой явился

2000 г., когда произошли первые вспышки народного недовольства государственной моделью, построенной в период демократического транзита 80-х годов ХХ столетия. Впоследствии наступление на массы шло по нарастающей, пока в 2005 г. не увенчалась «мирной революцией», приходом к власти первого президента индейского происхождения и смена курса национального развития. Попытка утверждения новой национальной идеи повлекла трансформацию общественных и социальных групп; произошла переоценка партийных ориентиров и долгосрочных программ во внутренней политике, изменились позвиции страны на международной арене.

Боливия – государство, расположенное на высокогорном плоскогорье величественного андского хребта и на широких равнинах в самом сердце континента. На этой земле расцвели могущественные культуры древних народов и здесь живут их потомки. Они хранят в себе память великих цивилизаций, которыми мы сегодня мы восхищаемся и жалеем, что утеряли их безвозвратно. Во времена колонизации сюда пришел новый мир – далекая заокеанская Европа принесла чуждые традиции и новые устои. 500 лет «два света» сосуществовали бок о бок, стараясь приспособиться или перемешаться. И все же сильная боливийская нация так и не сложилась. Два лоскута были сшиты, но неумелым мастером – человеком. Шов остался, от старости он притерся и стал почти незаметен. Но ни время, ни воля, не смогли сделать прочным.

Этнический вопрос в Боливии осложнен крайней неоднородностью состава населения. Наиболее простой критерий дифференциации – это расовая принадлежность (индейцы – не индейцы). Группа «индейцы», включающая в себя различные этносы коренного населения (кечуа, аймара, гуарани и др.) составляет более 62% населения[A213]. В группу «не индейцы» входят в основном метисы и креолы, являющиеся носителями культуры «западного» типа. Существуют т и другие критерии, которые выделяют в качестве отдельных категорий метисов и «чоло».

«Индейское большинство» - популярный термин среди политиков, общественных деятелей и ученых – противопоставляется «белому» и метисному меньшинству. Однако, несмотря на сходство всех боливийских индейцев, они представляют собой уникальные этногруппы, обладающие различными культурными характеристиками, социальным статусом и политическими интересами. Противоречия, препятствующие консолидации, существуют не только между расами, но и среди самого индейского населения. Всего на территории Боливии проживают более 30 различных этносов. Получение более точных данных затрудняется сложностью выбора оснований для статистического анализа. Согласно данным лингвистов, на языке кечуа говорит около 3 млн. человек. Выделяют северо-боливийский кечуа, употребляемый в основном в районе Ла-Паса (чуть более 100 тыс. носителей), и южно-боливийский кечуа, распространенный по всей территории страны (более 2 млн. 700 тыс. человек). Носители языка аймара составляют около 2 млн. человек. Наиболее крупный этнос из равнинных индейцев – гуарани – подразделяются на восточный боливийский гуарани (33 700 человек) и западный боливийский гуарани (около 7000 чел). Некоторые языки находятся на грани исчезновения. Средними по числу носителей можно считать языки чипайа (1800 чел.), эссе-эхха (1300 чел.), тсимане (5320 чел.), чикитано (5860 чел.), гуарайо (5930 чел[A214].).

Культурное ядро индейского населения Боливии составляют индейцы колья – кечуа, проживающие в высокогорных департаментах Ла-Пас, Кочабамба, Оруро, Потоси и аймары, живущие на самом западе страны на берегах озера Титикака. Они ощущают себя наследниками древнего государства инков, простиравшегося на высокогорьях Анд, занимая территории современных Боливии, Перу, Эквадора и Чили. Специфика культуры колья объединяет обобщенные характеристики, присущие народам андского мира и заключает в себе способы и принципы выражения и воспроизведения ее особенностей в повседневной жизни. Ее сохранность обеспечивает индейская община – айлью – первооснова андского общества со времен инков и сегодня живущая по законам и обычаев и традиций предков.

В широком смысле слова андский регион отождествляют с индейской цивилизацией в целом и противопоставляют западной, привнесенный на континент испанскими завоевателями. В данном случае основным критерием становится шкала «традиция-модернизация». Часто «андинидад» ассоциируется с отсталостью, консервированием социо-культурных моделей прошлого и рассматривается как препятствие современному развитию, модернизации и национальной интеграции. Сторонники подобного подхода полагают, что прогресс может прийти на андскую землю исключительно под влиянием западных ценностей и технологий.

Эта концепция опровергается другим направлением общественной мысли, которое предполагает, что андская цивилизация обладает собственным внутренним потенциалом развития. В 1989 г. боливийский исследователь индейских культур андского региона П. де Зуттер писал: «В противовес хроноцентрической и антроцентрической цивилизации Запада андская цивилизация может быть охарактеризована как пространство-центрическая и космоцентрическая. Мы должны критически пересмотреть все мифы о прогрессе и развитии, соответствующей западной парадигме[A215]».

Объединяющей идеей, которая занимает центральное место в определении сущности индейской самобытности, является вера индейцев в реставрацию древней цивилизации и государства инков. Перуанский историк А. Флорес Галиндо обозначает эти глубинные представления о должном миропорядке как «андская утопия [A216] », истоки которой коренятся в социальной памяти коренного населения, не способной преодолеть боль прошлого.

Буквальное понимание утопических представлений было характерно для сознания индейцев во время колонизации и отражено и отражено в мифологической концепции бытия. В течение нескольких сотен лет среди индейцев бытовало пророчество об Инкарри. Согласно мифу, тело умершего Инки возродилось под землей в ожидании подходящего момента для того, чтобы появиться вновь в реальном мире. Этот сюжет тщательно воспроизводился в ритуальных танцах и представлениях, сохраняя тем самым надежду на возвращение вождя. Самой легендарной вспышкой в истории борьбы андских индейцев стало восстание 1781 г. в Ла-Пасе. После 109-летнего сопротивления мятежники сдались королевским властям. Тогда их предводитель Тупак Катари произнес слова, ставшие легендарными: «Я умираю сегодня, но я вернусь, и стану миллионами».

Смерть андских вождей конца XVIII в. означала переход мифа из идеологической плоскости в политическую. Смыслом андской утопии стала надежда на построение истинно справедливого общества на основе древних устоев. Такое понимание было характерно, например, для выдающегося перуанского мыслителя Х.К. Мариатеги, искавшего новые формы политической организации в Латинской Америке и видевшего альтернативу западной модели в построении социалистического общества на основе аутентичных принципов[A217].

Миф перешагнул границы древней легенды и трансформировался в социально-политическую идеологию «индейского возрождения». Несмотря на экономическую отсталость и политическую нестабильность, в течение последних десятилетий ХХ в. интеллектуальная элита Боливии ставила вопрос о «ренессансе» коренных народов и выборе страной особого пути, в основе которого лежит не западная модель, а цивилизационная матрица древних индейских государств[A218].

В 1992 г., в юбилейный год 500-летия Америки, дискуссия вокруг индейского вопроса развернулась особенно остро. Призывы к возрождению доколумбовой цивилизации подкреплялись давними народными верованиями и легендами. В индейской среде широкое распространение получила идея о том, что страшные 500 лет угнетения и бесправия остались позади. В соответствии с древним мифом о круговороте бытия история замедлила свой бег, чтобы все живое на земле переродилось. Споры вызывал сам термин «открытия Нового Света», односторонность которого объяснялась тем, что экспедиция Христофора Колумба явилась «открытием» только для европейцев, но не для исконных жителей американского континента. Взамен было предложено более корректное понятие «встречи культур». Памятники первооткрывателям и героям конкисты стали демонтировать и ставить на их место монументы индейских вождей и богов, в знак того, что облик Америки меняется. По мнению идеологов «индейского возрождения», внешне сломленная и разрушенная культура предков не исчезла. На фоне доминирования европейского образа мироустройства она приспособилась существовать в «катакомбном» состоянии. Теперь настал черед поменяться ролями.

В политической плоскости эта тенденция эта тенденция выражалась в переосмыслении индейского большинства, в законодательном закреплении прав коренных народов, появлении новых индейских лидеров и возникновения множества политических и общественных организаций, зачастую радикального характера.

Основа для создания индейского движения была заложена во время Боливийской революции

1952 г., когда индейцы, наконец, получили право голоса. Однако в последующие годы их надежды

не оправдались. В индейской среде заговорили о необходимости создания инструментов сопротивления – крестьянских организаций и политических партий, способных оспорить традиционное доминирование «белых». Сочетание политической и духовной работы интеллектуалов аймара нашло отражение в движении катаристов, которое на политической арене оформилось в виде двух объединений – Индейское движение Тупак Катари (Movimiento Indio Tupaq Katari – MITKA) и Революционное движение Тупак Катари (Movimiento Revolucionario Tupaq Katari – MPTK). Позднее, в 80-е годы, движение раскололось почти десяток мелких группировок с катаристскими названиями. Однако ни одна из них не имела значительного влияния на политику государства.

Первое мощнейшее объединение индейских народов высокогорья – Конфедерация (Confederacion Sindical Unica de Trabajadores Campesinos de Bolivia – KSUTCB) было основано в 1979 г. при поддержке самого влиятельного профсоюза КОБ (Central Obrera Boliviana – COB). Она была создана на базе мелких ассоциаций, начавших возникать в 1970-е годы. Ее лидеры, по происхождению индейцы-аймара, вдохновляемые марксистскими идеями и теориями катаристов, стали выразителями чаяний индейского крестьянства. Конфедерация заявила о себе, устраивая акции протеста и массовые демонстрации, с целью обратить внимание государства на бедственное положение коренных народов. КСУТСБ задумывалась как орган защиты по защите прав индейского населения, однако особо подчеркивалось, что не стоит понимать ее только как сугубо этническую организацию. Лидеры движения обращали внимание на то, что реальность, особенно в сельской местности, не позволяла поднимать этнокультурные вопросы без их социально-классовой подоплеки. Будь то индейские общины или крестьянские кооперативы, они представляли собой симбиоз традиционного и современного образа жизни. Горняки и городские рабочие организовывали иную социальную группу населения, предъявляя государству совершенно иные требования, хотя в то же время оставались индейцами, стараясь не рвать связи с родными общинами. Это значительно расширяло социальную базу КСУТСБ и позволяло рассчитывать на ее определенное воздействие на власть.

Наиболее радикальный проект «возрождения» был предложен националистом-аймара Фелипе Киспе. После того, как он был назначен генеральным секретарем КСУТСБ, ему был присвоен титул малку – вождя всех аймара. Политическая карьера Ф. Киспе началась еще в начале 1980-х годов, когда он входил в ряды катаристов и создал собственное военное крыло – Партизанскую армию Тупак Катари (Ejercito Guerrilero Tupaq Katari), устраивавшие террористические акции в знак несогласия с политикой «белых» властей. В 1992 г. он был арестован и пробыл в тюрьме до 1997 г. В течение последующих лет он активно руководил действиями, против правительства Уго Бансера (1997-2002), которые из мирных манифестаций нередко перерастали в насилие. В 2002 г. им была организована новая партия Индейское движение Пачакутик (Movimiento Indigena Pachakutik – MIP). Лозунги MIP выстраивались на противостоянии и непримиримой вражде между «двумя Боливиями» («dos Bolivias[A219]») – белой, европейской и темнокожей, индейской. Более того, Ф. Киспе призывал к расколу страны и созданию собственного государства индейцев аймара. Такая позиция, безусловно, не могла рассчитывать на успех на национальном уровне, но в то же время не могла не вызывать, если не поддержки, то хотя бы сочувствие и симпатии угнетенного большинства.

Другое крыло индейского движения составили ассоциации кокалерос[A220]. Политическая мобилизация крестьян, живущих за счет продажи коки, началась после того, как в стране восторжествовала демократия, принесшая гражданские и политические свободы, но одновременно и усиление государственного и международного контроля в области наркопроизводства.

Уже в 1983 г. был отмечен восстаниями индейцев с требованиями решения аграрных проблем и прекращения программ по сокращению посевов коки. Свои протесты они подкрепляли блокадами центральных магистралей. В районах культивирования растения – Чапаре (Кочабамба) и Юнгас (Ла-Пас) постепенно сложилась структура по координации деятельности федераций кокалерос. К 1990 г. в Чапаре насчитывалось 160 начальных союзов, подчиняющихся 30 центрам (centrales), которые в свою очередь были объединены в 5 федераций. В Юнгасе также насчитывалось 5 федераций[A221]. Был создан единый Координационный комитет. В этих регионах объединения кокалерос стали пользоваться наибольшим влиянием и поддержкой среди населения.

Хотя основной задачей федераций являлась защита экономических прав крестьян, многие аналитики сходятся во мнении, что это было во многом этническое движение. В основном федерации состояли из индейцев кечуа и аймара, которые сохраняли связи с традиционными общинами. Они на собственном опыте знали, что значит дискриминация по расовому признаку и тем или иным образованы были связаны КСУТСБ, позиционирующей себя в этнокультурном дискурсе. Лидеры крестьян обосновывали свое сопротивление государственной политике по уничтожению посевов наркокультуры, апеллируя к истории и традициям культурной и религиозной практики андских индейцев, поскольку листья коки играют значимую роль в символической концепции бытия коренных народов и широко используются ими в хозяйственных целях. Кока хорошо помогает адаптации организма к условиям высокогорья и входит в состав лекарственных средств, чая, мыла и др. Это обстоятельство привлекло на сторону кокалерос правозащитников и антропологов, историков и журналистов.

Движение кокалерос создало новых лидеров, одним из которых и стал будущий президент Эво Моралес. Эво родился и вырос в одной из индейских общин в департаменте Оруро. В юности он зарекомендовал себя как ярый противник неолиберализма борец за справедливость и против угнетения индейцев и крестьян. Своей политической карьерой Э. Моралес обязан движению кокалерос. В начале 90-х он уже возглавлял одно из центральных объединений – Комитет федераций тропиков Кочабамбы (Coordinadora de las Federaciones del Tropico de Cochabamba) и претендовал на роль лидера Ассамблеи народовластия (Asamblea por la Soberania de los Pueblos – IPSP) – политического крыла КСУТСБ. Из-за возникших внутренних противоречий АСП раскололось. Э. Моралес создал собственное движение – Политический инструмент народовластия – ИПСП (Instrumento Politico para la Soberania de los Pueblos – IPSP). На национальных выборах 1997 г. ИПСП, взявшее название уже существующей партии – Движение к социализму (Movimiento al Socialismo – MAS, MAC[A222]) совместно с партией Объединенная левая (Izquerda Unida – IU) добилось результата 3,7% по пропорциональной схеме и делегировало в Конгресс 4 депутата, среди которых был и Э. Моралес[A223].

Позднее МАС приобрело более широкую социальную идентификацию. Хотя некоторое время велись споры о том, чтобы в названии добавить слова «общинный» или «пачакути», несущие культурно-этническую коннотацию. Пачакути – на языке кечуа означает возвращение, возрождение, перерождение (cuti) мира, земли, мироустройства (pacha). Это ключевое понятие андской культуры, воплощающее в себе базовые представления о вселенной, миропорядке, и месте человека на земле. Со времен выдающегося правителя инков XV в., носящего имя Пачакути или Пачакутек, понятие приобрело политический контекст и стало символом индейской борьбы против инокультурного влияния Запада.

МАС нельзя назвать собственно этническим движением, однако его вполне можно вписать в индеанистское течение. Его идеологические взгляды обращены к наиболее бедной и социально незащищенной части населения, что характерно для новых партий. Специфика боливийского политического пространства такова, что такие воззрения обязательно несут этнический компонент. К этому обязывает четкая привязка социального положения и этничности чем больше индейской крови, тем беднее человек. Индейский колорит добавляет фигура лидера движения – Э. Моралеса, подчеркивающего свое происхождение из общины аймара.

Несмотря на достаточно очевидную направленность политики Э. Моралеса, по сути, четкую и выверенную программу он не представил. Это был обобщенный набор требований, выкристаллизовавшихся во времена уличной борьбы. Среди них выделялись ключевые принципы – антиглобализм, антиимпериализм, уважение к культуре предков и социальная справедливость. «Тремя китами» политики президента стала земля, природные ресурсы и кока. Словами Э. Моралеса «МАС родилось и приобрело силу из борьбы индейского народа в защиту в защиту своей идентичности, которое олицетворяет лист коки, защиту нашей земли, которая есть наша мать, защиту наших природных богатств – нашей надежды и нашего наследия[A224]». Согласно лидеру, его термина «партисипативная демократия[A225]», наполненного несколько иным смыслом. Для Боливии он означает создание модели государства с большей степенью участия граждан в политическом процессе, основанном на признании прав индейцев и эффективном управлении, согласно их цивилизационным принципам. Центральное место отводилась понятию «культурное наследие».

Движение МАС строилось на нескольких различных позициях и представляло конгломерат нескольких политических сил[A226]. Констатируя гетерогенность в идеологической основе масс, внутри него можно было выделить ключевые действующие направления и блоки[A227].

Первое направление – индихенистское, выдвигающее этнонационалистические идеи и призывающее к возрождению и реконструкции исконного индейского мира. Индихенистский блок был представлен радикальным крылом лидеров преимущественно индейцами-аймара по происхождению, которые использовали этнические и культурные смыслы и символы в качестве базисных элементов политической самоидентификации. Среди основных деятелей, артикулировавших эту тенденцию, - министр иностранных дел Д. Чокеуанка, один из основателей МАС, экс-парламентарий Р. Лойоса, сенатор от департамента Ла-Пас Л. Вилка и др.

Второй блок представлял этатистскую тенденцию, нацеленную на усиление государства и жесткую экономическую политику. Его возглавил вице-президент А. Гарсиа Линера, объединивший сторонников государственного планирования и значительного вмешательства государства в экономику и быстрой индустриализации. В основу их политики лег курс на огосударствление и контроль над использованием природных богатств с последующим перераспределением полученных средств на социальные нужды. В рамках этого направления министром сельского хозяйства Уго Сальватьеррой была предложена идеология антикапитализма и антиимпериализма. В его трактовке ядром конфликтности в боливийском обществе стало не противопоставление «индейцев – не индейцев», а противоречие «Боливия – империализм». А индейский компонент присутствовал в качестве ведущей силы по борьбе с империализмом. Политики этого направления верили в построение «социализма с человеческим лицом». Для достижения поставленной цели ими была разработана концепция «социализма по-боливийски», отрицающая социально философские и политические теории прошлого и строящаяся на реалиях сегодняшнего дня. Таким образом, для них МАС – «классическая» латиноамериканская левая партия, имеющая «индейское лицо» в силу демографических особенностей.

Третье направление, определяемое как популистское, позиционировали себя как проводники и защитники интересов бедняков, крестьян и рабочих, индейцев и кокалерос. Ключевыми понятиями для них были «справедливость, равенство и достоинство». Индейский вопрос здесь преломлялся в социальном аспекте. С точки зрения национально-этнического развития, Моралес рассматривал страну как «родина для всех» («patria de todos»), и так как большинство составляли представители коренных народов, то его политика была главным образом направлена на защиту их интересов[A228].

Поворотным пунктом в реформировании страны Эво Моралесом стало принятие новой конституции, которая закрепила новые принципы государства. Основной закон был обнародован президентом на церемонии в Эль-Альто и вступил в силу 7 февраля 2009 года. Уже во вступлении, написанное в пафосном тоне любви и уважения к истории и традициям Родины, говорилось о смешении рас и культур, о единстве многочисленных народов, населяющих священную для них землю и рождении нового государства, основанного на принципах равенства, справедливости, солидарности и достоинства. В общих положениях конституции устанавливалось многонациональный и поликультурный характер. Статья 1 гласила: «Боливия – унитарное социальное правовое многонациональное коммунитарное государство; оно является свободным, независимым, суверенным, демократическим, межкультурным, децентрализованным и включает автономии[A229]». Государственными языками Боливии, согласно статье 5, наряду с испанским были признаны 37 индейских языков.

Особое внимание в конституции было уделено коренным народам и этносам. В качестве отдельной социальной категории граждан вводилось новое понятие: «индейцы-крестьяне». Закон закрепил традиционное индейское право наравне с обычными нормами судопроизводства. Это позволило решать дела внутри индейских общин в соответствии с их нормами, культурными ценностями и обычаями. Конституция установила 18 базовых прав индейцев, среди которых право на свободу, культурную и религиозную идентичность, обычаи и собственное миропонимание, на традиционную медицину ритуалы и символы, а также право на образование, учитывающее национально-культурные особенности. Государство гарантировало распределение в пользу индейских общин доходов от использования природных ресурсов на территориях их проживания. Особенно было подчеркнуто право на исконные земли и территории, причем границы индейских автономий определялись на основе исконных ареалов проживания и потребностей населения.

Однако реформы президента (выходца из западной части страны, проводимые под лозунгами индейской борьбы и построения нового общества на основе андских устоев, не нашли должного отклика в восточных департаментах так называемого «полумесяца» (Media Luna) – Санта-Крус, Бени, Пандо и Тариха, которые обладают собственным этнокультурным и политико-экономическим единством. На фоне усугубления региональных противоречий, обострившихся с приходом во власть представителей андского культурного пространства, этнические различия сработали безошибочно. Всплеск национализма, идущий из высокогорного Ла-Паса, повлек ответные действия в «нижних землях».

Дело в том, что жители восточных районов страны, составляющие так называемую нацию камба (nacion camba), традиционно позиционируют себя как отличные от андской Боливии и даже противостоящей ей. На протяжении многих столетий на первом плане политического сознания боливийского общества состояло противостояние креольской «знати» и андского «плебса». Коренное население востока, оказавшись выброшенной из этой дихотомии, было вынуждено искать собственную идентичность. Термин «камба» («черный человек» на языке гуарани) долгое время оставался презрительным названием для равнинных индейцев, ядро которых составляли гуарани[A230]. Но в середине ХХ века так начали именовать всех жителей восточных территорий, произошедших от смешения потомков испанских конкистадоров и аборигенов[A231]. Сегодня камба определяют себя как прогрессивное, современное общество, выступающее за модернизацию на основе принципов либерализма и демократии, в отличие от высокогорных колья – традиционалистов и антиглобалистов.

Боливийский исследователь Э. Пруден обосновывает современный сепаратизм боливийского востока изначальными историческими противоречиями между гуарани и кечуа-аймара[A232]. Э. Пруден отсылает нас к событиям войны в Чако (1932-1935) между Парагваем и Боливией. По его мнению, именно в тот период восточная элита окончательно приняла идею принципиального отличия камба от западной (андской) в пользу испанского культурного наследия. Эта идея идея скорее связывала ее с «белым» равнинным Парагваем или Аргентиной, чем с индейской Боливией.

Базовое различие между высогорьем и равнинами заключается в позиционировании и взаимодействии этносов. Если для кечуа-аймара характерно выстраивание отношений с европейской цивилизацией на принципах противостояния, неприятия и оппозиции, что естественно для более сильной, системообразующей культуры, то восточные этносы, существующие в рамках «периферийного» социокультурного пространства, ориентированы на создание единого культурного организма на основе смешения и мультикультурной кооперации. Индейцы гуарани, исконные жители этих мест, оказываются на пересечении противоборствующих сторон. С одной стороны, они составляют электорат индейских партий.

С другой – им близки идеи формирования нации камба, берущей за основу принципы западной цивилизационной модели прогресса и конкурентного рынка. Коренные жители востока активно участвуют в политике «полумесяца», где функционирует одна из наиболее влиятельных индейских организаций – Конфедерации индейских народов Боливии (Confedercion de Pueblos Indigenas de Bolivia – CIDOB, СИДОБ). Она была основана в 1982 г. в городе Санта-Крус. Первоначально в нее входили четыре этнические группы равнинных индейцев – гуарани-исосеньо, чикитано, айорео и гуарайо. В 1998 г. к ним присоединились еще 30 этногрупп нижних земель из 7 департаментов (Санта-Крус, Бени, Пандо, Тариха, Чукисака, тропическая Кочабамба, северный Ла-Пас. К 2008 г. СИДОБ объединяла 1500 общин, имела 9 региональных отделений, функционировала на всех уровнях, сотрудничая с государством, местными властями и международными организациями другими индейскими союзами. Ее задачей являлась правозащитная деятельность, а также представительство в общественных и частных инстанциях с целью эффективного участия в социоэкономическом и культурном развитии региона и принятии политических решений на локальном, национальном и международном уровнях[A233].

На сегодняшний день департамент Санта-Крус и остальная часть «полумесяца» представляет собой наиболее экономически развитый промышленный район, который «тянет» за собой чуть ли не всю страну. Но нужно признать, что заслуга в этом принадлежит не индейцам. Этнодемографический фактор, определивший гигантские социальные диспропорции, является одной из важнейших предпосылок для возникновения конфликтов, как на межличностном уровне, так и в политических кругах. Провинции «полумесяца» - наименее «индейские» по составу населения (процент индейцев в Пандо - 16,2%, Тарихе – 19,7%, Бени – 32,8%, Санта-Крусе – 37,5%), по сравнению с западными высокогорными регионами, где коренные народы составляют более 65% в каждом из департаментов (Чукисака – 65,6%, Оруро – 73,9%, Кочабамба – 74,4%, Ла-Пас – 77,5%, Потоси – 83,9[A234] %).

В эпоху неолиберальных преобразований Санта-Крус и окрестные земли получили новый импульс к развитию. Реформы, направленные на децентрализацию власти, дали экономическую свободу регионам. Основу экономики востока составили сельское хозяйство и нефтегазовая индустрия, которые оказались для зарождающего класса бизнесменов перспективной альтернативой становящемуся убыточным горнорудному делу. В модернизацию департамента стали вкладывать транснациональные компании и международные организации. Всемирным банком были выделены специальные средства на развитие «нижних земель[A235]».

К середине 2000-х годов департамент Санта-Крус занимал лидирующую позицию по уровню жизни населения. На 33,7 % территории страны с населением 2,5 млн. человек приходилось около 28 % ВВП Боливии[A236]. По сравнению со средним показателем по стране в 58,6 %, порог бедности здесь не превышал

38 %. На втором месте стояла Тариха, где за чертой бедности проживало 50,8[A237] %. В Тарихе сосредоточено

85 % боливийских запасов природного газа, в то время как население департамента составляет всего 5 % от общего числа боливийцев. На два департамента приходилось более 82 % производства газа (Тариха – 60 %, Санта-Крус – 22 %), что обусловило их высокие экономические показатели[A238]. По данным на 2007 г. в Тарихе подушевой доход составил 3 529 дол., что почти в полтора раза больше, чем в Санта-Крусе. Самый бедный департамент востока – Бени (887 дол.). Сравним эти цифры с данными по высокогорным департаментам. Самые высокие показатели в Оруро – 1 511 дол.), самые низкие в Потоси (995 дол. где за чертой бедности проживает 79,7[A239] %).

В связи с этим важнейшей проблемой явилась внутренняя миграция из бедных горных районов в «нижние земли», обеспечить которое государство оказалось не готово. Новые поселенцы несли угрозу социальной стабильности в восточных департаментах. Наибольший поток иммигрантов принимал на себя департамент Санта-Крус, где около 40 % населения составляли переселенцы[A240]. Большинство из них – представители высокогорья. Андские мигранты, осевшие на востоке, объединились в новую этносоциальную группу «камба-кольяс». В основном это – дети мигрантов, частично усвоившие социальные нормы камба, но остающиеся верными традициям колья. Однако, к сожалению, по многим причинам (социальным, экономическим, культурным, ментальным) камба-колья несли в себе не связующе-адаптирующее начало, а, скорее, ядро конфликтности. Прежде всего, это было связано с низким уровнем образования и доходов мигрантов, приезжавших в поисках новой жизни и зачастую ее не находивших, что порождало озлобленность и разобщенность.

Наиболее ярким примером последствий такой миграции мог бы служить город-спутник Андрес-Ибаньес или трущобный район г. Санта-Крус-де-ла-Сьерра. За ним закрепилось нестандартное название «План 3000». Первоначально это не был районом, где проживали иммигранты с высокогорья. В 1981 г. он оказался почти полностью разрушенным в результате разлива реки Пираи. Местный муниципалитет разработал проект постройки временного жилья, предназначенного для 3000 семей, пострадавших от наводнения. Впоследствии «План 3000» стал прибежищем для многих переселенцев и превратился в маргинальный район для тысяч разнорабочих, водителей, грузчиков, мелких торговцев и нянек, работающих в центре столицы. К началу нового века население Андрес-Ибаньес уже насчитывало до более 250 тыс. человек, большинство из которых составляли выходцы из Ла-Паса, Потоси, Оруро и Кочабамбы. Этот город – символ нищеты и социально-расовой дискриминации – считался бастионом Движения к социализму. Традиционно жители подобных районов и городков пополняли электорат левых и радикальных движений, в то время как население крупных промышленных центров востока отдавало свои голоса в пользу правых и правоцентристских партий. Таким образом, партийная приверженность усиливало размежевание и поляризацию между представителями «высокогорного» и «равнинного» социумов.

Особую нишу в боливийском политическом пространстве заняло движение за самобытное и автономное развитие камба. Его представляло Движения освобождения нации камба (Movimiento Nacion Camba de Liberacion – MNCL, МНСЛ), позиционировавшее себя как институт защиты интересов восточных департаментов. МНСЛ представило проект национального и регионального развития в рамках предполагаемой автономии «полумесяца». Он состоял из 12 предложений, касающихся административного деления, планирования госбюджета, распределения земель и территорий, культурного самоопределения, муниципального устройства, функционирования политических партий и т.д. В меморандуме МНСЛ эти предложения подавались как «альтернативный путь по укреплению демократии и преодолению национального коллапса[A241]».

Помимо СИДОБ и МНСЛ, среди организаций, отстаивающих интересы востока, можно назвать Комитет за Санта-Крус (Comite Pro Canta Cruz) – старейшее общество защиты интересов восточных регионов, основанное еще в 50-е годы ХХ столетия, Движение Молодежный союз Санта-Круса (Union Juvenil Crucenista Movimiento) и др.

В противовес тенденции на усиление центральной власти, сторонниками которой выступали западные провинции, восток нес идеи либерализации и децентрализации. Вопрос о предоставлении департаментам «полумесяца» широкой автономии стал центральным во взаимоотношениях Ла-Паса и регионов. Массовые выступления и демонстрации в Санта-Крусе и других крупных городах, сопровождавшие работу Конституционной ассамблеи доказывали несогласие жителей равнин с политикой центральной власти. Однако протест против принятия новой конституции был только поводом к созданию более масштабного оппозиционного блока, возглавляемого политиками и бизнесменами, интересы которых не совпадали с социалистическими принципами индейской власти.

Аграрная реформа, перераспределившая земли крупных собственников, и национализация основных сфер энергетической отрасли вызвали наибольшее сопротивление в стане сторонников либерально-капиталистического развития Боливии. Для них западная демократическая модель, основанная на принципах свободного рынка, экономического прагматизма и индивидуальной конкуренции, были гораздо привлекательнее утопических лозунгов «индейского ренессанса». Помимо экономических, несовпадение этнокультурных интересов стало мощным импульсом для усиления разлома между противоборствующими сторонами.

Проиграв Э. Моралесу в 2005 г. и утеряв лидирующие позиции, либеральные силы были вынуждены искать новые пути к сердцу избирателя. Через четыре года на президентские и парламентские выборы 2009 г. оппозиция вышла в обновленном составе. Правый фланг составляла партия ПОДЕМОС-ПДК (Concertacon PODEMOS-PDC), представлявшая собой коалицию бывшей Демократической и социальной силы (Poder Democratico y Social), во главе которой некоторое время стоял Хорхе Кирога, экс-вице-президент при У. Бансере и глава государства после ухода (2001-2002), с Партией христианских демократов (Partido Democrato Cristiano – PDC). Основным кандидатом от нее стал давний оппонент Эво Моралеса М. Рейес Вилья. Более умеренными правоцентристами руководил бетонный магнат С. Дориа (Национальное единство – Unidad nacional), который, несмотря на опыт работы в госаппарате, в большей степени являлся успешным бизнесменом, чем политиком. Обстановка перед выборами была накалена. За время первого президентского срока Э. Моралеса расстановка сил несколько изменилась. От МАС откололись некоторые индейские вожди, объявив о создании собственного движения. Но электоральные тоги показали, что Э. Моралесу удалось не только удержаться у власти, но и закрепить свою позицию. Результат в 64 % голосов доказал, что народная поддержка все еще велика[A242].

Любопытно посмотреть на то, какие изменения повлекли реформы Э. Моралеса в социально-политической архитектуре и как они повлияли на перемены, и как они повлияли

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: