 |
Научное познание
|
|
|
|
Наука современного типа. В древности наукой называли любое рациональное знание о природе, человеке, обществе, а также сверхъестественных явлениях (об этом говорит и само русское слово «наука», означающее «то, чему можно научить, что можно объяснить»). Система наук тех далеких времен не вполне совпадала с современной. Наряду с существующими до сих пор науками – астрономией, арифметикой, геометрией, философией, в ней были и те, которые многие современные люди относят не к науке, а к религии, например, богословие и его частные дисциплины, а также те, которые многие сейчас вообще считают лженауками – астрология, алхимия, хиромантия, сакральная география и т. д. (противники этих дисциплин не могут отрицать за ними определенное положительное историческое значение).
Главные особенности древней или как еще говорят традиционной науки (ведь она существовала в традиционном обществе) были связь с религией, умозрительный характер, отрыв от практики и восприятие познания истины как самоцели.
Соответственно, долгое время учение о науке и совпадало с учением о разуме, и было прерогативой философского учения о познании. Однако в Новое время произошла гносеологическая революция и возникла наука нового типа – экспериментальное, математическое естествознание. Оно было не просто одной из научных дисциплин среди множества других, оно несло в себе определенные идеалы рациональности и научности. Благодаря очевидным успехам этого естествознания в объяснении явлений природы, а также значительным практическим последствиям научного прогресса, выразившимся в возникновении технической цивилизации, это естествознание стало пользоваться огромным авторитетом в обществе и превратилось в образец для всех остальных наук. Так, уже в 19 веке появляется особая наука об обществе – социология, которая, в отличие от традиционной социальной философии, стремится подражать естественным и точным наукам и использует экспериментальный метод, математический аппарат и т. д. Подобные попытки предпринимались в языкознании, литературоведении и в других гуманитарных дисциплинах. Таким образом, изменяется сам облик науки, появляется наука нового, нетрадиционного или современного типа. Для нее стали характерны:
|
|
|
- освобождение от религии и философии, стремление опираться только на опыт и на разум (хотя, естественно, гипотезы философского порядка проникали и проникают даже в модернистские научные теории);
- стремление к получению нового знания, а не к интерпретации уже имеющегося;
- высокий уровень формализованности знания (то есть знание выражается здесь не при помощи естественного языка, а с помощью формул, переменных схем и мало доступно для людей, не имеющих специальной подготовки);
- стремление к объективности знания, то есть независимости от исследователя, его симпатий, антипатий, черт характера;
- использование, где это возможно, приборов и экспериментального метода;
- и, наконец, практическая нацеленность научного познания.
Изменились и социальные институты науки. Если традиционная средневековая европейская наука развивалась в рамках университетов – корпораций преподавателей и студентов, где обучали комментированию Священного Писания, богословских или философских трудов древности, то социальным институтом новой науки стали академии наук (Королевская Академия наук в Англии, Французская академия наук и другие). Они объединяли пионеров науки Нового времени, которые рассматривали свои занятия наукой как личное частное предприятие. В рамках академий они обменивались полученными знаниями, спорили. Впоследствии из их переписки и семинаров выросла культура научных журналов и регулярных научных конференций. Вскоре сформировался особый список этических принципов науки нового типа. Они таковы:
|
|
|
- ученый должен быть беспристрастен, он не имеет права подгонять результаты исследования под политические, философские взгляды, которым он симпатизирует, свои взгляды он оставляет вне лаборатории
- ученый не имеет права по своей воле скрывать полученное знание от коллег и тем самым тормозить развитие данной научной отрасли (исключение составляют случаи, когда результаты засекречены государством), знание принадлежит всем, наука – коллективное предприятие, не знающее политических границ
- любой член научного сообщества может высказывать свое мнение, спорить с другими, невзирая на их статус в научном сообществе, научное сообщество признает лишь научный авторитет
- ученый должен заботиться о следующем поколении специалистов, искать учеников и передавать им полученные знания и опыт.
Естественно, это идеальные требования, в реальном научном сообществе зачастую от них отходят.
Наука как предмет философского исследования. Наука нового типа сразу же превратилась в объект исследования со стороны философии. Основоположник немецкой классической философии И. Кант, например, одним из главных вопросов своей философии сделал вопрос: как возможно чистое естествознание? Он пытался объяснить точность и строгость ньютоновской науки тем, что основные ее категории – пространство, время, закон - изначально присущи человеческому разуму. Кант разрешал неочевидный, но существенный парадокс: природа текуча и изменчива, и, как это заметили еще древние, о ней возможно лишь вероятностное знание, тем не менее, новая наука о природе – ньютоновская физика, в отличие от старой натурфилософии, не только претендует на получение такого точного знания, но и успешно его добывает.
Французский философ 19 века О. Конт видел в экспериментальной, положительной науке венец развития человечества и даже утверждал, что подобно тому, как в древности обществом управляли жрецы, в скором будущем во главе человечества станут ученые, так как именно они с развитием наук о человеке и обществе сумеют приобрести знания, позволяющие управлять общественными процессами.
|
|
|
Однако отдельным предметом исследования наука стала лишь в ХХ веке, когда возникла особая философская дисциплина – философия науки. Будучи одним из главных подразделений гносеологии, современная философия науки своей задачей считает изучение структуры, развития, закономерностей научного знания, исследование современной науки как особого социального института, анализ взаимоотношение науки и других форм культуры. За прошедшее время возникло несколько теорий или моделей науки. Самые крупные среди них - логический позитивизм, критический рационализм, теория научных революций, «эпистемологический анархизм», марксистская модель науки. Изменились ориентиры философии науки: если сначала ученых-науковедов интересовали сами научные теории, то теперь наблюдается больший интерес к социальным аспектам научного познания. Разумеется, различные теории науки во многом не согласны между собой, зачастую они стоят на совершенно противоположных позициях, так одни, признают прогресс науки, другие его отрицают. В то же время нельзя отрицать и того, что современное понимание проблем научного познание более глубоко, чем, допустим, сто лет назад. Так, теперь безапелляционные заявления о полной независимости научного познания от социо-культурного окружения звучат достаточно наивно, даже те, кто разделяет эту точку зрения, не могут не считаться с множеством веских контраргументов, выдвинутых представителями противоположной точки зрения. Обратимся же к основным проблемам, рассматриваемым при исследовании научного знания и науки как особого института, продуцирующего это знание. Одна из главных среди них – проблема соотношения эмпирического и теоретического уровней научного исследования.
Эмпирический и теоретический уровни научного познания. Большинство современных наук имеют эмпирический и теоретический уровни познания. Эмпирический уровень познания – это сбор непосредственных или косвенных данных о явлениях изучаемой реальности. К эмпирическим методам или методам эмпирического познания относятся научное наблюдение, измерение, эксперимент.
|
|
|
Научное наблюдение отличается от обычного тем, что предполагает четкую постанову цели наблюдения, выбор методов, планомерность, систематичность, контроль за надежностью результатов. Научное наблюдение может производиться непосредственно или с использованием приборов – специальных искусственных средств, цель которых - регистрировать происходящее, усиливать познавательные возможности органов чувств человека. Очень важно изложение результатов научного наблюдения на специальном формализованном языке («языке наблюдения»), что исключает вариативность и субъективность толкований произошедшего. Только в этом случае можно говорить о фиксации в процессе наблюдения научного факта.
Измерение - это процедура фиксации количественных аспектов изучаемых объектов и явлений. Измерение предполагает наличие масштаба (единиц измерения), правил процедуры измерения и измерительного устройства (прибора). В ходе измерения одна величина устанавливается при помощи другой, принятой за эталон, например, 1 килограмм – это вес 1 кубического дециметра дистиллированной воды в вакууме при температуре 4 градуса по Цельсию в месте, находящееся на уровне моря на широте 45 градусов. Измерение используется и при научном наблюдении, и при эксперименте.
Эксперимент – это искусственная ситуация, создаваемая ученым при помощи специальных приборов и материалов для того, чтобы либо проверить имеющееся предположение, либо исследовать те или иные параметры объекта и связь между ними. В соответствие с этим эксперименты бвыают проверочные и исследовательские. К эксперименту прибегают, когда в естественных условиях изучаемое или проверяемое свойство проявляется недостаточно ярко.
Эксперимент проводится в несколько этапов: 1) генерация замысла эксперимента; 2) создание необходимой искусственной ситуации; 3) наблюдение за поведение объекта или процесса в данной ситуации.
В сущности, эксперимент – совокупность операций, переводящих логику понятий в логику вещей. Для этого нужно располагать: 1) теорией и логически выводимыми из не следствиями, которые можно проверить; 2) идеализированной картиной поведения объектов; 3) отождествлением идеальной модели с материальной конструкцией хотя бы в некоторых аспектах.
Эксперимент – основное оружие познания в таких науках как физика, химия, биология, считается, что благодаря применению экспериментального метода они достигли таких успехов в объяснении явлений природы.
|
|
|
Теоретический уровень познания - это осмысление эмпирических, опытных данных, выстраивание на основе их общих выводов, концепций, теорий.
К основным теоретическим методам научного познания относятся идеализация, формализация, математическое моделирование, рефлексия.
Идеализация – это процесс отвлечения от некоторых свойств реальных объектов и выделении других свойств, которые для данного исследования представляются существенными, важными. Результатом чего является идеальный объект, который обладает несколько иными свойствами, чем объекты реальные. Примеры идеальных объектов – материальная точка, идеальный газ, абсолютно черное тело. В сущности наука, начиная с Галилея, изучает не реальные предметы, а идеальные объекты.
Формализация – процесс превращения теории, выросшей на обобщении эмпирических данных, в формальную систему, в результате чего каждое утверждение теории либо начинает представлять собой аксиому, либо может быть сведено к ней в результате логических операций. Итог формализации – представление теории как системы логически связанных символов, отражающих соответствующие материальные объекты. Формализация позволяет отвлечься от значения понятий теории и обратиться лишь к ее логическим особенностям. Разделяют частично полно формализованные теории. В частично формализованных теориях язык и логические средства явным образом не фиксируются, в полностью формализированных теориях имеется явная аксиоматически дедуктивная форма с известными логическими средствами. Большинство теорий (физические, химические и т. д. ) частично формализованы, полная формализация характерна лишь для теорий формальной логики.
Математическое моделирование – это метод, предполагающий создание математических моделей. Математическая модель – это абстрактная система, состоящая из набора математических объектов, то есть множеств, и отношений и элементов. Простейшая математическая модель – математический объект или формальная структура, помощью которой можно от эмпирических значений одних параметров материального объекта перейти к другим без обращения к эксперименту. Например, зная скорость и время движения, полученные при помощи измерения, можно определить пройденный путь при помощи уравнения, не измеряя этот путь в реальности. Для работоспособности математической модели нужна согласованность, изоморфизм между моделью и отображаемым ею фрагментом реальности.
Рефлексия - это метод чистого теоретического познания, обращенного не к предметам, а к умственным конструкциям. Выделяют три типа рефлексии: 1) рефлексия над результатами познания; 2) рефлексия над средствами и процедурами познания; 3) рефлексия над общими установками, нормами, идеалами познания. Первый тип свойственен начальному этапу познания, второй и третий – углубленному познанию.
Проблема соотношения эмпирического и теоретического уровней познания. Это, как уже говорилось, наиболее важная проблема философии науки. Ее формулировка проста: что является основой научного познания: факт или теория? По сути дела эта проблема является частным случаем проблемы основания знания, разделившей философов на эмпириков и рационалистов.
Первый вариант разрешения этой проблемы: эмпирический уровень – база для теоретического и все теоретические положения, в конце концов, сводимы к опыту. При этом процесс познания мыслится, будто обобщение фактов порождает теории. Так считали позитивисты (Конт, Спенсер, Милль) и логические позитивисты (Рассел, Карнап, Витгенштейн). В частности, логические позитивисты выделяли так называемые протокольные или атомарные предложения, которые описывали бы только факты и не содержали в себе общих утверждений. На основе их уже должны строиться теории – совокупность общих высказываний. С этой точки зрения основной метод науки – индукция (от латинского «индукцио» - возбуждение), то есть логический переход от частного к общему, от фактов – к обобщениям. Собирая множество фактов, мы их обобщаем и выводим гипотезу – общие положения, частные выводы из которых можно проверить на опыте. Такая проверка, приводящая к положительным результатам, называется верификация (от латинского слова «веритас» - истина). Опытное опровержение гипотезы есть фальсификация (от латинского «фальсификаре» - подделывать). Верифицированная гипотеза становится общепризнанной теорией.
