Национальная политика («русская государственная идея в советской форме»)

Самоопределение наций. — На пути к федеративному союзу. — Устои советского федерализма — Становление и трансформация ('национал-большевизма».

В решении национального вопроса партийно-государственной властью также наблюдается преемственность по отношению к «старому порядку».

Национальная политика большевиков постепенно приобретала черты все более прочного сплава прежней имперской идеи, выра­ботанной и осуществляемой монархией на протяжении ее много­вековой истории, и большевистских программных установок, трансформировавшихся по мере приближения и осуществления революции в России. Разумеется, сказанное не следует понимать упрощенно. Восприятие российской государственной традиции в этой области едва ли было осознанным и при случае категорически отрицалось большевистской властью. Однако оно стало реально­стью, и во многом практическое воспроизведение прошлого курса стало возможным благодаря тому, что большевистская концепция пролетарского интернационализма как основы сохранения единого и сплоченного социалистического многонационального государ­ства не только не противоречила этой традиции, но, напротив, способствовала ее воссозданию и развитию, хотя бы и под новыми лозунгами и при другом идеологическом обосновании.

Одним из главных положений большевистской партии по на­циональному вопросу было требование «права на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства», сформули­рованное еще II съездом РСДРП в 1903 г. На поронинском сове­щании ЦК РСДРП в октябре 1913 г. и VII апрельской конферен­ции 1917 г. в это положение были внесены два уточнения: вначале говорилось, что самоопределение «угнетенных царской монархией народов» предусматривает в том числе их «отделение и образова­ние самостоятельного государства», а далее указывалось, что это «непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отде­ления той или иной нации».

Большой интерес в связи с этим представляют взгляды В. И. Ленина, изложенные в письме к С. Г. Шаумяну от 6 декаб­ря 1913 г.: «Мы за демократический централизм, безусловно. Мы за якобинцев против жирондистов... Мы в принципе против фе­дерации — она ослабляет экономическую связь, она негодный тип одного государства. Хочешь отделиться? Проваливай к дьяволу,

если ты можешь порвать экономическую связь... Автономия есть наш план устройства демократического государства. Отделение вовсе не наш план. Отделение мы вовсе не проповедуем. В общем, мы против отделения. Но мы стоим за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испо­ганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получается после отделения!! Право на самоопределение есть ис­ключение из нашей общей посылки централизма... Но исключе­ние нельзя толковать расширительно».¹

Таким образом, и самоопределение, и право на отделение — а не само отделение — в значительной мере рассматривались Лени­ным как предпосылка и как демократический лозунг для последу­ющего перехода к достаточно жесткому централизованному уни­тарному демократическому государственному образованию, обес­печивающему, говоря современным языком, единое эконо­мическое пространство или тесную хозяйственную интеграцию всех частей государства. Следует заметить, что на апрельской кон­ференции демократический характер лозунга самоопределения едва не был вообще отвергнут, ибо первоначальный проект резо­люции по национальному вопросу, принятый большинством ре­дакционной комиссии усилиями Г. Л. Пятакова, содержал тезисы о том, что разрешить национальный вопрос может лишь «метод социалистической революции под лозунгом „Прочь границы!"», о недопустимости «раздробления крупных государственных образо­ваний на мелкие государства», оценивал право на самоопределе­ние как «просто фразу, без всякого реального содержания».² Лишь вмешательство Ленина позволило сохранить в резолюции форму­лировки самоопределения наций.

В первые дни после Октябрьской революции лозунг права на­ций на самоопределение еще подтверждался в таком основопола­гающем документе советской власти, как «Декларация прав наро­дов России». Но уже в январе 1918 г. в докладе по национальному вопросу на III съезде Советов И. В. Сталин фактически отрицал самостоятельное значение национального вопроса и сводил все противоречия между советским центром и правительствами наци­ональных окраин бывшей империи к конфликту, содержанием ко­торого была проблема власти, считая, что местная буржуазия лишь придает ему национальную окраску. Исходя из этого, Ста­лин указал на необходимость толкования принципа самоопреде­ления как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых

масс данной нации.

Сталинская точка зрения была горячо поддержана на VIII съез­де Н. И. Бухариным, который говорил, что при курсе на про­летарскую диктатуру «мы не можем выставлять лозунг права на­ций на самоопределение», ибо это было бы признанием фиктивной «воли нации», включающей и буржуазию. По его мнению, преж­ний лозунг самоопределения годится лишь «для колоний, для гот-

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 234—235.

² Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б): Стенографи­ческий отчет. М., 1958. С. 212, 282—283.

тентотов и бушменов, негров, индусов» и проч., т. е. там, где про­летариат не оформился как класс и нации еще стоят на низшей ступени исторического развития.³

Выступивший вслед за ним В. И. Ленин в осторожной форме критиковал эту позицию, считая замену понятия «самоопределе­ние наций» формулой «самоопределение трудящихся» преждевре­менной и проявлением «революционного нетерпения». Он пола­гал, что старый лозунг надежнее, в том числе и из тактических соображений.

В дебатах на съезде нашла выражение и самая радикальная по­зиция по вопросу о самоопределении. Ее выдвинул Г. Л. Пятаков. Он отвергал как «бессодержательный и голый» принцип самооп­ределения наций, так и формулу самоопределения трудящихся. Он считал, что даже и пролетариат той или иной страны не вправе самостоятельно решать вопрос о самоопределении и тем более от­делении, должен действовать с учетом «строгой пролетарской цен­трализации и пролетарского объединения» в интересах рабочего класса «всего капиталистически развитого мира».⁴

Программа партии, принятая на VIII съезде РКП (б), хотя и от­ражала в какой-то мере ленинскую точку зрения, представляла собой несомненный компромисс между его позицией и радикаль­ными взглядами многих участников дискуссии: право на самооп­ределение не упоминалось, «право на государственное отделение» предлагалось «в целях преодоления недоверия со стороны трудя­щихся масс угнетенных стран», преимущественно применительно к «колониям и неравноправным нациям».

В тезисах Сталина «Об очередных задачах партии в националь­ном вопросе», опубликованных перед X съездом, 10 февраля 1921 г., основным условием решения этого вопроса назывались по­беда Советов и установление диктатуры пролетариата, понятие «право наций на самоопределение» отсутствовало и употреблялась лишь формула «право наций на государственное отделение» с ого­воркой, что «изолированное существование отдельных советских республик» фактически невозможно.⁵

С критикой тезисов Сталина выступил нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. Чичерин за годы эмиграции и напряженной дипломатической работы в 1918—1920 гг., очевидно, упустил из виду, что из программных документов уже исчезло положение о праве наций на самоопределение. Он отметил, что последнее не является «исключительным лозунгом российской рабоче-кресть­янской революции», как полагал Сталин, а довольно широко ис­пользуется в политике государств, представляющих «наиболее развитой капитализм». Далее Чичерин указывал, что решение на­ционального вопроса по-своему осуществляется на основе инте­грирующих процессов и тенденций современным империализмом, а не зависит лишь от установления диктатуры пролетариата, что

³ Восьмой съезд РКП(б): Стенографический отчет. М.; Пг., 1919. С. 40—41, 95-96.

⁴ Там же. С. 67—70.

⁵ Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 15—29.

сталинские представления об империализме и многонациональном государстве устарели и национальное угнетение уже не выступает в большинстве своем в чистом виде (господствующая нация и угнетаемая нация).⁶

В выступлениях ряда делегатов на съезде, представлявших на­циональные районы (Украина, Закавказье), отмечалось, что ста­линские тезисы «развивают отвлеченные принципы права наций на самоопределение и отделение», на практике вовсе не решают проблем национальных отношений, которые партия «проглядела», определеннейшим образом «прозевала», не учитывая несомненно­го роста национального движения и его значения. Сами же эти принципы истолковывались иными участниками дискуссии лишь как проявление «свободы национального самоопределения к ком­мунизму».⁷

В дальнейшем понятие самоопределения наций вовсе исчезло из лексикона партийных документов, а право на отделение стало носить чисто абстрактный характер, ибо не было подкреплено ни одним реальным случаем в условиях формировавшегося Союза.

Наиболее крупные государственные образования на Западе и Северо-Западе страны — Польша и Финляндия — в конце концов добились национальной независимости, что, в общем, предусмат­ривалось большевиками, тем более что соотношение сил здесь ока­залось не в пользу Советской России.

В Эстонии, Латвии и Литве «самоопределение» дважды меняло свою окраску. В 1918 г. здесь были провозглашены независимые советские республики, установившие тесные связи с большевист­ской Россией, с несомненным намерением последующего вхожде­ния в состав создаваемого единого государства. Однако внутренние процессы в них и помощь извне привели уже в 1919—1920 гг. к закреплению и признанию Западом малых независимых буржуаз­ных стран в этом регионе. Но в отношении некоторых из этих государств классовая, революционная или военная «целесооб­разность» порою неожиданно возвращали наиболее рьяных руко­водителей большевиков к постановке вопроса об обратной «сове­тизации» самоопределившегося и отделившегося народа. Так бы­ло, например, осенью 1919 г., когда Л. Д. Троцкий предлагал использовать красные войска, преследующие отступающие части генерала Юденича, для вторжения в буржуазную Эстонию. Ле­нин, Чичерин и Политбюро ЦК РКП (б) не без колебаний решили, однако, воздержаться от такого плана. Основной причиной их воз­ражений были опасения международных осложнений и стремле­ние эстонского народа и правительства мирно урегулировать от­ношения с Советской Россией.⁸

Иные формы и иные результаты имели процессы самоопреде­ления Украины и Белоруссии. На Украине восстановление доре­волюционного статус кво после распада Российской империи по-

⁶ Правда. 1921. 6, 8, 9 марта.

⁷ Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 202, 204—

205, 206, 704.

⁸ См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 51. С. 69, 80.

Я

шло по пути развития внутреннего процесса военно-политической борьбы и советизации Украины, естественно, при значительной помощи большевистской России. Аналогичным образом складыва­лась обстановка в Белоруссии.

Что касается внутренних национальных областей бывшей Рос­сийской империи, то здесь восстановление правления центральной власти и их последующее включение в РСФСР на правах нацио­нальных автономий происходило более успешно на основе «сове­тизации», проводимой отчасти местными большевиками коренной национальности и в еще большей степени — российскими комму­нистами. Естественно, что эта «советизация» подкреплялась и ча­стями Красной Армии, высвобождавшимися от участия в граждан­ской войне после победы над белыми на Восточном и Южном фронтах. Проживавшие в Поволжье, Дагестане, отчасти в Крыму, на Северном Кавказе, в Сибири татары, башкиры, казахи, кирги­зы, чуваши, калмыки, буряты и др., подвергавшиеся угнетению как при царском режиме, так и в период недолгого правления бе­лых генералов, оказались довольно восприимчивыми к большеви­стской пропаганде и политике по привлечению на свою сторону национальных меньшинств. Создание в 1920—1922 гг. автоном­ных республик и областей — Башкирской, Татарской, Чувашской, Казахской, Калмыцкой, Дагестанской, Горской, Бурят-Монголь­ской — оказалось более или менее приемлемым для народов этих районов решением административной проблемы и в то же время сохранило все центральные полномочия в руках большевистского руководства в Москве. Подобным же образом, но более сложно развивался процесс нового «освоения» центральной властью рай­онов Средней Азии (Туркестана), где базой для большевиков слу­жили некоторые анклавы со значительными прослойками русского и рабочего населения. Оставляя на некоторое время в качестве са­мостоятельных наименее подготовленные для прямого вхождения в РСФСР «народные республики» (Хивинская, Хорезмская, Бу­харская), большевики пошли по линии создания автономной Тур­кестанской Советской республики — обширной территории, охва­тывавшей многие народы Средней Азии.

С использованием гораздо более жестких методов «советиза­ции», если не сказать «завоевания» или «оккупации», проходил процесс «самоопределения» в Закавказье, и прежде всего в Грузии. В Азербайджане, Армении, Грузии вслед за правительствами мус-саватистов, дашнаков, меньшевиков, которые провозглашали не­зависимость этих республик, приходила новая стадия «самоопре­деления». Ее наиболее характерными чертами были создание «рев­комов», большевистского подполья, использование национальных конфликтов в пограничных районах для последующего заявления об угрозе со стороны находившихся здесь сил империалистов и «националистических правительств» интересам трудящихся масс^, некоторым национальным меньшинствам да и самой Советской России. Затем после подчас инспирированных «восстаний» и «вол­нений» трудящихся в этих республиках «на помощь» к ним при­ходили части XI Красной Армии и обеспечивали принудительное самоопределение на основе советизации «по-большевистски». Один

из старейших грузинских большевиков, Ф. Махарадзе, в секрет­ном докладе в ЦК РКП(б) от 6 декабря 1921 г. следующим обра­зом описывал обстоятельства «советизации» Грузии: «Когда нача­лось наступление красных войск, ни одна ячейка и ни один член партии в Грузии о намерении и целях наступления не были осве­домлены и ничего об этом не знали... Вступление Красной Армии в Грузию и провозглашение советской власти приняли явный ха­рактер внешнего завоевания, так как в это время никто не думал об организации восстания внутри. В момент провозглашения со­ветской власти в Грузии не числилось ни партячейки, ни отдель­ного члена партии, которые смогли бы создать организацию вла­сти... Отсюда берет начало наш неуспех в деле советского строи­тельства в Грузии».⁹

Вместе с тем нельзя не отметить, что и советизация, и после­дующее установление тесных отношений с РСФСР имели и поло­жительное значение для народов бывшей Российской империи. Почти повсюду к 1921 г. с помощью Советской России была пред­отвращена экспансия против этих территорий иных и соседних государств. Советская Украина благодаря Красной Армии сумела освободить значительную часть своей территории от оккупацион­ных австро-германских войск и их пособников, а затем и захва­ченные в результате польского наступления в 1920 г. земли, вклю­чая некоторые районы левобережной Украины. Подписанный позд­нее между Советской Россией и Польшей Рижский мирный договор 1921 г. обеспечивал целостность советских Украины и Бе­лоруссии на большой части их территории, за исключением запад­ных районов, и положил конец дальнейшим притязаниям их со­седей. На Кавказе заключение Московского и Карсского договоров с Турцией 1921 г. при активном участии РСФСР также аннули­ровало многие территориальные притязания и захваты Турции в отношении Армении, Грузии и Азербайджана. Зато отделившаяся в качестве самостоятельного государства Литва потеряла в резуль­тате польской агрессии свою столицу Вильно и Виленскую обл. Тартуский же договор РСФСР с буржуазной Эстонией, напротив, стоил советской России утраты трех русских уездов Псковской губ., отошедших к Эстонии. Следовательно, «советизация» в це­лом при некоторых территориальных уступках и потерях, особен­но со стороны Украины, Белоруссии, Армении и в малой степе­ни — России, обеспечивала целостность значительной части этих основных, национальных регионов. С завершением гражданской войны, разгромом интервентов на Востоке страны и воссоединени­ем огромных районов Урала, Сибири и Дальнего Востока с цен­тральными областями советская власть была распространена поч­ти на всю территорию бывшей Российской империи, за исключе­нием части Польши, Финляндии, Прибалтики, западных окраин Украины и Белоруссии и некоторых других районов.

Вместе с тем к концу гражданской войны все главные этниче­ские части бывшей империи, имея в большинстве своем те или

⁹ Социалистический вестник. 1922. N° 19 (41). С. 11 — 12.

иные военно-политические и хозяйственные соглашения с Совет­ской Россией, не составили еще единого с нею государства, хотя несомненно, руководствовались указаниями Москвы по многим политико-экономическим вопросам. Поэтому чрезвычайно важно остановиться хотя бы кратко на втором фундаментальном поло­жении большевистской партии по национальному вопросу —- ее представлениях о характере и форме государственного образова­ния после победы Октябрьской революции и реализации этих взглядов на практике.

До 1917 г. В. И. Ленин и большевики, в сущности, были сто­ронниками сохранения крупного централизованного, унитарного государства, допускающего национально-территориальную авто­номию отдельных народов в рамках этого единого государства. Однако ход развития событий в национальных окраинах после ре­волюции и распада царской монархии побудил большевиков и Ле­нина признать не только возможность, но и целесообразность фе­деративного устройства как средства привлечь на сторону Совет­ской России многочисленные народы бывшей империи. Вот почему первые же программные документы советской власти, написанные Лениным, его выступления в начале 1918 г. выдвигают федерацию советских национальных республик как тип государственного устройства народов России. Однако уже в Конституции 1918г. фе­дерация, говоря словами Сталина, рассматривалась как переход­ная ступень «от принудительного царистского унитаризма» к «братскому объединению трудовых масс всех наций и племен Рос­сии» для достижения конечной цели — «будущего социалистиче­ского унитаризма».¹⁰ Но во взглядах на федерацию существовали серьезные различия как среди отдельных лидеров партии, так и особенно между ними и работниками национальных республик и областей.

Уже на VIII съезде РКП (б) при обсуждении проекта программы партии В. И. Ленин признавал, что именно реальные изменения в положении народов бывшей империи побудили по-новому поста­вить вопрос о типе государства. До революции, говорил он, «не было еще пролетарских республик. Когда они явились и только в той мере, в какой они явились, мы смогли написать то, что мы тут написали: „федеральное объединение государств, организованных по советскому типу"», заметив при этом, что «советский тип ста­новится международным».¹¹ При обсуждении этого вопроса про­граммы на съезде выявилось довольно жесткое унитаристское по­нимание советского федерализма со стороны многих ораторов. Г. И. Ломов (Оппоков) высказывался за «максимальную центра­лизацию» со средоточением управления «в едином экономическом центре» для всех республик, «которые объединены с нами по фе­деративному принципу». Г. Л. Пятаков сожалел о том, что, «не

¹⁰ Сталин И. В. Соч. Т. 4. С. 66—73.

¹¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 151.

желая оторваться от жизни», большевики были вынуждены отка­заться от прежней «общенациональной политики». М. П. Том­ский, соглашаясь с Лениным, считал, что к национальным движе­ниям и к отказу от чистого интернационализма в крайних его про­явлениях некоторое время еще придется «относиться как к

неизбежному злу».

В заключительном слове В. И. Ленин призывал к осторожности в отношении форсирования даже «хозяйственного единства», к до­стижению общности — не административным путем, а на добро­вольной основе, предостерегал от перескакивания через естествен­ные фазы развития федерализма, от игнорирования национальных особенностей.¹² Кстати говоря, год спустя В. И. Ленин как праг­матик отмечал, что характер федерации может определяться в за­висимости от объективных условий развития — либо в направле­нии большего централизма, либо, напротив, большей самостоя­тельности ее участников.

Отметим, что тезис о «федеральном объединении государств, ор­ганизованных по советскому типу», во-первых, отражал позицию и тех кругов в партии, которым было свойственно «революционное нетерпение» в решении национальной проблемы, а, во-вторых, по существу оставлял открытым вопрос о формах, методах и темпах создания федеративного национально-государственного образова­ния. Это уже содержало в зародыше опасность централистски-ад-министративного подхода к решению сложнейшего вопроса о ха­рактере и сущности многонационального государства.

Анализ постановки и рассмотрения вопроса о федерации на X и отчасти XI съездах РКП (б) лишь усиливает впечатление, что эти опасения становились все более оправданными. В докладе Ста­лина на X съезде РКП (б) федерация советских республик выгля­дит уже как императив (никакие другие варианты не были пре­дусмотрены), а «той искомой формой государственного союза», ко­торую он предлагал воспроизвести, его «живым воплощением», объявляется исключительно РСФСР.¹³

Однако уже на этом съезде представители тогда еще самосто­ятельных советских национальных республик, в частности Укра­ины, — В. П. Затонский и Н. А. Скрыпник — высказали иную точку зрения. Они отмечали недооценку Сталиным сложности на­циональных движений, чрезмерное увлечение централизмом, ко­торое у иных «перепутывается» с привычными представлениями о «единой и неделимой», отмечали явный сталинский акцент или «намек» при постановке национального вопроса на то, что «невоз­можно существование отдельных независимых республик».

Через год, на XI съезде РКП (б) (март—апрель 1922 г.) Н. А. Скрыпник в выступлении по отчету ЦК специально вновь отметил опасные явления административного и формально-бюро­кратического подхода к решению проблем национально-государ­ственного строительства. Он говорил, что национальные вопросы решаются отдельными лицами и руководимым ими советским ап-

¹² Там же. С. 183.

¹³ Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 39.

24 Власть и реформы

паратом на основе лозунга «единая и неделимая Россия». В отно­шении Украины и других советских национальных республик Скрыпник подчеркнул «тенденцию к ликвидации... государствен­ности рабочих и крестьян,... ликвидации государственности Ук­раины».¹⁴ Заявление Скрыпника было оставлено на съезде без от­вета и без внимания, если не считать, что сторонник Сталина Д. 3. Мануильский поспешил от имени украинской делегации от­межеваться от него, ничего не сказав по существу затронутого вопроса.

В связи с определением форм, методов и темпов национально-государственного строительства, связанных с созданием федера­тивного союза, получившего в конце концов название «СССР», возникли острейшие дискуссии в высших партийных инстанциях) отдельных республиканских партийных организациях, на XII съезде РКП (б) (апрель 1923 г.) и состоявшемся после него специальном Четвертом совещании ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей в составе 86 участников (июнь 1923 г.).

Отметим следующие этапы создания жестко централизованно­го государства.

1. Прежде всего выдвижение Сталиным идеи об «искомой фор­ме» такого многонационального объединения — РСФСР. Эта идея была воплощена в проекте так называемой «автономизации», при­нятом комиссией Оргбюро ЦК РКП (б) на заседаниях 23 и 24 сен­тября 1922 г. Суть этого документа состояла в том, что единым государством объявлялась РСФСР, в которую на основе договора в ка­честве автономий входили бы бывшие независимые советские республики —Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Арме­ния. Решения высших органов государственной власти РСФСР и наи­более важных ее комиссариатов становились бы обязательными для центральных учреждений и объединенных комиссариатов этих ре­спублик.

2. Создание в спешном порядке под нажимом Сталина, поддержанного секретарем Закавказского бюро ЦК РКП (б) Г. К. Орджоникидзе, Закавказской Советской Федеративной Со­циалистической Республики.

3. Столь же поспешно и почти без прений на X Всероссийском и I Всесоюзном съездах Советов 26—27 декабря 1922 г.¹⁵ были приняты договор и декларация об образовании СССР в составе: РСФСР, ЗСФСР, Украинской и Белорусской Советских Респуб­лик. Формально это объединение было создано согласно ленин­ским рекомендациям как федеративный союз республик. На деле же почти неограниченные полномочия ряда ключевых высших ор­ганов власти и управления нового многонационального государ­ственного образования (позднее закрепленные актами 1923— 1924 гг.), реальное ущемление политического суверенитета вхо-

¹⁴ Одиннадцатый съезд РКП(6): Стенографический отчет. М., 1922. С. 64—66.

¹⁵ См.: Десятый Всероссийский съезд Советов: Стенографический отчет. М., 1923. С. 2—4, 184—198; I съезд Советов СССР: Стенографический отчет (30 де­кабря 1922 г.). М., 1922. С. 3—11, 19.

дяших в его состав национальных республик уже ориентировали формируемый фактически «сверху» Союз на быструю трансфор­мацию в централизованно-бюрократическое, унитарное по своему характеру сообщество.

В. И. Ленин в своих записках «К вопросу о национальностях или об „автономизации"» усматривал много общего между ста­линской «затеей с автономизацией», которая была «в корне невер­на и несвоевременна», и новым способом создания Союза: аппа­ратный подход к достижению единства как проявление традиции, унаследованной от царского бюрократического шовинистского рос­сийского аппарата; великодержавный тон по отношению к «наци­оналам», в частности грузинам, при решении вопросов националь­но-государственного строительства; нарушение в связи с этим ра­венства и проявление «национальной несправедливости» и т. д. Вывод Ленина никак не соответствовал мажорной оценке, давае­мой новому многонациональному государственному образованию Сталиным и его окружением. Ленин писал: «Не следует зарекать­ся заранее никоим образом от того, чтобы... вернуться на следу­ющем съезде Советов назад, т. е. оставить Союз Социалистиче­ских Республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятель­ность отдельных наркоматов».¹⁶

Интересно, что ленинская оценка плана и методов создания СССР перекликалась с точкой зрения меньшевистского зарубеж­ного органа: «Четыре государственные единицы, которые входят в это объединение, были и до сих пор подчинены центральному мо­сковскому правительству, их торжественное объединение, отме­ченное съездом, представляет на деле скорее урегулирование не­которых внутренних отношений в пределах РКП, чем действи­тельный новый государственный союз... Но от этого еще как небо от земли далеко до действительной федерации самоопределяю­щихся и свободных народов, и вся „реформа" ни в малейшей сте­пени не отразится на взаимоотношениях национальностей России и не даст им того самоуправления, которое немыслимо при ны­нешнем коммунистическом аппарате. Так многие, даже полезные сами по себе политические реформы превращаются в условиях коммунистической диктатуры в мелочную ведомственную пере­стройку».¹⁷

4. Проблема создания Союза довольно явственно выявила и в центральном партийном руководстве, и среди партийных и совет­ских работников ряда союзных республик несколько течений и групп, по-разному подходивших к ее решению. Самыми ярыми поборниками идеи создания федерации по образцу единого уни­тарного государства, имперского по сути, были некоторые «наци­оналы», оказавшиеся более правоверными русскими шовиниста­ми, чем многие великороссы по рождению и вероисповеданию. К их числу относились прежде всего И. В. Сталин, Г. К. Орджони-

¹⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 356—362.

¹⁷ Социалистический вестник. 1923. № 2(48). С. 4.

кидзе, Ф. Э. Дзержинский, Д. 3. Мануильский, Ш. Элиава
М. Орехалашвили, А. Енукидзе, М. Лукашин и др. '

В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин, Н. Н. Крестин-ский принадлежали к другой группе в высшем коммунистическом руководстве, каждый из членов которой ставил во главу угла принцип интернационализма, но утрачивал или не имел по раз­ным причинам прочного положения в руководстве партией (Ле­нин — из-за болезни, Троцкий — вследствие надвигавшегося уст­ранения его от всякого участия в принятии важнейших политиче­ских решений, Бухарин как слабый организатор и т. п.).

Позиция Зиновьева и Каменева, осознававших возможные от­рицательные последствия прямолинейной политики Сталина в на­циональном вопросе, но склонных к компромиссу, в то время была продиктована в первую очередь заботой о единстве складывавше­гося с его участием «триумвирата» и реально способствовала про­ведению централистской политики генерального секретаря. Среди крупных партийных и советских работников различных союзных республик выявились как сторонники Сталина, люди беспринцип­ные или же связанные пресловутой «партийной дисциплиной» ап­паратного толка, насаждавшейся генсеком, так и значительная группа самостоятельно мыслящих политиков, предвидевших всю пагубность недооценки сложности национального вопроса и реше­ния его единственно с классовых позиций. В качестве наиболее решительных оппонентов Сталина по вопросу о создании единого многонационального государства и понимания федерализма вы­ступали на Украине М. В. Фрунзе, а в еще большей степени — X. Г. Раковский, Н. А. Скрыпник, Г. Ф. Гринько, В. П. Затон-ский. Совершенно необоснованно было обвинение их Сталиным в том, что они отстаивали позиции создания государства конфеде­ративного типа. На деле же это была точка зрения, имевшая в виду построение такого федеративного сообщества союзных рес­публик, в котором последние не подавлялись бы центром, а сохра­няли бы достаточные суверенные права, особенно в области наци­онального, социального и экономического развития.

В Грузии сталинской линии на «автономизацию», принуди­тельное форсированное объединение закавказских республик в ре­гиональное государственное образование противостояли видные руководители ЦК партии и советские работники: Ф. Махарадзе, П. Г. (Буду) Мдивани, А. Сванидзе, К. Цинцадзе и др.

Болезнь Ленина и последовавшее вслед за тем его фактическое «выпадение» из государственной жизни и политической борьбы позволило Сталину уже на XII съезде РКП (б) навязать свою ли­нию в вопросе о создании союзного многонационального федера­тивного государства. Сталин фарисейски подчеркивал такие эле­менты советского федерализма, как добровольность союза, уступ­ка республиками лишь части прав при сохранении единства действий и единого государства (как проявление их «независимо­сти»), возможность одностороннего выхода их из союза, что с уче­том административного его «сколачивания» выглядело явной де­магогией. Но в его докладе имелся один положительный момент — тезис о необходимости достижения не только юридического, но и

фактического, социально-экономического равенства националь­ных районов и республик, вошедших в единый союз. Резолюция XII. съезда РКП (б) по национальному вопросу завуалированно признавала реальную опасность поворота создаваемого Союза ССР от социалистического федерализма к централизованному унитаризму как основе многонационального государства. Это «признание» было также несомненной уступкой и яростной ленин­ской критике великодержавных методов, применявшихся Стали­ным при решении этого вопроса.

* * *

Ознакомление с материалами периода дебатов о создании со­юзного федеративного государства позволяет увидеть основные черты, внесенные сталинской группой в решение национального вопроса. Прежде всего это были гипертрофированный «классовый подход», абстрагирование от реальных условий развития межна­циональных отношений и восприятие пролетарского интернацио­нализма как доминанты для любой формулы объединения разных национальностей в государственное образование социалистическо­го толка. Вследствие этого сама национальная проблема уже с ру­бежа 1922—1923 гг. стала рассматриваться верхушкой руковод­ства партии и страны как принципиально решенная на указанной основе. Все остальные вопросы национально-государственного строительства и взаимоотношений между центром и националь­ными республиками все более относились к разряду второстепен­ных, побочных.

Истолкование партийно-государственной верхушкой СССР в 1923—1924 гг. классового подхода как уже обеспечившего прин­ципиальное решение национального вопроса становится все более очевидным из отчетного доклада ЦК РКП (б) XIII съезду партии, с которым выступил один из членов тогдашнего «триумвирата» Г. Е. Зиновьев. Отмечая, что на XII съезде РКП (б) национальный вопрос «был единственным политическим облаком (если только были действительно политические облака)», оратор блестяще про­демонстрировал господствовавшее в партийном руководстве по­верхностное отношение к этой сложнейшей проблеме. Он отнес к «области деталей» все конкретные вопросы, связанные с обеспече­нием прав национальных республик, национальных меньшинств и т. д.¹⁸ Второй характерной чертой, внесенной большевиками (уже независимо от принадлежности к сталинскому течению в партии или к его оппонентам), было проистекающее также из классового подхода восприятие решения национального вопроса как определенной тактики для реализации общей стратегической задачи — создания социалистического унитарного государства. Показательны оценки прямолинейного и административного ста­линского подхода к национальному вопросу как к тактике, про­звучавшие в выступлениях ряда ораторов на XII съезде РКП (б). Полемизируя с И. В. Сталиным, Мдивани говорил: «Я имел слу-

¹⁸ Тринадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 42—43, 241—242.

чай присутствовать на одном из ответственных заседаний, где один из членов ЦК заявил, что вопрос национальный для нас — вопрос тактики. Этот член ЦК забыл, что это не тактический воп­рос, а вопрос программный».¹⁹ Об этом же свидетельствовал X. Г. Раковский: «Я помню одно слово тов. Сталина, чрезвычайно характерное. Когда я вернулся из-за границы после принятия про­граммы о союзе, тов. Сталин мне говорил: „Вы знаете, многие спрашивали меня: это надолго, это не дипломатический ли шаг?". Да, товарищи, вся национальная политика, все наше советское строительство в межсоюзных отношениях для большинства у нас, на Украине, а здесь, в России, еще больше, понимались как изве­стная стратегическая, дипломатическая игра».²⁰

Еще одной важной чертой или особенностью подхода ста­линского большинства к решению национального вопроса было сведение его с точки зрения практического осуществления во мно­гом к задаче выравнивания экономического уровня республик и национальных образований (развитие промышленности, строи­тельство ряда хозяйственных объектов, культивация тех или иных технических видов в земледелии и т. п.).

Будучи сама по себе позитивной, эта идея подъема производи­тельных сил союзных и автономных республик в рамках «единого экономического пространства» учитывала также многие интересы централизованного государства. Поэтому очень часто этот процесс сопровождался пренебрежением к суверен

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: