J. Моральные наставления. О достижении душевного покоя 3 глава

Филолай (уСтобеяЕс1.121, 7Ь). И действительно, все познаваемое имеет число. Ибо без последнего не­возможно ничего ни понять, ни познать.

Фипапай (у HuKOMaxaArithm.II 19р. 1152). Гар­монии есть соединение разнообразной смеси и со­гласие раз! юглаа юго.

Филалай (у Стобея Eel. I Prooem. cor. 3). Ибо приро­да числа есть то, что дает познание, направляет и на­учает каждого относительно всего, что для него со­мнительно и неизвестно. В самом деле, если бы не бы­ло числа и его сущности, то ни для кого не было бы 11ичего ясного ни в вещах самих по себе, ни в их отно­шениях друг к другу...

Можно заметить, что природа и сила числа дейст­вует не только в демонических и божественных ве­щах, но также повсюду во всех человеческих делах и отношениях, во всех технических искусствах и в му­зыке. Лжи же вовсе не принимает в себя природа чис­ла и гармония. Ибо [ложь] им чужда. Ложь и зависть присущи природе беспредельного, бессмысленного и неразумного.

Фшюлай (у Стобея Ecl.IProoem. cor. 3~). Действия и сущность числа дблжно созерцать по силе, заклю­чающейся в декаде. Ибо она велика и совершенна, все исполняет и есть начало (первооснова) божествен­ной, небесной и человеческой жизни... Без нее же все беспредельно, неопределенно и неясно.

Аэций II7, 7- Филолай [помещает] огонь посреди­не вокруг центра, который он называет Гестией

(очагом) Вселенной, домом Зевса, матерью и алта­рем богов, связью и мерою природы. И еще другой огонь [принимает он] — огонь, лежащий выше всего и объемлющий [Вселенную]. Центральный [огонь] есть первое по природе; вокруг него пляшут в хоро­воде десять божественных тел; небо, расположенное за сферою неподвижных звезд, пять планет, за ними солнце, под солнцем луна, под ней земля, под по­следней антихтон (противоземлие), за ними всеми огонь Гестии, занимающий место вокруг центра. Итак, самую высшую часть периферического [огня], в которой находятся элементы в состоянии совер­шенной чистоты, он называет Олимпом, простран­ство же ниже движущегося Олимпа, в котором рас­положены пять планет вместе с солнцем и луной, [он называет] космосом, лежащую же под ними подлун­ную часть [пространства], что вокруг земли, где [на­ходится] область изменчивого рождения, [он назы­вает] Ураном.

АэцийШ 13,1-2. Другие [учили, что] земля пребыва­ет неподвижно. Пифагореец же Филолай [говорил, что] она вращается вокруг [центрального] огня по на­клонному кругу одинаково с солнцем и луной.

Филапай (у Климента Strom.ni 7). Свидетельству­ют также древние теологи и прорицатели, что в на­казание за некоторые преступления душа соединена с телом и, как бы в могиле, погребена в нем.

ЭАЕЙСКАЯ ШКОЛА

В VI—V вв. до н. э. наряду с пифагорейской существо­вала другая философская школа, получившая название элейской (по имени города Элей в Южной Италии).

Отводя главную роль в познании мышлению, элейская школа противопоставила его чувственно­му восприятию как текучему и неустойчивому.

Фижхч х|)ы:-А)1Сйской школы (Ксенофан, Парменид, Зе-нои) впервые в истории философии выдвинули идею единого бытия, понимая сто как 11епрерывное, неизмен­ное, присутствующее в любом элсма ггс действительности, исключающее множественность вещей и их движение

Последний представитель школы элеатов Мелисс (акме — 444—440 до н. э.) жил в Ионии на о. Самос. Он истолковал единое бытие Парменида как беспредель­ное первоначало (у Парменида бытие имеет предел).

Приводимые ниже фрагменты сочинении Аристотеля извлечены из «Метафизики» (в переводе А В. Кубицкого) и «Физики» (в переводе В. П. Карпова). Отрывки поэмы Парменида даются в переводе М. А Дынника. Авторство перевода остальных фрагментов (за исключением от­меченных особо) принадлежит А О. Маковельскому. Подбор фрате! пх>в пыпош icn A 11. Чанышевым.

ЭЛЕАТЫ В ЦЕЛОМ

Аристотель Metaph. 15. Парменид, по-видимому, за­нимается единым, которое соответствует понятию, Ме-

лисе — единым, которое соответствует материи. Поэто­му один объявляет его ограниченным, другой — нео­граниченным; а Ксенофан, который раньше их всех принял единство (говорят, что Парменид был его уче­ником), ничего не различил ясно и не коснулся ни той, ни другой природы, [указанной этими мыслителями], но, воззревши на небо в его целости, он заявляет, что единое — вот что такое Бог. Этих мыслителей, как мы сказали, с точки зрения теперешнего исследования надлежит оставить в стороне, двоих притом, именно Ксенофана и Мелисса, даже совсем, так как они немно­го грубоваты; что же касается Парменида, то в его сло­вах, по-видимому, больше проницательности. Призна­вая, что небытие отдельно от сущего есть ничто, он счи­тает, что по необходимости существует [только] одно, а именно сущее, и больше ничего (об этом мы яснее сказали в книгах о природе). Однако же, вынуждаемый сообразоваться с явлениями и признавая, что единое существует соответственно понятию, а множествен­ность — соответственно чувственному восприятию, он затем устанавливает две причины и два начала — теп­лое и холодное, а именно говорит об огне и земле; при­чем из этих двух он к бытию относит теплое, а другое начало — к небытию.

КСЕНОФАН

Ксенофан Колофонский (около 570 — после 478 до н. э) был предтечей школы элеатов. Он проис­ходил из города Колофона в Ионии, завоеванной пер­сами в начале V в. до н. э. Ксенофан вел скитальческую жизнь странствующего рапсода (сказителя, певца). Он написал ряд произведений, облеченных в поэтичес­кую форму. Обладая острокритическим умом, Ксено­фан впервые в истории философии высказал мысль, что все боги — плод людской фантазии, что люди из­мыслили богов по своему образу, приписав им все свои

физические черты и нравственные недостатки. Ант­ропоморфическому политеизму (человекообразно­му многобожию) традиционной античной мифоло­гии Ксенофан противопоставлял философское поня­тие единого Бога, неотделимого от природы.

Достигнув глубокой старости, Ксенофан пересе­лился из Сицилии в новый город Элею, основание которого он воспел в стихах.

ДиогенЛаэртский1Х18—20. Изгнанный из оте­чества, он жил в сицилийской Занкле, [был участни­ком выселения в Элею, учил там], жил также в Катане. Некоторые говорят, будто он ни у кого не учился, не­которые, что он учился у Ботона Афинского, некото­рые, что у Архелая. А сам он был современником Анаксимандра (так говорит Сотион). Писал он эпи­ческие стихи, элегии и ямбы против Гесиода и Гоме­ра, нападая на их рассказы о богах, и сам был певцом своих сочинений. Говорят, выступал он также про­тив мнений Фалеса и Пифагора, бранил Эпименида. Жизнь его была на редкость долгою, о чем он сам го­ворит в одном месте:

Солнце уже шестьдесят и семь кругов совершило, Как из края и в край мысль по Элладе ношу.; • Отроду было мне двадцать пять и не боле,:1 Ежели только могу верно об этом сказать. <

Он утверждает, что есть четыре основы сущего, что миры бесчисленны, но неизменны. Облака обра­зуются оттого, что солнце вздымает испарения и воз­носит их в окрестный воздух. Сущность Бога шаро­видна и нисколько не сходна с человеком; он весь — зрение и весь — слух, но дыхания в нем нет; он весь — ум, разумение и вечность. Он же первый сказал, что все возникающее подвержено гибели и что душа есть дыхание.

Это он сказал, что большинство слабее, чем ум, и что с тиранами нужно говорить или как можно меньше, или как можно слаще Эмпедокл однажды ска­зал ему, что невозможно найти мудреца. «Конечно, —

ответил Ксенофан, — ведь нужно самому быть мудре­цом, чтобы признать мудреца». А Сотион говорит, буд­то он первый заявил о том, что все непостижимо, но Сотион ошибался.

Он сочинил поэмы «Основание Колофона» и «Выселение в Элею Италийскую» — всего 2000 сти­хов. Расцвет его был около 60-й олимпиады. Демет-рий Фалерский (в книге «О старости») и стоик Панэ-тий (в книге «О бодрости») говорят, будто он, подоб­но Анаксагору, своими руками похоронил своих сыновей. По-видимому, он был продан в рабство [и выкуплен] пифагорейцами Пармсниском и Орес-тадом (так говорит Фаворин в I книге «Записок»). Был также и другой Ксенофан, с Лесбоса, сочинитель ямбов.

(Пер. М. Л. Гаспарова)

Стобей Eel. 18,2. [Ксенофан]: не от начала все от­крыли боги смертным, но постепенно, ища, [люди] находят лучшее.

Климент Strom. V109- [Ксенофан]: но смертные думают, будто боги рождаются, имеют одежду, голос и телесный образ, как и они.

Климент Strom. VII22 [Ксенофан]: эфиопы гово­рят, что их боги курносы и черны; фракияне же [представляют своих богов] голубоглазыми и рыже­ватыми.

Климент Strom. V110. [Ксенофан]: но если бы бы­ки, лошади и львы имели руки и могли бы ими рисо­вать и создавать произведения [искусства] подобно людям, то лошади изображали бы богов похожими на лошадей, быки же — похожими на быков и прида­вали бы [им] тела такого рода, каков телесный образ у них самих, [каждые по-своему].

Секст adv. math. IX193. [Ксенофан]: все, что есть у людей бесчестного и позорного, приписали богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаим­ный обман.

Климент Strom. V109. [Ксенофан]: единый Бог, ве­личайший между богами и людьми, не подобный смертным ни внешним видом, ни мыслью.

Секст adv. math. IX144- [Ксенофан]: всем своим существом он видит, мыслит и слышит.

Симппиций Phys. 23,19. [Ксенофан]: но без усилия силой ума он все потрясает.

Симппиций Phys. 22,9. [Ксенофан]: всегда он пре­бывает на одном и том же месте, никуда не двигаясь; переходить с места на место ему не подобает.

Диоген IX19. Он учит, что... существо Божье шаро­образно и нисколько не подобно человеку. Божест­во всем своим существом видит и все оно слышит, однако не дышит. Также все оно есть ум, мышление и вечность.

Цицерон Acad. II118. Все едино и неизменяемо, и это есть Бог, никогда не рожденный, вечный, ша­ровидной формы.

Цицерон de nat. deor.Ill, 28. Затем Ксенофан, при­писав разум Вселенной, которую он сверх того счи­тал бесконечной, признал ее Богом.

Аристотель deMelisso, Xeriophane, Gorgia 4- Он сам говорит, что Бог есть тело, говоря это или о нем це­лом или о его сущности. Ведь, будучи бестелесным, каким образом он мог бы быть шаровидным?

Аэций IV5- [Ксенофан]: из земли все [возникло], и в землю все обратится в конце концов.

Ахилл Isag. 4р. 11. [Ксенофан]: этот верхний конец земли, соприкасающийся с воздухом, мы видим [у себя] под ногами, нижняя же часть [земли] прости-1 рается в бесконечность.

Ипполит Rejut. 114- Солнце же возникает ежеднев- •> но из скопления мелких искорок, а земля беспредель­на и не окружена ни воздухом, ни небом... Земля быва­ет смешана с морем и со временем освобождается от влаги... В странах, удаленных от моря, и на горах на­ходят раковины... Все люди гибнут всякий раз, когда, погрузившись в море, земля становится грязью, затем снова она полагает начало рождению, и такое чередо­вание бывает во всех мирах.

Филопон Phys. 125,27. Ксенофан считал началами сухое и влажное, то есть землю и воду.

Секст adv. math.X314- [Ксенофан]: ибо все мы ро­дились из земли и воды.

ПАРМЕНИД

Философские идеи Ксенофана были развиты его учеником Парменидом, акме которого приходится на 69-ю олимпиаду (504—501 до н. э.). Таким обра­зом, Парменид был современником Гераклита. По­добно последнему он происходил из знатного и бо­гатого рода, однако в отличие от Гераклита, чуждав­шегося политической жизни, Парменид принимал живейшее участие в политической жизни Элей. Пар­менид — автор поэмы «О природе», состоящей из переполненного мифологическими образами про­лога и двух частей. В первой из них излагаются фи­лософские понятия Парменида, а во второй — на­турфилософские представления, характерные для той эпохи. Первая часть противопоставляется вто­рой как «путь истины» «пути мнения». От первой ча­сти сохранилось примерно 9/₁₀ текста, от второй — Ую- Именно в первой части поэмы Парменид излага­ет свое учение об абстрактном, неизменном бытии, постигаемом умом вопреки свидетельству органов чувств.

Диоген Лаэртский IX21—22. Он первый заявил, что Земля шаровидна и что место ее в середине. Су­ществуют две основы, огонь и земля, и первый слу­жит творцом, вторая веществом. Род человеческий первое начало свое имеет от солнца, но жар и холод, из которых все состоит, сильнее и солнца. Душа и ум — одно и то же (об этом упоминает и Феофраст в «Физике», где у него изложены мнения едва ли не всех философов). Философию он разделил надвое. Он сказал, что философий две: одна — сообразно истине, другая — сообразно мнению... Критерием же истины он признал разум. И ощущения не точны, по его мнению.

Философию он излагал в стихах, подобно Гесиоду, Ксенофану и Эмпедоклу. Критерием истины называл он разум, в чувствах же, говорил он, точности нет. Вот его слова: •, • «ш»

Дд не постигнет тебя на стезе ЫВоей опыт привычный Правиться глазом бещельным и слухом, отгулами звучным, И языком, — будь лишь разум судьей многоспорному слову!

(Пер. М. Л. Гаспарова)

Тимон (уДиогенаЛаэртского1Х23). И не следую­щий мнению толпы, могучий, надменный Парме­нид, который поистине освободил мышление от об­мана воображения.

Александр Афродисийский inMetaph.13- Он дока­зывает вечность Вселенной и [в то же время] старает­ся объяснить возникновение сущего, причем сужде­ния его о том и другом [предмете] не одинакового порядка, но он полагает, что поистине Вселенная едина, безначальна и шаровидна; согласно же мне­нию толпы, для объяснения возникновения он при­нимает два начала кажущегося [мира]: огонь и землю, одно — в качестве материи, другое же — в качестве действующей причины.

СимплицийРЬу& 146,29. Не удивляйся, если он го­ворит, что единое сущее «подобно массе совершен­но правильного шара». Дело в том, что вследствие по­этического способа выражения он также прибегает к некоторому мифическому образу. Какая, в самом деле, разница — сказать это или так, как сказал Ор­фей: «Серебристое яйцо»?

Псевдаплутарх Strain. 5- Он объявляет, что, соглас­но истинному положению вещей, Вселенная вечна и неподвижна... Возникновение же относится к обла­сти кажущегося, согласно ложному мнению, бытия. И ощущения он изгоняет из области истины. Он го­ворит, что если что-нибудь существует сверх бытия, то оно не есть бытие. Небытия же во Вселенной нет. Вот таким-то образом он оставляет бытие без воз­никновения.

Аэций 17,26. Парменид: Бог — неподвижен, коне­чен и имеет форму шара.

Аэций 125,3. Парменид и Демокрит: все существу­ет согласно необходимости. Судьба же, правда, про­видение и творец мира тождественны.

I

«О ПРИРОДЕ»

128.

...Все должен знать ты:

Истины круглой моей неустрашимое сердце

И не присущи ей туманные мнения смертных.

34.

Пусть не принудит тебя накопленный опыт привычки Зренье свое утруждать, язык и нечуткие уши. Разумом ты разреши труднейшую эту задачу, тебе.

JV5.

Путь же: есть небытие, и небытие неизбежно. Путь этот знанья мне даст.

VIII.

Не доказать никогда, что небытие существует. Не допускай свою мысль к такому пути изысканья.

IV 7.

Небытия ни познать... не сможешь, Ни в слове выразить.

W3.

Ты избежишь дурного пути изысканья, —

Что измышляют невежды,

Люди о двух головах. Беспомощно ум их блуждает.

Бродят они наугад, глухие и вместе слепые.

Вздорный народ! Бытие и небытие тем же самым

И не тем же самым, зовут. И путь во всем видят обратный.

VIII 15.

Быть или вовсе не быть — вот здесь разрешенье вопроса.

Есть бытие, а небытия вовсе нету;

Здесь достоверности путь, и к истине он приближает.

VI.

Одно и то же есть мысль и бытие.

VII.

Слово и мысль бытием должны быть.

У1Д34.

Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует. Ибо ведь без бытия, в котором ее выраженье, Мысли тебе не найти.

У1ПЗ.

Не возникает оно, f бытие], и не подчиняется смерти.

Цельное все, без конца, не движется и однородно.

Не было в прошлом оно, не будет, но все — в настоящем.

Без перерыва, одно. Ему ли разыщешь начало?

Как и откуда расти?

VIII21.

Гаснет рождение, так и смерть пропадает без вести. И неделимо оно, ведь все оно сплошь однородно.

VIII26.

Так нетюдвижно лежит в пределах оков величайших, И без начала, конца, затем что рожденье и гибель Истинным тем далеко отброшены вдаль убежденьем.

VUI30.

...Могучая необходимость

Держит в оковах его, пределом вокруг ограничив. Так бытие должно быть, необходимо, конечным: Нет ему нужды ни в чем, иначе во всем бы нуждалось.

VIII42.

Есть же последний предел, и все бытие отовсюду Замкнуто, массе равно вполне совершенного шара С правильным центром внутри.

YIII50.

Этим кончаю я речь правдивую и обсужденье Метины. Ты же теперь прислушайся к мнениям смертных, Звукам обманчивых слов дальнейших прилежно внимая.

ЗЕНОН

Зенон (около 490—430 до н. а), уроженец Элей (Южная Италия), был учеником Парменида, разви­вавшим его учение о едином, исключающем для чув­ственного восприятия всякую множественность ве­щей и всякое их движение. Чувственный космос Зе­нон Элейский считал предметом смутных ощущений, объявляя подлинным предметом мышления только непрерывное единое бытие. Отрицая в чувственном бытии всякую непрерывность, Зенон Элейский дока­зывал немыслимость его вообще, в том числе немыс-лимость его множественности и подвижности. А из немыслимости непрерывного чувственного бытия он выводил непрерывность как предмет чистой мыс­ли. Аристотель считал Зенона Элейского основателем диалектики, так как он много занимался установлени­ем противоречий в области текучей множественнос­ти и, по-видимому, полагал, что истина выявляется посредством спора или истолкования противопо­ложных мнений (есть указания на то, что Зенон Элей­ский излагал свое учение в диалогической форме). Зенон Элейский известен своими знаменитыми па­радоксами (апориями), которые доставили много труда не только древнегреческим, но и современным философам.

Диоген Лаэртский IX 25—26, 28. Апполодор в «Хронологии» говорит, что по рождению он был сын Телевтагора, по усыновлению же сын Парменида, [а Парменид — сын Пирета]. О нем же и о Мелиссе у Тимона сказано таю

*Ь^- Мощную силу Зенона, которой и убыли нету, i

И с двуязыким хулителем рядом увидел Мелисса,—:

Многих призраков выше, немногих призраков ниже. г

Стало быть, этот Зенон был слушателем Парме-нида и стал его любовником; росту он был высокого, как он нем говорит в «Пармениде» Платон, который упоминает о нем также в «Софокле» и в «Федре», на­зывая его элейским Паламедом; между тем как Арис­тотель говорит, что он изобрел диалектику, как Эм-педокл риторику.

Человек он был благороднейший как в философии, так и в государственных делах; книги его, говорят, полны большого ума. Мало того, он задумывал низ­вергнуть тирана Неарха (а иные говорят, Диомедонта) и был схвачен, как о том рассказывает Гераклид в «Со­кращении» по Сатиру, но, когда его допрашивали о со­общниках и об оружии, которое он вез в Липару, он в ответ оговорил всех друзей тирана, чтобы тот остал­ся одинок, а потом, попросившись сказать ему что-то на ухо, вцепился в ухо зубами и не отпускал, пока его не закололи. Деметрий в «Соименниках» говорит, буд­то он откусил тирану нос...

Был он достойным человеком и во многом другом, а к вышестоящим относился с такой же надменностью, как и Гераклит. Так, родной город свой, фокейское по­селение, прежде называвшееся Гиелой, а потом Элеей, неприметную общину, умевшую только вскармливать достойных мужей, любил он больше, чем тщеславные Афины, и прожил там всю жизнь, ни разу не выбрав­шись к афинянам.

(Пер. М. Л. Гаспарова)

СимплицийРЬуз. 1395- В своем сочинении... он до­казывает, что тому, кто утверждает множественность [сущего], приходится впадать в противоречия... [В ча­стности], он доказывает, что «если сущее множествен­но, то оно и велико, и мало; столь велико, что беско­нечно по величине, и столь мало, что вовсе не имеет величины». Вот в этом [доказательстве] он старается доказать, что то, что не имеет ни величины, ни тол-

щины, ни объема, существовать не может. «Ибо, — го­ворит он, — если прибавить [это] к другому сущему, то нисколько не увеличишь его. Ведь так как у него нет вовсе величины, то, будучи присоединено, оно не может нисколько увеличить. И таким образом, [как] уже [очевидно], ничего не было бы прибавлено. Если же другая [вещь] нисколько не уменьшится от отнятия [у ней этого] и, с другой стороны, нисколько не увели­чится от прибавления [этого], то очевидно, что то, что было прибавлено и отнято, есть ничто». И это Зенон говорит не с целью отрицать единое, но исходя из то­го [соображения], что каждая из многих бесконечных [по числу вещей] имеет величину по той причине, что перед любой [вещью] всегда должно находиться что-нибудь вследствие бесконечной делимости. Это он доказывает, после того как раньше показал, что ничто не имеет величины, так как каждая из многих [вещей] тождественна с собой и едина.

СимплицийPhys. 140,27. Доказывая, что если су­ществует многое, то одно и то же будет ограничен­ным и беспредельным, Зенон пишет буквально сле­дующее:

«Если существует много [вещей], то их должно быть [ровно] столько, сколько их [действительно] есть, от­нюдь не больше и не меньше, чем сколько их есть. Ес­ли же их столько, сколько есть, то число их ограни­ченно.

Если существует много [вещей], то сущее [по чис­лу] беспредельно. Ибо между [отдельными] сущест­вующими вещами всегда находятся другие [вещи], а между ними опять другие. И, таким образом, сущее беспредельно [по числу]».

Симплиций Phys. 140,34- Показав сначала, что, «ес­ли бы сущее не имело величины, оно не существовало бы», он продолжает: «Если же оно существует, то каж­дая [вещь] обязательно должна иметь какую-либо ве­личину, толщину и расстояние от любой другой ве­щи. И к лежащей перед ней [вещи] применимо [опять] то же самое рассуждение. А именно и она будет обла­дать величиной и перед ней будет лежать какая-либо другая [вещь]. Итак, то самое, что было сказано однаж-

ды, можно повторять до бесконечности. Ибо ни одна такая [вещь] его (сущего) не будет последней и никог­да не будет вещи, у которой не было бы [вышеуказан­ного] отношения к другой вещи. Таким образом, если сущее множественно, то оно должно быть и малым, и большим: настолько малым, чтобы [вовсе] не иметь величины, и настолько большим, чтобы быть беско­нечным».

Диоген Лаэртский К12. Зенон же отрицает движе­ние, говоря: «Движущийся [предмет] не движется ни в том месте, где он находится, ни в том, где его нет».

Аристотель Phys. VI9. Есть четыре рассуждения Зе-нона о движении, доставляющие большие затрудне­ния тем, которые хотят их разрешить. Первое — о не­существовании движения на том основании, что пере­мещающееся тело должно прежде дойти до половины, чем до конца... Второе — так называемый Ахиллес. Оно заключается в том, что существо более медленное в беге никогда не будет настигнуто самым быстрым, ибо преследующему необходимо раньше прийти в место, откуда уже двинулось убегающее, так что бо­лее медленное всегда имеет некоторое преимущество. Третье... заключается в том, что летящая стрела стоит неподвижно; оно вытекает из предположения, что время слагается из отдельных «теперь»... Четвертое рассуждение относится к двум равным массам, движу­щимся по ристалищу с противоположных сторон с равной скоростью: одна с конца ристалища, другая от середины, в результате чего, по его мнению, полу­чается, что половина времени равна ее двойному ко­личеству.

ЭЛШЕДОКЛ

Эмпедокл жил в сицилийском городе Агригенте. Несмотря на аристократическое происхождение, он был на стороне демократии. Его акме приходит­ся на середину V в. до и. э. В числе его учителей на­зывают Пифагора и пифагорейцев, Ксенофана и Парменида. Эмпедокл — мыслитель, пытавшийся создать систему, которая должна была синтезиро­вать воззрения более ранних греческих натурфило­софов. Как бы примиряя Фалеса, Анаксимена, Герак­лита и Ксенофана, Эмпедокл объявил началом и ос­новой всего сущего все четыре стихии — землю, воду, воздух и огонь, которые он считал «корнями всех ве­щей», несводимыми друг к другу и неизменными. Вещи же окружающего мира он признавал по-ге-раклитовски изменчивыми и текучими, преходящи­ми сочетаниями этих стихий (в различной пропор­ции). Изменчиво, по Эмпедоклу, и все мироздание в целом. Эту изменчивость он объяснял борьбой двух противоположных сил. Философ-поэт назвал их Любовью (Дружбой) и Раздором (Ненавистью, Враждой).

Заслуга Эмпедокла в истории античной фило­софии состояла также в попытке естественного объяснения целесообразности организмов. Эмпе­докл — автор двух поэм: «О природе» и «Очищения», сохранившихся только в отрывках. Ниже приво­дится часть из них по публикации в издании: Лук­реций Кар. О природе вещей. М., 1947. Т 2, С. 663— 676 (пер. Г. И. Якубаниса). Отрывки из «Метафизики» Аристотеля извлечены из перевода А. В. Кубицкого. Авторство перевода остальных фрагментов (кроме

отмеченных особо) принадлежит А. О. Маковель-скому. Подбор фрагментов выполнен А. Н. Чаны-шевым. Ему же принадлежат предварительные за­мечания.

Аристотель Metaph. I3- Количество и форму для такого начала не указывают все одинаково, но Фа-лес... считает его водою... С другой стороны, Анакси-мен и Диоген ставят воздух раньше, нежели воду, и из простых тел его главным образом принимают за на­чало; Гиппас из Метапонта и Гераклит из Эфеса [вы­двигают] огонь, Эмпедокл — [известные] четыре эле­мента, к тем, которые были названы, на четвертом месте присоединяя землю; элементы эти всегда пре­бывают, и возникновение для них обозначает только [появление их] в большом и в малом числе в то вре­мя, когда они собираются [каждый] в одно и рассеи­ваются из одного.

СимплицийРЬуз. 25,21.Ои принимает четыре те­лесные стихии (материальных элемента): огонь, воздух, воду и землю, которые вечны, изменяются же в больших и малых размерах в зависимости от [образуемого ими взаимного] соединения и разде­ления; началами же в собственном смысле слова, приводящими в движение вышеупомянутые [эле­менты], являются Любовь и Вражда. Дело в том, что стихии (элементы) всегда должны совершать дви­жение попеременно в противоположном направле­нии, то соединяясь Любовью, то разделяясь Враж­дою. Таким образом, по Эмпедоклу, начал [всего] шесть.

Плутарх de animae procreat. 27,2. Необходи­мость, которую большинство зовет судьбой, Эм­педокл называет одновременно Любовью и Враж­дой.

Аэций 15,2. Эмпедокл: космос (т. е. мир как упо­рядоченное целое) один, однако космос не состав­ляет [всей] Вселенной, но [образует] лишь некото­рую, небольшую часть Вселенной, остальная же [часть ее] представляет собой необработанную ма­терию, нзнмэ*;.

Симплиций de caelo 293,18. Другие же говорят, что один и тот же [мир] попеременно возникает и унич­тожается и, вновь возникши, опять разрушается, и та­кая смена вечна. Так, Эмпедокл говорит, что пооче­редно одерживает верх то Любовь, то Вражда, причем первая сводит все в единство, разрушает мир Вражды и делает из него шар, Вражда же снова разделяет эле­менты.

Аристотель Metaph. 14- А Эмпедокл обращается к причинам больше, нежели Анаксагор, но и он об­ращается недостаточно и, имея с ними дело, не по­лучает последовательных результатов. По крайней мере у него во многих случаях дружба разделяет, а вражда соединяет. В самом деле, когда целое под действием вражды распадается на элементы, тогда огонь собирается вместе и также — каждый из ос­тальных элементов. Когда же элементы снова под действием дружбы сходятся в единое целое, то из каждого элемента части [его] должны опять рассе­яться [в разные стороны]. Эмпедокл, таким обра­зом, в отличие от прежних философов первый ввел разделение [движущей] причины — установил не одно начало движения, а два разных, и притом про­тивоположных. Кроме того, элементы, относимые к разряду материи, он первый указал в числе че­тырех.

Аэций V19,5- Первые животные и первые рас­тения совсем не родились целыми, но отдельны­ми частями, не могущими быть прилаженными; во-вторых, произошли собрания частей, как в кар­тинах фантазии; в-третьих, появились цельные тела; в-четвертых, вместо того чтобы происходить из элементов, каковы земля и вода, они родились друг от друга, с одной стороны, потому, что пища была в избытке, с другой стороны, потому, что кра­сота самок возбуждала желание полового сбли­жения.

(Пер. Э. Л. Радлова)

Аэций V24,2. Смерть происходит от разделения огненного, [воздушного, водяного и земного], соеди-

нение которых представляет собой человек. Таким образом, смерть тела и души по указанной причине происходит одновременно. Сон же возникает вслед­ствие отделения огненного.

(Пер. Э. Л. Радлова)

Аэций П 24,7. [Солнечное затмение происходит] вследствие того, что луна заходит под солнце.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: