 |
Текст №9. Песнь о хлебе
|
|
|
|
Текст №9
Песнь о хлебе
Вот она, суровая жестокость,
Где весь смысл – страдания людей!
Режет серп тяжелые колосья
Как под горло режут лебедей.
Наше поле издавна знакомо
С августовской дрожью поутру.
Перевязана в снопы солома,
Каждый сноп лежит, как желтый труп.
На телегах, как на катафалках,
Их везут в могильный склеп – овин.
Словно дьякон, на кобылу гаркнув,
Чтит возница погребальный чин.
А потом их бережно, без злости,
Головами стелют по земле
И цепами маленькие кости
Выбивают из худых телес.
Никому и в голову не встанет,
Что солома – это тоже плоть!..
Людоедке-мельнице – зубами
В рот суют те кости обмолоть.
И, из мелева заквашивая тесто,
Выпекают груды вкусных яств…
Вот тогда-то входит яд белесый
В жбан желудка яйца злобы класть.
Все побои ржи в припек окрасив,
Грубость жнущих сжав в духмяный сок,
Он вкушающим соломенное мясо
Отравляет жернова кишок.
И свистят по всей стране, как осень,
Шарлатан, убийца и злодей…
Оттого, что режет серп колосья,
Как под горло режут лебедей.
С. Есенин
Стихотворение «Песнь о хлебе» развивает традиционную тему отношений человека и природы. Но здесь она получает откровенно трагическое звучание. Череде событий, необходимых для получения первого продукта стола – хлеба, – сообщается неожиданный смысл.
Жатва (первая строфа), перевязывание колосьев в снопы (вторая строфа), транспортировка (третья строфа), молотьба (четвертая строфа), помол (пятая строфа), замес теста и выпечка (шестая строфа) трактуются автором как насилие над природой.
Сквозь строфы тянется цепь тропов, детализирующих и усугубляющих картину. Обращают на себя внимание сравнения: «режет серп колосья, как под горло режут лебедей», «каждый сноп лежит, как желтый труп»; телеги сравниваются с катафалками, овин – с могильным склепом, возница – с дьяконом. «Чтит возница погребальный чин» – перифраз, означающий речь или песню возницы, довершает картину смерти и погребения колосьев.
|
|
|
Затем сравнения уступают место развернутой метафоре. «Солома – это тоже плоть», поэтому зерно и его оболочка – это «маленькие кости» и «худые телеса», мельница становится «людоедкой», хлеб – «соломенным мясом», румяная корочка напоминает о «побоях ржи» во время молотьбы.
В представлении лирического героя, грубость и злоба, сопровождающие каждое названное действие, непременно концентрируются в мучных яствах – это и есть «яд белесый». Вкушающий их приобщается к насилию тех, кто участвовал в сборе урожая и приготовлении хлеба. Идея касается истоков зла. Оно начинается с насилия над природой. Обман, злодеяние, смертоубийство происходят именно по этой причине: «И свистят по всей стране, как осень, Шарлатан, убийца и злодей».
Вывод об истоках зла, а также то, что лирическое повествование несет отсвет размышления, позволяет отнести стихотворение к философской лирике. Также здесь весьма ощутимы и автобиографические мотивы. В стихотворении находит отражение трагическая ситуация, сложившаяся в Советской России к 1921 году – времени его написания. Голодная, нищая, разоренная деревня, испытывающая на себе ужас революционных перемен – незаживающая рана Есенина – «последнего поэта деревни» и человека, глубоко переживающего трагедию малой родины.
В основе ритма стихотворения – пятистопный хорей, за исключением первой строки шестой строфы, третьей строки седьмой строфы, где хорей становится шестистопным. Пиррихии встречаются стабильно на четвертой стопе в первой строфе, в прочих строфах почти в каждой строке (отсутствуют лишь в 8-й, 10-й, 24-й, 25-й, 26-й строках). Стопы хорея чередуются со стопой пиррихия, словно то подгоняя, то задерживая ритм, всякий раз вызывая ощущение замирающего от ужаса дыхания, боязни взглянуть на следующий страшный этап истязания природы. К этим чувствам примешивается боль от осознания той жестокости мира, где «весь смысл – страдания людей».
|
|
|
Стихотворение написано с использованием перекрестной рифмовки, сохраняется чередование женской (в нечетных) и мужской (в четных строках) рифмы. Все клаузулы в четных стихах усеченные.
Рифма разнообразит ритм: точная (знакомо – солома, овин – чин), богатая (людей – лебедей, плоть – обмолоть), неточная (поутр – труп, земле – телес), приблизительная (жестокость – колосья), а также нерифмованные строчки (катафалках – гаркнув, встанет – зубами).
Стихотворный размер хорея тесно связан с народной песенной традицией, а также с жанром литературной песни на тему народной жизни. Название стихотворения не случайно указывает на этот жанр.
Текст №10
Белой ночью кажется: дыханье
Затаила сонная Нева,
И стоят вдоль набережной зданья –
Мыслящие существа.
Мыслю, следовательно, существую.
Параллелепипеды, кубы
Норовят постигнуть мысль чужую
И понять любителя ходьбы.
Человек же думать не умеет:
Полугрезит, бедный, полуспит, –
Он и впрямь, как камень, цепенеет,
Известняк он, мрамор и гранит.
Памятник архитектуры,
Монумент Тоски и обелиск
Горя, слепок Мрачности – с натуры,
Барельеф Беды и смертный Риск.
Он идет, его как будто нету,
Умоляя вещество,
На Неву глядящее, как в Лету,
Эту мысль додумать за него.
А. Кушнер
В основе содержание лирического стихотворения А. Кушнера – реальная жизненная ситуация – прогулка по набережной Невы в белую ночь. Это запечатление короткого фрагмента, проживаемого, пропускаемого через чувственное восприятие и осмысливаемого лирическим героем.
Образный строй стихотворения связан с мотивом дороги: «стоят вдоль набережной зданья». Они представляются герою, с одной стороны, геометрическими фигурами (параллелепипеды, кубы), с другой – одушевленными, способными мыслить и проникать в мысли человека. Здесь автору помогают метафора (норовят постигнуть метонимия (упоминание формы вместо слов «здание» или «дом», то есть названия предмета). В восприятии лирического героя, здания – «мыслящие существа». Во второй строфе этому обороту созвучен перифраз «любитель ходьбы», таковым, видимо, предстает человек «мыслящим существом» – зданиям.
|
|
|
В третьей строфе усиливается впечатление о человеке как архитектурном сооружении. Это происходит благодаря сравнению как камень – точному, емкому и образному. Затем он конкретизируется – известняк, мрамор, гранит. Названо пока только вещество, которым становится человек, разучившийся думать. Не случайно он назван бедным, такова оценка лирическим героем своего состояния полугрезы-полусна.
Четвертая строфа указывает на следующее за овеществлением уподобления зримым и осязаемым формам – монумент, обелиск, слепок, барельеф. Но в них воплощены человеческие переживания и состояния – Тоска, Горе, Мрачность, Беда, Риск. Каждое слово начинается с прописной буквы. Это позволяет и воспринимать их как имена собственные, а значит – сами явления как неких одушевленных существ, и допускать их символическое значение.
В пятой строфе человек продолжает движение, но словно исчезает, потому что причиной, условием и знаком существования является мысль, как на это указано в первой строке второй строфы («Мыслю – следовательно, существую»). Свою мысль лирический герой доверяет «веществу», остается лишь гадать: он ли это сам, почувствовавший свое родство с «памятниками архитектуры, то ли это «зданья» первой строфы. Происходит взаимопроникновение образов. А маршрут прогулки воспринимается как путь, пролегающий вдоль черты между реальностью и небытием: Нева сравнивается с Летой – рекой в царстве мертвых, рекой забвения в греческой мифологии. Мифологический образ подтверждает, что лирический сюжет, в основе которого динамика самоощущений, переводится из плоскости бытовой в область изначального и Вечного. К такому прозрению приходит лирический герой – бытовая ситуация заключает бесценный дар. На это свойство поэзии Кушнера указывал В. С. Баевский в «Истории русской поэзии», говоря, что Кушнер «унаследовал у Ахматовой поэтику фрагмента».
|
|
|
В основе ритмического рисунка – пятистопный хорей. Четвертая строка первой строфы, первая строка четвертой строфы и вторая строка пятой строфы написаны четырехстопным хореем, а первая строка второй строфы – дольником с двухсложной хореической основой.
Все пять строф имеют перекрестную рифмовку. Рифма точная, в нечетных строках женская, в четных – мужская.
В первой (после первой строки), второй (после второй и третьей строк), четвертой (после второй строки) строфах сокращены концевые ритмические паузы.
Синтаксические единицы совпадают с ритмическими.
|
|
|
