 |
Несостоявшийся главный инженер
|
|
|
|
Теплая осень 1995 года оказалась вершиной эйфории цеха и шедшей параллельно с ним моей карьеры. Еще будучи главным инженером объединения, Павлычев обучению кадров всех уровней придавал большое значение. Став генеральным директором, он эту работу только усилил, тем более, что этого требовала в корне переменившаяся ситуация.
Для всех начальников цехов организовали курсы по изучению основ маркетинга и менеджмента. Пригласили команду преподавателей с уфимского государственного университета и в октябре месяце согласно утвержденного генералом графика, принялись за изучение курса. Уровень подготовки преподавателей и качество проведения занятий, к всеобщей радости оказались высокими и занятия проходили интересно и содержательно. Учитывая руководящий состав слушателей, руководство учебного комбината также не оставляло нас без внимания.
- Как ребята, какие вопросы по организации имеются? – то и дело интересуется у нас директор учебного комбината А.Т. Хлыстов
- Имеются!.. Почему буфета нет? – спрашивает один из слушателей Кокурин.
- Будет вам буфет! – обещает Хлыстов.
Хлыстов данное слово сдержал! Организовал буфет, отработал который ровно три дня.
- Почему буфета нет? – спрашиваем его при новой встрече.
- Да буфетчица три пирожка продала, после чего мы вынуждены были выплатить миллионные санкции за работу без лицензии!.. - отвечает Хлыстов. (Цены 95 года). Перестройка.
Занятия приближаются к завершению. Сойдясь плотнее с преподавателями, мы с удовольствием дискутируем на темы такой непредсказуемой общественной жизни. В стране происходит без числа порой непостижимых событий. Сегодня обсуждаем чертовски актуальную тему – много партийные системы в правовом государстве.
|
|
|
- …Яблоки, груши и прочие фрукты, - образно выражается слушатель Кокурин, - и кому они нужны в таких количествах?
Я, к сожалению, не успеваю узнать обоснования их необходимости. Меня неожиданно приглашают на выход.
- Позвони директору! – просит Любовь Ивановна, заведующая учебной частью.
Зашел к ней и набрал знакомый номер.
- Давай, заканчивай свои университеты!.. – веселым голосом говорит Казаков. - Выезжай на завод, я машину пришлю.
Собрал тетради, конспекты и выезжаю на завод в глубоком недоумении. Из-под колес директорской «Тайоты» разлетаются грязные брызги осенней суснежицы. Кое-где по территории объединения белыми островками разбросаны белые пятна еще не растаявшего первого снега. Не в меру шустрый водитель директора Толик лихо подруливает микроавтобус к самому крыльцу здания заводоуправления, и я браво спрыгиваю с подножки на бетонное крыльцо. Поднимаюсь в приемную.
Лена, секретарша директора, встречает приветливо и сразу же предлагает войти.
В кабинете кроме Казакова с Паксютовым находится Николай Михайлович Рогов. Он занимает место в дальнем от двери углу и неприметно сидит, откинув левую руку на соседнее кресло. Смотрит на меня с хитроватой усмешкой.
- Петро!.. Хоть ты пока не «великий», но я не теряю надежды, когда-нибудь им станешь! – Казаков весело заерзал по креслу. – …Мы решили тебя главным назначить!
Поначалу я растерялся, предложение было для меня совершенно неожиданным.
- Мы не торопим! Подумай, посоветуйся с семьей, - Казаков смотрит на Паксютова. – Геннадия Васильевича от нас забирают. …Директором завода ставят заместо Абдужамалова.
- Если не секрет, а почему я?.. ВедьĠ뚤鋧㻺䓩닎䬻壴躮퇚瀒훘㿢㋈閿鼲憵∑譢骱駱냛ᙾ䱯㮲걁�ວ峨垆䶬꿥鎠뒁覲绵⻏眿磯묾싣줘겭␁倅䡍㯹斪퉷⋱헼윀뮨䳕ﴕ�밗裯ᕍꁎ褺蔒횊Ṅ侉ῠꄅ홂悆㏱ᡠ興튪䮲ᱷ눟䧞쇫�諁ᜊᾰ㿓ꝍᱞ硻噊⡒尳肃薑ꩡ鐯窙宲㵩Ẋ䎐瀏ጜ䌙ᖚ餴㻮ⷐ▷襬藅�좉䄓쾣✝膊컑閌ㄴ禁婕먘뒨ᴤ坵ᕫ懅U槵娐氢⸁Ẕ뎪ऻ斗鷔닆잌뗰ラ�컼༾쬸瓆脎婪겦㈮㴚൳试晉팹헧帲倀䓠墟ʘጧﾎ䇶㾺昛䢣멧찶᭻鲨姿뇃�廈폗昄郌嬂슊䗆洯뀂陃ፔ娹䮘愙笷登᷆컢瀗礫甘閁❵醮ࢂ離瀱鶻渪帽쬚앳�୫櫺氘⑳歅䙪≵뇴ぴ鞓쳮ᒲމ₁ဋ岥㝽ᆵ馧滕飂㽡ᶌᕲ힍ᮈÓ쿐ጶ⏒厤掁䟇땶泑詨掤嗇铘�眾엂룥跀ﰾ䓄옊廯湸ⷋ땎甈 и на повышение! – вступает в разговор Геннадий Васильевич. – Я давно наблюдаю за тобой, ты сегодня достаточно обкатан и созрел.
|
|
|
- А как же реконструкция? …Ведь там конца не видать, – спрашиваю.
- Вот главным её и закончишь, – весело смеется Паксютов. Рогов не слова не говоря, внимательно наблюдает за нашей словесной перепалкой.
«Чего, – думаю, - я буду думать, да советоваться. Зачем людей за нос водить?»
- Согласен я, - отвечаю, бросаясь словно в омут головой.
- Ну и прекрасно! – радуется Казаков. – Иди, принимай дела. После праздника приказ подготовим. …Ты понимаешь, Паксютов проявил благодушность. Не желает праздник людям портить, пускай уж со старым директором встретят. После праздников он уйдет, и мы определимся с тобой… Принимай дела.
Вышел я в глубочайшем раздумье: «Может это уже не мой потолок? – не переоценил ли я себя? Ведь уровень ответственности, а соответственно и подготовки там значительно выше». Оставшиеся три дня до ноябрьских праздников прошли в глубочайших раздумьях и в предпраздничной суете. Провели прощальный ужин у Паксютова, вечер встречи с работниками служб РГТИ. Геннадий Васильевич всюду просто и жизнерадостно представл㡏뱜ꂻฬ㮴ౌﮏ䃝ꐫ需�ꗔ卉炼瑐樧胰젹搚ᗒ⬫ᛴ囩틝�Ꜽᓸﾗ咻ᭂㅮദⲁᛣգ盉枤鈴͖䇳虖䇎㗿졎⽋⭣蒯䞙쉳桪枆陝잡⺲좹៍⸚憏㗉鈤먴봑繁၏䦹펅鞻퀰彽娬ڟ처㦒ꆯ⢗滂庫蠬수域쬙쉰혴褀筲굈盇ᠽ幋์㍢囹膢먏쳁蠑寋檝俜♺暰ᨄ禚㹯峅氻⢆뢅驇፤㬜붇㶎ᾊ酳쳰쬮�樞컨ꯎ㕫ဠ�뎚ꛝ斲ᴝвஇ䰊뱥䈾㵧쉾༤轫ᷴ鿲粖ᶥ삤錎㰊햶鷪䱁酆餟ᰓ탦�茕毫돤۸伫뚶拋篞ာ櫌뢸筸年ены, а Журавлев пропал. Напомнили обо мне директору. Пригласил он меня и объясняет:
|
|
|
- Там у вас учеба заканчивается. Ты уж сдай экзамены, а тринадцатого ноября зайдешь ко мне, и мы полностью определимся. …Мне, понимаешь, в Уфу необходимо съездить!
- Хорошо, - говорю. На том и поладили.
Тринадцатого ноября, едва лишь сдал экзамены, вновь меня приглашают на завод.
«Что же ему, - думаю, - не терпится? Ведь договорились же довольно конкретно». Еду на завод. В управлении странная тишина, будто мертвец появился. Сидят мужики в кабинете главного механика, тихо перешептываются и разводят руками. Присел и я на приставленный к стене широкий стул.
- Казаков пропал! – неожиданно ошеломляет меня Букотин странной новостью.
- Как пропал? – искренне удивляюсь я. В те времена еще люди так запросто не пропадали.
- Вчера уехал в Уфу и не возвратился!.. Водитель приехал, а его нет! – Мишаков и Рогов молча и настороженно смотрят на меня. – Мы думали хоть ты о чем-нибудь знаешь, ведь он с тобой все больше за последнее время шептался.
- Казакова нет, Паксютов ушел. …Тебя ведь назначили главным инженером, бери руководство заводом! - разговор ведет Букотин.
|
|
|
- Извините, меня еще никто не назначил. Где приказ?.. А вдруг вообще не назначат? Нет уж ребята, я всего лишь начальник цеха, у вас погоны значимее, руководите сами. – запахло чем-то мрачновато- таинственным. Попрощавшись, я вышел в глубоком недоумении: что же случилось?
Весь ноябрь по заводу бродили мрачные слухи. Казакова арестовали, Своволю и Лагойкина тоже арестовали. Ходили слухи о каких-то мешках с деньгами. О проданных машинах и рекомендациях комиссии проверяющей хозяйственную деятельность объединения.
На допрос вызывали и нас, соучредителей дочернего предприятия «Технопласт». Следователи ОБЭП приглашая нас в порядке очередности, обстоятельно выясняли сущность возникновения и организации коммерческого предприятия. Я этими сведениями не обладал и разговор со мной закончился быстротечно.
Несколько прояснил таинственную обстановку сложившуюся на заводе, вернувшийся с предварительного заключения Своволя. Он изрядно похудевший и специально не сбривший месячной давности бороду, кратко обрисовал: его держали лишь за то, что от его конторы у уфимского оперативника угнали автомобиль! Все поняли: дело организовано предумышленно, дабы пошатнуть престиж руководства работающего без сбоев предприятия. Его не пошатнули, но мое продвижение по службе приостановилось.
С новым директором
15 декабря исполнился месяц, как на заводе отсутствует директор. Директора нет. Главный инженер ушел на повышение. Заводом без всяких на то распорядительных документов руководит главный технолог Г.М. Мишаков. Благо работает завод без сбоев, зато следственные органы доняли! Справки, копии, запросы – не успеваем отсылать. Дальше тянуть стало некуда, и руководство объединения приняло решение назначить нового директора.
Созвали инженеров в конференцзал заводоуправления на четырнадцать часов. Собравшиеся оживленно переговариваются, с любопытством посматривая на входную дверь. Какую еще новость она скрывает? Вскоре прибывший на завод заместитель генерального директора В.И. Свечников представил Николай Петровича Жиляева, как нашего вновь назначенного директора. После преждевременной смерти Кондратьева, тот несколько лет трудился главным инженером по капитальному строительству. В момент распада партии исполнял обязанности первого секретаря парткома объединения. В своей короткой речи Жиляев энергично поклялся покончить на заводе с коррупцией и твердой рукой навести марафет.
- Я наведу здесь порядок! – заявил он с высокой трибуны.
Присутствующий на совещании Своволя, с глубоким возмущением пытался отвергнуть нелепые обвинения для себя и в адрес бывших руководителей, но его голос как-то незаметно потонул в словословии представителей объединения.
|
|
|
Само собой разумеется, уже на другой день Жиляев появился в нашем цехе. Ведь наша реконструкция предполагала в перспективе улучшить общее положение завода. При вводе в эксплуатацию вступала в действие так называемая «гибкая технология». Завод мог, исходя из ситуации на рынках сбыта, менять номенклатуру выпускаемой продукции: бутанолы или пластификаторы. Бегло ознакомившись с положением, он поехал, видимо, по другим цехам.
Состоявшееся 26 декабря 1995 года совещание высветило многие недостатки в организации строительства. Задержки, безусловно, инициировали и провоцировали вопросы финансирования, но Павлычев, осознав, что реконструкция вязнет в болото, вышел из себя.
- Я чувствую, вы здесь разворотили большой муравейник! – в глубоком гневе произнес он. – Давай-ка завтра я подъеду и ты введешь меня в курс дел подробнее.
Он резко встал и, не прощаясь, вышел. Объединение переживало крупный финансовый кризис и кроме уменьшения затрат, он ожидал от запуска нашего производства в новом году обещанной прибыли. Выйти провожать разгневанного генерального я не осмелился.
На завтра была суббота. Пришли с Гришей пораньше, ждем, волнуемся. Часто курим и перекладываем подготовленные чертежи проектов, выбирая более характерные для общего освещения. Прибыл Жиляев. Сегодня, воспользовавшись случаем наличия времени у вновь назначенного директора, вводим его в дела реконструкции более детально. Как раз чертежи под рукой!
- Не трясите вы чертежами!.. Думаете Павлычев их смотреть будет? – посмеивается многоопытный Жиляев.
- Кстати, - показываю рукой в окно на колонну ректификации, - увеличить её высоту нам до сего времени не удалось. Наши опасения до сей поры не разрешили.
- Что же вы тянете! – крайне удивленно встрепенулся Жиляев. – Самый важный вопрос до сей поры не решили! Хорошо!.. Я вам помогу! …Решу эту проблему! – твердо обещает он. Мы уже познакомились с его биографией. Он имел репутацию настойчивого и удачливого человека. Обладал также необходимой на его посту твердостью и пробиваемостью.
Прождав генерального директора до трех часов, он оделся, и укатил.
- Мне Павлычев свидания не назначал, - говорит, - тебя просил ждать – ты и жди!.. А мне уже на заводской вечер готовиться время.
Уточнил и я у секретарши, ждать ли Павлычева?.. Она подтвердила:
- Жди, - говорит, - он в Стерлитамаке, даже оттуда звонил, просил подождать.
Дождались мы Павлычева поздненько, уже в пятом часу вечера. Приехал он в ужасно испорченном расположение духа и сразу ткнул носом на утечки пара. В насосной пенотушения монтажники попросили прогреть грунт. Мой ответ с объяснением только сквернее раздразнил гнев генерального директора. Он по ходу проследования откапывал все более недостатков. Пояснения по объему и течению хода реконструкции вконец расстроили его.
- Остолопы, - кричал он гневно, - куда вы нас завели!.. Зачем вам нужны нержавеющие резервуары, вон в пятьдесят втором цехе …двадцать лет работают с черным металлом. Деньги на ветер швыряете.
- Так ведь в пятьдесят втором они металлизированы, во-вторых там продукт менее концентрированный, - пробую оправдать я проектировщиков.
- Что ты мне детские сказки рассказываешь?.. – не унимается Павлычев. – Что ты проектировщиков выгораживаешь?.. Ты понимаешь, что с таким размахом лишь усугубишь погибель своего цеха? – круглая волжская буква «о» лишь подчеркивает сильную взвинченность.
Мы медленно едем в роскошном джипе генерального по семнадцатой улице. С левой стороны тянется резервуарный парк, в котором монтажники шестого управления разворачивают свернутые в рулон злополучные нержавеющие резервуары. Я не выдержал:
- Валентин Николаевич! Откуда, - говорю, - у вас такая личная неприязнь ко мне? – Григорий попросил остановить машину и молча выпрыгнул из салона.
- Причем здесь это! – немного приостыв, бросил Павлычев. – Думать надо!.. Тебя куда подвезти?
- Спасибо, здесь я сам дойду, – я попрощался и спрыгнул с подножки.
- Ты чего, - спрашиваю у Григория, - сбежал?
- Да, я смотрю, у вас страшно крупный разговор затеялся! – смущенно отводит глаза в сторону принципиальный Поворотов.
Праздничный новогодний вечер мне был испорчен основательно.
- Ну, как?.. Отчитался?.. – спрашивает Жиляев, когда я с окончательно испорченным настроением появился в кафе, на заводском вечере.
- Очень плохо поговорили! Гневается генерал! – мрачно ответил я.
То ли потому что финансовый кризис в объединении углублялся, то ли по своей внутренней черте характера, но начал новый директор с вопросов строгой экономии. Это почувствовали все и сразу. Подекадные отчеты затрат на продукцию, постоянно снижающиеся нормы, уменьшение средств оплаты труда стали нормой работы заводских инженеров и служб. Мой наполовину стоящий цех почувствовал это сильнее других. Премирование неработающей на выпуске продукции половине коллектива прекратили. Вновь отправили часть работников в частично оплачиваемый отпуск. Принимающему участие в строительстве персоналу, ввели правило представлять ежемесячный перечень выполнения работ по вкладу в реконструкцию. Это увеличило объем занятости и без того загруженного начальника установки, да и меня тоже.
Тогда я решил, пора принимать пусконаладчиков. Директор поддержал.
- Готовь изменения в штатном расписании и проект приказа! – говорит.
Спустя несколько дней пусконаладочная группа появилась в цехе. Это были высококвалифицированные и многоопытные технологи и машинисты: И.В. Фадеев, Ш.Н Аранбаев, В.А Морозов и А.В Дятлов. Несколько позже прибыли остальные: - Б. Мухаметшин, С. Старцев и И.Б. Антонов. В спешном порядке изучив проект, они, резво пробежав по установке, стали выдавать такое количество замечаний к монтажникам, что вызвали недовольную реакцию собственного бывшего предводителя В.М. Фанты, ставшего к тому времени главным инженером управления капитального строительства.
- Вы что же это с каждым днем все больше работы подкидываете? – резонно спросил он. – До этого куда смотрели?
- Теперь, когда схема в общих чертах смонтирована на месте, легче ориентироваться, - отвечаю.
В январе месяце я вынужден был снять со стены с таким энтузиазмом нарисованные разноцветные сетевые графики. Все сроки ушли, а работы оставалось непочатый край. «Конь еще не валялся!» – так сказал бы Паксютов. Работа по реконструкции двигалась, но с заметным снижением темпов. 28 февраля 1996 года генеральным директором подписан приказ за № 157 об утверждении рабочего проекта.
Меж тем режим экономии все ужесточался. Снижая затраты, мы сняли отопление на производственные объекты и водоспутники. В целях уменьшения фонда капитального строительства, на реконструкцию стали демонтировать арматуру и трубопроводы бывшие в употреблении. Ремонтировали и устанавливали. Для расположения строительных будок монтажных организаций отвели участок и благоустроили его. Подвели отопление и водопровод в счет оплаты за работу самими подрядчиками. Темпы, день ото дня, снижались, все более отодвигая долгожданное окончание.
В 1996 году генеральным директором объединения назначен Н.З Кутлугильдин.
Этот год прошел в продолжительных хлопотах с изучением проекта инспектирующими службами, устранением замечаний и получением заключений. В июле 1996 года мне предъявили обвинение в мошенничестве и я был арестован.
Арест
Середина лета 1996 года одарила наши края непомерно жаркой погодой. Знойный циклон прочно обосновался на территории предуралья и не намеревался покидать её. Cтолбик термометра до позднего вечера не опускался ниже тридцатиградусной отметки. Изнурительная жара выматывала. Редкие грозовые дожди лишь на время сбивающие температуру, лишь усиливали её изнуряющее действие, повышая влажность воздуха. Знойная палящая духота стояла уже второй месяц и не давала покоя днем и ночью.
Понедельник день тяжелый, тем более после вчерашнего празднования дня независимости. На выборах президента республики, я отдал голос за стоящего у руля кандидата. И с чувством полного удовлетворения исполненного гражданского долга, хорошо повеселился. Приехали Юрка Романов и Игорь Васюткин с женами. Натопили баньку на дачном участке и по суворовскому принципу изрядно выпили после парной.
Наутро с тяжело гудящей после вчерашнего веселья головой, я прошел операторные двадцать первого цеха и с блаженством вошел в прохладный кабинет 430 объекта. Кабинет окнами выходил в южную сторону, в трех метрах от окна проходила мощная эстакада трубопроводов, поэтому в нем долго держалась прохлада. Он имел небольшой размер, смежный с ним, просторный кабинет бывших начальников я, по широте душевной подарил молодому заместителю. В приемной весело стрекотала на пишущей машинке аппаратчик гидрирования Лиля Привалова. Следом за мной разминая сигарету с фильтром и настраиваясь на длинный разговор, входит Андрей Дудченко. Несмотря на жару, на нем одета синяя джинсовая рубашка, заправленная в такие же джинсовые брюки. Мы закурили и дружно выпустили прозрачный дым в потолок.
Внезапно стрекот машинки прекратился. В кабинет тесным строем друг за другом вваливаются трое незнакомых мужчин. Первый вошедший коренастый мужик с высоким лбом и короткой стрижкой, наклонившись и опершись одной рукой о стол, другой рукой подает мне раскрытые красные корочки удостоверения.
«Подполковник милиции Быков», - читаю в удостоверении. Двое других, обойдя стол с другой стороны, тоже тянут руку в карман. Бросается в глаза, что у каждого на поясе подвешена кобура.
- Да, ладно, что вы!.. Я вам верю! – небрежно машу им рукой.
Они внимательно осматриваются. Кабинет почти необитаемый. Две угловые тумбочки, пустой книжный шкаф у стены напротив и письменный стол. На столе стопка бумаг и черная деловая папка с обрамленными в желтый металл углами.
Надо сказать совершенно недавно в служебном корпусе был проведен ремонт, на стенах розовели свежие, геометрического рисунка обои, моя гордость! В этом помещении давно не производилось косметических ремонтов.
- Вы по какому вопросу? – спрашиваю я у незнакомцев.
В цехе много работников, и посещения людей в милицейской форме не такая уж, выходящая за рамки редкость. Судилась со мной Зинатуллина, на днях осудили Рахматуллина.
- Мы по вашему, личному делу! – отвечает Быков, по всей видимости, он старший.
- По моему? – удивленно поднимаюсь я.
- А что, у милиции не может быть вопросов для вас лично? – с язвительной ухмылкой отвечает Быков, ехидно улыбаясь, и начинает распоряжаться:
- Пригласите сюда двух понятых, у нас есть ордер на проведение обыска. Впрочем, один уже есть, - он показывает на Дудченко, - а вторым пусть побудет ваша секретарша. Вы не возражаете?.. Чем меньше людей будет знать об этой операции, тем лучше и вам и нам.
Я охотно соглашаюсь и через открытую дверь прошу Лилю войти. Она растерянно входит и непонимающе оглядывается. Подмигиваю ей левым глазом, ведь я очень твердо уверен в своей невиновности и происходящее меня пока что не особенно беспокоит.
- А что вы собираетесь искать? – спрашиваю у гостей, повернувшись в Быкову.
Младший из присутствующих, худощавый парень в сером костюме достает из папки ордер и ручку с белым листом бумаги. Молча кладет на стол. Мне предлагают расписаться. Не особенно смысля в тонкостях процессуального кодекса, я поставил роспись, где указали.
- Мы хотим посмотреть ваши документы! Где вы их храните? - говорит Быков и смотрит на пустой шкаф напротив.
- Вам проекты или текущую документацию? – спрашиваю я. – Если проектную, то она у меня вся там, в другом кабинете. Андрей, принеси сюда свои инструкции! – обращаюсь к Дудченко.
- Сиди, сиди, - машет рукой Быков. – Где у вас находятся договора, контракты, накладные на оплату?
- Так ведь это ж не его епархия? – звучным голосом возмутился даже Андрей.
- Ребята!.. Я всего лишь начальник цеха, такие документы мы даже не визируем! – пытаюсь объяснить оперативникам, но они делают свое дело, и делают его тоже профессионально.
Бегло осмотрев невеликую стопку повседневных бумаг, мужчины осматривают шкафы, и даже пытаются порвать вздутый линолеум на полу.
- Линолеум хотя бы не тревожьте! …Только что ремонт сделали! – повысив голос, возмущенно прикрикиваю я не в меру ретивому оперативнику. Он послушно прекращает.
- Сейчас поедем в ваш другой кабинет, - объявляет Быков, - чтобы не возбуждать излишнего любопытства, понятыми возьмем этих же людей. Обычно бойкая Лиля сегодня чувствует себя крайне скованно и пытается отказаться. Андрей что-то шепнул ей на ухо, садясь в машину, и мы поехали.
Мои пенаты в старом тридцать четвертом цехе на радость оперативникам битком забиты всевозможной проектной и архивной документацией. Ведь только закончилась реконструкция цеха, да совершенно недавно были проведены две реконструкции котельной.
- Давайте закроем дверь на ключ, - предлагает старший наряда, осмотревшись. – Здесь долго придется копать.
Я соглашаюсь, и они все втроем медленно, полка за полкой просматривают наши пространные бумаги. Папки с проектами, чертежи, приказы, так письма! Перелистав несколько листов, тут же теряют к ним интерес. Письма чисто технические!
- Да вы хотя бы поясните, чего вы ищите? – я вновь пытаюсь уточнить.
- Оружие, наркотики, валюту! – вполне серьезно отвечает, как я узнал чуть-чуть позднее майор Ахметьянов.
- Ну, коли так, ищите, – почти успокоился я, но сигареты курю одну за другой.
Я знал, что за закрытой дверью кругами расходятся различные слухи и домыслы. Ведь в цехе почти двести человек и не каждый обязан быть доволен руководителем. А во-вторых оперативники сказали мне, что они уже появлялись здесь и спрашивали у рабочих как меня найти. Согласно кивнув головой сыщикам, я встал за широким стулом сзади стола, и невесело наблюдаю за их работой.
Время шло, закончив осмотр кабинета, мне предлагают съездить домой. Сконфуженные оперативники удивленные необычайным обилием непривычной технической документации посматривают на нас с уважением. У них видимо были другие установки. Мы садимся в новенький «жигуленок» девяносто девятой модели и мчим на мою квартиру. Повторяется та же история. В понятые, слишком не афишируя обыск, записали гостившую у нас свояченицу Веру и пригласили соседа дядя Мишу. С работы прибежала встревоженная жена.
- Шли бы в соседнюю квартиру! – с вызовом говорит она незваным гостям, узнав в чем дело. – Там столько лет притон, вы ни каких мер не предпринимаете!
Я одергиваю жену:
- Не влазь!.. Это совсем другая контора, …они с Уфы.
Быков с порога приступает к осмотру и открывает небольшой забитый ключами ящик около входной двери. Среди них есть и несколько реечных.
- Петр Алексеевич, сколько у вас гаражей? – с надеждой спрашивает он. – Уж очень ключей много.
- Да ни одного! – улыбаюсь я.
И это была правда. У меня по известной причине личного автомобиля не было, подросшему сыну авто мы купили, но гараж еще не осилили.
Обыск дома также ничего желаемого не дал, даже лишних денег обнаружено не было. Да их у нас много никогда не скапливалось. Видимо для количества взяли наброски записей с круиза (там имелись названия иностранных фирм) и сертификат на покупку акций нашего предприятия. Евгений Борисович (мы уже познакомились ближе) разводит руками:
- Извините, мы люди подневольные. Нам приказано доставить вас в Уфу. Вы оденьтесь на всякий случай попроще, у нас всякое может случиться, могут задержать на несколько дней.
«Знаем мы ваши несколько дней, - думаю я, переодеваясь, - в прошлом году Своволю целый месяц продержали, а Казаков до сей поры сидит!»
- Тут у нас еще ребята работают, мы проедем по их адресам, вы только маршрут покажите, вы же местный. – Мне называются адреса: улицы Пушкина, Ленина и Октябрьская.
Я, услышав названные адреса, наконец, прозреваю. Еще в 1994 году, на основании закона о развитии коммерческой деятельности, на заводе создали дочернее предприятие. В состав учредителей входил и я. Проверка хозяйственной деятельности предприятия выявила какие-то финансовые прегрешения, и на заводе завязались неприятности. Сегодня они возникли у меня!
Встретились все оперативные группы на заранее оговоренном месте, у молочного комбината. И вот уже кавалькада из пяти машин, с бешенной скоростью в сто шестьдесят километров в час, мчится по раскаленному обеденным пеклом уфимскому тракту. За рулем, крепко вцепившись в него руками, одетыми во вратарские перчатки с шипами, не сводит с дороги пристального взгляда сам подполковник Быков. Окна не открываем, горячий упругий воздух обжигает дыхание. Майор Ахметьянов, достав пластиковую бутылку и пакет с пирожками, угощает всех, в том числе и меня. Я не отказываюсь.
- Вот буду писать мемуары, - говорю, - напишу, что арестовал меня сам подполковник Быков. Впрочем, за что мне оказана такая честь, что меня подполковник арестовывает? – спрашиваю я, обращаясь к водителю сквозь переднее зеркало.
- А случай… Вон Тюгаева вообще лейтенант везет. Да и важность не велика. …Вожу же я младшего по званию Ахметьянова. – Глядя так же через зеркало, с улыбкой отвечает на мой вопрос Быков.
Скорость наша такова, что с крыши машины несколько раз слетает синяя милицейская мигалка. Срывает потоком воздуха, и, высунув руку в окно, подполковник ловко отлавливает её на бешеном ходу. На подъезде к уфимскому мосту плотность потока машин возрастает, и мои сопровождающие включают сирену, но скорости не сбавляют. Попутные автомобили прижимаются к обочине. Думают, очевидно, люди - важных преступников отловили!
Доставив нас менее чем за час в отдел борьбы с экономической преступностью города Уфы, сопровождающие разошлись по своим местам, бросив меня на произвол судьбы.
- Я искренне желаю, чтобы у вас все неплохо закончилось! – пожелал мне на прощанье майор Ахметьянов. По-видимому, все виденное, зародило в нем сомненья, но не смогло переубедить.
Поблагодарив его, я долго еще слонялся по коридорам управления МВД. Наконец уже в шесть часов вечера, меня отловил помощник следователя Цаплина Роман и пригласил на допос. Этот по всей вероятности верный служака и готов добиваться поставленной цели любой ценой.
- Пишите показания, - дает он мне лист чистой бумаги.
- Какие показания, я что, арестован что ли? – беспокойно спрашиваю я.
- Нет, что вы!.. Вы идете в качестве свидетеля! Ваш босс наворочал дел, вот разбираемся.
Я мучительно подбирал слова, расписывая свою деятельность в качестве соучредителя. В сущности, знал я о дочернем предприятии лишь самую малость. Дело в том, что мне определили узкий участок: получай димерол и повышай его качество. Этим я и занимался. Об этом и написал. Следователю такое изложение не пришлось по вкусу.
- Вы пишите, что вас принудили, втянули, напишите главным образом на Казакова или Тюгаева.
- С чего я буду писать на Тюгаева, если я его раз в году всего вижу? – я ничего переделывать не стал. Поправив отдельные технические ошибки, следователь махнул рукой, и взял мою объяснительную. Я вновь оказался в коридоре.
|
|
|
