Назначение руководителем цеха 6 глава

- Термопару выдавило! - хмуро отвечает Анатолий, - попал продукт на вотовский

трубопровод и воспламенился.

- Так там же водная фаза!.. С чего бы ей воспламениться!.. - подхожу я к огромному щиту управления проверить режим. - Точно, …азеотроп провалили!

- Вера, вези службу КИП и слесарей! - сняв трубку прямого провода, прошу диспетчера, -

да доложи руководству, что загорание ликвидировано.

Морозец крепчал, прохлаждаться было некогда и решаю тут же приступать к пуску. Пускали осто­рожно. Узел за узлом, тщательно проверяя работу приборов и клапанных групп. Найдет Во­лодя дефект, доложит мне. Я посылаю слесарей и аппаратчиков. Найденные пороки тут же устраняются. Обошлось без особых неприятностей, только намерзлись сами и заморозили прибориста Володю Воронова.

 

Поздней весной готовим к ремонту колонну отделения смол. С утра царит безмолвное напряжение. На первой установке уже два часа отсутствовала электроэнергия. Посадка вы­звала отключение всех агрегатов и щита управления! Хорошо воздушный компрессор про­должил работу. Стоя у безмолвного щита, мы, инженеры цеха ждем энергии. Аварийно оста­новленная установка постепенно затухала.

- Несчастный случай у меня на установке! - как гром среди ясного неба поражает беспокойный голос Рахмаева наших инженеров некоторое время спустя.

На этой тихой установке много лет ничего не случалось, и она посещалась мной до­вольно редко. Рахмаев слыл знающим опытным работником, на которого руководители цеха, в том числе бывшие, полностью полагались.

- И что же случилось Анвар Масолимович? - спрашиваю у начальника.

- Да, женщина маляр с лесов упала!.. Вообще то руководство от их конторы уже было. Разобрались, а пострадавшую увезли в санчасть.

Маляр это не наш работник, а несчастные случаи произошедшие с работниками сторонних орга­низаций и расследует сторонняя организация. Тут уже я успокаиваюсь.

- Анвар Масолимович, сейчас мне пока недосуг, здесь посадка напряжения, как только ос­вобожусь, сразу подойду!

 

Не предполагая посадки, накануне нами была запланирована работа по ремонту компенса­тора на пятой колонне. Порядок подготовки я расписал подробным рас­поряжением, включая продувку азотом. Продувку указал проводить с двух мест: через систему подачи азота на гашение вакуума, (проще азотную блокировку) и через временную перемычку по паровому шлангу, сквозь воздушник насоса. Посадка расстроила наши планы, ибо клапан блокировки заперся и азот на продувку не подавался, это было ясно как день и я запретил начинать работу. Ведь именно через этот трубопровод должна пройти основная продувка.

Но вот, наконец, электроэнергию подали и щит управления ожил. Инженеры тоже воспря­нули духом, нелегко сидеть на взрывоопасной установке вслепую. Продувку продол­жили в последующем еще минимум два часа. Я дал указание Поворотову приступить к ремонту и на велосипеде поехал на установку Рахмаева. Спустя четверть часа был там.

- Вас разыскивают с первой установки! - встречает меня Рахмаев, едва я перенес ноги че­рез порог его кабинета.

- Что случилось? - спрашиваю у диспетчера, - до установки дозвониться не могу.

- Да, хлопок какой-то на эстакаде, тушат все. Возвращайся быстрей!

«Какой хлопок? …Да на эстакаде у нас никто не работает?» - думаю на бегу, сам на велосипед и возвращаюсь на установку.

Вокруг установки уже издали видна огромная масса народа, пожарные сворачивают мок­рые шланги. Навстречу мне отделяется от толпы высокий стройный главный инженер объе­динения Павлычев со строгой и недовольной миной на лице:

- Вы что, совсем готовить оборудование разучились? - с налета кричит он, - почему ко­лонну вскрываете без продувки!

