Проблема восприятия в философском дискурсе

В этом разделе ставится вопрос о предпосылочном знании, не только предшествующем непосредственно научному опыту, но делающим его возможным. Исследование научной динамики, радикальных трансформаций научного знания невозможно без проявления этой, лежащей в основании научного знания, структуры, которую мы называем предпосылочным знанием. Попытаемся создать по возможности целостный образ предпосылочного знания, включающий различные аспекты, обуславливающие восприятие реальности, с учетом психологических, физических, социокультурных, лингвистических параметров в их совокупности, и следуя призыву Л. Витгенштейна: "Да поможет Бог философу проникнуть в то, что находится у всех перед глазами!".

Известно, что в процессе восприятия мира, большая часть информации поступает через канал зрения. Глядя на вещь, мы всегда одновременно творим некий смысловой горизонт, на фоне которого эту вещь воспринимаем, т. е. творим контекст ее восприятия, задаем "геометризм восприятия" (К. А. Свасьян). Мы видим в определенной системе координат, в определенном пространстве, в определенном диапазоне восприятия. Каким же образом возникает этот "геометризм созерцания", творится ли он сознательно или возникает, независимо от самого наблюдателя? Рассмотрению этого вопроса можно предпослать несколько мнений, высказанных весьма авторитетными мыслителями.

Основной вопрос, который надлежит рассмотреть в этой главе, можно сформулировать так: посредством чего образуется контекст восприятия, обуславливающий содержание того, что видит человек, когда всматривается в мир? Вопрос о том, что мы видим, чем обусловлено наше видение, далеко не тривиален. Начать его рассмотрение можно с одной восточной притчи. Мастер поднимает указательный палец и просит ученика сосредоточенно посмотреть, а затем спрашивает, что он при этом видит. Ученик, почтительно уставившись на вытянутый палец, говорит, что видит палец, а мастер берет бамбуковую трость и бьет ученика: глядеть надо не на палец, а на то, на что он указует. В этой главе рставится задача рассмотреть, как познавательный аппарат осуществляет реконструкцию реальности.

Анализ научного познания будет более обоснованным, если предварительно осознать, как осуществляется восприятие реальности. Такой подход находится в русле эволюционной теории познания, согласно которой познавательный аппарат есть продукт эволюции. Г. Фоллмер, один из основоположников данного направления, излагая принцип эволюционной эпистемологии, отмечает, что каждый организм отфильтровывает из реального мира определенную область, выступающую для него в качестве окружающего мира. Окружающий мир собаки - это, прежде всего, мир запахов, летучей мыши - мир звуков, человека - видимый мир. Он приводит факты, указывающие на селективно-конструктивную компоненту структур восприятия и познания [14]. Выделяется три основных аспекта в структуре восприятия - восприятие цвета, восприятие пространства и восприятие образа. Объясняя процессы восприятия, мы традиционно разрываем этот целостный процесс, давая либо физическую, либо психологическую его интерпретацию. Так, физическую природу света исследовали Ньютон, Гюйгенс, Максвелл, Эйнштейн.

Психологический компонент восприятия особенно очевиден при восприятии образа. Например, двузначна фигура отношений заднего плана, как на рис.1 (см. приложение). Она представляется либо как бокал, либо как два профиля. Восприятие образа может зависеть от информации о воспринимаемом гештальте и от тренировки. Потерянный предмет мы находим на земле быстрее, когда знаем, как он выглядит, т.е. связываем его форму и цвет с более высокими ожиданиями. Эффектом коктейльного приема называют тот факт, что из шума мы можем выделить определенный голос, а из звуков оркестра специальный инструмент. Также и музыкальное восприятие состоит не в слушании простой последовательности звуков, мы связываем звуки в аккорды, ритмы, мелодии, мотивы и темы, которые узнаем как целое.

М. Хайдеггер, один из выдающихся философов ХХ в. отмечал, что наши простейшие восприятия и состояния уже выражаются, более того, определенным образом интерпретируются. Мы не так уж исходно и первоначально видим вещи. Но чаще всего мы говорим о них, мы выговариваем не то, что видим, а наоборот, "мы видим то, что о вещах говорят". Философ, богослов Павел Флоренский выделяет обусловленность восприятия мира бытием души человека, его верованиями: "Мы, и видя, не верим, ибо мы верим в сокровище свое". Он говорит о том, что мы видим то, во что хотим верить, и в этом каждый из нас на собственном опыте много раз убеждался. Сколько бы человеку не говорили другие, он не видит то, что не хочет видеть, то, во что не хочет поверить. На этом основано деление на субъективную и объективную реальность. Объективная реальность общая для всех, но у каждого есть свой внутренний мир, субъективная реальность, тот мир, который мы выстраиваем самостоятельно, он всегда в нас, у каждого индивидуальный. Итак, П. Флоренский отмечает: мы склонны видеть то, во что мы верим, с чем мы сжились, что стало нашей внутренней сутью.

Эволюционист Пьер Тейяр де Шарден, который рассматривал эволюцию как самоорганизующийся процесс, направленный к точке "Омега", отмечает еще один аспект в формировании видения, при котором восприятие меняется сразу и радикально, как озарение, как творческий взрыв, когда человек оказывается в особой ситуации, и все вдруг озаряется светом. "Стремление, а в настоящее время настоятельная необходимость человека видеть, понимается следующим образом: то, что наблюдатель, куда бы он ни шел, переносит с собой в центр проходимой им местности, это довольно банальная вещь. Но что происходит с прогуливающимся человеком, если он случайно попадает в естественно выгодную точку? Это может быть пересечение дорог или долин, откуда не только взгляды, но и сами вещи расходятся в разные стороны. Тогда субъективная точка зрения совпадает с объективным расположением вещей, и восприятие обретает всю свою полноту. Местность как бы расшифровывается, озаряется, раскрывается. Человек видит! Видеть человеку обычно мешает тройная иллюзия: незначительности, плюральности (множественности) и неподвижности. Отделавшись от этой тройной иллюзии, человек без труда занимает возвещаемое нами центральное место" [15].

П. Тейяр де Шарден, как и П. Флоренский, нарекавший человека "скрепой мира", считал, что человек есть сумма всех вещей, перекрестье всех дорог, ему только нужно попасть в это место, и мир весь перед ним раскрывается, то есть по-настоящему человек видит в ситуации озарения. То знание, которое человек обретает таким образом, отличается особой силой и живостью, оно не является безосновным, напротив, характеризуется онтологической укорененностью. Это знание становится верованием - несокрушимым убеждением.

Некоторой иллюстрацией того, как новое видение раскрывается, могут служить известные картинки "Магический глаз". На плоской картинке изображены мелкие фигурки, но можно увидеть объемное изображение вместо плоского, и эта объемная картинка есть новое изображение, которого нет на плоской картинке. "Магический глаз" - один из наглядных примеров того, что люди, глядя на одно изображение, могут видеть разное. Есть психологические тесты, тест Г. Роршаха, например, показывающие, что мы по-разному видим одну и ту же реальность. Известно явление гистерезиса, фиксирующее зависимость самоорганизации процессов восприятия от начальных условий системы, этим обусловлено неоднозначное прочтение образа: одни видят на картинке профиль молодой девушки, а другие видят профиль старухи (рис.2).

В философском дискурсе вопрос о видении реальности связан с проблемой отношения сознания к реальности. Философия с первых своих шагов пытается найти точку пересечения двух непересекающихся рядов - ряда вещей и ряда мысли, выходя для этого в область трансцендентного. Можно выделить две главных тенденции философского осмысления этой проблемы - классическую и экзистенциально-феноменологическую. Первая связана с натуралистической трактовкой реальности, где реальность понимается как вещность (реальность - это латинизм от "res" - вещь, позднелат. "realis" - вещественный). Реальность есть совокупность вещей и их отношений, а сознание трактуется как "око духа", расположенное перед миром. Проблема отношения сознания к реальности обсуждается в рамках дилеммы "эмпиризм - рационализм".

Эмпиризм отталкивается от известного изречения Дж. Локка: "В сознании нет ничего, чего не было бы в чувствах". Рационализм полагает мышление источником познания, признает наличие в мышлении исходных идей - априорные формы рассудка, врожденные идеи и пр. В проблемном поле "чувственное - рациональное" не удается обосновать тождественность мышления бытию. Сама дилемма тоже условна, поскольку общий фон явно рационалистический. Даже эмпирик Дж. Беркли, выдвинувший тезис о вещи как комплексе ощущений субъекта, имеет в виду, что эмпиризм как путь познания - это способ доказать существование Бога как гаранта и условие познания. Беркли приводит пример с человеком, слепым от рождения и чудом прозревшим. Пока он был слепым, чувственным восприятием кареты являлся звук рессор, стук колес и копыт. После обретения зрения, созерцая пребывающую в покое карету, он ее как карету не увидел.

В ответ на кризис натуралистического подхода возникает феноменология. Сознание предстает как данность без всякой онтологической рефлексии над ним, а весь внешний объективный мир "выносится за скобки". Реальность понимается как феномен бытия, интенциональный (от лат "intentio" - направленность на внешнее себе) акт сознания. Формируется феноменологическая установка познания. В ней "видеть" значит созерцать не только чувственно, но, прежде всего, категориально. В контексте феноменологии вещь не являет собой сумму чувственных качеств. В каждой вещи всегда выявляется некоторый избыток, который чувственно не воспринимается, и, тем не менее, "видим" раньше чувственных данных, делая возможным само выявление этих данных.

К. А. Свасьян, рассуждая насчет контекста восприятия, приводит такой пример: откройте любую книгу, посмотрите и скажите, что вы там видите? Наученные читать начинают улавливать смысл написанного, ведь каждая книга несет определенное содержание, определенный текст, насыщенный смыслом. Поэтому умеющие читать, этот смысл улавливают, хотя сам по себе смысл не виден. Он возникает, не будучи зафиксированным нашим телесным зрением. Если мы не умеем читать, то, действительно, увидим там просто знаки, или же, если не знаем языка, на котором написана книга, то увидим лист и буквы, не более того, смысл постигнут не будет.

Тезис феноменологии - все, что нам дано, дано через сознание, вряд ли сегодня кто-то будет оспаривать. С натуралистических позиций мы утверждаем, что видим вещи. Феноменологический подход обращает внимание на то, что мы видим вещи, благодаря свету, который позволяет нам их видеть и настраивает нас на категориальное видение, видение смысла. Но остается вопрос - как сознание конституирует мир? Как взаимодействует психическое и физическое, формируя образ реальности?

Культурно-эволюционный аспект проблемы достаточно хорошо исследован, в частности, в книге В. М. Розина [16]. Автор обосновывает, что видение эволюционирует, причем, не плавно, а скачками, под влиянием культурных новообразований (смены культур). Наиболее убедительно удается проследить эту зависимость на примере эволюции художественного видения. Показано, что глаз осваивался с новой техникой визуализации и стал видеть не в обратной перспективе, как в эпоху Средневековья, а в прямой, на это ушло два-три столетия. Приводится ряд других аргументов в пользу культурно-эволюционной концепции видения. Разные народы неодинаково настроены по отношению к качествам предметов. Так, северные народы различают много десятков оттенков снега. Человек, выросший вне цивилизации, не видит многое из того, что видит цивилизованный. Специалист в области своей профессиональной деятельности видит много больше неспециалиста. Все это говорит о том, что хотя визуальное восприятие направлено на предмет, определяется оно не только предметом. Визуальный опыт не является суммой накопленной зрительной информации, а включает всю совокупную человеческую практическую деятельность.

Вторым по степени очевидности фактором, обуславливающим различие в восприятии реальности и событий, является то, что называем менталитетом. В этом случае не от времени культурного бытия зависит видение, а, например, от особенности национального характера. Интересные исследования на этот счет представлены Г. Гачевым [17].

Обусловленность восприятия языком наиболее глубоко проанализирована М. Хайдеггером, показавшим, что "язык - дом бытия". Язык не просто средство говорения, но всегда язык беседы, которую ведут с нами вещи. К. Поппер также обращал внимание на то, что картина реальности, формируемая научными теориями, определяется тем, какие объекты попадают в сеть, которую мы забрасываем в мир, размеры ячеек сети определяют "улов". Сеть здесь метафора, речь идет о теоретическом каркасе. Близко к этому представление о "семантическом поле" (В. В. Налимов) - системе понятий, которая задает шаблоны восприятия. П. Флоренский обратил внимание на обусловленность восприятия не через сферу рационального, а через верования, убеждения, эмоции. То, что Тейяр обозначает словом "видеть", означает обретение человеком некоторого естественного взгляда на природу, обусловленного связью с непреходящим.

Приведенные высказывания великих мыслителей позволяют зафиксировать проблему. Вопрос о том, от чего зависит восприятие реальности очень важен, поскольку без его предварительного рассмотрения не имеет смысла вопрос о познании и методах познания реальности, которая есть предмет науки. Понять категорию науки как процесс, отражающий объективные тенденции культурного развития, можно лишь, осмыслив фундирующие его структуры. Так, Хайдеггер, сопоставляя современную ему науку с наукой Галилея-Ньютона, отмечал, что современная наука специализируется в проектах предметных сфер - природный процесс предстает наблюдателю как таковой только в горизонте общей схемы. В то время как в новоевропейской науке бытие сущего данов предметности. Авторы книги "Реальность нереального" В. В. Налимов и Ж. А. Дрогалина пришли к выводу, что проблема "реальное-нереальное - это всего лишь проблема статуса, а не бытийности" [18]. Воздержимся пока от комментариев этого вывода, а обратимся к анализу реальности в разных научных картинах мира.