Таков позитивистский, стандартный взгляд на научное познание и соотношение эмпирического и теоретического уровня познания. В философии науки он был популярен в 19 – первой половине 20 веков, а затем подвергнут разрушительной критике и практически вытеснен другими позициями (хотя, конечно, и до сих пор есть науковеды-позитивисты, правда, и они уже не так просто и наивно видят процесс научного познания). Однако, в среде ученых, особенно естественников этот взгляд распространен по сей день и кое-где считается даже чуть ли не самоочевидным и единственно верным. Это следствие того, что иные представители частных наук, увы, мало интересуются современной философией и, бравируя своим пренебрежением к философии сами не понимают, что попадают в довольно комичную ситуацию: ведь их «самоочевидные убеждения» не что иное, как осколки устаревших философских теорий.
Одной из влиятельных альтернатив позитивистской позиции является критический рационализм К. Р. Поппера. Критический рационализм подверг критике принцип индукции, который лежит в основе стандартной позитивистской точки зрения на соотношение теории и эмпирии. Согласно Попперу, принцип индукции логически не обоснован. Поппер рассуждал таким образом: на каком основании мы осуществляем переход от частных высказываний (типа «этот камень падает с ускорением 9, 8») к общим высказываниям (типа «все тела в поле тяготения Земли падают с ускорением 9, 8»)? Ведь сколько бы мы не провели экспериментов с точки зрения логики, они не подтверждают этого. Слабость индукции в том и состоит, что она не дает полностью достоверного знания, если не охвачены все случаи, а в подобных ситуациях количество случаев равно бесконечному множеству (то есть так называемая «полная индукция» практически недостижима). Конечно, для практических нужд такой степени вероятности, которую дает большое, конечное количество экспериментов достаточно. Но ведь мы говорим не о практической, а о логической, теоретической обоснованности научных теорий, полученных при помощи индуктивного метода. Очевидно, в то же время, что, сколько бы ни было экспериментальных подтверждений теории, ни одно из них не является окончательным: где гарантия, что следующий эксперимент не окажется отрицательным? Но достаточно всего одного опровержения, чтобы признать ложность теории. Итак, эксперимент не позволяет окончательно доказать теорию, но позволяет окончательно ее опровергнуть. Так может основным методом науки должна стать не индукция, а дедукция – выведение из общих положений частных проверяемых следствий? Тогда критерием принятия теории должна стать не доказуемость (мы ведь выяснили, что полной доказуемости не бывает), а ее принципиальная опровержимость, фальсифицируемость. К такому выводу и приходит Поппер. Именно поэтому он и называет свою теорию науки критический рационализм: научное знание, по Попперу, характеризуется не экспериментальным характером, а критичностью. Задача науки – не искать подтверждения своим и чужим гипотезам, а критиковать и ставить все более и более глубокие проблемы.
Как видим, К. Поппер тоже сторонник эмпиристского разрешения проблемы соотношения эмпирического и теоретического уровней научного познания. Иначе говоря, Поппер, как и логические позитивисты, тоже считает, что эмпирия, опыт основа для теоретических выводов. Только это не позитивистский верфикационистский эмпиризм, а иной фальсификационистский эмпиризм. Однако существует настоящая альтернатива этой позиции – рационалистическое разрешение проблемы. Суть ее - теория является базой для факта, то есть не факты, будучи обобщенными, порождают теорию, а наоборот, теория, путем выведения из нее интерпретаций порождает то, что мы называем «фактом».
Наиболее ярко эта позиция представлена у американского философа австрийского происхождения Пола Фейерабенда - основателя школы «эпистемологического анархизма». Он согласен с К. Поппером в том, что при помощи эксперимента нельзя окончательно доказать научную теорию. Но согласно Фейерабенду, эксперимент не позволяет и окончательно ее опровергнуть. Дело в том, что не существует «чистого факта», любой факт несет с собой уже особую интерпретацию, которая в свою очередь вписывается в определенную теорию. Таким образом, данный «факт» принципиально не может опровергнуть теорию, через призму которой он и интерпретирован. При достаточно широком спектре интерпретаций теория становится неуязвимой для критики.
Приведем пример. Механика Ньютона исходит из того, что существует инерционное движение, то есть движение без воздействия внешней силы. Механика Аристотеля напротив – из того, что любое движение обусловлено воздействием силы. Обычно подтверждением правоты Ньютона считают факт инерционного движения (например, полет брошенного вверх камня). Здесь, однако, можно было бы заметить, что перед нами не «чистый факт», а факт, который интерпретируется как инерционное движение. В рамках аристотелевской физики тот же факт интерпретировался иным образом, а именно при помощи теории импетуса (суть её в том, что при движении без видимых причин тело толкает внутренняя «движущая сила» - импетус). Более того, в вышеприведенном «доказательстве» правоты Ньютона есть логическая ошибка, которая называется «предвосхищение основания»: тот тезис, который требуется доказать, уже используется как несомненный в самом доказательстве. А именно – еще требуется доказать, что телам присуща инерция, как это считает ньютоновская механика, а мы сразу же интерпретируем данное движение как инерционное, как будто это нам заранее известно. В действительности, понятие инерция предполагает бесконечное однородное пространство, в котором могло бы происходить бесконечное равномерное, идеально-инерционное движение (как этого требует первый закон Ньютона). Однако доказать методами самой физики, то есть при помощи опыта, что пространство бесконечно также невозможно, как и то, что пространство конечно (из чего исходила аристотелевская физика, отрицавшая инерцию). Выходит, что аристотелевская и ньютоновская физика – две равноценных и недоказуемых гипотезы, каждая из которых имеет право на существование.
Возникает вопрос: как тогда объяснить то обстоятельство, что ученые отбрасывают старые теории и принимают новые, если теория принципиально неопровержима? Так, например, эксперимент Майкельсона-Морли, не обнаруживший «эфирный ветер», заставил ученых отказаться от механистической волновой оптики в пользу новой эйнштейновской оптики. Однако по Фейерабенду, ученые принимают новую теорию не потому что старая опровергнута, а новая лучше объясняет данный факт (в принципе, были убедительные попытки объяснить неудачу Макельсона и Морли и с позиций теории мирового эфира), а потому что новая теория отражает изменения в мировоззрение, культуре, философии данного общества. Например, эйнштейновская оптика и теории относительности вообще с их парадоксальностью больше были по душе людям 20 века – эпохи авангарда в искусстве, философии, критикующей разум, политических экспериментов.
Основной недостаток такой трактовки отношений эмпирии и теории – это вытекающий из нее релятивизм, утверждение, что нет истинных и ложных научных теорий, все они равноценны и отражают не объективную реальность, а наличные исторические формы культуры. В таком случае научное познание фактически теряет смысл.
Имеется и третья позиция, пытающаяся примирить две названные, это диалектическая концепция научного познания. Согласно ему правильно утверждать, что теория строится на обобщении фактов, то есть что так сказать, теория эмпирична. Но также правильно утверждать, что сами факты уже несут в себе некоторые теоретические интерпретации, что так сказать, факт теоретичен. Это - две стороны одной и той же истины и одновременное их утверждение просто неизбежно, ведь очевидно, что факт и теория связаны, а как эта связь могла бы возникнуть, если бы между ними не было чего-то общего? Но совершенно необязательно считать, что факт интерпретируется в рамках той же самой теории, в основу которой его и кладут. Такое «замыкание цикла» как раз и приводит к логическому пороку релятивизма, которым страдает узкорационалистическое разрешение проблемы соотношения эмпирии и теории. Факт интерпретируется в рамках боле широкого мировоззренческого образования общественно-исторической практики, под которой понимается особого рода отношения человека, как части общества и реальности. Отношения эти характеризуются тем, что происходит своеобразное слияние, проникновение друг в друга субъекта и объекта. Потому факт действительно, в определенной мере может служить средством доказательства и опровержения теории, но только в случае правильного истолкования этого факта.
Прогресс научного знания . Проблема прогресса научного знания может быть выражена вопросом: наличествует ли в науке постоянный прирост достоверного истинного знания? Стандартная позитивистская концепция науки отвечает на этот вопрос однозначно положительно. Казалось бы, такой ответ, действительно, очевиден. Мы ведь знаем о небесных телах больше, чем древние греки, считавшие Землю – центром конечной, сферичной Вселенной. Однако этот ответ базируется на довольно шатких теоретических основаниях – положении об индуктивном характере научного познания. Мы уже говорили, что это положение подверг справедливой критике К. Поппер. Какой же ответ на вопрос о прогрессе научного знания предлагает в таком случае Поппер? Поскольку по мысли английского философа, эксперимент никогда окончательно не подтверждает теорию, то истинных и совершенно достоверных теорий не существует. Всякая теория в той или иной степени гипотетична, представляет набор в той или иной степени вероятных предположений. И более того, любая теория будет рано или поздно опровергнута и заменена новой теорией, которую нельзя будет рассматривать как еще больше приблизившуюся к абсолютной истине, так как эту истину Поппер отвергает. Эта теория - тоже лишь только набор предположений. Казалось бы, ни о каком прогрессе научного знания тут говорить не приходится, но это не так. К. Поппер заявляет, что нет прогресса в содержание научных теорий, но есть – в глубине постановки научных проблем. Процесс научного познания Попер рисует следующим образом: сначала ученые ставят научную проблему – затруднение, связанное с объяснением некоего феномена. Затем выдвигают гипотезу – предположение, объясняющее феномен. Гипотезу подвергают экспериментальной проверке, которая дает либо отрицательный результат (фальсификация), либо положительный результат (верификация). Во втором случае гипотеза становится теорией, но и она существует лишь до тех пор, пока экспериментальный контрпример ее не опровергнет. Тогда ставится новая научная проблема, уже на гораздо более высоком уровне, чем прежняя. Снова повторяется цикл, пока не будет поставлена еще одна научная проблема, еще на более глубоком уровне и т. д. Схематически это выражается так:
П (1) – Г (1) – Эв (1) - Т (1) – К (1) – П (2) – Г(2) - Эв (2) – Т (2) – К (2)-
- П (3) – Г (3) - Эв (3) – Т (3) – К (3)- (П (4))…… П (n)
где П (1), П (2), П (3) … П (n) – научные проблемы, все возрастающей глубины;
Г (1), Г (2), Г (3) – гипотезы;
Эв (1), Эв (2), Эв (3) – экспериментальные проверки гипотез, приводящие к верификации;
Т (1), Т (2), Т (3) – теории;
К (1) – контрпримеры, опровергающие теории.
Рассмотрим это на примере из истории физической оптики. На рубеже Нового времени возникла проблема объяснения таких простейших законов оптики как законы отражения и преломления света (П (1)). Была выдвинута гипотеза (Г (1)), что свет представляет собой поток мельчайших частиц – корпускул. Экспериментальные проверки (Эв (1))казалось бы подтверждали эту гипотезу и она стала широко распространенной теорией (Т (1)). Однако в 19 веке были обнаружены явления интерференции и дифракции (К (1)), которые невозможно было объяснить при помощи корпускулярной теории света. Возникла новая проблема (П (2)): как объяснить эти явления? Была выдвинута гипотеза (Г (2)), что свет – это поток волн, распространяющихся в невидимой жидкости с малым весом и сопротивлением – эфире, заполняющей мировое пространство. Экспериментальные проверки (Эв (2)) подтвердили ее и она стала теорией (Т (2)) – волновой теорией света или теорией мирового эфира. Эксперимент Майкельсона-Морли (К (2)) поставил на ней крест и породил новую проблему (П (3)). Ее разрешила гипотеза о корпускулярно-волновом характере света, которая после проверок (Эв (3)) стала теорией, существующей до сих пор. Обратим внимание, что согласно Попперу, между корпускулярной (Т(1)), волновой (Т (2)) и корпускулярно-волновой (Т (3)) нет сущностной связи, поэтому их нельзя рассматривать как ступени на пути к абсолютной истине природе света. Корпускулярная и волновая теории прямо противоречат друг другу, а корпускулярно-волновая объединяет их только на первый взгляд, в действительности, согласно современной оптике свет не частицы и не волны в том смысле, как их понимали соответственно классические механистические корпускулярная и волновые теории, это микрообъекты со специфическими свойствами. Зато глубина проблемы, очевидно, возрастает: теперь мы уже не столь наивны в понимание природы света, как ученые 18 века, которые считали, что свет – поток частиц, ничем не отличающихся от макрообъектов, кроме размеров. Мы точно знаем, что свет – не механистические частицы, ни механистические волны, хотя, что он есть на самом деле или нет, мы точно не знаем, и, как убеждён Поппер, вряд ли когда-нибудь узнаем.
Американский философ науки Т. Кун тоже отвечает на вопрос о прогрессе научного знания неоднозначно, но не так, как Поппер. По Куну в развитии науки можно выделить два периода: первый – период «нормальной науки», второй – период «научной революции». На протяжении периода «нормальной науки» все ученые придерживаются одной фундаментальной теории парадигмы (от греческого «парадейгма» - образец) и дорабатывают ее частные проблемы. В этот период в науке наличествует прогресс, как его описывали позитивисты: круг объясненных фактов расширяется и расширяется. Но наступает период научной революции, парадигма рушится из-за изменений в мировоззрении всего общества, ей на смену приходит иная парадигма, которая несет с собой новый, принципиально иной взгляд на мир. Следующие друг за другом парадигмы, по Куну, несоизмеримы, поэтому если брать не отдельные периоды, а всю историю науки, то никакого прогресса, ни в содержании научных теорий, ни в постановке научных проблем, нет. Следует подчеркнуть, что здесь Кун отвергает точку зрения Поппера. По его мнению, о глубине постановки проблем мы можем судить лишь по критериям, внутренних для каждой парадигмы. В рамках другой парадигмы такая постановка вообще теряет смысл.
В качестве примера несоизмеримости парадигм Кун приводит соотношение специальной теории относительности и классической механики. Казалось бы, при определенных граничных условиях (а именно: при скоростях, гораздо меньших скорости света) уравнения СТО превращаются в уравнения механики Ньютона. Но это означает лишь математическую сводимость друг к другу уравнений Эйнштейна и Ньютона. Но под значками «t» - время, «l» - длина, «m»-масса на самом деле у Ньютона и у Эйнштейна скрываются разные смыслы. Масса у Ньютона – неизменна величина, если тело весит 1 кг, то оно в любой системе отсчета весит 1 кг. У Эйнштейна масса – это переменная величина, тело имеет определенную массу лишь при определенной скорости движения. Перед нами две физические картины мира, которые, по Куну, несводимы друг к другу.
Американский философ науки Пол Фейерабенд довел эту логику до завершения. Он завил, что вообще никакой «нормальной науки» по крайней мере, быть не должно. Наука – это творческий процесс, порождающий множество несоизмеримых и равноценных теорий (так как нет единого критерия, по отношению к которому они становились бы истинными или ложными), соответственно, нет никакого прогресса в науке, кроме количественного роста любых, даже самых абсурдных теорий (ведь и абсурдная теория может пригодиться в определенной ситуации).
Противостоит стандартной модели позитивистов с одной стороны и релятивистским концепциям Поппера, Куна, Фейерабенда - с другой диалектическую концепцию научного прогресса. Согласно ей прогресс в науке, конечно, не поступательный, иногда ученым приходится возвращаться к прежним, даже давно отвергнутым теориям, при этом перетолковывая их с учетом новых достижений науки и наполняя новым содержанием. Так, идея Аристотеля и Августина Аврелия о связи пространства и времени с материальным миром, отвергнутая Ньютоном, который ввел понятия абсолютного пространства и времени, возродилась в теории относительности. В то же время будет преувеличением говорить о некоей полной несоизмеримости имеющихся теорий. Какой бы ни была трактовка основных категорий физической картины мира, механика остается механикой – наукой о движении тел в пространстве и времени и ее частные случаи, как релятивистская механика, сводятся к некоей общей теории. Прогресс в науке диалектическая философия науки иллюстрирует при помощи метафоры спирали – научное знание возвращается к прежним идеям на новом более высоком уровне развития постепенно, отметая шелуху относительных истин, приближаясь к истине абсолютной.
Традиционная концепция образования сменяется новой, в которой формирование личности с активным запасом компетенций, приобретённых в самостоятельном творческом обучении, становится главным приоритетом, а процесс образования – постоянным в течение всей жизни человека. Информационная компетентность становится важнейшей для специалистов всех специальностей. Работа с информацией в технических системах требует знаний как профессиональных, так и общетехнических.
В системе высшего профессионального знания актуальными становятся междисциплинарная интеграция и навыки самообразования.
Междисциплинарная интеграция формирует целостное представление о мире и сближает предметные знания. Информационные технологии в обучении являются рациональным средством в развитии интеллектуальных способностей студентов, а их использование в учебном процессе даёт следующие преимущества: повышение уровня и качества подготовки специалиста, расширение контингента специалистов, владеющих навыками алгоритмического мышления.
|
|
|
