Современный европейский эпикуреизм

Современный европейский эпикуреизм

Полную противоположность этому, серьезному и мрачному мировоззрению представляет эпикурейское, легкомысленное мировоззрение среднего европейца, для которого стремление к увеличению богатства, комфорт, вечная потребность наслаждения являются чем–то насущным и настолько само собой разумеющимся, что ему даже в голову не приходит создавать для оправдания этого особую доктрину или мораль, и все своеобразие его мировоззрения осознается только в сопоставлении с мировоззрением противоположным. Послушаем, как говорит о себе это мировоззрение устами одного из талантливейших представителей современной экономической науки — Вернера Зомбарта.

«Я предвижу, что грядущее поколение после долгих столетий лишений, наконец, снова будет вести жизнь, которая будет пропитана красотой и довольством. Явится поколение, которое из полноты богатства, притекающего к нему с расточительным изобилием, создаст целый мир вожделений и красивых форм, поколение людей, для которых наслаждение, радость жизни сделаются само собой разумеющимися спутниками земных странствий, людей с утонченными чувствами, с эстетическим миропониманием. Это значит: количественно потребность в изящном примет такие размеры, о которых мы теперь не можем составить себе ни малейшего представления, она возрастет безмерно до таких колоссальностей и великолепия, по сравнению с которым роскошь императорского Рима, блеск Венеции, расточительность Версаля превратятся в ничто»[38]. В другом месте Зомбарт обращает внимание на «более ценное, искусное и удобное устройство ресторанов и отелей, кафе и кабаков, железнодорожных поездов и пароходов, торговых домов, а равно и всех деловых помещений капиталистических предприятий. В настоящее время впереди всех по части эстетической обстановки идут магазины парфюмерными товарами и галстуками, магазины белья, салоны для завивки дам, салоны для стрижки и бритья, фотографические мастерские и т. д. Деловая и торговая жизнь пропитываются красотой». Натурально, единственным признаком красоты здесь является техническая целесообразность: «мы научимся находить прекрасным то, что является технически совершенным». «В машине лежит стиль будущего». Конечно, со своей точки зрения, Зомбарт совершенно устраняет понятие и вопрос о роскоши. «Не существует столь расточительных трат, столь утонченных наслаждений жизнью, которые бы не могли найти своей санкции и потому оправдания в личности своего исполнителя. Драгоценная жемчужина, которую Клеопатра велела растолочь с тем, чтобы высыпать порошок в чашу с вином, предложенную гостю, упоминается во всяком трактате о роскоши как иллюстрация “крайностей”. Однако кто из тех, кому хотя [бы] до некоторой степени понятно очарование необыкновенных людей, захочет искать их в образе этой великой жены? Или в ночных катаньях Людвига II? Или в роскоши и блеске короля–солнца? »[39]

Задачи курса

Я взял два примера, чтобы показать, что рядом с изучением фактов экономической жизни и методов производства, можно изучать и хозяйственное мировоззрение, то, что мы называем философией хозяйства. Политическая экономия изучает фактическую сторону хозяйства, философия же хозяйства исследует хозяйство как ценность, как задачу, как добро или зло. На основании сказанного вытекает ближайшее определение задачи нашего курса — «истории экономических учений». Выражение это может быть понимаемо в двояком смысле — в более узком и более широком. В более узком смысле история экономических учений понимается как изложение различных течений в науке политической экономии. Политическая же экономия как наука существует не более 150–100 лет, следовательно, история экономических учений, понимаемая как история политической экономии, относилась бы только к этой новейшей эпохе. Но возможно более широкое трактование этого предмета — изучение истории не только политической экономии, но экономических мировоззрений. Мы будем понимать историю экономических учений именно во втором, более широком и общем смысле, как историю социально–экономических мировоззрений или историю философии хозяйства, причем история политической экономии как науки войдет сюда лишь как отдельная глава. Соответственно этим задачам раздвигаются хронологические рамки исследования; для нас интересен не только тот век, в котором создалась политическая экономия как наука, но вообще те моменты в истории человечества, которые были особенно ярки и характерны для экономического мышления. Мы не обойдем, например, молчанием эпоху Платона или средние века только потому, что в то время не существовало политической экономии как науки.

Интерес такого изучения необходимо распространяется и на общую духовную атмосферу данной эпохи, ее культуру и мировоззрение, из которых вырастает та или иная экономическая доктрина. Трудность такого изучения предмета заключается в его необъятности. Я отнюдь не предполагаю обозревать всю мировую историю, что было бы неосуществимо, а остановлюсь лишь на отдельных ее моментах, которые нам особенно интересны, причем предметом нашего главного интереса будет происхождение современного экономического сознания и его история.

Следует сказать несколько слов о значении исторического изучения вообще. Для многих история представляется чем–то вроде собрания редкостей, кунсткамеры или же сухого перечня того, что было когда–то, но теперь для нас является более или менее чуждым. Нет ничего более ненаучного и нефилософского, как такое отношение к истории. При известной широте понимания самих себя и своего настоящего связь современности со всей предыдущей историей становится все нагляднее. Поэтому история есть, в сущности, средство для самопознания, и практический результат этого самопознания есть, прежде всего, то духовно освобождающее знание[40], которое дает историческое изучение. Личный опыт наш слишком узок, и многое при свете истории представится нам совершенно иначе, чем в том случае, если мы замыкаемся в идеях и интересах современности. В особенности это наблюдение верно в области хозяйственной жизни, которая возбуждает к себе столь сильный интерес. Ведь в экономической стороне жизни бьется наиболее горячо и отчетливо пульс современности, а то, к чему относятся наиболее страстно, и воспринимают наименее объективно, и трудно бывает отдать себе отчет в том, насколько мы широко и объективно здесь судим. Историческое изучение играет здесь важную роль. Потому желательно совершить это духовное путешествие в иные эпохи, которое, как и всякое путешествие, раскрывает новые горизонты, новые перспективы. Наш век есть век историзма, все понимающий в свете истории, не в застывшем состоянии, но в постоянном развитии. Конечно, не должно составлять из этого исключения и изучение экономических идей.

Теперь я должен прибавить еще несколько слов для характеристики предмета изучения относительно внешних рамок курса, в частности, относительно тех смежных дисциплин и знаний, которые придется нам постоянно привлекать для полноты картины. Прежде всего, очевидно, что экономические идеи или мировоззрения всегда есть некоторое истолкование человеком окружающей его экономической среды; человек никогда не философствует сам в себе или в пустом пространстве, а побуждается к философствованию жизнью; так и экономическая философия пробуждается впечатлениями экономической жизни. Следовательно, все, что мы знаем о переменах в экономической жизни, о ее развитии, вообще об истории хозяйственного быта, это имеет первостепенное значение для уразумения самого содержания и значения того или другого учения. Научное изложение истории экономических мировоззрений совершенно неосуществимо вне истории экономической жизни, а история экономической жизни почти неотделима от общей истории и, в частности, от истории политической. Поэтому нам придется, как в картине или в декорации, намечать несколько планов: отдаленные намечаются в общих чертах, более близкие детальнее, а самые близкие приходится вырисовывать особенно тщательно и подробно. Но центром внимания будет все–таки смена экономических мировоззрений или, как я выразился выше, различных систем философии хозяйства.

Итак, с чего же начать и чем ограничиться для того, чтобы наметить самые основные моменты в развитии европейской экономической мысли? Что касается древнего мира, эпохи до Р[ождества] Х[ристова], то я полагаю, что указанием при выборе изучения для нас должна служить та важность, которую представляет собою то или другое мировоззрение для дальнейшего европейского сознания.

Поэтому нам придется выключить из своего внимания всю историю Востока, которая все полнее и полнее выкапывается из песков новейшими исследователями, и остановить свое внимание только на двухтрех народах древнего мира, настроения и мысли которых имеют прямое значение для современности: на евреях, греках и римлянах. Путь нашего изучения древнего мира поэтому будет таков: от иудейских пророков к Платону, Аристотелю, Сенеке и другим римским писателям, а через них к новой эре — христианству.