Чередование «гипертимного» и «гипотимного» настроения

Как все знают из самонаблюдения, настроение чело­века колеблется между веселостью и подавленностью, между ра­достными и депрессивными состояниями. Одна из форм этих колебаний распространяется на длительные промежутки време­ни; у творчески активных людей особенно заметно чередование периодов повышенного, деятельного настроения с периодами дурного настроения и бездействия. Патологическим усилением такого чередования настроений является так называемый мани­акально-депрессивный психоз, при котором сильно возрастают и период, и амплитуда колебаний.

Существуют всевозможные переходы между «нормальным» и «патологическим» чередованием «гипертимных» и «гипртим-ных» состояний или, как говорили раньше психиатры, «мании» и «меланхолии». Меняется также продолжительность отдельных состояний: есть люди, почти всегда находящиеся в несколько гипертимном настроении; окружающие завидуют их веселости, но лишь немногие знают, что им приходится расплачиваться за

нее кратковременными, но глубокими депрессиями. Напротив, есть люди, вообще пребывающие в несколько «меланхоличес­ком» настроении, но покупающие этой ценой периоды чрезвы­чайной активности и творческой силы. Я не без умысла употреб­ляю здесь выражения «расплачиваться» и «покупать», потому что убежден, что между рассматриваемыми фазами настроения в самом деле существует физиологическая связь.

«Нормальна» и явно способствует сохранению вида смена настроений в течение дня, происходящая почти у всех здоро­вых людей. Переживания, которые я попытаюсь здесь описать феноменологически, многие наблюдали у себя. Когда я, как со мной обычно бывает, просыпаюсь на некоторое время в очень ранние часы, мне приходит на память все неприятное, с чем мне пришлось столкнуться в последнее время. Я вдруг вспоми­наю о важном письме, которое давно уже должен был напи­сать; мне приходит в голову, что тот или другой человек вел себя в отношении меня не так, как мне хотелось бы; я обнару­живаю ошибки в том, что написал накануне, и прежде всего в моем сознании возникают всевозможные опасности, которые я должен немедленно предотвратить. Часто эти ощущения так силь­но осаждают меня, что я, взяв карандаш и бумагу, записываю вспомнившиеся мне обязанности и вновь открывшиеся опасно­сти, чтобы их не забыть. После этого я снова засыпаю, как буд­то успокоившись; и когда в обычное время просыпаюсь, все это тяжелое и угрожающее представляется мне уже далеко не столь мрачным, и к тому же приходят на ум действенные предохра­нительные меры, которые я тут же начинаю принимать.

Весьма вероятно, что эти перемены настроения, испытывае­мые большинством из нас, основаны на некотором регулирую­щем контуре, в который встроен элемент инерции, вызываю­щий торможение и тем самым колебания. Как все знают, вне­запное исчезновение угнетающих факторов приводит к приливу радостного настроения, и столь же известен противоположный процесс. Во внутренне обусловленном колебании между гипо-тимными и гипертимными состояниями я усматриваю важный для сохранения вида процесс поиска, с одной стороны, предва­ряющий опасности, угрожающие нашему существованию, а с другой — разведывающий возможности, которые мы можем ис­пользовать для своего блага.

Мой покойный друг Рональд Харгривс, весьма богатый иде­ями психиатр, в одном из своих последних писем задал мне воп­рос, каково может быть положительное значение опасливо-деп­рессивного настроения для сохранения вида. Я ответил ему, что

если бы моя жена не была склонна к таким настроениям, то двоих из моих детей не было бы в живых. Оба они погибли бы от очень рано подхваченной и поэтому особенно опасной ту­беркулезной инфекции, если бы моя жена, как опытный врач и опасливая мать, не поставила им своевременный диагноз и не принялась их лечить, когда все другие врачи отрицали еще ка­кую-либо опасность.

Как известно, внешние влияния могут чрезвычайно усилить размах рассматриваемых колебаний настрое.ния, и это также имеет очевидное значение для сохранения вида. Если человек однажды узнает, что потерял работу или что у него диабет, это целесообразным образом приводит в действие механизм, ищу­щий опасности, поскольку из наступившего бедствия таковые непременно произойдут. Точно так же целесообразно, когда после выздоровления от болезни или после большой удачи человек впа­дает в настроение, в котором он ищет новые возможности, от­крытые благоприятным поворотом судьбы.

Пассивность человека в опасливо-депрессивном настроении также имеет свой телеономный смысл. Дикое животное, при­слушивающееся к опасностям или выслеживающее их, также ведет себя в моторном отношении спокойно и только обыскива­ет окрестности своими органами чувств, воспринимая все по­ступающие стимулы. Член сообщества животных, на которого возложена обязанность искать возможные опасности, — это ни­коим образом не самый слабый и трусливый его член. Роль «сто­рожевого гуся» (Sicherganter), стоящего на страже, когда стадо мирно пасется, выпадает на долю самого сильного и храброго из старых самцов. Videant consules ne res publica aliquid detri-menti caperet (Пусть консулы смотрят, чтобы государство не пре­терпело никакого вреда).

То же верно в отношении порывов активности, охватываю­щих нас в приподнятом настроении. Если для обнаружения опас­ностей необходимы прежде всего функции нашего рецепторно-го аппарата, то использование вновь открывшихся возможнос­тей всегда связано с моторной деятельностью.

Соответствующие колебания пороговых значений всех ком­бинаций стимулов, поочередно запускающих гипертимные и ги-потимные настроения, выполняют задачу «поискового аппара­та», или, как его называют кибернетики по-английски, «scanning mechanism». Этот аппарат, по очереди выслеживающий вновь возникающие опасности и высматривающий вновь открываю­щиеся благоприятные возможности, выполняет таким образом безусловно когнитивную функцию.