- Валентин Николаевич, - оправдываюсь я, сообразив в чем дело - «Значит пятая колонна, а не эстакада», - продуваем с шести утра. Посадка, видимо, помешала.

- Вы что додуматься не могли? - грубо перебивает он, раз посадка, стало быть продолжили бы продувку! - взбешенный Павлычев развернулся и сел в машину. За ним уехала вся свита управления. Зеваки постепенно разошлись.

- Григорий объясни ты толком, что случилось? - подхожу я к Поворотову. Он мрачный и весь перепачканный в саже заметно волнуется.

- Пойдем покурим, - угрюмо предлагает он, - тут, слава богу, все удачно закончилось.

- Иди, я осмотрюсь и приду, - отпускаю я Гришу. Мне несколько неудобно, что я в такой критический момент отсутствовал. Я поднимаюсь на площадку колонны. С раскрытого фланца еще слабо курится голубоватый дымок.

Опустившись с площадки, захожу к Поворотову. Он, бледный и разгоряченный, нервно курит, сидя на приставном стуле. Сигарета быстро тает. Я присаживаюсь рядом, закури­ваю.

- Ну, успокоился?.. Рассказывай, что же произошло? - спрашиваю, выдыхая дым.

- Вскрыли слесаря фланец, отодвинули трубу перетока, оттуда повалил дым, они разбежа­лись! …Тут и бабахнуло! Хорошо кислорода мало оказалось, разнесло бы всю колонну! - рассказывает Гриша, видно заново переживая случившееся.

- Да, разнесло бы! - подтверждаю. - Люди как?

- Слесаря разбежались, только видели их... - Гриша незаметно ухмыльнулся.- Сам тушил!

Повезло нам на сей раз! Вскрыв люк колонны для осмотра, мы увидели: шесть тарелок лежали на её огромном днище плотной кучей.

Пятидесятилетний юбилей Воронин справлял в узком кругу. От цеха он пригла­сил только лишь самых добрых друзей. Престарелые родители его тепло приняли задушевные слова и небольшие юмористические подарки, подготовленные для Павла Филипповича. Восьмидесятилетний отец, однако, ужасно огорчился, узнав, что я занял место начальника це­ха лишь потому, что Воронин попал в вытрезвитель. Видимо родители этого не предполагали.

Павел Филиппович Воронин после празднества в конце августа 1991 года, сунув папироску в искривленный рот, входит ко мне. К тому времени мы с ним выполнили небольшую реконструкцию прихожей. Перегородив кабинет заместителя кир­пичной стеной, отгородили прихожую, установили в ней принадлежности секретаря и назва­ли приемной. Двери в кабинеты начальника и заместителя перенесли в приемную.

- Ну что дорогой!.. Я проситься пришел. Переведи меня на другую работу. …Устал я! — про­сто сказал он.

Я задумался. С Павлом Филипповичем в повседневной жизни мы не дружили, но работалось с ним легко. Он в совершенстве до мелочей владел технологией и обвязкой, был грамотным и исполнительным. Бумаги обязательные по службе делал оперативно и толково, некоторые из них я подписывал не читая.

- Да я же не ухожу совсем. Помогать буду, да и Грише пора, пять лет уже лямку тянет!

- С Григорием понятно. Кого на его место поставим? - спрашиваю.

- Это уж прерогатива начальника. Кого ты поставишь, тебе с ним и работать. - Павел Филиппович дипломатично ушел от ответа.

Подумав, я решил поставить начальником установки самого молодого из старших аппарат­чиков - Сергея Ивановича Павлищева. Наверное, многие подивились моему решению. Решение созрело не сразу. Я приметил симпатичного черноусого Павлищева, еще когда Сергей Ива­нович работал дежурным электромонтером. Прохожу как-то в выходной день по территории уста­новки, а электромонтер Сергей греет замерзший участок трубопровода. «Ведь это совсем не его дело - думаю, - что это он взялся?»

- Павлищев! - строго окликаю его, - тебе что, своей работы не хватает?

