Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 2 глава

Но этой ночью в спальне на чердаке она воспринимала объятия Майкла без смущения, как нечто правильное и должное. Он целовал ее снова и снова, пальцы его скользили по вьющимся золотистым волосам на лобке. Он убедился, что губы ее стали влажными и готовыми для него — молодая женщина и в самом деле сгорала от желания.

Майкл оставил ее — эта пауза показалась Девон вечностью — чтобы они оба могли сбросить остатки одежды, а затем улегся рядом с нею на кровать и снова принялся целовать — долго, страстно, его рот и руки соблазняли и распаляли ее. Она и не подозревала, что Майкл такой умелый любовник. Его пальцы возбуждали ее, и все на свете исчезло, кроме наслаждения, которое он ей доставлял.

Почему этого не было раньше? — думала она, чувствуя нежные как пух прикосновения к ее груди, руку, поглаживавшую ее ляжки и еще больше возбуждавшую желание. — Почему мы до сих пор так не любили друг друга?

Девон все более страстно отвечала на ласки Майкла, а он — на ее нежность. Она то стискивала руками его плечи, то запускала пальцы в мягкие каштановые волосы на груди, то лизала его соски. Тяжелый хмель желания застилал ей разум. Казалось, что комната куда-то улетучилась, осталась только безбрежная кровать и мужчина, чьи пальцы трогали ее повсюду.

Повсюду одновременно.

Девон вздрогнула, на секунду сбитая с толку, а затем улыбнулась в душе. Чего только не придумает женщина! Ей почудилось, что не две, а четыре мужских руки ласкают ее тело. Четыре руки мнут и поглаживают ее, а не две. Четыре руки шарят по ней, распаляют, пробираются в самые потаенные уголки и убегают оттуда. Четыре руки движутся вниз по ее бедрам, тискают и гладят ее ягодицы, теребят и возбуждают соски. Какое-то сумасшествие! Никогда прежде она не испытывала таких физических ощущений.

Мысленно она видела эти движущиеся руки. И чем пристальнее она за ними следила, тем сильнее они ее возбуждали. А почему бы ей и не вообразить себе эти четыре руки? Почему бы не насладиться и не отдаться этому сексуальному опыту?

Вместо того чтобы сбросить с себя наваждение, она упивалась им. Двое мужчин занимались с ней любовью. Двое, а не один. Два человека — один воображаемый, а другой реальный. Она отпустила поводья фантазии: пусть каждый из них действует отдельно.

Одна пара рук была знакомой — гладкие пальцы Майкла, с аккуратно подстриженными ногтями. Но другая пара рук была совсем иной. Вниз по ее бедрам двигались мозолистые ладони с толстыми, тупыми пальцами, жадно обшаривали ее тело — заскорузлые, но чуткие, любящие руки, дразнящие, заботливые, прикасающиеся к ней с благоговением, как к божеству, ничуть не похожие на руки Майкла, самые страстные руки, которые когда-либо прикасались к ее телу.

Майкл раздвинул ей ноги и вошел в нее, как нож в масло, но те дивно ласкающие ладони никуда не исчезли.

Это только игра воображения, — говорила она себе. — Ну и пусть. Наслаждайся.

Так она и поступила. Эти руки помогли Майклу проникнуть в нее, так пусть же они трогают ее там, где никто никогда не трогал. Пусть, пусть они скользят по всем ее изгибам, впадинам и выпуклостям, доводя до безумия!

— Майкл... — прошептала она, приближаясь к оргазму и чувствуя, что он будет таким острым, какой она редко испытывала, и уж наверняка не с Майклом. Она задрожала, волна наслаждения побежала по ее телу, а таинственные пальцы не прекращали творить свое волшебство. Не останавливаясь, они двигались взад и вперед, гладя, трогая, делая оргазм еще слаще... Майкл тоже кончил. Движения его перед тем были сильными, настойчивыми, энергичными, и Девон чуть не подумала, что он никогда не остановится. Женщина крепко прижала его к себе, но мысленно видела перед собой не Майкла, а другого: темноволосого мужчину, грубого и в то же время ласкового, с мускулистой грудью, заросшей густыми волосами. Рабочий парень, иностранец, подумала она, сама не зная почему. Руки шершавые, мозолистые, мускулистые, способные одним ударом размозжить ей голову, но когда эти руки трогали ее, ласковее их нельзя было представить ничего на свете.

Он португалец, — в безумном прозрении решила она, — мой черноволосый страстный любовник. Она понимала, что теряет разум, но когда Майкл обмяк, весь блестя от испарины, и руки покинули ее, все испытанное почему-то не показалось ей сумасшествием.

— Невероятно... — с благоговейным страхом прошептал Майкл.

— Да...

Они лежали рядом не двигаясь. Девон не хотелось верить, что грезы рассеялись. Майкл перекатился на край кровати, встал и пошел принимать душ. Он всегда так делал после близости и полагал, что Девон присоединится к нему. Девон вздохнула. Она предпочла бы еще полежать, вспоминая и смакуя их близость, но, как всегда, уступила и опустила на пол длинные ноги.

Когда они закончили мыть друг друга и Майкл открыл дверь ванной, обнаружилось, что свет в спальне погас.

— Как это могло случиться? — спросил он, вглядываясь во тьму.

— Наверное, лампочка перегорела. — Девон двинулась к настольной лампе, но Майкл остановил ее.

— А, неважно, он нам больше и не понадобится. Иди в постель.

Девон улеглась, растянувшись на простыне, а Майкл выключил свет в ванной. Он сделал два шага в темную комнату и замер. У Девон тоже перехватило дыхание. Она не могла ни вздохнуть, ни охнуть.

В комнате не было ни искорки света, ни проблеска, но тем не менее было видно, что гигантские клубы тьмы вращаются перед их глазами. Казалось, они растут, накатывают на Девон и Майкла, обволакивают их...

Майкл снова зажег свет в ванной. Бледный, потрясенный, он ухватился за ручку двери, словно нуждался в твердой опоре.

— Майкл, что это? — прошептала Девон, уверенная, что Галвестон видит и чувствует то же, что и она.

Он молча подошел к кровати, оставив свет непогашенным. С того места, где лежала Девон, этот свет был не просто виден, а, резкий и белый, бил ей прямо в лицо, но мысль о том, чтобы выключить лампочку, казалась настолько невозможной, что она и не заикнулась об этом.

Майкл скользнул под простыню и отвернулся к стене. Не обращая внимания на яркий свет, он уткнулся в подушку и закрыл глаза. Но очень не скоро, лишь минут через сорок, как показывали часы рядом с кроватью, дыхание его замедлилось и он забылся беспокойным сном. В конце концов он задышал ровно.

А вот Девон не могла заснуть. Не меняя позы, она пролежала полчаса как каменная, боясь шелохнуться и закрыть глаза. Что-то странное творилось в этой комнате. Она знала это так же точно, как и то, что рядом лежит спящий Майкл. И раз уж она поверила, это, как бы оно там ни называлось, будет преследовать ее до конца жизни.

 

ГЛАВА 2

 

Тревожное состояние, твердо сказала она сама себе. Такое с ней бывало и раньше, а в последние три дня она основательно понервничала.

Предполагалось, что они уедут в райский уголок, где смогут расслабиться и отдохнуть. Вместо этого дом, где они остановились, подействовал на нее так скверно, что внутренняя напряженность только усилилась. Конечно, в самом доме ничего опасного быть не могло. Видимо, сказалось недосыпание последних дней, слишком сложные, ответственные разговоры, волнения из-за забуксовавшей книги...

Ускоренное сердцебиение было одним из симптомов ее внутренней тревоги. Так же как увлажнение ладоней и покалывание в теле. Страх возникает от расшатанных нервов, объяснил ей врач. Обычное дело при стрессах. Первый приступ случился с ней полгода спустя после того как Пол бросил ее. «Наш брак был ошибкой, — заявил он. — Я не собираюсь продолжать с тобой отношения». Ему нужна свобода, чтобы «обрести себя самого и навести порядок в мыслях». Брак — занятие «не для него».

Девон чуть не упала. Она выходила замуж навсегда, до гробовой доски. Родители ее были женаты тридцать пять лет. Они никак не могли понять, почему муж бросил ее. Девон этого тоже не понимала. Она любила Пола.

Когда это началось, она была убеждена, что у нее нервный срыв. Слава Богу, что ей удалось тайком, по справочнику, найти психотерапевта Эрни Таунсенда. Она не хотела, чтобы об этом узнали родители, считавшие, что «знахари» существуют только для богачей, все хворобы которых сводятся к желанию поплакаться кому-нибудь в жилетку.

Доктор Таунсенд раскрыл ей механизм тревожного состояния — хотя науке еще не до конца известны корни этого заболевания — и объяснил, как держать себя под контролем. Девон была преисполнена решимости вернуться в норму и довольно скоро поправилась. Впоследствии она убедилась, что стала намного лучше разбираться в себе. Тем не менее время от времени приступы возвращались; обычно на нее накатывало после уик-эндов, хотя каждый последующий приступ был слабее предыдущего.

Все кроме этого. Начальные признаки были, как всегда, обычными: сердцебиение; вспотевшие ладони; кровь, бешено мчащаяся по венам под влиянием выброса адреналина. Древний симптом страха — организм готов к бою или бегству. Но такого страха, как сегодня ночью, она никогда еще не испытывала. Подлинный ужас пронял ее до мозга костей.

Девон закрыла глаза и постаралась заставить себя расслабиться. Сердце тут же застучало громче, стало трудно дышать. Мысли помчались галопом, кошмарные мрачные мысли о смерти; образы людей, обезумевших от горя, замученных, корчащихся от адской боли в разрывающихся легких... Девон быстро открыла глаза. Что же ей привиделось? Что было в этой клубящейся тьме, наваливавшейся, стоило только сомкнуть веки? Какие видения она отчаянно старалась не подпустить к себе?

Это безумие, — сказал внутренний голос. — Ты ведь не веришь в привидения. — Но Девон тут же поймала себя на том, что теперь весьма склонна допустить их существование. Что-то ощущалось в этой комнате... Чье-то присутствие на грани света и тьмы. Нечто угрожающее, зловещее, от чего у Девон перехватывало дыхание.

Девон перевернулась на другой бок, но глаз не закрыла. Она не могла заставить себя смежить веки, хотя отчаянно хотела это сделать. Минуты тянулись все медленнее, и вынести каждую было все тяжелее. Майкл метался и ворочался во сне рядом с ней. Она редко видела его таким беспокойным. Может быть, он тоже что-то чувствовал?

Не будь так поздно, она бы разбудила его, умолила забрать ее из этой комнаты, увезти из этого дома. Он бы посмеялся над ней, сказал бы, что все это игра ее воображения. А вдруг не сказал бы? Теперь она не была в этом уверена.

Девон посмотрела на тоненькие красные неоновые цифры на часах рядом с кроватью. Два часа ночи. А казалось, что она пролежала в постели уже шесть или семь часов. Как она дотянет до рассвета? Может быть, если чуть прикрыть дверь в ванную, свет не будет таким ярким и она сможет заснуть?

Она заставила себя пошевелиться, встала с постели, тихонько подбежала к ванной и прикрыла дверь, оставив небольшую щель. Но как только тьма в комнате сгустилась, сердце ее тяжело забилось о ребра.

Нервы, просто нервы, повторяла она, залезая обратно в постель. Но чем дольше лежала она без сна, тем сильнее овладевала ею уверенность, что тут действительно происходит что-то фантастическое. Убедить себя в обратном она уже не могла.

Девон сделала несколько глубоких вдохов и выдохов в надежде успокоить колотящееся сердце. Боже, хоть бы ненадолго уснуть! К трем часам ночи ее веки настолько отяжелели, что она едва могла держать глаза открытыми. Когда наконец ресницы смежились, она тут же подскочила от такого приступа страха, что едва не закричала. Ладони были мокры от пота; желудок, казалось, обледенел от ужаса перед неведомой угрозой.

Нет, этот ужас не был придуманным. Для него имелись какие-то весомые, конкретные причины. Всеми нервными окончаниями она осязала нечто мерзкое, страшное, двигающееся рядом, и если она позволит этому страшному «нечто» подойти еще ближе, то оно изувечит и ее, и Майкла... Нет, это не плод ее воображения. Клубящаяся тьма содержала реальное зло.

Четыре часа ночи. Спина болела от напряжения, шея и плечи одеревенели и ныли. Она хотела спать. Боже, как она желала уснуть! Веки распухли, отяжелели, молили ее позволить им сомкнуться. Но пульс был почти нормальным — ровный шелест дождя действовал на нее успокаивающе. Если бы только она могла немного отдохнуть... Кто-то стоял у изножья кровати — однако теперь Девон была уверена, что ей это только снится... В конце концов она уснула и теперь уже была просто не в состоянии раскрыть налившиеся свинцом веки. Комната казалась еще более темной, чем была наяву. Свет из ванной едва пробивался сквозь узкую щелочку.

И тут она сумела разглядеть приснившееся: женщину в платье до пола, темном, как сама тьма. Седая, старая, она легко, без малейших усилий подплывала к постели, но Девон не могла рассмотреть ее как следует — видение было туманным, колеблющимся. Женщина повернулась к Девон. У нее было морщинистое лицо с обвисшими складками. Старуха молча смотрела на Девон одним темным глазом. Там, где полагалось быть второму глазу, зияла дыра. Девон резко выпрямилась, села, вопль застрял у нее в глотке. Сжавшееся от боли сердце колотилось как бешеное, тело заливал такой обильный пот, что даже простыни увлажнились. Она взглянула на дверь в ванную. Как и во сне — если это действительно был сон — дверь была прикрыта неплотно. Все еще дрожа от страха, измученная Девон упала на подушку, мечтая, чтобы поскорее закончилась эта чудовищная ночь.

Она бросила взгляд на красные неоновые цифры, которые стали казаться такими же зловещими, как и все остальное в этой комнате. Пять часов. Скоро рассвет. Майкл лежал рядом с ней — одеяло сбилось в ноги, волосы перепутались, лицо потное, рука прижата к боку. Видимо, и ему ночь не принесла ни покоя, ни отдыха.

Должно быть, Майкл почувствовал, что она смотрит на него, потому что вдруг проснулся. Проведя ладонью по лицу, он протер покрасневшие глаза, отбросил одеяло и пошел в ванную. Зажурчала вода. Возвращаясь, он не погасил лампочку, но дверь опять прикрыл, чтобы свет, как и раньше, пробивался сквозь щель.

— Не можешь заснуть? — спросил он.

— Да, — резко ответила Девон. — Буду счастлива, когда наступит утро.

Майкл проворчал что-то неразборчивое, отодвинулся от нее, взбил подушку, примостился, и наконец дыхание его стало глубоким и медленным, хотя он еще не раз перевернулся с боку на бок. Девон же продолжала думать о приснившейся ей в кошмарном сне женщине или каком-то существе, которое она приняла за женщину. Пугающий образ все еще плавал в сумерках ее полусонного мозга, хотя старуха почему-то казалась скорее жалкой, нежели зловещей. Неужто это было нечто большее, чем сон? Не верилось, что это от нее исходило зло, витавшее в атмосфере и все еще бродившее во тьме, в нескольких футах от кровати.

Девон захотелось узнать, кто или что вызывает это зло. Она зажмурилась с мрачной решимостью не открывать глаз. Духи тут же вернулись. Они вихрем носились вокруг нее, издеваясь, угрожая учинить над ней нечто настолько гнусное и страшное, что и словами не описать. Девон позволила им приблизиться, хотя пальцы ее впились в простыню, сбив полотно в один твердый, тугой ком.

— Кто ты? — беззвучно спросила она у обступившей ее тьмы. — Что ты такое?

Ответа не последовало, но какая-то удушающая тяжесть навалилась на грудь, угрожая раздавить ее.

Девон глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, и прошептала утешительные слова, которые выучила еще в детстве: «Господь — мой пастырь, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради Имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной».

После этих слов стало легче дышать, тяжесть в груди исчезла, и видения вместе со страхами медленно отступили. Осталась лишь легкая смутная тревога и неясные воспоминания. Когда она раскрыла глаза, серый свет занимавшегося дня просачивался в окна. Рассвет наконец настал. С усталой благодарностью Девон смежила веки и погрузилась в сон.

 

Спустя несколько часов Девон — вялая, измотанная, с набрякшими веками, опустошенная — заставила себя открыть глаза. Уже проснувшийся к тому времени Майкл спустил ноги на пол и пошел в ванную. Она заметила, что дверь была плотно прикрыта.

— Хотелось бы надеяться, что еда здесь лучше, чем помещение, — сказал Майкл, поворачивая шарообразную ручку и распахивая дверь. Его светло-каштановые волосы, обычно сохранявшие прическу с вечера до утра, на этот раз были всклокоченными и темными от пота после беспокойного сна; лицо казалось одутловатым и вялым.

Девон знала, что выглядит еще хуже.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала она. Женщина убрала со лба спутанные золотистые пряди и расчесала волосы, затем принудила себя встать с постели. Обнаженная и босая, она пошла по комнате, собирая разбросанную одежду — подобная неаккуратность обычно была Майклу несвойственна — а потом двинулась к чулану, чтобы развесить вещи. Оттуда по-прежнему несло затхлостью. Она почувствовала это, едва открыла дверцу. Но теперь запах был не так силен, как накануне вечером.

Держась за дверной косяк, она потянулась к вешалке, но рука ее безуспешно шарила в темноте. Бессознательно она закрыла глаза, и пальцы заскользили по старинным доскам, которыми был обит чулан. И снова загадочные фигуры замелькали у нее в голове, словно перед глазами проскакивали кинокадры. Рука Девон задрожала, и женщина сильнее вцепилась в косяк. О Боже праведный, этого не может быть! Но каждая нервная клетка в ее теле говорила, что это не только может быть, но и есть.

Неясные бестелесные пришельцы, которых она видела ночью, появились снова. Девон еще сильнее ощущала их присутствие. Каким образом она могла их видеть? Откуда могла знать, что здесь прячутся какие-то привидения? Но она определенно чувствовала, что видит их и знает об их присутствии.

Ей пришлось напрячь волю, чтобы заставить себя отдернуть руку. Когда это удалось, голова пошла кругом, а пальцы задрожали, как ночью. Она пыталась прогнать мысли о призраках, отбиться от них и вспомнить, что когда-то прочитала у сэра Артура Конан Дойля о человеке, который искренне верил в сверхъестественное: «Есть разница между понятиями „верить во что-то" и „верить в нечто"». Впервые в жизни Девон поняла, что он имел в виду.

Она взглянула на чулан. Тот, кто жил здесь когда-то, не раз открывал эту дверцу, но никогда не перекрашивал ее. Красноватые волокна древесины, должно быть, хранили отпечатки чьих-то образов, отзвуки чьих-то голосов. Если, конечно, допустить, что такие вещи вообще возможны.

Она не могла припомнить, где читала о чем-то подобном. Отпечатки психической энергии давным-давно ушедших людей, следы которых столетиями сохранялись непотревоженными. Психо... психо... Нет, она не могла точно припомнить, как это называется.

Подобно большинству людей, Девон считала такие аномалии любопытными и в то же время испытывала к ним отвращение. Они пугали ее.

Она относила себя к людям, несколько раз в жизни сталкивавшимися с явлениями, природу которых они были не в состоянии постичь. Но до сегодняшнего дня она не считала эти явления сверхъестественными. Как и всякий рядовой человек, она читала в газетах и журналах поразительные истории, нередко подкрепленные вроде бы убедительными доказательствами. Она не очень-то им верила: все эти вещи были ей не по душе. Тем не менее она старалась мыслить широко, без предвзятости.

Девон уселась в кресло и принялась анализировать свои впечатления — как испытанные только что в чулане, так и те, что накопились за длинные, изнурительные ночные часы.

Она не хотела верить ужасным догадкам, которые роились в голове. Всю ночь она старалась найти какое-либо разумное объяснение происходящему. Теперь она была убеждена, что образы, роившиеся вокруг, были реальными, не ею придуманными. Не будь они так беспорядочно перемешаны, она бы разобралась в них.

Майкл открыл дверь.

— Пожалуйста, ванная свободна.

Душ подействовал на Девон успокаивающе, снял спазмы шеи и плеча, успокоил ноющие кости, мысли почти пришли в порядок. Теперь она знала, что произошло в этом доме, в этой комнате, каким бы диким и безумным ни казалось ее открытие. По крайней мере, она думала, что знает. Если ее гипотеза верна, то призрак был не один. Их несколько. Сколько именно? Она не могла бы ответить.

Девон высушила волосы, наложила косметику, использовав чуточку больше тона, чем обычно, чтобы скрыть темные круги вокруг зеленых глаз и впалость щек под высокими скулами. Ее вьющиеся золотистые волосы ярко сияли, но рядом с ними кожа лица выглядела восковой и бледной, а сама Девон — измученной и выжатой. Почувствовав внезапный приступ злости, Девон захлопнула пудреницу. Гнев ее был неподдельным, да и как тут, черт побери, не злиться! Всю ночь не спала, глаз не сомкнула неизвестно из-за чего... Ночь любви превратилась в кошмар. От этой мысли она разозлилась еще больше. Да будут прокляты хозяева этого дома! Она готова была биться об заклад: сами они отлично знали, что творится в этой комнате и во всем их треклятом доме! И тем не менее пускают сюда людей, да что пускают — заманивают! Такое не прощается. Возмутительно!

Она решительно прошла в спальню. Майкл внимательно посмотрел на нее.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— Нет, — отрезала она. — Далеко не в порядке. — Увидев удивление на его лице, она чуть сбавила тон. На Майкла она не сердилась. — Извини. Ты тут ни при чем. Наверно, это у меня от усталости. — Надо же как-то объяснить случившееся... — Я всю ночь не спала.

— Я буду счастлив, когда мы отсюда уберемся.

Девон согласилась с ним от всего сердца. Майкл принялся упаковывать вещи — как всегда, тщательно и аккуратно. Пока он складывал галстуки и в образцовом порядке клал их в чемодан рядом с туфлями, она надела черные шерстяные слаксы и ярко-желтый свитер, но тут же чуть не сорвала его, увидев себя на фоне бледно-желтых стен.

Отныне она никогда не наденет ничего желтого.

Девон обернулась к Майклу. Решение, которое она обдумывала все утро, наконец-то созрело.

— Мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой, Майкл.

Галвестон защелкнул сверкающий металлический замок чемодана.

— Надеюсь, не о переносе нашей свадьбы? Чем дольше я думаю, тем больше мне нравится пятнадцатое апреля. Идеальный день! Погода должна быть замечательная. Медовый месяц мы можем провести на Багамах. — Майкл нахмурился. — Или ты хочешь сказать, что тебя мучает недописанная книга?

Он не одобрял ее занятия, чувствуя в нем некую угрозу для себя. Майкл считал, что часы, которые она тратит на эту работу, должны принадлежать ему.

— Я хотела сказать не только об этом...

Не докончив фразу, она подошла к окну. Серые волны океана поблескивали между двумя домами, которых, наверно, еще не существовало, когда Стаффорды жили в этом особняке. За окном было уныло и облачно, но дождь прекратился, и время от времени сквозь хмарь пробивалось солнце.

При дневном свете Девон заметила, что рядом со ступенями парадного начинается шеренга розовых кустов сейчас голых, с грозно торчащими шипами и толстыми, искривленными от старости ветками. Интересно, кто их сажал, кто сейчас ухаживает за ними...

— Что-то странное творилось со мной в эту ночь, Майкл, — наконец проговорила она, поворачиваясь к нему лицом. — Я не смогу ничего объяснить, но твердо верю, что это не мои фантазии, а было на самом деле. Я хочу, чтобы ты меня выслушал.

— Давай, — сказал Майкл, с любопытством глядя на нее.

— Один или два раза с тех пор, как я начала писать, и еще дважды после развода со мной происходили странные вещи. Приступы жуткой, необъяснимой тревоги, ужасные видения... — Она взглянула на Майкла, заметила, что ему неприятно это слышать, но решила идти напролом. Если уж им суждено пожениться, то она должна научиться находить с ним общий язык. — Прежде я не обращала на это особого внимания — просто списывала на случайные совпадения — но теперь... В общем, я хочу тебе сказать, Майкл, что, по-моему, здесь, в доме произошло нечто зловещее.

— Этой ночью?

— Нет. Давным-давно. Понимаешь, я убеждена: тут творилось что-то ужасное, и я намерена это доказать.

Майкл молча глядел на нее.

— Здесь погиб ребенок. Маленькая девочка — мне кажется, лет четырех-пяти, не старше. Я ясно видела ее. Длинные черные волосы, старомодное платьице по щиколотку, высокие шнурованные ботиночки. Одежда на ней была старинного покроя. Может быть, конца девятнадцатого века.

Майкл молчал. Девон восприняла это как добрый знак.

— Я думаю, что ребенок совершил какой-то дурной поступок. Ничего ужасного, но родителям это не понравилось. Они наказали ее... Точнее, не они, а он. Отец. Он был очень суровым воспитателем. Слишком суровым. Я думаю, что он держал девочку под замком — возможно, даже в этом чулане. — Она указала на дверь, которую до этого тщательно притворила. — И я боюсь, что девочка там задохнулась. — У Девон самой перехватило дыхание, когда она произнесла последние слова.

— Но это безумие, — сказал Майкл.

— Я понимаю, вся эта история звучит дико, но тем не менее думаю, что именно так все и было.

— Честно говоря, мне здесь тоже как-то не по себе. Признаюсь, и я ощущал что-то такое...

— Зловещее? — подсказала она.

— Ну... — Майкл почесал в затылке. — Не сказал бы, что зловещее. Скорее, неприятное.

— Какая-то страшная путаница, — промолвила Девон. — Не знаю, ощущала ли я чье-то присутствие или это мне только приснилось. Какая-то старуха. Думаю, что она могла здесь жить в молодые годы. Наверно, и с ней стряслось что-то скверное.

— Ну, это ты хватила, Девон. Двоих тут убить наверняка не могли.

— Нет, не убили. Определенно не убили. А что, если...

Майкл опять нахмурился, и Девон поняла, что рассказала ему слишком много. Она пристально посмотрела ему в глаза и спросила:

— Кстати, ты этой ночью плотно закрывал дверь в ванную?

— Нет, я оставил ее чуть приоткрытой.

— А утром она была захлопнута.

— Я ее не закрывал.

— В том-то и дело...

— О чем ты, Девон? Не думаешь ли ты, что в этом доме обитают привидения?

Надо было более осторожно, не так в лоб изложить Майклу свои ощущения, не наводя его на мысль о привидениях. Тогда ему было бы легче согласиться с ней. А теперь поздно...

— Именно это я и думаю.

— Я не верю в привидения. Ты хочешь сказать, что веришь в эту чепуху?

— До этой ночи я не могла бы сказать, верю или не верю. Теперь я убеждена.

— А я нет и очень надеюсь, что ты не станешь трезвонить людям про всякую чертовщину.

— Я намерена описать все случившееся. И хочу сделать это сейчас же, еще до того как мы отсюда уедем. А потом то, что я выясню, послужит подтверждением или опровержением написанного. Если я ошибусь, можешь смеяться надо мной в лежку. Но если я права...

— Не нравится мне это, Девон.

— Мне понадобится не больше четверти часа.

Казалось, Майкл начинал сердиться, однако спорить не стал.

— Я отнесу вещи в машину.

— Мою сумку не бери — я сама отнесу ее вниз, как только кончу писать. Жди меня в вестибюле.

Майкл вышел из комнаты, ногой закрыл за собой дверь, спустился на два пролета и через вестибюль направился к парадному.

— Мистер Галвестон, не желаете ли вы и ваша супруга позавтракать с нами? — спросила Ада Микс, уперев руки в пышные бока.

Майкл хотел бы отказаться, добавить, что они торопятся, и как можно скорее улизнуть из этого дома, но запах ароматной поджаристой хлебной корочки защекотал ему ноздри, и в желудке заурчало. Может, действительно поесть? К тому времени, когда Девон закончит свои «Записки сумасшедшей», он как раз расправится с завтраком. А если она спустится вниз раньше, то присоединится к нему. Набить себе желудок тут, по крайней мере, можно.

— Я только уложу вещи в машину и тут же вернусь к столу. Правда, не уверен, будет ли завтракать моя супруга.

Миссис Микс понимающе кивнула седеющей головой. Майкл поймал себя на том, что сказал «супруга». Конечно, Девон пока еще не миссис Майкл Галвестон, но какая разница? Ждать осталось недолго.

Он покачал головой, припомнив ее последнюю глупую фантазию. Так он и поверил этой писательнице Девон Джеймс, сочинившей целую комнату призраков!

Он не улыбнулся только потому, что был сильно не в духе. Девон всегда была оригиналкой, немножко не от мира сего. Поначалу именно это привлекло его к ней. Однако в дальнейшем этим фокусам придется положить конец.

Даже первый вечер их знакомства получился не как у людей. Он со своим другом Биллом Меддерсом пошел на вечеринку в Вест-Сайд. Маленькая квартирка была до потолка набита разными чудаками — от постаревших хиппи до поклонников «тяжелого металла». Майкл не привык общаться с такого рода публикой, но Билл спал с хозяйкой этой квартиры. Девицу звали Кристи Папаополис, а Майкл оказался там, потому что ему просто нечего было делать в тот вечер. Он стоял у дверей, беседуя с Кристи и Биллом, когда вошла Девон. Этого момента ему никогда не забыть. У него даже дыхание перехватило, а когда их представили друг другу, он никак не мог сообразить, с чего начать разговор.

На ней была дорогая шелковая блузка в тон блестящей мини-юбке из синей кожи, намного выше колен обнажавшей длинные, стройные ноги. Девон протянула ему свою красивую руку с длинными пальцами и застенчиво улыбнулась. Шелковистые белокурые волосы и нежная кожа делали ее неотразимой. Но привлек его потерянный, почти отрешенный взгляд чудесных зеленых глаз.

Зная Кристи, он ожидал, что и Девон окажется легкой добычей. Вместо этого она трижды отказывала ему, прежде чем согласилась прийти на свидание.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...