5. Истина или ценность?

Скептицизм в отношении истинности социальных учений разделяют также представители современного позитивизма, такие, как Э. Топич, T. Гайгер, К. Поппер. Свой скептицизм они обосновывают тем, что в области общественной науки всегда сохраняется определенный момент ценностного подхода, а ценностные суждения, по их мнению, не имеют познавательного значения. Наука, пишет Э. Топич в книге «Социальная философия между идеологией и наукой», должна быть свободна от ценностных ориентации. Задача ученого –видеть, описывать, а не истолковывать. Он признает только количественно измеряемые методы познания: эксперимент, наблюдение.

По Гайгеру, действительность – это прежде всего совокупность чувственно воспринимаемых явлений, т. е. то, что соответствует принципу верификации, является ничем иным, как «переработкой» наблюдений по правилам логики. Все суждения ценностного характера, по мнению Гайгера, целиком сводятся к субъективной прагматической интерпретации бытия. Поэтому они неистинны, а идеологичны. Например, возьмем простое суждение: «гиацинты благоухают». Это суждение отражает ощущение личности, которое приятно для нее (и, возможно, неприятно для других).

К ценностым суждениям Гайгер относит также все эстетические, морально-этические и социально-политические понятия. Эстетические суждения о Сикстинской мадонне или картинах Эль Греко являются ценностными. Все моральные оценочные суждения также являются субъективными. Оценка поведения как хорошего или плохого в категориях добра или зла не присуща поведению как таковому, а лишь выражает наше отношение к ному.

К ценностным, идеологическим понятиям относит Гайгер также такие, как свобода, справедливость, прогресс, демократия, социализм, капитализм и т. д. За этими понятиями, утверждает Гайгер, нет никакой действительности, за ней скрываются обманчивые эмоции.

Очевидно, что отнюдь не любое ценностное суждение является идеологическим. Ничего идеологического не содержится в высказывании «гиацинты благоухают» или в подобных суждениях.

Ценностные суждения являются идеологическими лишь в их социальном значении, когда они имеют отношение к общественным слоям и классам или социальным системам в целом, непосредственно или косвенно затрагивают классовые интересы. К тому же ценностные суждения вполне могут быть подтверждены фактами, т. е. быть истинными. Например, суждение «развитые капиталистические страны эксплуатируют развивающиеся страны посредством неэквивалентного обмена» вполне подтверждается конкретными фактами.

Кроме того, в принципе, неверно вообще отрицать за ценностями объективное, реальное содержание. «Благоухание гиацинтов» – это не наше субъективное ощущение, а воздействие реальных свойств этого цветка на наши органы обоняния. Конечно, ценности заключают в себе определенный момент субъективности. Без эмоций, страстей невозможно и научное мышление. Но в любом случае ценностные суждения отражают объективные свойства и отношения вещей и явлений. Они могут быть проверены, и в результате проверки либо подтверждены, либо опровергнуты. Но в отличие от истин факта они проверяются не эмпирически, а всей совокупностью общественно-исторической практики.

Основной смысл позитивистской социологической концепции – отрицание объективных законов общественного развития. К. Поппер, Г. Альберт утверждают, что то, что обычно понимают под социальными законами, вовсе не имеет характера каузальных отношений в самой действительности, а суть лишь примеры функциональных связей, которые создаются не в ходе объективного развития, а возникают на основе «институционального регулирования». К. Поппер и Г. Альберт рассматривают социальные теории в качестве гипотез, которые конструируются исследователем для того, чтобы формально-логически объяснить данную общественную ситуацию. В противовес ценностному, идеологическому подходу К. Поппер и Г. Альберт выдвигают концепцию «критического рационализма», в основе которой – метод «проб и ошибок».

«Критический рационализм», подчеркивает К. Поппер, это путь «постепенной частичной работы», это путь «социальной технологии». Модель социальной науки, продолжает Поппер, – это образ точного знания, использующего преимущественно математические методы анализа и лишенного каких бы то ни было ценностных «включений». Проблема ценностей здесь может обсуждаться, но лишь как проблема качества методологических принципов анализа, не более того.

Бесспорно, качество исследовательских приемов и средств имеет огромную ценность для общественной науки. Но совершенствование инструментария социального познания не может осуществляться в изоляции от ценностей общества, т. е. от содержательной стороны знания. Глобальное применение теоретико-методологических принципов, выработанных естественными науками, к объяснению жизни общества, всей деятельности людей вряд ли плодотворно.

История общества – не просто естественный, но и естественно –исторический процесс, реализующийся в результате совместной, сознательной деятельности людей, ставящих и преследующих свои цели. В истории общества, справедливо писал Ф. Энгельс, «... действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели» [7: Т. 21, с. 306]. Социальный закон в «чистом виде», отдельно от деятельности людей, существует лишь в абстракции. Реально он существует только в деятельности людей.

Большую роль в 50-60-е гг. XX столетия в западной социальной философии (и социологии) играли концепции структурного функционализма в различных его модификациях. Основоположники теории функционального анализа Т. Парсонс и Р. Мертон полагали, что именно функциональное разделение труда обеспечивает стабильность социальной системы, ее динамическое равновесие, достигаемое через преодоление «дисфункций», излишних напряжений, всех других нарушений «порядка». Границы применения метода структурно-функционального анализа определяются тем, что он исходит из тезиса о существовании некоего неизменного состояния общественных отношений и упускает из виду, что общественные структуры развиваются, возникают и разрушаются. Структурные факторы не могут объяснить социального поведения личности и социальных групп; оно обусловлено определенными интересами и ценностями, которые, в свою очередь, определяются объективными факторами (например, экономическими интересами и противоречиями). Человек, с точки зрения функционального анализа, более или менее пассивный объект, приспосабливающийся к воздействию социальных структур.

К. Маркс был прав, когда подчеркивал ограниченность попыток рассматривать общество лишь в качестве формальной структуры, которая игнорирует личность, исторические различия общественных типов. Минералог, вся наука которого ограничивалась бы установлением той истины, что все минералы в действительности суть «минералы вообще», был бы минералогом лишь в собственном воображении [7: Т. 2, с. 63].

Ряд западных мыслителей (Ш. Гурвич, Х. Шельский и др. ), убедившись, что в рамках структурного фикционализма невозможно широкое и глубокое объяснение социальных проблем, противоречий и т. п., сделали акцент на проблему социальных изменений и конфликтов. В результате родилась общая теория систем, которая стала попыткой своего рода синтеза функциональной модели равновесия и модели конфликта. В конечном счете, это направление также развивалось в русле традиционного позитивизма; также рассматривало социальные отношения и структуры как фактически независимые от людей, от их намерений и воли. Неслучайно один из ведущих американских социологов Э. Шилз заявлял, что современной социологии больше всего недостает теории, объясняющей, почему и каким образом общество того или иного типа проходит через какую-то одну определенную цепь событий, а не через другую.