- Извините, трудно им вот и решил помочь, - отвечает Павлищев.

Запала мне в душу его высокая отзывчивость. Предложил ему место аппаратчика, спустя некоторое время старшего аппаратчика и вот настало время испробовать на должности на­чальника установки. Получил от Павлищева твердое заверение, что он в этом же году посту­пит на учебу и пишу проект приказа. Директор, подумав, согласился с моими доводами.

Рождество 1992 года выдалось чертовски морозным. Пользуясь привилегией начальника, время для дежурства я выбрал на после праздничный день. Праздник по се­мейной традиции встретили у мамы. Угощала мама хлебосольно. Мы до позднего вечера в узком семейном кругу поговорили, попели песни, и в последующий день я нежился в посте­ли дольше обычного. На дежурство решил выехать несколько позднее запланированного времени. Отлежавшись дома пока выйдут все признаки похмельного синдрома, одеваю по­вседневную одежду и отправляюсь на дежурство.

По причине того, что приехал на трамвае, захожу в операторную комнату со стороны десятого ряда. Свободно висящая на мне одежда по дороге насквозь продувается свежим ветром и я изряд­но продрог пока шел. На эстакаде семнадцатого ряда чуть-чуть курится парок. Смешиваясь с под­нятой метелью снежной крупой, он не привлекает внимания.

Сняв задубевшие рукавицы, потираю озябшие руки и захожу в операторную.

«Куда это все подевались? - с недоумением оглядываю я необитаемую операторную комнату, не­много отогревшись. - Ну, погодите! Обедать, небось, все ушли, пока руководства нет!»

Странная тишина. Подхожу к щиту управления, и в глаза отчетливо бросается отсутствие при­вычных нагрузок, каковое вызывает постепенно нарастающее чувство тревоги. В дверях появляется повязанная крест на крест толстым пуховым платком аппаратчица Набиуллина.

- Венера Сальмановна!.. В чем дело!.. Почему никого нет, почему установка стоит! - обра­щаюсь к ней. Она смотрит на меня с глубоким изумлением:

- А вы что, не знаете что ли?

- Чего еще натворили? - нервно спрашиваю. Похмелье сразу прошло.

- «Паренек» еще вчера ночью заморозил трубопровод откачки эфиров на гидрирование!..

Цех вторые сутки стоит.

- Как стоит?.. Почему мне не доложили?.. Так там же другой трубопровод имеется, почему его не использовали? Ну, подлец! Я этого «Паренька» уволю к чертовой матери!

- Я всего не знаю, а второй трубопровод тоже заморозили!

«Вот это номер, - думаю, - это же четыре километра!»

- Где бригада, старший?

- Греют, на семнадцатой улице.

Старший аппаратчик Максимов, натащив на площадку эстакады труб, соединяет их обрез­ками шланга. Ему помогает два Юры - Матвеев и Дорофеев. Прежде чем подняться на эстакаду, открываю вентиль и проверяю проходимость на узле. Проходимости точно нет.

- Слезай с эстакады! - кричу Максимову. Он послушно слазит.

- Проясни мне, что случилось и что успели еще натворить?

Немногословный и малоразговорчивый Максимов коротко объясняет положение. На дис­петчерском автобусе к нам подъезжает Паксютов. Постояли, поговорили. Настроение его пребывало еще после праздничным, и разборок учинять он не стал.

- Кто из руководителей служб нужен? — спросил он на прощанье.

- Да надо бы шлангами обеспечить, все же четыре километра!

- Ты проедь по цехам, я дам команду, что бы тебе помогли.

Автобус фыркнув уехал. На следующий день, собрав инженеров, разделил по сменам и, определив конкретные участки, приступили к отогреву со всей обстоятельностью и методичностью. Мы с Поворотовым кругло­суточно контролировали работу. Пятеро суток грели эту злополучную трубу! Четверо суток мы с Поворотовым героически преодолевали трудности, не покидая территорию цеха. Спать приходилось не более двух часов в сутки, да и то стоя.

Вторник обычное время оперативных совещаний у директора завода. Сняв изрядно зано­шенный свитер, иду на совещание в легком джемпере телесного цвета. Занимаю свое место

под окном и, разомлев, начинаю дремать. Ведь не сплю я уже третьи сутки!

- Поступило пятьсот пар кроссовок, четыре комплекта мебели по одиннадцать тысяч руб­лей, необходимо возвратить деньги за тридцать восемь тысяч пачек сигарет! - нудно пе­речисляет Казаков.

Ничего не поделаешь, аренда, бартер и хозрасчет!

- Мы купили два трактора ДТ-75, используем их на подшефном хозяйстве, - продолжает Каза­ков. - Заработная плата с января месяца увеличивается в три раза и составит три тысячи триста рублей. - Я уже не владею собой и засыпаю.

- Журавлев! - грозно кричит Казаков, - а ты еще умудряешься спать!.. Ты когда, в конце концов, свой цех запустишь?

- Так у нас рождественские каникулы, - встряхнув головой, отшучиваюсь я.

- Какие еще каникулы ты затеял!.. - сверепеет директор. - …Ты план выполнять дума­ешь?

Наконец переписав выделенные цеху шпроты и сигареты, выхожу от директора.

Секретерша на ходу сует какой-то журнал. Я махнул рукой и пошел на эстакаду. Не буду же я всем объяснять, что трое суток сижу на эстакаде. Лишь на пятые сутки добились проходимости по замороженным трубопроводам. Запустили установки и сел писать про­ект приказа. С виновными понятно. Провинился - получи по заслугам. Но для ликвидации аварии привлекали много людей во внерабочее время. Их вписал в приказ на благодарность и премии. Главный инженер так побагровел от негодования, что я напугался - кондрашка хватит!

- Вот!.. Смотри, он весь цех переписал! - сует он приказ в руки директора. - Сами замора­живают, сами героически преодолевают трудности, да еще премию за это просят.

- А почему не сделать людям хорошо, если это тебе ничего не стоит? - отвечаю я.

- Петро, ты остепенись маленько! - хитро щурит глаз Казаков. - И себе включи выговор с премией. …Ты тоже виноват.

Непредсказуемым капризом природы, на следующий день температура поднялась до плюс трех градусов и, не прогретый резервный трубопровод отогрелся самопроизвольно.

Аварии случались и с человеческими душами. Принятые без разбора работники зачастую исчезали, нередко загуливали и внешне надежные, кадровые работники. Кадровый кризис конца восьмидесятых лет год от года углублялся. При приеме на работу, начальнику цеха для статучета выдавались направления. Я складировал их в ящике стола. К концу года любопытства ради, посчитал. Семьдесят восемь человек принял за год! Вполне естественно, что столько же было уволено. Такая грустная бухгалтерия наводила на мысли о надвигающемся крахе и собственной безысходности. Выпивали разумеется и мы.

Пользуясь тем, что жена часто находилась в отъездах, выполняя депутатские обязанности, я изредка приглашал после работы костяк инженеров, и мы устраивали психологическую раз­грузку от скопившихся за неделю стрессов.

С водкой в стране напряженка. С апреля 1985 года действует введенный Горбачевым сухой закон, поэтому в большинстве случаев обходились запасами технического спирта. Разбавляя спирт появившимся в продаже газированным напитком Пепси, получали напиток схожий по качеству и вкусовым качествам с коньяком. Павел Филиппович Воронин, погромыхав фигурами, проворно раскинув шахматную доску, садится против Шабалова и завязывается нелегкий матч. Силы их практически равны. Я, приготовив закуски, разливаю по стопкам и в перерывах между тос­тами потихоньку подыгрываю на гитаре.

Анатолий Борисович и Григорий Поворотов слушают и ведут медленно текущую беседу на производственную тему. По мере роста выпитого горячительного, возрастает накал производ­ственных разговоров. В него вмешиваются, отвлекаясь от игры Шабалов с Ворониным. Гром­кий голос Павла Филипповича перекрывает мое бренчание на гитаре и создает в квартире обстановку пьяного разгула. Пьянел он быстро, и в разговоре имел привычку широко разма­хивать руками с растопыренными пальцами. При такой кондиции Толстов и Поворотов обычно скоро одевались и расходились по домам.

…Пока мы гуляем, вахту несет бригада старшего аппаратчика Скорнякова. Он, разослав помощников по узлам находился в операторной один, когда прозвенел звонок телефона.

-Алло!.. Кого, Зою?.. Сейчас приглашу! - благо Зоя Алтынбаева уже входила в дверь.

Зоя, приняв трубку, довольно заулыбалась. – …Встречу, встречу! …На такси приезжай! – донеслись её короткие фразы.

Выходя с проходной, они с немолодой подругой Зиной, к своему удивлению, взаправду обнаруживают у ворот белесую «Волгу».

- Просили на такси, я и приехал! – галантно открыл дверь стройный хлыщ Сережа Писменский. – Садитесь, пожалуйста.

Удивленные женщины влезли в салон и заняли места. «Волга» плавно стронулась с места.

- Ты где это такую шикарную машину взял? – на всякий случай спросила Зина Тибеева.

- Да, дядя позволил вас встретить! – не моргнув глазом, ответил Сергей. Он трудился в третьей бригаде недавно, но сомнений его ответ ни у кого не вызвал.

Едва выехали за поворот, дорогу резко преградил милицейский «Уазик». Сергея, как кутенка вышвырнули из кабины, перегрузили в «УАЗ», досталось и незадачливым спутницам.

Наутро мы, ошарашенные новостью, выпутываем работниц. Много дней после злополучной встречи отмывали мы трудовые биографии своих тружениц. Они в действительности не могли знать, что автомобиль в угоне. А автора приключения пришлось уволить впоследствии по приговору суда.

Присоединение цеха №21

Проходившая вокруг цеха двадцать один организационная возня была на заводе всем заметна. За групповой несчастный случай его бывший начальник Игорь Васюткин отбыл срок уголовного наказания на «химии». Оставшийся за него бывший заместитель Петр Меркурьевич Дудченко героической трудоотдачей не отличался и, на фоне нового крупнотоннажного производства, коллектив быстро утратил былой авторитет. Возвратившись с подорванной нервной системой, Игорь стал чаще обычного терять контроль над собой и вступать в конфликтные ситуации. Мало того, что производство испытывало трудности в сырье и в ретурном газе, Васюткин часто выводил директора из себя нетактичными бытовыми вопросами. Сидя на оперативках в своем правом углу, почти за спиной директора, он дозволял себе публично внезапно спросить:

- Николай Васильевич!.. Скажите, а к чему нам нужна коровья ферма, в которую мы вкладываем арендный доход? – по кабинету зашелестел желчный смешок.

- Как для чего?.. – взъерошивался Казаков, - государство не может обеспечить, так мы сами своих работников обеспечим мясом и молоком!

- А если я уволюсь, вы меня будете обеспечивать? – пристает Васюткин.

- Нет!.. Мы будем обеспечивать лишь работников завода! – торжественно дает зарок Казаков.

- Тогда докажите мне, для чего я вкладываю арендный доход в строительство этой фермы?

В конце концов беспрестанные препирательства надоели и Казаков решил сменить Игоря на моего бывшего начальника Олега Владимировича Мороз. Он к тому времени вышел на льготную пенсию и подвизался на должности мастера в лаборатории ОТК. Принял должность он не в самое удобное время для продолжения карьеры. К тому времени рынок бутанола оказался перенасыщенным, и производство вскоре остановилось уже без всякой перспективы на пуск. Трех месячные переговоры и проработки рынка лишь подтвердили не блистающую перспективу, и руководство объединения принимает решение о выводе цеха из эксплуатации. На дворе уже октябрь месяц. Освобождение системы пришлось проводить в условиях минусовой температуры. Не обошлось без разрушения трубопроводов.

В конце ноября 1993 года приглашает меня директор завода. В кабинете присутствует главный инженер Паксютов. Лицо красное, ворот небесного цвета сорочки расстегнут на одну пуговицу, галстук ослаблен и сдвинут книзу. Как видно крепкий разговор состоялся между ними. Плавает облачко дыма, явный признак крутых разговоров, оба они не курили.

- Ну что Петро! …Принимай цех двадцать один! – с порога заявляет мне Казаков.

- Зачем? – искренне удивляюсь я.

- Ты Петро умный парень, прекрасно понимаешь, еще месяц, другой и твой коллектив развалится. Как ты людей кормить думаешь? – Казаков в упор смотрит на меня, Паксютов тоже. В хорошем расположении духа Казаков улыбался красиво, мог позволить и вольную шутку.

- Вот выведешь оба подразделения в передовые, будешь ты у нас «Петром Великим», - шутит он. Сегодня у него было прекрасное настроение.

- Да зачем мне стоящий цех?.. С ним как я людей кормить буду?.. – непонимающе возмущаюсь я. Шутка мне не понравилась.

- Ты погоди, не ерепенься! – вступает в разговор Паксютов. - Организуешь сегодня там производство димерола и поправишь свои дела.

- Что-то я вас не понимаю. Там есть начальник, руководство, люди знающие процесс и оборудование. Вы их отстраняете, а нас, не знающих, привлекаете. Да кому это выгодно?

- Ты нас не воспитывай! – повысил голос Казаков. – Мне виднее кого снимать, кого ставить. Не примешь, через полгода пойдешь на улицу вместе со своим народом!

«Вот, – думаю, - фокус! Один цех не функционирует как следует, второй не будет действовать, а между ними три километра расстояния.»

- Подумать не дадите времени? – говорю вслух.

- Вот так-то!.. – смеется Паксютов. – Иди подумай, поговори с инженерами. К концу недели бегом приходи с решением.

Вышел я с липкой от испарины спиной и в глубоком смятении: «что я скажу своему коллективу?» Собрал ИТР, поговорили. Сказать по истине, так из сидящих мало кто понял - чего от нас требуется? Да и прибавка в зоне обслуживания ожидалась лишь у энергетика и механика. Само собой разумеется, интересовал в первую очередь вопрос установления доплаты за расширение зоны обслуживания и насколько возрастет зарплата. Поговорили и разошлись. Захожу к директору.

- Ну, что подумал? – спрашивает Казаков.

- Ну да, надобно обговорить детали! – говорю ему.

- А что обговаривать, делай штатное расписание на установку получения димерола и готовь проект приказа на передачу.

- А куда определите Мороза? – спрашиваю, не дай бог в мое подчинение пойдет.

- Мы создаем строительный участок, он его возглавит. …Мы так решили, – продолжает Казаков, - иди в цех, поговори с Морозом и Дудченко. Они предварительные проработки сделали. Ведь предстоит сократить и трудоустроить половину коллектива.

В корпусе управления этого цеха мне бывать приходилось не часто, я, заходя в него, внимательно приглядывался. Сквозь стародавнюю обстановку и отделку стен кругом проглядывало бывшее благополучие передового в прошлом производства. Просто роскошь ранее была скромнее и выглядела по-иному.

Руководители находились в приподнятом настроении. Олег Владимирович деятельно занимался вопросами комплектации строительного участка, между делами сдавая мне хозяйство и давая пояснения по работникам. Молодой, длинный и поджарый сын бывшего начальника Андрей Дудченко энергично руководил разваливающимся коллективом, сидя в красном с потертыми подлокотниками кресле начальника. В кабинет непрерывно входили люди, всякий шумно выражал свои претензии, ведь каждый считает себя лучше и достойнее других. Шел процесс сокращения и трудоустройства сокращенных. Звонил телефонный аппарат прямого провода, Андрей звонким юношеским голосом отдавал указания. При необходимости скрытой под крышкой стола кнопкой вызывал секретаря и просил пригласить необходимого работника. Молчаливая и добросовестная секретарша Галя Путенихина безропотно и предупредительно исполняла все указания молодого начальника. Еще раз подумалось мне: «Зачем нас впутывают в столь отлаженную работу своих специалистов?».

Штатное расписание утрясали долго. Бегло осмотрев многочисленные и довольно объемные производственные помещения объектов, я понял: количество людей, что предлагает директор их не охватит. Прошу у того приемлемую, на мой взгляд, расстановку. Он перечеркивает мои цифры и ставит свои. Основной довод Казакова, что он в этом хозяйстве работал и все знает досконально. Я выхожу из его кабинета и сразу вхожу в противоположный, к Паксютову. Тот полностью на моей стороне:

- Переделай и убеждай, я поддержу.

Переделываю штаты по своей форме и начинаю заново. Так продолжается уже две недели. Постепенно напряжение нарастает, директора начинает раздражать мое упрямство. Одновременно идет работа по оформлению приказа на передачу.

В один из заходов и, совершенно, нежданно-негаданно, Казаков предлагает:

- Ставь на ректификацию начальником установки Олега Мороза, и на этом поладим. – Глаза его безмятежно улыбаются мне в лицо.

- Зачем он мне?.. Я уже наметил и обещал этот пост Авдееву!.. – нервно сообщаю я. Сам с ужасом прикидываю: «Как я буду руководить своим бывшим начальником, да еще человеком с такими развитыми амбициями?»

- Переделаешь! Порфирий пойдет старшим аппаратчиком, - спокойно возражает Казаков. – Если не назначишь Мороза, не будет на ректификации начальника, нечего ему там делать! Там работать намечаем всего одну колонну.

- Ну, если надавите, то я вашего ставленника через неделю выгоню! – кричу всердцах с порога и, хлопая дверью, выхожу из кабинета. Широкая пола зеленого китайского пальто, задев за крышку, сметает с секретарского стола несколько листов бумаги.

- Вы что это, Петр Алексеевич, надо ж быть поаккуратнее! – делает замечание секретарша Лена.

- Давно бы так!.. Прими, а потом уволишь, – слышу вдогонку веселый смешок Казакова.

Намечали то работать одну колонну на производство димерола, да одна уже работала на доведении качества бутанола. А любой человек знакомый с ректификацией скажет: - на одной колонне товарного качества не достигнуть. Мне нужно подбирать штат с учетом предстоящей перспективы развития.

15 декабря приказ о передаче подписан и цех двадцать один как структурное подразделение прекратил свое существование. Цех тридцать четыре резко раздвинул границы и увеличился практически до двадцати объектов разбросанных на расстоянии до четырех километров друг от друга.

Временно, до решения вопроса по организации производства димерола, в присоединенном хозяйстве уже работала четвертая колонна на доработку нормального бутанола до высшего качества. Одновременно готовилась к пуску система гидрирования узкой фракции.

 

Реанимация производства

Узкой фракцией назвали выделенные с кубовых отходов бутанола предельные и непредельные изомеры октанолов. Их было два – дваэтилгексанол и четыреэтилдваметилпентанол, они и составили целевую фракцию названную димеролом. Разговоры вокруг переработки кубовых продуктов производства бутиловых спиртов начались сразу после его пуска. Эта стадия предполагалась в первоначальном проекте, но каким-то образом осталась недостроенной. Руководство тешило надежды переработать их на существующем оборудовании других цехов. Работала в этом направлении наука, работал опытный завод, время шло, а дело почему-то не двигалось. Организовывали их переработку и на нашем катализаторе гидрирования эфиров. Но высокое содержание продуктов уплотнения быстро выводило из строя катализаторы, да и медные составляющие их не восстанавливали непредельные связи.

Организация получения продукта димерола в момент вывода цеха двадцать один, была полностью оправданной. При этом разумно было рационально использовать существующее, еще не «остывшее» оборудование (в том числе высокого давления) и опытные кадры знающие процесс и имеющие навыки в работе с бутиловыми спиртами и продуктами, отходами их переработки.

До моего приема цеха, стадия гидрирования уже опробывалась на небольшом аппарате. К сожалению, эксперимент проводился не совсем подготовлено и чисто. Произошла температурная вспышка на катализаторе и он вышел из строя.

Пока я занимался штатами и организационными вопросами, Андрей спешно готовил новую схему с задействованием более крупной колонны. Работал он активно и с большим энтузиазмом.

Колонны систем подобно тому как и наши, размещались в прочном железобетонном блоке. Я поднялся на восемнадцатую отметку и подошел посмотреть процесс загрузки катализатора. Представленное зрелище меня поразило. Вокруг вскрытой зияющей черным бездонным горлом толстостенной колонны, стояли Дудченко, Кострыгин и, еще не знакомые мне аппаратчики: Е. Гришков, В. Горячев, Г. Колмыченко и аппаратчик Садыков. Перепоясанные поясами шланговых противогазов и спасательными веревками заглядывая в черное жерло колонны, они опускали в неё на натянутых веревках худощавого Садыкова. Дудченко и Кострыгин, постукивая нога об ногу промерзшими кирзовыми сапогами и переговариваясь между собой, присматривали за работой. Скрипевший под ногами снег почернел от катализаторной пыли. Обстановка выглядела мрачно и достаточно опасно. Не желая оставить такую рискованную операцию без личного контроля, я так и простоял все время загрузки на верху колонны, наблюдая за происходящим. Операции по загрузке и выгрузке катализатора в нашем цехе были организованы более механизировано. Эта операция у нас производилась отсасыванием гранул вакуумным насосом, а корзины вообще использовались ложные, что позволяло не опускать человека в колонну для уплотнения пространства.

К двадцать пятому декабря система полностью подготовлена к пуску, и близко к двенадцати часам пополудни в колонну подали сырье. Двадцать пятое декабря выпало на пятницу, к тому же на восемнадцать часов заводские активисты наметили вечер чествования ветеранов. На банкет приглашали так же начальников цехов, но я решил пожертвовать праздником. Тем более в число приглашенных попал Андрей и кто-то должен оставаться на месте для контроля в период запуска.

Мороз понемножку крепчал и к вечеру достигнул не менее двадцати пяти градусов. Я находился в операторной. В её чересчур просторном зале было различимо прохладно и мы не снимали верхней одежды. Начальника установки Евгения Алексеевича Кострыгина назначили дежурить на следующий день, сегодня он, подав сырье и, пройдя продуктом по цепочке аппаратов, спокойно пошел домой. К сожалению не домой, а попросился выехать к родственникам в город Ишимбай и, в последующем, я его сыскать не смог.

Работа уровнемера сепаратора высокого давления вызывала подозрение. Мы прекратили подачу сырья и, сняв головку его, прогнали на стационарном стенде. Отладили и вновь запустились. Он продолжал бездействовать. Позиция опасная, поэтому работники службы КИП, оставленные по окончании рабочего времени, старались запустить прибор любой ценой. Снимали и пускали его бессчетное количество раз. Я грубо осыпал ругательствами не в меру словоохотливого старшего прибориста Володю Комлева. Он недовольно поливал бестолковых технологов, у которых один КИП виноват. Для надежности подключил к работе специалиста из своего бывшего участка – А. Воропаева. Густо покрасневший от обиды Комлев растерянно разводил руками, показывая Воропаеву на контрольный манометр. Меж тем давно стемнело. Стоя у вторичного прибора, я ждал появления уровня жидкости в сепараторе после очередной его настройки уже двумя «зубрами» от автоматики.

Предыдущая1234567891011Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: