 |
10. Озарения
|
|
|
|
Естественно, сразу же после уроков к ней пришел Гарри. И Рон. Уизли топтался, как неприкаянный, на границе отделенной ширмой «палаты» и поглядывал на неё исподлобья. Гермиона решила, что её здоровье все-таки веская причина для временного перемирия.
— Привет, Гарри, — она оглядела Уизли с головы до ног, будто проверяя, не присосалась ли где-нибудь сбоку к нему Браун. — Рон.
— Привет, Гермиона, — отозвались они хором и смутились.
Гарри тут же засуетился, передавая ей сумку с учебниками и кое-какие сладости, что остались у него, видимо, ещё с прошлого похода в Хогсмид.
— Тут мои конспекты. Они не очень, но хоть что-то…
— Спасибо.
— И вот ещё список домашних заданий.
— Хорошо.
— Но ты уж не перенапрягайся сегодня, отдохни получше, чтобы с новыми силами и все такое.
— Я себя и так неплохо чувствую, — Гермиона улыбнулась.
— Да, но знаешь, — Гарри смотрел на неё так участливо, как будто она действительно болела, — все-таки, может, не лишнее… Ты такая бледная в последнее время, Гермиона, постоянно с темными кругами под глазами. Невежливо так говорить девушке, но мы же друзья, поэтому…
— Упырь у нас дома на чердаке и то поживее выглядит, — выдал Рон и, кажется, сам понял, что смолол.
Её щека дернулась.
— Если я мало сплю, это ещё не повод считать, что я тут уже одной ногой в могиле, — она фыркнула и скривилась недовольно.
— В общем, учеба от тебя не убежит, — заключил Гарри, словно это всё решало. — Ты и так уже лучшая на курсе, а, может, и во всей школе!
В кои-то веки она почувствовала себя окруженной любовью и заботой, и это внимание ей очень даже понравилось. И все равно их разговор каким-то невообразимым образом скатился до Малфоя, будь он неладен. Недолго же она пробыла королевой вечера.
|
|
|
Мальчики проторчали у неё почти до восьми, и ушли чуть раньше, только чтобы не испытывать терпение мадам Помфри. Снейп её не навестил. Гермиона не могла сказать точно, почему она решила, что он должен. Но эта странная убежденность болталась на краю сознания, как нечто само собой разумеющееся.
Уснула она, как и обычно, то есть канула в небытие на пару часов и вернулась обратно в вечер. Но рекомендациям решила все же последовать, ради разнообразия, и за учебники хвататься не стала, даже свет не зажгла. Лишь устроилась поудобнее, окончательно измяв все постельное белье и перекрутив вокруг себя пижаму, стараясь ничем не забивать голову и подремать.
— Хотели убедиться, что я все-таки иногда сплю?
Ей бы испугаться, но черная фигура, беззвучно пробравшаяся в больничное крыло, не потревожив никаких сигнальных чар или саму мадам Помфри, могла принадлежать только одному человеку.
— Некоторые вопросы мы с вами не можем обсуждать публично.
Снейп шагнул ближе, встав у самого края кровати. Гермиона поняла, что лежит, обнимая одеяло, зажав его между ног. А широкая пижамная рубаха при этом подло задирается до ребер, обнажая, частично, кожу на боку. Ничего, конечно, особенно постыдного в этом не было, и вообще не её вина, что спит она, как придется, но, видит Мерлин, все равно пришлось краснеть. Гермиона подтянулась на подушки, практически садясь, и немного привела себя в порядок.
— На счет приступов я сказала все сразу. Ничего не изменилось. Ну, кроме того, что был, пока я спала.
Она уставилась куда-то в черноту его мантии и подогнула пальцы на ногах, которые так и не удосужилась прикрыть одеялом. Конечно, интерес Снейпа был вполне резонен, особенно если он считает, что её способность как-то негативно влияет на здоровье. Но все равно чувствовалась легкая неловкость от этого позднего визита.
|
|
|
— Все ещё прекрасно себя чувствуете?
— Даже лучше прежнего, — она улыбнулась, хотя вряд ли он хорошо видел её лицо в полумраке. Она его уж точно нет — приглушенный свет из незанавешенного окна падал ему на спину, погружая все остальное в тень. — Теперь ещё и выспавшаяся.
— Не заметно, — протянул он, но как-то совсем не обидно.
— Я правда так плохо выгляжу? — она наклонила голову на бок.
— Вам стоит лучше следить за своим режимом, — Гермиона тут же попыталась ответить на это заявление, но Снейп продолжил в раздражении: — За своим новым режимом. Ко всему можно привыкнуть.
— Я стараюсь, — так и было.
— Старайтесь лучше. Завтра вас выпишут, но если что-то подобное произойдет ещё раз…
— То вы посадите меня на поводок, — фыркнула она. — И наденете намордник.
— Боюсь, такая тактика несет угрозу моей жизни и здоровью. Судя по прошлому опыту.
— Я умею быть милой и покладистой, если мне что-то нужно.
— А я все ещё в раздумьях на счет вашей просьбы, — намек был ясен.
Гермиона полностью села и красноречиво пододвинулась.
— Я обещала, что не буду читать всю ночь, но мне все ещё нечем заняться.
— Вы рассчитываете, что я буду развлекать вас?
— Я прочитала ваши записи и у меня есть несколько вопросов.
— Конечно есть.
Снейп посомневался несколько секунд, как будто соблюдая приличия, и все же сел на самый край кровати. Между ними был добрый метр, но Гермиона опять почувствовала, как краска приливает к щекам. Было бы хорошо, если бы это опять оказалось побочным действием какого-нибудь укрепляющего, которое давала ей мадам Помфри. Но реальность ударила её молотом по темечку, неожиданно и беспощадно. Она осознала себя непривычно уязвимой, почти голой и выпалила первое, что пришло в голову:
— Как действует Сектумсемпра?
— Это темномагическое заклинание, вам оно не нужно.
— Я не собираюсь использовать Круциатус, но прекрасно знаю, как он работает, чтобы быть готовой. Или зачем вы даете нам все это на изучение в курсе ЗОТИ? — Гермиона подалась вперед. Наверное, её глаза блеснули даже в темноте. — Мне интересно.
Снейп хмыкнул. И сдался. Он объяснял ей все непонятные места в своих пометках долго и подробно, правда, не скупясь и на привычный сарказм с очевидными отсылками к её умственным способностям. Да, в зельеварении она отнюдь не была гением, просто старающейся. И вовсе даже не завидовала его успехам, хоть он и обходил её по всем фронтам уже тогда, в свои шестнадцать. Увлеченная разговором и расслабленная его практически доброжелательностью, Гермиона, естественно, не могла не сунуться и на запрещенную территорию:
|
|
|
— А Черная метка, из каких чар она состоит?
— Не забивайте себе этим голову, — тут же его голос стал как будто ниже и определенно холоднее.
— Я уже пыталась разобраться в этом вопросе сама. Решила, что это какая-то разновидность протеевых чар, но наносить их на человека…
— Мисс Грейнджер, умерьте свой пыл.
— Покажите, — прозвучало так, как будто она была капризным ребенком, просящим новую игрушку. Гермиона тут же одернула сама себя. — Простите, это не… неуместно.
Снейп молчал так долго, что она уже выдумала с десяток тем, на которые могла бы более-менее удачно перескочить и как-то замять их очередной конфликт. И так же, не проронив и слова, он начал расстегивать пуговицы на манжетах сюртука и рубашки. Закатав рукав до локтя, Снейп повернул руку внутренней стороной вверх и протянул ей, как что-то инородное.
Гермиона зачем-то взяла его за запястье, чем заставила и Снейпа, и себя вздрогнуть, словно между ними прошел заряд статического электричества. Да, про открытия маггловской цивилизации она все же старалась не забывать и знала какой-то научный минимум. А сейчас пыталась переключиться на мысли, о чем угодно, кроме его кожи, которой она, безусловно, не должна была касаться ни при каких обстоятельствах.
— Связующие чары… — шептала Гермиона одними губами, вглядываясь в блеклый узор, который, сделав скидку на мрачную направленность, можно было назвать даже красивым. Или ей так казалось при свете луны. — Проклятие несмываемого пятна… Вас давно не вызывали?
— Да, — без какого-либо выражения отозвался Снейп.
Его рука была, как и прежде, теплой, а пульс странно размеренным.
— Думаю, даже если срезать верхний слой тканей или отделить предплечье от тела целиком, то чары все равно будут активны.
|
|
|
— Это просто клеймо, — он опять согласился. — Внешнее проявление.
Снейп, вроде, всегда так легко взрывался и скатывался до действительно резких оскорблений, но в иные моменты… в иные моменты казалось, что самообладания у него на четверых. Непробиваемый щит контроля. Наверное, это и есть окклюменция.
— Это больно? Вызов?
— Весьма.
— Ещё бы, протеевы чары использовать подобным образом, — отозвалась Гермиона раздраженно, как будто Воландеморт должен был заботиться о комфорте своих последователей в первую очередь. — Это можно как-то…
— Нет, не заглушить, не проигнорировать.
— Впрочем, чего ещё было ожидать, — мрачно согласилась она.
А потом Гермиона пересела поудобнее, притягивая руку Снейпа ещё ближе к себе, и легко притронулась подушечками к нарисованному черепу. И сделала это так уверенно и быстро, будто тактильный контакт был необходим ей для диагностики чар. На сей раз никто из них не дернулся. А тыльная сторона его пальцев теперь касалась плотной ткани пижамных штанов на её бедрах. В отдалении послышался какой-то треск. Они остались на месте.
— Вряд ли Поппи будет рада меня здесь увидеть, — отстраненно заметил Снейп.
— Нет, — она усмехнулась, — не будет. Думаю, мне тоже достанется.
Гермиона с таким диким сожалением отпустила его, словно не Снейпа трогала, а какую-нибудь знаменитость, с которой получила возможность познакомиться, или чудотворца, исцеляющего и благословляющего прикосновением. Он вернул рукав на место и почти сразу встал, так что теперь ей приходилось задирать голову, чтобы видеть светлое пятно его лица.
— Если через пару дней вы будете в состоянии…
— Хоть сейчас, — фыркнула она.
— …то можно будет проверить, насколько хорошо вы сдерживаете рвотные позывы.
Когда Снейп ушел, Гермиона откинулась на подушку и опять завернулась в одеяло, рассматривая потолок. Этот человек всю жизнь вызывал у неё отрицательные эмоции чуть менее, чем полностью. Она никогда не находила его привлекательным в отличие от какого-нибудь Локонса. Более того, она была уверена, что и он сам едва ли замечал надоедливую выскочку в отрыве от учебного процесса (и отдельно от Поттера). И все же, стоило им оказаться наедине, Гермиона чувствовала волнение. То самое характерное ощущение в животе и в груди, кровь, приливающую к щекам и шее. Похоже, сдерживать ей придется не только тошноту.
* * *
Удивительно, насколько мало они действительно пересекались с Лавандой. То есть, конечно, она везде хвостом бегала за Роном, постоянно оккупировала его в гостиной, у них всех были общие предметы, и вообще Браун спала от Гермионы через пару кроватей каждую ночь. Но, в целом, учитывая реалии закрытой школы, они с Лавандой были как параллельные вселенные.
|
|
|
После того своего всплеска агрессивности, когда она наслала на неё ерундовую порчу, Гермиона старалась на девушку Рона вообще внимания не обращать во избежание. Конечно, это было достаточно трудно, при чем не только ей, как заинтересованному лицу, но и всем причастным и просто оказавшимся поблизости, когда они с Бон-Боном опять начинали лобзаться. Но со временем Гермиона приучилась отсекать голос Браун из своего восприятия реальности на каком-то интуитивном уровне. Он стал вроде ультразвука — есть, но не слышно.
Поэтому, когда Лаванда ворвалась в спальню с визгами и бросилась на шею опешившей Парвати, Гермиона только поморщилась и перелистнула страницу справочника по зельям. Наверняка она просто только сейчас узнала, что в Хогсмид их сегодня не выпустят, поэтому посетить кафе мадам Паддифут у них с Роном не выйдет.
Саму Гермиону больше тревожила трансгрессия, так как сегодня было назначено уже четвертое занятие, но никаких успехов она так и не достигла, уступив Снейпу и в этом. А сам профессор как будто позабыл о её просьбе (и своем почти согласии), но так как никаких четких сроков они не устанавливали, то напоминать ему об этом и навязываться она все же не решалась. Может, у него времени нет. Или желания. Или он считает, что она все ещё не поправила свое здоровье. В общем, Снейп был в своем праве. А Гермиона, после той ночи в больничном крыле, вообще старалась вести себя с ним подчеркнуто корректно без перегибов ни в сторону негатива, ни в сторону… чего-то неопределенного.
Лаванда всхлипнула, и в растревоженный собственными чувствами мозг Гермионы все же пробралась её фраза, произнесенная драматичным, полным боли шепотом.
— Он меня как будто не заметил, понимаешь? И сказал, что хочет познакомиться с Ромильдой Вейн! Она же малявка!
Гермиона отложила книгу в сторону и встала с кровати. Парвати выдала что-то стандартно утешающее, и Браун продолжила:
— Мне кажется, что он меня больше не, — она всхлипнула, — не люби-и-ит.
— Лаванда, погоди, что ты сказала про Ромильду Вейн? — догадка поразила её так внезапно, что вмешалась Гермиона просто по привычке. Она же всегда во все лезла.
Браун, как будто только сейчас поняла, что Грейнджер тоже живет в этой комнате и вообще существует, судя по мутному взгляду, но все же ответила:
— Рончик сказал, что Гарри хочет познакомить его с ней. И он так это сказал, — она попыталась сказать это с придыханием, но вышло скорее с отдышкой, с учетом, что плакала она вполне натурально — с потекшей тушью и соплями.
— О, тогда, думаю, тебе не о чем беспокоиться.
— Да что ты такое говоришь, Гермиона! — вмешалась Парвати.
— Я серьезно, Рон наверняка просто съел что-нибудь с подмешанным любовным напитком. Ромильда вечно пыталась что-то подсунуть Гарри перед Рождественской вечеринкой Слизнорта. Может остались какие-то конфеты, и Рон просто съел их, не разобравшись. У него же сегодня день рождения.
Да, она все же купила ему подарок. Но так и не придумала предлог, чтобы отдать его и не выглядеть при этом глупо. Лаванда и Парвати переглянулись.
— А куда они шли? — растерянно пролепетала Браун.
— Наверное, за противоядием. Вряд ли Гарри в восторге от Рона, сходящего с ума по Вейн, — он и от Рона, обжимающегося с Лавандой на каждом шагу, уже нервный тик ловил, а тут вообще край. — Думаю, на завтраке все прояснится окончательно. Не переживай.
Лицо Лаванды прояснилось. Она побежала в ванную приводить себя в порядок, а Гермиона переглянулась с Парвати и улыбнулась. Патил теперь постоянно чувствовала себя третьим лишним, так что тоже особых восторгов по поводу увлеченности Браун не испытывала, хотя подругу, конечно, всегда поддерживала. В Большой зал они спустились втроем, как будто хорошо общались. И даже дождались новостей, вот только ни Гарри, ни, тем более, Рона не увидели — про отравление им рассказала Джинни, у которой от ужаса тряслись руки.
Вскоре руки затряслись и у самой Гермионы, хотя внутри неё все наоборот застыло, как будто скованное льдом. Вокруг стояли разговоры, Гарри пересказывал случившееся уже вторую сотню раз, Джинни, казалось, становилась все бледнее и бледнее, да так, что на лице её, казалось, остались одни глаза да веснушки. Мадам Помфри уверяла их, что кризис прошел, и Рон обязательно поправится. А Гермиона думала о том, насколько же близко ходит к ним смерть и те, кто её сеет. Малфой, Пожиратели, Воландеморт, все они. И она во всем этом совершенно бесполезна со своими книжками и удивительными способностями, которые ни Белл, ни Уизли никак не помогли и не могли помочь в принципе.
Одно обнадеживало: покушение то ли на Гарри, то ли на Слизнорта, то ли на Дамблдора опять было нелепое и непродуманное. Слишком много ходов, слишком затянуто. И все же, это была попытка убить, которая лишь чудом не увенчалась успехом.
Их пустили навестить пострадавшего в больничном крыле только к вечеру. Рон позвал её во сне, среагировав на голос, и сердце болезненно сжалось. Не время опускать руки и корить себя за ничтожность, тем самым скидывая и ответственность.
Правда, ещё и Хагрид подкинул дров, рассказав про ссору Снейпа и Дамблдора, как обычно, проговорившись. Что там надумал Гарри, было и так понятно — Снейп опять попал под подозрения. А она вот была уже не так уверена в том, кто тут злодей, условно говоря. Гермионе казалось, что все они, как говорится, заложники ситуации. Даже всемогущий Дамблдор, который не мог почему-то остановить несовершеннолетнего Драко Малфоя никоем образом. А нужно ли ему это было? Может, бездействие тут было меньшим из зол?
Директор же тоже ходил по краю. Ему совершенно точно было не плевать на Кэти и Рона. При том, что их смерть (она поежилась просто от одной мысли об этом) сулила куда большие проблемы, чем просто сожаления и муки совести. Хогвартс наверняка закроют или хотя бы попробуют закрыть в связи с гибелью ученика, подобная история уже была в год открытия Тайной комнаты. И сейчас они все находились в каком-то странном подвешенном состоянии.
Получалось, что у Дамблдора или действительно не было веских доказательств против Драко (Снейп недостаточно тщательно занимался этим вопросом? ), или он тянул время. Очевидно, если Малфой будет удален из игры, то его вопросом, что бы он там не планировал добиться, просто займется кто-то ещё. И не факт, что следующий сценарий будет развиваться лучше. По крайней мере сейчас директор хотя бы удерживает свое положение и школу на плаву, а там — кто знает?
До Гермионы дошло, что она воспринимает виновность Малфоя уже как что-то само собой разумеющееся. Гарри все-таки добился своего. А вот со Снейпом все было очень непросто. По сути, сейчас у них было доказательство, что не такие уж безоблачные отношения у него складывались с директором. Очевидно, там были свои проблемы, о которых им, как и всегда, никто и ничего рассказывать не собирался. Но был ли повод видеть в этом что-то большее, чем просто рабочий конфликт из-за очередной тяжелой ситуации, в которую они попали? Гермиона не могла и, честно говоря, не хотела верить, что Снейп обманывает доверие Дамблдора. И её доверие. Оставалось только надеяться, что Гарри тоже не будет рубить с плеча. Хотя бы потому, что он успел спасти Рона только благодаря Принцу-полукровке, как бы слабо не звучал этот аргумент относительно взрослого Снейпа.
Когда они все, кроме Рона, конечно, наконец-то вернулись в свои спальни после этого длинного дня, Гермиона чувствовала только опустошение. Но Лаванда приглушенно плакала в своей постели, и эти подвывания быстро начали её раздражать. И провоцировали тоже пустить слезу. Нет-нет, сидеть в обнимку с Браун и оплакивать Рона, как будто его жизни до сих пор что-то угрожает, Гермиона не собиралась.
Запустил ли этот всплеск эмоций эпизод, или просто так совпало, но все звуки в комнате резко пропали, и она, как будто только этого и ждала, незаметно покинула спальню. В гостиной Гарри застыл посреди разговора с Маклаггеном. Вот же стервятник! Уже прослышал, небось, что Рон выбыл и захотел восстановить свою спортивную карьеру, Гермиона была в этом уверена. Ей пришлось подождать, пока они уйдут в спальни мальчиков, и только тогда сбежать наружу. Полная дама мирно спала.
В общем коридоре оказалось пусто, но испытывать судьбу Гермиона не стала и зашла в первый же подвернувшийся пустой кабинет. С Филчем им сегодня уже пришлось столкнуться, возвращаясь из больничного крыла, и повторять этот опыт у неё не было никакого желания. Когда минут через пятнадцать дверь приоткрылась, она почти не удивилась.
— Уверен, на плече у мистера Поттера рыдать вам было бы куда удобнее, чем в таких, — видимо, Снейп оглядел пыльный, запущенный класс, — стесненных условиях.
— Я не люблю плакать на плечах у кого бы то ни было, — ну, может, Лавгуд была в этом не плоха.
— Боитесь показаться слабой?
— Да не то чтобы, просто, — она вздохнула. — Я всегда была своим парнем. Свои парни не пускают слезу, если что-то идет не так, а действуют.
— И как же вы планируете действовать? — с насмешкой спросил он, но ей почудилось за этим что-то большее.
— А вы? — Гермиона сидела к нему спиной и только сейчас обернулась.
|
|
|
