Коммуникативный акт несвоевременен

Приступая к анализу «фактора времени», целесооб­разно напомнить, что различить на практике неумест­ные и несвоевременные коммуникативные акты бывает довольно трудно.

Скорее всего, такое различение возможно осущест­вить исключительно теоретически. Однако очевидно, что потребность даже в теоретическом разграничении «фактора пространства» и «фактора времени» (разуме­ется, речь не идет о философском содержании этих тер­минов) — применительно к коммуникативным стратеги­ям говорящих — весьма настоятельна хотя бы уже потому, что общие характеристики типа «это лучше об­судить не здесь и не теперь» нуждаются в слишком об­ширных дополнительных комментариях,

Понятно, что коммуникативный акт есть явление пространственно-временное, однако локализация его в пространстве есть признак, так сказать, более генераль­ный, чем локализация во времени. И дело не только в большей стабильности «фактора пространства» (в том смысле, что пространство на протяжении одного — взя­того как целое — коммуникативного акта остается, как правило, неизменным) по сравнению с «фактором вре­мени». Дело еще и в том, что ощущение времени предпо­лагает в адресанте более развитые навыки приспособле­ния к речевой ситуации, чем ощущение пространства.

Ощущение пространства включается как бы автома­тически, а ощущение времени возникает в результате «просчитывания» речевой ситуации.

&2

«Фактор времени» требует от адресанта совокупнос­ти довольно точных реакций, общее количество кото­рых даже не поддается перечислению. В идеале «фактор времени» подсознательно учитывается во всех измере­ниях — едва ли не от «эры», тысячелетия, века, десяти­летия, года — через время года, месяц, сутки, время су­ток — до так называемого «гномического настоящего» (точка «сейчас»). Разумеется, адресант не обязан уметь перечислять, из чего в каждый данный момент склады­вается для него «фактор времени», но «чувствовать себя во времени» — его прямой долг.

Несвоевременность коммуникативного акта мо­жет оказаться характеристикой чрезвычайно широкой (ср. критическую речевую модель рассуждения на уров­не каменного века). Исторически несвоевременные вы­сказывания ничуть не более извинительны, чем ситуа­тивно несвоевременные, и точно так же могут вести к провалу коммуникативных стратегий. Достаточно еще раз вспомнить «Охоту на Снарка» Льюиса Кэрролла, где актуальная провинность некоей Хрюшки «судится» по древним законам Кодекса рыцарской чести:

«Знайте!»— начал Судья; Смарк вскричал: «Ерунда!

Закон устарел и изжит.

А вопрос наш — живой, и в основе его

Кодекс рыцарской чести лежит.

Обвиненье в Измене Отчизне — смешно:

дело Хрюшкино тут сторона.

Обвиненье в банкротстве основ лишено:

ведь свинья никому не должна».

Разумеется, Кодекс рыцарской чести оказывается ни при чем, но достаточно и самой апелляции к нему, как к чему-то остро своевременному!

Впрочем, просчеты такого «масштабного» (историче­ского) свойства в реальной речевой практике не так уж и часты (модель реакции на них: Вы из какого, простите, века?). Гораздо чаще можно зарегистрировать несоот-

ветствия коммуникативного акта актуальному времени. Характерный пример, который по этому поводу прихо­дит на память,— речевая ситуация из фильма Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии»: передав взводу приказ командования о немедленном выступлении, гонец тут же начинает подробно рассказывать адресатам содер­жание своего длинного запутанного сна и, понятное де­ло, надолго отсрочивает выполнение команды, ибо веж­ливый взвод с интересом слушает выстроенный по всем правилам литературного повествования рассказ.

К сожалению (или к счастью), реальные, не кинема­тографические адресаты отнюдь не всегда оказываются такими вежливыми. Непопадание адресантом во вре­менные рамки коммуникативного акта карается строго, вплоть до лишения говорящего речевой инициативы. Возвращаясь к нашему примеру, которым была проил­люстрирована модель 1 (юбилей), заметим, что на позд­ней стадии праздника едва ли уместно предлагать уже утомленным гостям еще одну речь, особенно такую, ко­торая требует высокой степени концентрации внима­ния. Подобная речь, скорее всего, не будет слушаться — какой бы интересной она при этом ни была.

Столь же прагматически безграмотно, например, предлагать собеседникам выслушать некоторые принци­пиально важные соображения, когда коммуникативный акт находится в стадии угасания: сколько угодно серьез­ные выкладки не будут восприняты в качестве таковых, ибо время для них уже прошло. Поэтому, скажем, ком­муникативная стратегия приберегания главного «рече­вого козыря» на конец беседы далеко не всегда способ­на оправдать себя.

Впрочем, в настоящий момент обсуждается не общая структура коммуникативного акта, развертывающегося в определенный промежуток времени, но только первый этап взаимодействия. Непосредственно для этого этапа важным оказывается не «выпасть» из актуальной) на­стоящего, то есть предложить адресату фрагмент реле­вантной именно на данный момент информации.

Вопрос о том, в какой последовательности компонен--тов и с какой скоростью представляется в ходе коммуни­кативного акта предмет (референт), есть вопрос, начинать обсуждение которого именно сейчас несвоевременно (см. об этом гл. 4). Однако вполне актуально обратить вни­мание, например, на то, что на этапе «ввода» адресата в коммуникативный акт едва ли следует слишком увлекать­ся парафразами на интересующую коммуникантов тему. Гораздо целесообразнее обозначить тему напрямую, не заставляя адресата пробираться к ней через дебри рито­рических приемов: в конце концов адресат вполне имеет право сразу же получить представление о том, вокруг че­го будет строиться предстоящий коммуникативный акт.

В данном случае это тоже не столько проблема этики, сколько проблема практики, слишком долго утаиваемая «суть» (если это, разумеется, не признак косвенной ре­чевой стратегии, см. гл. 5, § 6) — да к тому же еще требу­ющая разгадки, расшифровки — может стать причиной ошибочного определения «предмета» взаимодействия адресатом и спровоцировать реакцию типа: это очень интересно, но в настоящее время меня занимает другое.

Оказаться же в положении человека, который вы­нужден убеждать собеседника в том, что как раз «дру­гое» и имелось в виду (т. е. начать самому расшифровы­вать собственный текст), есть не слишком приятная и к тому же прагматически громоздкая роль. Проигрывание ее, как правило, приводит к потере «нити»: момент для ввода адресата в коммуникативный акт упущен, а стало быть, утрачена и речевая инициатива. Лучшее, чего можно добиться после все-таки предпринятых изнури­тельных объяснений,— это реакция адресата, соответст­вующая модели: так бы сразу и сказали!

Необходимость точного учета «фактора времени» уже на этапе инициации коммуникативного акта столь остра и потому, что адресант, как мы помним, все еще продолжает «доказывать» свое право на обладание рече­вой инициативой. Таким образом, естественно ожидать, что он непревратно представляет себе суть предстояще-

го коммуникативного процесса и сумеет каким-то обра­зом дать прочувствовать это собеседникам.)

Например, «находящийся в здравом уме и твердой памяти» лектор не начнет лекции с выводов: на момент инициации коммуникативного акта даже самые голово­кружительные выводы не произведут должного впечат­ления на аудиторию, которой не известна тема сообще­ния. Или опытный коммерсант едва ли позволит себе начать переговоры с описания выгод, которые он полу­чит в результате состоявшейся сделки. Хороший адво­кат не начнет защитной речи с призыва сострадания к подсудимому — непосредственно после речи прокурора призывать к состраданию прагматически безграмотно. В доброкачественной рекламе расфасованного товара на первый план не выдвинут цену за килограмм продук­та, какой бы низкой эта цена ни была. И так далее.

Короче говоря, первые шаги в направлении к удачно­му коммуникативному акту при умелой работе с «факто­ром времени» не будут конфликтными по отношению к актуальному настоящему, а уж тем более к «гномическо­му настоящему». Ведь «вербовка» адресата — процесс осторожный и отнюдь не предполагает сильного рывка на старте, что бы ни говорили об «эффектных стартах»! А кроме того, коммуникативный процесс, самым эф­фектным моментом которого является старт, есть со всей очевидностью неблагополучный коммуникативный процесс.

§ 5.3. Модель 3:

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: