 |
Оптинский настоятель отец Моисей: методы монастырской педагогики.
|
|
|
|
Отец Иоанн (Маслов) в своих трудах, посвященных монашеству, пишет о великом значении такого монастыря, как Оптина пустынь, в духовной жизни русского народа. Русская интеллигенция 19 века находила в этой обители удовлетворение своим духовным запросам. И.В.Киреевский, сознавая высоту нравственного строя Оптиной пустыни, писал, что для ознакомления с христианством необходимо познакомиться с жизнью Оптинских старцев.
Своим внешним и духовным рассветом Оптина пустынь обязана трудам своего настоятеля с 1822 по 1862 гг. схиархимандрита Моисея (Путилова)(1782 – 1862). Педагогические аспекты его деятельности раскрыты в трудах отца Иоанна: «Настоятель Оптиной пустыни схиархимандрит Моисей и его пастырская деятельность», «Лекции по пастырскому богословию» и др.
«Мудрым душепопечительством была проникнута вся воспитательная и административная деятельность отца Моисея. В многолюдной обители с почти тремястами братии и рабочих, при огромном хозяйстве, множестве самых различных послушаний, при большом стечении богомольцев, не было заметно ни суетливости, ни тревоги.
От настоятеля эти добродетели переходили на братию. Всякий свободно, как будто сам по себе, занимался своим делом, а между тем общий порядок не нарушался: все управлялось одной волей, подчинялось одному человеку. Этот человек, настоятель, только ходил везде и смотрел, говорил мало, часто бывало так, что он как будто бы не замечал малых погрешностей братии. Это было потому, что и сам отец Моисей все делал по совести, и братию приучал к тому же. Никому не дозволял он уклоняться в своеволие.
С другой стороны, всякому благоразумно он предоставлял свободу, зная, что каждый, занимаясь своим делом, приобретет в нем навык и опытность. Отец Моисей не любил вникать в мелочи и тем связывать подчиненных. Главнейшее, что нужно, он скажет, а остальное предоставляет собственному соображению монахов и обстоятельствам.
|
|
|
За всякий труд, понесенный в пользу обители и братства, отец Моисей был всегда признателен и потрудившихся умел утешить и ободрить выражением своей благодарности, отеческой любви и признательности. «Спаси, Господи, за святое послушание. Благодарствую», – бывало, говорил почитаемый старец. Эти краткие слова настоятеля настолько действовали на тружеников, что в их сердца вливалась новая благодатная сила, которая возбуждала ревность к выполнению дела. Бывало также, что если кто-либо из братии при исполнении поручения терпел неудачу или случайно портил что-нибудь, отец Моисей вместо выговора и обличений поблагодарит его и утешит, говоря: «Ну, уж кто в деле, нельзя без того быть, чтобы не испортить чего» (146, 409). Не намеренно провинившемуся в чем-либо он предоставлял случай загладить свою вину исполнением другого поручения, и виновный старался еще более заслужить доверие настоятеля, видя оказанное ему снисхождение.
Отец Моисей верил совести каждого не на словах только, а на самом деле. Это доверие настоятеля было лучшим поощрением и лучшей наградой.
Таким умелым и мудрым обращением с подчиненными отец Моисей врачевал души вверенных ему насельников обители. Однако при мудрой снисходительности правление архимандрита Моисея вовсе не было слабым. Как уже отмечалось, он редко взыскивал, долго молчал, хотя и видел какие-либо беспорядки, но, тем не менее, в случае надобности умел вразумить кого требовалось и напомнить подвижнику его обязанности. «Нерадения или небрежности в деле послушания, на которое он сам смотрел и всех приучал смотреть как на дело Божие, он весьма не любил, и кто в этом оказывался виновным, тому он в свое время давал почувствовать свою вину.
|
|
|
Если кто из братии, провинившись в чем-либо, просил прощения у отца Моисея, то, конечно, получал его, и больше он об этом деле никогда не вспоминал. Но если кто и после долгого выжидания со стороны настоятеля не вразумлялся, то он, снисходя к его духовной немощи, старался найти удобный случай к его обличению. Это случалось, когда отец Моисей замечал, что тот, кого следует вразумить, в хорошем расположении духа и готов принять замечание, или когда виновный сам являлся к нему по какой-либо своей надобности и казался спокойным.
«Придешь, бывало, к настоятелю, – рассказывал один из старших братии, – он тебя несколько раз с ног до головы осмотрит, и когда увидит, что ты совершенно спокоен, тогда и начнет делать замечания: «Да, вот, брат, я давно хотел тебе сказать...» и прочее. А если заметит, что не покоен, то и говорить не станет.
Однажды одному послушнику отец Моисей назначил читать в церкви кафизмы в течение седмицы [седмицы]. Первые два дня послушник читал, а потом не пришел, подумал, что еще кто-нибудь прочитает. Прошло несколько времени. Этот послушник пришел к настоятелю о чем-то просить. Отец Моисей принял его ласково, взяв карандаш, чтобы написать, что ему нужно, и между тем завел речь о прошлом. «Да, вот уж в прошлом месяце вы были назначены читать кафизму. В понедельник и во вторник прочитали вы как следует; в среду не пришли к утрени; в четверг и пятницу тоже. Подумал я, – говорит отец Моисей провинившемуся послушнику, – конец венчает дело; не придет ли он в субботу? Но вы и в последний день не позаботились прийти. Объяснили ли вы об этом старцу?» – «Нет», – едва мог проговорить озадаченный такой неожиданностью послушник. «Как же это? Пренебрегли святым послушанием и не сочли даже покаяться? О великое нерадение о душе!» – продолжал отец Моисей. Он так долго поучал виновного, что последний был вынужден просить прощения и долго помнил это вразумление.
Вообще, смотря снисходительно на немощи и не взыскивая за малости, полагаясь на совесть человека, отец архимандрит не пропускал более значительные проступки, требовавшие исправления, но сохранял их в памяти, и, дождавшись удобного случая, за один раз высказывал все, что нужно, все припоминал за долгое время, так что слышавший не знал, чему более удивляться: продолжительному ли молчанию настоятеля или неожиданному его обличению, из которого было ясно, что он видел все, прежде бывшее, и не забыл, а ясно представлял его вину и в прежних действиях, и теперь. Настоятель обличал неуклонно и такое делал сильное назидание, что всякое самооправдание разрушалось в прах. Один подобный случай оставался памятным на многие годы и действовал сильнее часто повторяемых выговоров. От этого и происходило, что хотя отец Моисей мало и редко говорил, но влияние его ощущалось во всей обители.
|
|
|
Слово архимандрита Моисея никогда не было праздным, но всегда было сказано кстати («редко, да метко»), но, вместе с тем, не в начальственном тоне, а в отеческом духе и весьма рассудительно. По своей духовной мудрости он на всех смотрел как на детей, на которых и не мог сердиться, а в случае надобности только вразумлял их отечески. Слово обличения и вразумления отца Моисея было со властью и благотворно действовало на братию потому, что он имел правилом прежде, нежели сделать замечание брату, внутренне помолиться Богу. «Думаешь иногда, – говорил архимандрит, – что брат тот не примет замечания, а если помолишься за него сперва, то смотришь, сверх ожидания он и замечание выслушает спокойно и исправление бывает» (146, 409-410).
Иногда случалось, что между братией возникало какое-либо неудовольствие, архимандрит Моисей выслушает пришедшего к нему, да и скажет: «Как же он мог это сказать! Одобрить этого нельзя». А в заключение он говорил: «Да уж нужно кончить дело по-монашески. Пойди, как-нибудь там объяснись с ним». То есть тот, кто приносил жалобу, должен был делать первый шаг к примирению или просить прощения у другого (ТЗ, 410).
«Немощи душевные, – говорил отец Моисей одному игумену, – должно носить благодушно, без огорчения. Ибо, если кто болен телом, то не только на него не огорчаемся, но еще и служим тому всяким образом.… Таким же образом надо и в душевных недугах поступать. В каком бы порочном положении ни видел, не должен тому удивляться и сомневаться в его исправлении; ибо многие из пьяниц сделались трезвыми, из буйных кроткими, из блудников целомудренными и прочее» (146, 410-411).
|
|
|
«Своим кротким словом отец Моисей, в случае необходимости, мог смирить людей, много думающих о себе. Этим он оказывал ближнему милосердие. Духовная мудрость никогда не оставляла отца Моисея. Он был весьма сострадателен к людям и всячески старался помочь им, причем, как духовно, так и материально, все это скрывая от взора людей.
Неподражаемо было искусство отца архимандрита говорить с каждым в его тоне: с простыми попросту, с образованными – на их языке. С посетителями он беседовал очень искусно и разнообразно, учитывая степень образования, общественное положение и духовное состояние своих слушателей. С некоторыми говорил о торговых делах, с другими - о современных отечественных событиях или политических происшествиях, так, что нередко удивлял своих собеседников основательностью и оригинальностью замечаний, которых они не ожидали услышать из уст настоятеля-пустынника. С иными, говоря об их семейных делах, весьма кстати приводил какой-либо пример или изречение Св. Писания».
Удивительно умело старался отец Моисей избегать в беседах осуждения других людей. Будучи принужден произнести свой приговор об отрицательных поступках, он выражал его всегда в общих выражениях, не имевших оттенка осуждения. Он говорил в подобных случаях: «Да кто же может это одобрить?» (ТЗ, 412-413).
Следует также отметить, что архимандрит Моисей был истинным патриотом своей Родины. Он, по свидетельству рукописного жизнеописания, имел «патриотическую отзывчивость к бедствиям Отечества». В годы Крымской войны отец Моисей живо интересовался всеми событиями на фронте и горячо принимал к сердцу победы и поражения русских войск. Его сострадательное сердце откликалось на бедствия в любом уголке нашей Родины. Случался ли где пожар, голод или какое-нибудь другое стихийное бедствие, он всегда был усердным жертвователем на нужды пострадавших.
«Схиархимандрит Моисей был мужем дела, а не самохвальных слов. Слово его было душеспасительно, встреча радовала, приветствие его было драгоценно, оно всегда было обдуманно и исполнено любви.
Но не только любовь к ближним, кротость и рассудительная мудрость были качествами души отца Моисея. Для всех окружающих он был всегда образцом простоты, скромности, самоукорения и безгневия.
Все эти качества отец Моисей стяжал в душе своей упорной невидимой духовной бранью и, прежде всего, молитвой» (ТЗ, 415).
|
|
|
В жизнеописании отца архимандрита говорится, что от природы он был горячий по характеру, но длительным подвигом понуждения себя он приобрел спокойствие и безгневие в обращении с другими (146, 412-413).
Духовная мудрость никогда не оставляла его. Он ни к кому не имел в своем сердце неприязненного чувства, обо всех имел благую мысль, со всеми старался быть в мире по заповеди апостольской: «Аще возможно еже от вас, со всеми мир имейте» (Рим. 12, 18). В случае надобности отец архимандрит готов был просить прощения и у тех, пред которыми он не был виноват. Однажды сделал он какое-то замечание одному брату, но заметил, что последний не хорошо принял его слова. Через несколько дней, собираясь идти к службе, позвал этого брата: «Вот я тебе тогда-то сделал замечание, и показалось мне, что ты слова мои принял неблагодушно. Угодники Божии и в ризах спрашивали прощения, и я тебя прошу: прости меня, Бога ради!». При этом старец-настоятель поклонился недовольному брату (143, 277-278).
Приведенные нами примеры из деятельности отца Моисея поучают, как правильно поступать в подобных жизненных обстоятельствах, показывают, каким образом можно всегда благотворно влиять на души ближних.
Подводя итог, можно сказать, что отец Моисей использовал следующие методы, средства и приемы при воспитании братии:
– обращался к совести человека, приучал каждого все делать по совести;
– не дозволял уклоняться в своеволие, одновременно предоставляя всякому свободу в благоразумных пределах;
– всегда благодарил за труд, считая лучшей наградой – доверие;
– провинившемуся предоставлял возможность загладить свою вину;
– делал замечание только тогда, когда виновный находился в подходящем состоянии: хорошем, спокойном расположении духа;
– делал замечания не ежечасно и ежедневно, а достаточно редко, за один раз высказывая все, что необходимо, это действовало сильнее часто повторяемых выговоров;
– жалобщика побуждал первым делать шаг к примирению;
– учил братию благодушно переносить немощи окружающих, ни при каких обстоятельствах не сомневаясь в возможности исправления человека;
– говорил с каждым сообразно с его понятиями;
– старался направить к полезному волю всякого;
– всегда сам избегал осуждения и учил этому других;
– учил любить Родину;
– для того чтобы человек мог лучше, без обид, воспринять его слова, просил прощения даже у тех, перед кем не был виноват.
|
|
|
