Синергическое учение Иоанна Кассиана

Иоанн Кассиан (ок. 360-435) родился в Малой Скифии (ныне Румыния) и с молодых лет посвятил себя аскетической жизни, много странствуя по восточным странам. В Константинополе он познакомился с Иоанном Златоустом, который рукоположил его в диакона. В 404 году он имел в Риме аудиенцию у папы Иннокентия I, который был сторонником гонимого Златоуста. Через десять лет Иоанн Кассиан переехал в Галлию, где принял сан священника и основал в Марселе два монастыря — мужской и женский. Когда Кассиан узнал, что Августин учит о том, что Божья воля игнорирует волю человека, он вложил в уста египетских монахов синергическое (взаимодействующее) учение, вступив тем самым в открытую полемику с Августином.

Иоанн Кассиан учил, что, хотя природа человеческая расстроена грехом, человек сделался болен, но не до бесчувственности. В нем сохранились способности к познанию добра и зла, осознания своей безысходности, раскаяния в своих грехах, а также желание освободиться от этой болезни. Основанием этих способностей Кассиан выдел то, что «образ Божий» в человеке не истреблен грехом Адама, а только помрачен. Следовательно, учил он, семена добра не истреблены в душе человека, а таятся в нем, как искры под пеплом. Эти искры под воздействием дуновения ветра могут разгореться пламенем. Подобным же образом, добрые мысли и желания не могут без благодати Божией возрастать и укрепляться; но благодать Божия возбуждает, развивает и укрепляет их. И делает это, смотря по тому, насколько сам человек желает этого и старается содействовать или следовать действию благодати. В этом пункте синергизм Кассиана не мог отвечать библейским требованиям, поскольку поскольку считал включенным в синергическое взаимодействие не только веру, но и способность человека делать добрые дела. Этим отступлением от евангельского учения Иоанн Кассиан давал повод считать, что в деле спасения есть часть человеческой заслуги. Человек получался также помогал благодати, как благодать человеку.

Несмотря на данное недоразумение, учение Кассиана было единственной альтернативой того времени опасному учению Августина, получившему название «монергизм» (единодействие). В отличие от Августина, Кассиан в своем «Тринадцатом собеседовании аввы Херемона» учил, что в душе нашей есть семена добродетелей (гл. 12), что как только Бог усмотрит в человеке хотя бы слабое возникновение доброго желания, то возбуждает его к исканию спасения и укрепляет (гл. 8): «Если Он видит зародыш доброго расположения в нас, то сразу возбуждает его и всячески содействует возрастанию» (Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Москва: АСТ, Минск: Харвест. 2000, с. 496). А если бы все в человеке производила только Божественная благодать без человеческого желания, считал Кассиан, то от этого возник бы неразрешимый вопрос: «Почему благодать одних обращает на путь веры и благочестия и спасает, а других не обращает, не сообщает им достаточных сил к обращению, и они погибают?»

В своем знаменитом «Тринадцатом собеседовании аввы Херемона» (гл. 7) Иоанн Кассиан писал о желании Бога спасти всех без исключения людей: «Воля Божия всегда желает, чтобы созданный Им человек не погиб, но вовеки жил. Бог, если заметит в нашем сердце хоть искру расположения к добру, по благосердию Своему не дает ей угаснуть; но, желая, чтобы все спаслись и в разум истины пришли, всячески способствует обращению ее в пламя; ибо, по словам Господа: нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих (Мф. 18:14); Бог истинный отвращается лжи, с клятвою уверяет: живу Я, не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33:11). Итак, если Бог не желает, чтобы погиб один из малых, то не богохульно ли думать, будто Он хочет спасения только для некоторых, а не для всех? Напротив, те, которые погибают, — погибают вопреки воле Божией; Бог непрестанно взывает: обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать зам, дом Израилев? (Иез. 33:11); или: сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как птицы собирают птенцов своих под крылья, и вы не захотели (Мф. 23:37). Для чего этот народ, Иерусалим, находится в упорном отступничестве? Они крепко держатся обмана и не хотят обратиться (Иер. 8:5)» (здесь и далее цит. по: Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Москва: АСТ, Минск: Харвест. 2000, с. 494).

В гл. 9 Кассиан пишет: «В деле спасения нашего участвует и благодать Божия, и свободная воля наша, и что человек, хотя может иногда сам желать добродетели, но чтобы исполнить желания свои, всегда нуждается в помощи Божией; подобно как для больного недостаточно одного желания быть здоровым, необходимо, чтобы податель жизни — Бог дал силы для здоровья. Но чтобы совершенно увериться в том, что и от природной способности, данной милосердым Творцом, иногда возникающие добрые расположения можно исполнить только при помощи Божией, для этого довольно вспомнить слова апостола: желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу (Рим. 7:18)» (с. 497). В этой цитате Кассиан рассуждает чисто по-арминиански, однако в других местах своего сочинения он не придерживается той позиции, согласно которой не дела человека, а его вера учитывается Богом при решении вопроса его спасения.

Кассиан не преувеличивал значение свободной воли (гл. 10): «Что мы имеем свободу воли, в этом уверяет нас слово Божие, когда говорит: больше всего хранимого храни сердце твое (Притч. 4:23); а слабость его доказывает апостол, когда говорит: мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе (Флп. 4:7). Св. Давид показывает силу и власть свободной воли, говоря: приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих (Пс. 118, 112), или: удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов (Пс. 33:14)» (с. 497). О том, что благодать усиливает, а не предваряет добрую волю человека, Кассиан писал в гл. 11: «хотя благодать Божия и произвол человеческий, по-видимому, друг другу противны, но оба действуют согласно и в деле спасения нашего равно необходимы, если не хотим отступить от правил истинной веры. Когда Бог видит, что мы хотим склониться к добру, то направляет и укрепляет нашу готовность. Ибо Он тотчас отвечает на вопль наш: призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня (Пс. 49:15). Но если мы не хотим добра или охладели к нему, то дает нам спасительные советы, через которые доброе расположение образуется или возобновляется» (с. 499).

В гл. 12 он пишет о том, что иногда доброе расположение производит благодать Божья, а иногда сам человек: «Благодать Божия и предваряет нас, ибо пророк говорит: Бог мой, милующий меня, предварит меня (Пс. 58:11), и следует за нашей волею, почему и говорится: рано утром молитва моя предваряет Тебя (Пс. 87:14); Бог призывает нас, ибо Он говорит о Себе: простирал Я руки Мои к народу непокорному (Ис. 65:2); и мы Его призываем, ибо Давид говорит: весь день простирал руки мои к Тебе. Бог нас ожидает, ибо говорится: и потому Господь медлит, чтобы помиловать вас (Ис. 30:18), и мы Его ожидаем, ибо говорится: твердо уповал я на Господа, и Он преклонился ко мне (Пс. 39:2). Бог укрепляет нас, ибо говорит: Я вразумлял их и укреплял мышцы их, а они умышляли злое против Меня (Ос. 7:15), и увещевает, чтобы мы сами укреплялись: укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие (Ис. 35:3); Иисус Христос взывает: кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин. 7:37); а пророк взывает к Нему: я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего (Пс. 68:4); жалуется Бог: Я звал, и не было отвечающего, говорил, и они не слушали (Ис. 66:4); жалуется и невеста: на ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его (Песн. 3:1)» (с. 502).

В этой же главе Кассиан отмечает способность грешника к некоторому пониманию истины: «По мнению Соломона, Бог создал человека правым, т. е. он постоянно обладал знанием только добра, но сами люди пустились во многие помыслы (Еккл. 7:29), потому что стали понимать злое и доброе; поэтому Адам получил познание зла после падения, не утратив, впрочем, познания добра. Что род человеческий действительно после падения не утратил познания добра, в этом уверяет апостол, который говорит: когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2:14-16)» (с. 500).

Эту же мысль он развивает и далее: «И фарисеям Он говорил, что они могут знать доброе: зачем же вы и по самим себе не судите, чему быть должно? (Лк.12:57). Этого Он не сказал бы, если бы они естественным разумом не могли различать справедливое. Поэтому не стоит думать, что природа человеческая способна к одному злу. Так думать воспрещают нам слова Соломона, сказанные им после создания храма: у Давида, отца моего, было на сердце построить храм имени Господа, Бога Израилева; но Господь сказал Давиду, отцу моему: у тебя есть на сердце построить храм имени Моему; хорошо, что это у тебя лежит на сердце; однако не ты построишь храм, а сын твой (3 Цар. 8:17-19). Это благое намерение Давида от кого происходило? От Бога или от него самого? Если от Бога, то почему Сам же Бог не допускает исполниться ему? Следовательно, оно произошло от самого Давида. Подобным образом и о своих намерениях мы должны судить, потому что не одному Давиду дано иметь от себя благие намерения, а мы будто по природе не можем и помышлять о добре. Итак, нужно допустить, что Творец посеял в душах наших семена добродетелей; но только для возрастания их нужны возбуждения со стороны Бога, потому что, по словам апостола, и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий (1 Кор. 3:7)» (с. 501).

Синергизм в спасительных отношениях прослеживается в следующих словах марсельского игумена: «Человек постоянно имеет произвол, посредством которого может или принимать, или пренебрегать благодатью Божией. Если бы мы сами не могли устроить свое спасение, то апостол не сказал бы: со страхом и трепетом совершайте свое спасение (Флп. 2:12). Но чтобы мы не подумали, что в деле спасения не нужна нам помощь Божия, то он присовокупил: Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп. 2:13)» (с. 501-502). Об этом же Кассиан говорит и в следующей главе: «Сколь бы ни были велики труды человеческие, все они не могут быть равны будущей награде и не могут сделать благодать не даром даваемой. Апостол народов хотя говорил, что он более всех их (апостолов) потрудился (1 Кор. 15:10); впрочем, присовокупляет, что эти труды не ему принадлежат, а благодати, которая была с ним. Таким образом, словом потрудился — он выражает усилия своей воли, словами: не я, а благодать Божия — Божественное содействие; а словами: со мною — показывает то, что благодать содействовала ему не в праздности и беспечности, а в трудах» (с. 503-504).

Об укреплении нашей веры Божественной благодатью через испытание Кассиан пишет в гл. 14: «Из примера сотника мы научаемся, как обыкновенно Господь искушает нашу веру, дабы укрепить ее и больше прославить. Господь знал, что и одно слово Его может исцелить слугу сотника, но желал придти в дом к нему: Я приду и исцелю его (Мф. 8:7). Когда же сотник на слова Господа ответил сильнейшей верою: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой (Мф. 8:8); то Господь похвалил веру его больше всех веровавших Ему в Израиле: истинно говорю вам: и в Израиле не нашел Я такой веры (Мф. 8:10). Если бы сотник имел такую веру не от себя, то Христос напрасно хвалил бы то, что Сам дал, а скорее сказал бы: Я не дал такой веры и Израилю» (с. 504-505).

О зависимости благодати от веры ее получателя Кассиан пишет в гл. 15 следующее: «Многоразличная премудрость с многоразличным и непостижимым благоволением устраивает спасение людей и каждому сообщает Свою благодать по мере его приемлемости, так что даже самые чудодейственные исцеления производит не по однообразному величию своего всемогущества, но по мере веры исцеляемых. Так, веровавшего, что для очищения его проказы довольно только воли Христовой, Господь исцелил одним соизволением: хочу, очистись (Мф. 8:3); у другого умершую дочь воскресил возложением рук, согласно с просьбою его» (с. 507). В гл. 17 Кассиан продолжает ту же мысль: «Бог многоразличными и непостижимыми способами устраивает спасение рода человеческого; в желающих и ищущих спасения Он усиливает желание, а в не имеющих желания возбуждает его; помогает исполниться спасительным желаниям нашим и вдыхает святые желания» (с. 509).

Неправильно думать, что Кассиан умалял значение благодати Божьей, поскольку человеку он причислял очень незначительное начало в отличие от благодати. Так в гл. 18 он пишет: «Бог, подобно нежнейшему отцу и сострадательному врачу, во всех нас все производит: у иных Он производит начало спасения и воспламеняет усердие к нему, у других приводит к концу дела, к усовершенствованию в добродетелях, иных удерживает без ведома их от близкого падения, от погибели, а другим подает случай и средства к спасению, препятствует стремительным порывам к смертоносным расположениям, иным, хотящим и текущим, помогает, других, не хотящих и противящихся, привлекает и склоняет к доброму расположению. Впрочем, несмотря на это, спасение наше зависит не от достоинства дел наших, но от благодати Божий…» (с. 510).

Не осознавая неспособности человека к добрым делам, он пишет там же: «Бог в каждом человеке возбуждает желание добра, — впрочем, так, что человек по своей воле может стремиться и к противному; во-вторых, благодать Божия помогает упражняться в добродетелях, но не исключается при этом и воля, и в-третьих, утверждает в добродетели, не стесняя при этом свободы. Итак, Творец всюду производит все, возбуждая, содействуя и утверждая без нарушения данной Им же свободы» (с. 510-511).

Позже новое учение получит название «полупелагианство», поскольку допускало сотрудничество человека с Богом, однако его в равной мере можно было бы назвать и полуавгустинианством, поскольку оно не отрицало благодати Божьей. В действительности же августинизма в нем было больше, чем пелагианства.

Полупелагианство особенно распространялось среди марсельских монахов, для которых вопрос стяжания благодати при помощи личной аскезы стоял более чем актуально. Представителями этого учения (прежде всего Иоанн Кассиан, Викентий Леринский и Иларий Арльский) учили, что Божественное предопределение одних к спасению, других к погибели основывается не на безусловной воле Божьей, а на Божественном предведении того, примут ли люди благодать или нет. Иными словами, Бог избирал людей ко спасению на основании предузнанной веры. Тем самым Иоанн Кассиан предпринял попытку занять позицию между Августином и Пелагием. Полупелагиане утверждали, что для первоначального акта веры благодать не нужна. Здесь синергизм Кассиана несколько отходил от учения Павла. Благодать никогда не следует после доброй воли человека, но постоянно поддерживает ее. Однако это не означает того, что она всегда предшествует ей. Они идут всегда вместе: человек желает, а Бог укрепляет это желание.

Полупелагиане учили также тому, что первородный грех ухудшил изначальную природу человека, но не настолько, чтобы он не мог желать и не мог быть способным после падения делать добро. С евангельской точки зрения (напр. Рим. 7:18-19) в этом месте в учение Кассиана также нужно было внести коррекцию: грешник сохранял способность желать, но не делать добро. Однако полупелагиане были правы в том, что не допускали возможности спасения человека без Божественной благодати. Благодать сообщается человеку только в том случае, когда он прилагает необходимые усилия для того, чтобы стать не столько достойным ее, сколько принять Божью милость.

В последние десятилетия V века полупелагианство было представлено в лице наиболее выдающегося учителя Южной Галлии, Фауста Риецкого, который одинаково восставал как против Пелагия, так и против опасных заблуждений учения о предопределении Августина. Фауст в своем учении еще менее зависит от Августина, чем Кассиан. Он учил о том, что в вере как знании и стремлении воли к самосовершенствованию заключается обусловленная первичной благодатью заслуга; ей сообщается спасающая благодать, и ее совместная с волей деятельность создает истинные заслуги. Вера у него выступала в роли первичной заслуги. Хотя в рассуждениях Фауста Риецкого здесь содержалась ошибка (веру нельзя считать заслугой, как и покаяние), однако он был прав в том, что первичная или предварительная благодать Бога, доступная всем без исключения людям, необходима для проявления истинной веры.

Полупелагианство было признано правильным на соборе в Арле в 475 году, но на соборе в Оранже в 529 году, одновременно с утверждением учения Августина, оно было осуждено, правда, как неумышленное заблуждение в вопросах веры. Оранжский собор постановил, что свобода воли грешника мертва и возникает под действием церковного таинства крещения. В таком виде это учение получило одобрение со стороны папы Бонифация II и было воспроизведено даже на Тридентском соборе. При этом собор в Оранже, не упоминая имени самого Августина, осудил его учение о предопределении ко греху. Вместе с этим личная вера была подчинена церковному авторитету, чему всегда сопротивлялся сам Августин. Со временем оригинальное учение Августина о двойном предопределении попытался остаивать Готшальк (ум. 868). Однако оно было снова осуждено за то, что оно делало бессмысленным повиновения церкви.