Проектная деятельность как основной инструмент образования подростков

Д.Б. Эльконин, говоря о том, что ведущей деятельностью в подростковом возрасте становится общественно полезная неоплачиваемая деятельность, имеет ввиду «такой тип деятельности, который обеспечивает, во-первых, оптимальное социальное развитие подростка; во-вторых, взаимодействие общества и ребенка в ситуации его перехода в новое состояние, то есть о социально признаваемой и социально одобряемой деятельности» [Д.Б. Эльк].

Адекватной формой реализации образовательных задач этого возраста являются детско-взрослые совместные проекты с оформленным и востребованным вне школы результатом.

Мысли Д. Б. Эльконина развивают А.А. Попов и И.Д. Проскуровская, обсуждая внешний результат пробного авторского действия юношей, как необходимый параметр событийности в этом возрасте. Они обсуждают то, что интенция образования в старших подростков направлена на некоторое дальнее содержание, результат их пробного действия является образ о себе, который можно описать, как «Я подействовал, у меня получилось…». При этом «экраном» внешнего мира, значимым в этом возрасте, является эксперт той взрослой деятельности, в которой подросток себя пробует, им утверждается нечто в качестве результата действия. Именно его оценка важна для подростка.

А.А. Попов и И.Д. Проскуровская определяют социокультурную специфику современного юношеского возраста, обозначая ее через три типа описания: интенцию в организации мышления, специфику коммуникации и мыслекоммуникации и изменение содержания функции ведущих действий.

Первоначальная функция знака, описанная Л.С. Выготским - знак, как способ организации собственного действия. Благодаря знаку естественно сложившиеся способы поведения становятся предметом изменения и преодоления. Именно знаковое опосредствование позволяет человеку овладевать собственным поведением. Это становиться возможным, благодаря, специфической функции знака. Знак, в отличие от средства осуществления внешней деятельности - орудия, обращен на сам психический процесс и поэтому может становиться средством его построения и преобразования.

Организация мышления, характерная для юношеского возраста, по мнению А.А. Попова и И.Д. Проскуровской задает новую функцию использования знака: знак становится средством трансцендирования самого себя. Коммуникация в этом типе культурного возраста начинает приобретать дискурсивный характер, где кроме «Другого», появляется «Больший смысл», где коммуникация опосредована по отношению к культурой вертикали.

В такой коммуникации существенно меняется роль взрослого. Взрослый должен «принадлежать теме и проекту», иначе он теряет смысл в глазах юноши. Сценарный характер мыследействования отличает юношу от подростка, при этом, если юноша и проектирует, то действие его зачастую носят нетранзитивный характер. По-видимому, для современного юноши сценарии носят характер «постмодернистской игры», где, благодаря социально-экономическим и ролевым способам, жизненные пробы настолько же реальны, как и ирреальны - современный юноша осуществляет «серьезное действие», ведь он убежден, что у него есть возможность не решать и все повторить заново.

Тем не менее, нельзя напрямую натурально связывать сценарный характер юношеского действия с якобы предрасположенностью к проектированию - для данного возраста важен, прежде всего, «проект себя самого» - своих настоящих и будущих возможностей. Образовательная задача и должна развернуть условия для этого - для полагания поля возможностей.

Это задает для проектировщиков образовательных систем супер-сложную ситуацию. Поскольку, с одной стороны, содержание образования должно строиться принципиально непредметным (или не учебным) образом, а с другой (как это часто происходит при отказе от предметного принципа организации содержания образования), образование не должно превратиться в своеобразную мобилизацию, то есть прямое встраивание молодых людей в социальные процессы (например, в вуз, в профессию). Это является одним из главных требований к проектированию образовательной задачи для юношеского возраста.

В отличие от подростка, юноша перестает воспринимать свое настоящее как подготовку к взрослой жизни. Теперь он не готов просто «учиться»; он должен жить, и жить по-настоящему. В этой связи, образовательная задача должна быть для юноши «настоящей», то есть «стоящей», в которую ему действительно имеет смысл вкладываться [Поп. и Проск.].

Механизм социализации в настоящее время не сводится к тому, что семья и школа вырабатывают нормы, молодежь эти нормы присваивает и действует согласно им. Молодежь теперь - равноправный участник процесса социализации, «она конституирует себя в процессах взаимодействия со своими сверстниками, СМИ и ТV, с семьей и школой посредством не-формальных (не-оформленных) способов воспитания. Смысло-порождение, смысло-образование, смысло-оправдание этой жизни и в этой жизни в большей части происходит вне института школы» [Блинов]. Вполне очевидно, что подросткам необходимо такое место, где будет специально выстраиваться проблематизация и осмысление образцов жизни, предлагаемых различными «гламурными» журналами, телевидением, СМИ, другими людьми и т.д. Таким образом, выражение «жить по-настоящему» предполагает задавание ценностной рамки, позволяющей подростку выработать норму «настоящей» жизни самостоятельно, а не под воздействием нефильтрованного потока информации.

На территории Красноярского края в настоящий момент действуют несколько конкурсов проектов для школьников, среди них такие как «Я гражданин России», «100 классных проектов». Участие групп подростков в этих конкурсах стало массовым мероприятием. Однако массовость не гарантирует содержательности и образовательного эффекта: большинство проектов имеет редуцированный характер и образовательный потенциал проектной деятельности никак не используется. В результате появляется обратный эффект: проект начинает восприниматься детьми как бесплатная принудительная работа, либо как способ заявить свой статус без всяких реальных оснований. Часто детские образовательные центры появляются по инициативе взрослых, а те действуют в парадигме репродуктивной педагогики, убивая этим изначальную детскую потребность в творческой деятельности. Таким образом, ДОЦ перестают выполнять свою, возможно, основную функцию - пробуждения и развития собственного творчества и собственного социально ориентированного действия молодых людей. Поэтому проблема связана с обеспечением «совместной творческой проектной деятельности педагогов и детей и подготовкой специалистов, готовых работать в залоге именно развития собственных побуждений и идей молодёжи» [Б.Д. Эльконин «Психология детских возрастов»].

Редуцированный характер практики приводит к тому, что реально проектирования не происходит, в лучшем случае происходит организационное планирование, решение шаблонных задач по шаблонным схемам, не зависящим от содержания проблемы, на решение которой претендуют авторы.

Модным словом «проект» именуется все, что не является традиционным учебным предметом и выходит за пределы традиционной учебной программы. Ю. В. Громыко, один из «пионеров» проектного подхода в образовании в России, утверждает: «Мало, кто понимает чему по норме нужно учить в проекте, что по форме должно стать предметом освоения школьников при работе в проекте» [3]. Главная задача - вводить детей в деятельность проектирования, задача очень трудная, предполагающая то, что педагог должен хорошо понимать, чем деятельность проектирования отличается от других типов деятельности и сам хотя бы немного владеть методами проектирования. Однако в деятельность проектирования вводить учащихся могут только единицы педагогов, так как традиционные учебные предметы на это исходно рассчитаны не были. При этом многие учителя пребывают в счастливой иллюзии, что они учат детей проектированию, составляя с ними, например, план озеленения школьного участка.