Индивидуальная психическая зависимость

Индивидуальная психическая зависимость — один из важ­нейших признаков первой стадии алкоголизма, проявляющийся в теом, что выпивки становятся одним из главных интересов в жизни; каждодневно помыслы сосредоточиваются на поисках воз­можности выпить. В силу этого приемы алкоголя становятся регулярными — по 2-—3 раза в неделю и чаще. Ради выпивок забрасываются не только дела, но и другие развлечения, занятия спортом. Психическая зависимость основывается на том, что разви­вается первичное влечение к алкоголю — пристрастие к нему как к средству, способному вызвать эйфорию или иные приятные состояния (снятие напряженности и тревоги, возможность «“разрядить”» аффективное напряжение и т. д.).

У подростка, однако, частые и регулярные выпивки могут быть следствием, его конформности к группе сверстников, постоянно употребляющей алкоголь.алкоголизирующегося окружения, своей группы сверстников, конформности к ней. В этих случаях оОтрыв от такой группы сразу прерывает пьянство, если еще не возникло индивидуальной психической зависимости. При наличии последней тотчас же выискивается новая пьющая компания.

Утрата контроля за количеством выпитого («не перепить») у подростков не может служить диагностическим ориентиром — подростки они всегда пьют столько, на сколько хватило хватает денег.

Повышение толерантности к алкоголю подразу­мевает увеличение минимальной опьяняющей дозы по мере формирования алкоголизма. Однако этот признак у подростка надо оценивать с учетом его роста и физического развития подростка. Если первые опьяняющие дозы алкоголя были испробованы в 12-—13 лет, а к 14-–15 годам в связи с акселерацией подросток по своему физическому развитию превратился во взрослого, прибавил в массе 10-—15 кг, вырос на 20—-30 см, то неудивительно, что толерантность и без формирования алкоголизма могла возрасти в 2-—3 раза.

Исчезновение защитного рвотного рефлекса у взрослых имеет важное большое значение как ранний признак, свидетельствующий о том, что организм привык к поступлению больших доз алкоголя. Однако у некоторых подростков этот рефлекс изначально отсутствует — передозировка алкоголя вызывает только беспробудный сон. Другие же из ложных представлений о мужественности скрывают, что алкоголь вызы­вает у них рвоту.

Утреннюю анорексию у подростков оценить очень трудно. Они плохо ее отличают от дурного самочувствия по утрам после интенсивных выпивок. «Опохмеляться» по утрам подростки могут начать без всякой действительной потребности в этом, только из «престижных» соображений, в силу конфор­мности или имитации.

Бессонница после массивной алкоголизации у подростков бывает более легко выявляемым признаком.

Палимпсесты, т. е. выпадение из памяти отдельных периодов опьянения, во время которых человек продолжаеют говорить и действовать, у подростков иногда приходится встречаеться у подростков даже при первых в жизни выпивках, (особенно у тех, кто перенесших сотрясение мозга, а также при наличии эпилептоидной акцентуации характера). Палимпсесты следует отличать от тотальных амнезий на весь период тяжелого опьянения.

Все сказанное заставляет подчеркнуть, что диагноз первой стадии алкоголизма у подростка должен ставиться с осторож­ностью на основании тщательного анализа всей совокупности ранних признаков.

Вторая стадия алкоголизма с физической зависимостью от алкоголя, с развитием вторичного влечения к нему из-за абстинент­ного (похмельного) синдрома, — в подростковом возрасте встречается относительно редко и не представляет особых трудностей для распозна­вания. Влечение к алкоголю становится неодолимым (компульсивным).

Наиболее угрожаемыми поподвержены опасности формированияю раннего алкоголизма являются два личностных типа — неустойчивый и эпилептоидный. Именно представители этих двух типов почти целиком составляют почти целиком группу юных алкоголиков.

Развитие алкоголизма по неустойчивому типу

При неустой­чивом типе психопатий и акцентуаций характера формиро­вание хронического алкоголизма происходит постепенно, как следствие регулярных, иногда почти ежедневных выпивок на протяжение продолжительного времени. Выпивки совершаются в асоциальных компаниях, где алкоголь является неотъемлемой частью развлечений. Вслед за групповой психической зависимостью, описанной выше, постепенно формируется индивидуальная психическая зави­симость («без вина нет веселья») и лишь заметно позднее физи­ческая зависимость. Параллельно алкоголизации обычно идет нарастание делинквентности. Алкоголь способствует социальной дизадаптации подростка, но не является ее единственной причиной. Социаль­ная дизадаптация, как правило, имеет место уже на первой стадии алкоголизма и даже до нее — заброшены учеба и труд, подросток начинает вести асоциальный образ жизни. Отношение к лечению всегда отрицательное. Согласие на него дается нехотя, под давлением, в силу необходимости, в надежде избавиться от наказаний.

Приводим типичную историю болезни.

Алексей, 17 лет.

Мать страдает хроническим алкоголизмом, отец также склонен к выпивкам. Три года назад родители разошлись — подросток сам захотел жить с отцом. Окончил 8 классов, учился посредственно. По своему желанию поступил учеником повара в ресторан на вокзале. Полгода назад был ушиб головы с потерей сознания. Еще с 13 лет в компании подростов стал выпивать. Последние два года регулярно и интенсивно алкоголизировался уже в малознакомых компаниях. Уже год как сам стал инициатором выпивок (почти ежедневно после работы в ресторане). Раньше предпочитал вино, теперь стал пить водку — до 0,5 л и более на прием. В опьянении всегда «радостное настроение», очень общителен, легко заводит знакомства. Последние полгода исчез рвотный рефлекс на передозировку. Отдельные события во время опьянения стали выпадать из памяти. На пример, не помнил, кому, будучи пьяным, «подарил» свой паспорт. Дважды пьянствовал непрерывно по несколько дней — на работе прогулы покрывали.

За день до поступления в психиатрическую клинику в состоянии опьянения по предложению малознакомого подростка принял несколько каких-то таблеток. Последующую ночь дома не мог уснуть; сперва снились страшные сны, а потом не спал, слышались какие-то странные шорохи, за окном увидел «парней в цветных куртках», один из них кричал, что убьет его. Боялся, что с ним “расправят ся”. Наутро все прошло, понял, что мерещилась чепуха, пошел на работу, где в этот день ему была сделана прививка поливакциной. Вечером дома поднялась температура. Помнит, что горела голова, остужал ее под холодным душем. Не помнит, как оказался в больнице, но красочно рассказывает о ярких галлюцинациях: видел парней, которые договаривались с ним расправиться; за окном увидел приятелей, они бросили ему в окно пачку сигарет, искал на полу сигареты — не мог найти. Слышал мужской голос, грозивший его убить. Больницу сперва принял за милицию. После инъекции нейролептика сразу уснул и наутро проснулся без психотических явлений с полной критикой к пережитому. Несмотря на астению, быстро перезнакомился с пациентами, потянулся к асоциальным подросткам и сразу стал лидером среди них.

В беседе был общителен, живо рассказывал о своих выпивках и о пережитых галлюцинациях. Признался, что работать в вокзальном ресторане ему надоело — «каждый день одно и то же» — хочет перейти в вагон-ресторан, чтобы поездить по стране. Половая жизнь с 15 лет—случайные связи. Жениться не желает — «хочу погулять на свободе». С отцом отношения хорошие.

При патохарактерологическом обследовании установлена склонность к диссимуляции личностных отноше­ний и диагностирован гипертимный тип. Отмечена очень высокая психологи­ческая склонность к алкоголизации. Самооценка удовлетворительная, достоверно выступили гипертимные черты, черты сенситивные отрицаются, черты сенситивные и выявлена амбивалентность в отно шении черт неустойчивого типа.

Диагноз. Перенес интоксикационный делирий. Хронический алкоголизм (первая стадия) на фоне акцентуации характера гипертимно-неустойчивого типа.

Катамнез через 2 года: снят с учета в диспансере и призван в армию.