Учение об обществе и государстве 16 глава

Люди толпы то избегают смерти, как величайше­го из зол, то жаждут ее, как отдохновения от зол жиз­ни. А мудрец не уклоняется от жизни, но и не боится не-жизни, потому что жизнь ему не мешает, а не­жизнь не представляется каким-нибудь злом. Как пи­щу он выбирает вовсе не более обильную, но самую

приятную, так и временем он наслаждается не са­мым долгим, но самым приятным.

Кто советует юноше прекрасно жить, а старцу прекрасно кончить жизнь, тот глуп — не только вследствие привлекательности жизни, но также и по­тому, что забота о прекрасной жизни есть та же са­мая, что и забота о прекрасной смерти. Но еще хуже тот, кто говорит, что хорошо не родиться, «а родив­шись, как можно скорее пройти врата Аида». Если он говорит так по убеждению, то почему не уходит из жизни? Ведь это в его власти, если это было действи­тельно им твердо решено. А если в шутку, то напрас­но он говорит это среди людей, не принимающих его мнения.

Надо помнить, что будущее — не наше, но, с другой стороны, и не вполне не наше, — для того, чтобы мы не ждали непременно, что оно насту­пит, но и не теряли надежды, будто оно вовсе не на­ступит.

Надо принять во внимание, что желания бывают одни естественные, другие — пустые (вздорные) и из числа естественных одни — необходимые, а дру­гие — только естественные, а из числа необходимых одни — необходимы для счастья, другие — для спо­койствия тела, третьи — для самой жизни. Свобод­ное от ошибок рассмотрение этих фактов при вся­ком выборе и избегании может содействовать здо­ровью тела и безмятежности души, так как это есть цель счастливой жизни; ведь ради этого мы все дела­ем, — именно чтобы не иметь ни страданий, ни тре­вог. А раз это с нами случилось (нам досталось, про­изошло), всякая буря души рассеивается, так как жи­вому существу нет надобности идти к чему-то как к недостающему и искать чего-то другого, от чего благо души и тела достигнет полноты. Да, мы имеем надобность в удовольствии тогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нуждаемся в удовольствии. Поэтому-то мы и на­зываем удовольствие началом и концом (альфой и омегой) счастливой жизни. Его мы познали как первое благо, прирожденное нам; с него начинаем

мы всякий выбор и избегание; к нему возвращаемся мы, судя внутренним чувством, как мерилом, о вся­ком благе.

Так как удовольствие есть первое и прирожден­ное нам благо, то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда мы обходим многие удо­вольствия, когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас боль­шее удовольствие, после того как мы вытерпим стра­дания в течение долгого времени. Таким образом, всякое удовольствие, по естественному родству с на­ми, есть благо, но не всякое удовольствие следует вы­бирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать. Но должно обо всем этом судить но соразмерению и по рассмотре­нию полезного и неполезного: исдь в некоторых случаях мы смотрим на благо как па плои обратно — на зло как i ia благо.

Да и довольство своим (умеренность) мы считаем великим благом не затем, чтобы всегда пользоваться немногим, но затем, чтобы, если у нас не будет много­го, пользоваться (довольствоваться) немногим, в пол­ном убеждении, что с наибольшим удовольствием на­слаждаются роскошью те, которые наименее в ней нуждаются, и что все естественное легко добывается, а пустое, [т. е. излишнее], трудно добывается. Простые блюда (кушанья) доставляют такое же удовольствие, как и дорогой стол (пища), когда все страдание от не­достатка устранено. Хлеб и вода доставляют величай­шее (высшее) удовольствие, когда человек подносит их к устам, чувствуя потребность. Таким образом, привычка к простой, недорогой пище способствует улучшению здоровья, делает человека деятельным по отношению к насущным потребностям жизни, при­водит нас в лучшее расположение духа, когда мы по­сле долгого промежутка получаем доступ к предме­там роскоши, и делает нас неустрашимыми пред слу­чайностью.

Итак, когда мы говорим, что удовольствие есть ко­нечная цель, то мы разумеем не удовольствия распут-

ников и не удовольствия, заключающиеся в чувствен­ном наслаждении, как думают некоторые, не знаю­щие, или не соглашающиеся, или неправильно пони­мающие, но мы разумеем свободу от телесных страда­ний и от душевных тревог. Нет, не попойки и кутежи непрерывные, не наслаждения мальчиками и женщи­нами, не наслаждения рыбою и всеми прочими яства­ми, которые доставляет роскошный стол, рождают приятную жизнь, i ю трезвое рассуждс! ше, исследую­щее причины всякого выбора и избегания и изгоняю­щее (лживые) mi 1сния, от которых душу объемлет ве­личайшее смятение (которые производят в душе вели­чайшее смятение).

Начало всего этого и величайшее благо есть бла­горазумие. Поэтому благоразумие дороже даже фи­лософии. От благоразумия произошли все осталь­ные добродетели; оно учит, что нельзя жить прият­но, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и спра­ведливо, не живя приятно. Ведь все добродетели по природе соединены с жизнью приятной, и приятная жизнь от них неотделима. В самом деле, кто, по твое­му мнению, выше человека, о богах мыслящего бла­гочестиво, к смерти относящегося всегда неустра­шимо (от праха перед смертью свободного), путем размышления постигшего (уяснившего себе) конеч­ную цель природы, понимающего, что высшее благо легко исполнимо и достижимо, а высшее зло связа­но с кратковременным страданием, смеющегося над судьбой, которую некоторые вводят как владычицу всего? Он, напротив, говорит, что одни события происходят в силу необходимости, другие — по слу­чаю, а иные зависят от нас, так как необходимость не подлежит ответственности, а случай непостоя­нен, как он видит, но то, что зависит от нас, не под­чинено никакому господину, и за этим следует как порицание, так и противоположное ему. В самом де­ле, лучше было бы следовать, мифу о богах, чем быть рабом судьбы физиков (естествоиспытателей); миф дает намек на надежду умилостивления богов по­средством почитания их, а судьба заключает в себе

неумолимую необходимость. Что касается случая, то мудрец не признает его ни Богом, как думают лю­ди толпы, — потому что Богом ничто не делается беспорядочно, — ни причиной всего, хотя и шат­кой, — потому что он не думает, что случай дает лю-; дям добро или зло для счастливой жизни, но что он доставляет начала великих благ или зол. Поэтому мудрец полагает, что лучше с разумом быть несчаст^ ным, чем без разума быть счастливым. И действитель-» но, в практической жизни лучше, чтобы что-нибудь хорошо выбранное потерпело неудачу, чем чтобы что-нибудь дурно выбранное получило успех благо­даря случаю.

Так вот, обдумывай это и тому подобное сам с со­бою, Д1 icm и ночью и с подоб! 1ым тебе человеком, и ты никогда, ни панну, ни во тс, не придешь в смятение, л будешь жить, кик Бог среди людей. Да, совершенно непохож на смертное существо человек, живущий среди бессмертных благ!

«ГЛАВНЫЕ МЫСЛИ»

1. Блаженное и бессмертное [существо] и само не имеет хлопот (беспокойств) и другому не при­чиняет их, так что оно не одержимо ни гневом, ни благоволением; все подобное находится в немощ­ном.

2. Смерть не имеет никакого отношения к нам; ибо то, что разложилось, не чувствует, а то, что не чув­ствует, не имеет никакого отношения к нам.

3- Предел величины удовольствий есть устране­ние всякого страдания. А где есть удовольствие, там, пока оно есть, нет страдания, или печали, или того и другого вместе.

4. Не долго продолжается непрерывно страдание в плоти; но в высшей степени оно бывает в течение очень короткого времени, а в степени, только превы­шающей удовольствие в плоти, оно бывает не много дней. А долговременные немощи (болезни) имеют больше удовольствия, чем страдания.

5- Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравстч венно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить ра-г зумно, нравственно и справедливо, не живя приятно; А у кого этого нет, тот не живет разумно, нравствен-! но и справедливо; а у кого нет последнего, тому нель­зя жить приятно.

6. Для того чтобы жить в безопасности от людей, существует благо, согласное с природой, и посред­ством таких благ человек может себе это достав­лять.

7. 11екоторыс хотят сдслат!1ся славными и быть на виду у людей, думая, что таким способом приобретут безопасность от людей. Таким образом, если жизнь таких людей безопасна, то они достигли естественно­го блага; а если она не безопасна, то они не имеют то­го, к чему стремились сначала, следуя голосу при­роды.

8. Никакое удовольствие не есть зло само по себе; но средства, производящие некоторые удовольствия, приносят беспокойства, во много раз превышающие удовольствия.

9- Если бы всякое удовольствие сгущалось (ста­новилось интенсивнее) и с течением времени охва­тывало весь организм (все собрание атомов орга­низма) или главнейшие части человеческой приро­ды, то удонольстния никогда не отличались бы одно т¹ другого.

/ О. Если бы то, что производит удовольствия рас­путников, рассеивало страхи ума относительно не­бесных явлений, смерти и ее страданий, а также на­учало бы пределу страстей и страданий, то мы никог­да не имели бы причины порицать их, так как они отовсюду наполняли бы себя удовольствиями и ни­откуда не имели бы ни страдания, ни печали, что и есть зло.

/ /. Если бы нас нисколько не беспокоили подо­зрения относительно небесных явлений и подозре­ния о смерти, что она имеет к нам какое-то отноше­ние, а также непонимание границ страданий и стра­стей, то мы не имели бы надобности в изучении природы. -«МШД- *-№. --лузо

12. Нельзя разрушать страх относительно са­мых важных вещей, не зная природы вселенной, но подозревая истину в чем-нибудь из того, что рассказывается в мифах. Поэтому нельзя без изуче­ния природы получать удовольствия без примеси страха.

13- Нет никакой пользы готовить себе безопас­ность по отношению к людям, если есть подозрения (опасения) относительно того, что в вышине, под зем­лей и в бесконечности вообще.

14- Хотя безопасность от людей достигается до некоторой степени благодаря некоторой силе, удаляющей [беспокоящих людей], и благосостоя­нию (богатству), но самой настоящей бывает безо­пасность благодаря тихой жизни и удалению от толпы.

15- Гюгатство, требуемое природой, ограничено и легко добывается; а богатстио, требуемое пустыми (вздорными) мыслями (мечтами), простирается до бесконечности.

16. Случай мало (в редких случаях) мешает мудре­цу (вторгается в жизнь мудреца); самые большие и са­мые важные дела устроил разум, и во все время его жизни он устраивает их и будет устраивать.

17- Справедливый в высшей степени свободен от тревоги, а несправедливый полон очень сильной тревоги.

18. Не увеличивается удовольствие в плоти, когда устранено страдание, происходящее от не­достатка, но оно только разнообразится; предел же по отношению к удовольствию разума (высшее удовольствие разума) порождается разумным по­ниманием этих самых вещей и однородных с ни­ми чувств, которые причиняли разуму величайшие страхи.

19- Безграничное время заключает в себе удо­вольствие, равное с ограниченным временем, если мерить разумом пределы удовольствия.

20. Плоть воспринимает пределы удовольствия как безграничные и безграничное время доставляет его (требуется для доставления его). А разум, достиг-

нув понимания крайнего блага плоти и его предела и рассеяв страхи относительно вечности будущего времени, доставляет нам совершенную жизнь, и мы уже нисколько не нуждаемся в безграничном времени; но разум не избегает удовольствия, и, с другой сторо­ны, когда обстоятельства готовят нам уход из жизни, он не приближает ее конца, как будто в какой-то мере ему недостает наилучшей жизни.

21. Кто знает пределы жизни, тот знает, что легко добыть то, что устраняет страдания, проис­ходящие от недостатка, и что делает всю жизнь со­вершенной; поэтому он нисколько не нуждается в действиях, заключающих в себе борьбу (соперни­чество).

22. Следует иметь в виду действительную цель [жизни] и всю достоверность [непосредственного восприятия], к которой мы сводим наши мнения; в противном случае все будет полно сомнений и бес­порядка.

23. Если ты борешься со всеми чувственными вос­приятиями (считаешь недостоверными все чувствен­ные восприятия), то у тебя не будет ничего, на что можно бы было делать ссылку при суждении о тех из них, которые, по твоим словам, лживы.

24. Кош ты отбросишь какое-нибудь в отдельно­сти чунстнсм п юс восприятие и не будешь делать раз­личия между мнением, касающимся того, что еще ожидает подтверждения, и тем, что уже дано внеш­ним чувственным восприятием и внутренними чув­ствами и всяким действием ума, то приведешь в бес­порядок и остальные чувственные восприятия своим безосновательным мнением, так что отбросишь вся­кое орудие суждения (всякий критерий). А если сре­ди умственных образов, созданных твоим мнением, ты будешь считать достоверным и все то, что ожида­ет подтверждения, и то, что не ожидает его, ты не из­бежишь ошибки, потому что будешь хранить всецело причину сомнения во всяком суждении о том, что правильно и что неправильно.

25- Если ты не будешь при всяком случае сводить каждое действие к конечной цели природы, сообра-

зовать каждое действие с конечной целью природы, но будешь обращаться к чему-нибудь другому, избе­гая чего-либо или стремясь к чему-либо, то у тебя действия не будут соответствовать логосам (прин­ципам).

26. Все желания, которые, если они не удовлетво­ряются, не ведут к страданию, не необходимы, но за­ключают в себе стремление, легко рассеиваемое, ког­да предмет страсти труднодостижим или когда кажет­ся, что они могут причинить вред.

27- Из всего того, что мудрость доставляет себе для счастья всей жизни, самое важное есть облада­ние дружбой.

28. То же самое убеждение, которое дает нам без­боязненность относитслы ю того, что ничто страш­ное не бывает вечным или долговременным, усмот­рело и то, что безопасность, даже в нашем ограни­ченном существовании, благодаря дружбе наиболее полно осуществляется.

29- Желания бывают одни — естественные и не­обходимые, другие — естественные, но не необхо­димые, третьи — не естественные и не необходи­мые, но происходящие от вздорных мыслей (празд­ного воображения).

30. Естественные желания, но не ведущие к стра­данию, если они не исполняются, в которых есть на­пряженное (интенсивное) усилие, происходят вслед­ствие вздорных мыслей (праздного воображения), и они не вследствие своей природы не рассеиваются, но вследствие вздорных мыслей (праздного вообра­жения) человека.

31. Справедливость, происходящая от природы, есть договор о полезном — с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда.

32. По отношению ко всем живым существам, ко­торые не могут заключать договоры о том, чтобы не вредить друг другу и не терпеть вреда, нет ничего справедливого и несправедливого; точно также и по отношению ко всем народам, которые не могут или не хотят заключить договоры о том, чтобы не вредить и не терпеть вреда. * зояиэдякг^;,- i

33. Справедливость сама по себе не есть нечто, но в сношениях людей друг с другом в каких бы то ни было местах всегда она есть некоторый договор о том, чтобы не вредить и не терпеть вреда.

34- Несправедливость не есть зло сама по себе, но это зло заключается в страхе от подозрения, что человек не останется скрытым от тех, которые по­ставлены карателями за такие действия.

35- Кто делает таш ю что-i гибудь из того, что лю­ди уговорились между собою не делать с целью не вредить и не терпеть вреда, тому нельзя быть уве­ренным, что он останется скрытым, хотя бы он де­сять тысяч раз оставался скрытым в данное время. Ведь останется ли он скрытым до смерти — неиз­вестно.

36. В общем справедливость для всех одна и та же, потому что она есть нечто полезное в сношени­ях людей друг с другом; но в отношении индивиду­альных особенностей страны и других каких бы то ни было обстоятельств справедливость оказывается не для всех одной и той же.

3 7. Из числа действий, признанных справедливы­ми, то, полезность которого в потребностях сноше­ний людей друг с другом (взаимного общения лю­дей) i юдтпсрждается, заключает в себе залог справед-лшюгги, будет ли оно одно и то же для всех или не одно и то же. А если кто издаст закон, но он не ока­жется идущим на пользу сношений людей друг с дру­гом (взаимного общения людей), то он уже не имеет природы справедливости. Даже если полезность, за­ключающаяся в справедливости, меняется, [т. е. исче­зает], но в течение некоторого времени бывает со­гласна с естественным представлением о справедли­вости, то в течение того времени она нисколько не менее бывает справедливой в глазах тех, кто не сму­щает себя пустыми звуками (словами), а смотрит на факты.

38. Если действия, признанные законом или обы­чаем справедливыми, при перемене обстоят тельств оказываются на практике не согласными с ес­тественным представлением о справедливости,

то эти действия несправедливы. Но если при переме­не обстоятельств те же действия, которые признают­ся (признаны) справедливыми, более уже не полезны, то они были справедливыми тогда, когда они были полезны для сношения сограждан друг с другом (для взаимного общения сограждан), но впоследствии, они уже несправедливы, когда неполезны.

39. Кто лучше всего справляется со своею бояз­нью перед внешними обстоятельствами, тот делает то, что может, родственным (дружественным) себе, а чего не может, делает по крайней мере не чуждым (не враждебным); а со всем тем, с чем он не может да­же и этого сделать, он прекращает общение и удаляет [из своей жизни] все, в отношении чего полезно де­лать это.

40. Кто имеет возможность доставить себе пол­ную безболезненность (безопасность) от соседей, те все живут друг с другом самым приятным образом, имея самую надежную гарантию безопасности, и, на­сладившись самой полной близостью [с друзьями], не оплакивают смерть того, кто скончался раньше их, как будто сожалея о нем.

⇐ Предыдущая27282930313233343536Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: