Вторая Волна

Арийская легенда о Медном Веке была записана в Греции — на другом краю арийского мира. «Медными людьми» были сами арии, которым Зевс дал «несокрушимую силу». Подобно волне, обрушились они на земледельческие народы, уничтожили непокорных и устано­вили на века арийский порядок. Их потомки помнили о своих пред­ках, но забыли, откуда они пришли. Племена, обитавшие в степи, они называли варварами, «собачьими жунами». А между тем именно эти племена и были настоящими ариями, потомками Великого Неба. Они по-прежнему любили войну, а давление в Великой Степи медлен­но возрастало.

В XII веке до н. э. оно снова достигло предельной точки и произо­шел новый выброс. На юге арии завладели обширным плоскогорьем, которому дали свое имя — Иран. На западе дорийцы прорвались в Грецию и основали в Пелопоннесе свой знаменитый город — Спарту. Переправившись через море, они овладели Троей, часть из них осела на финикийском побережье, часть ушла в Сахару доро­гами гарамантов.

На востоке тохары, двигаясь вдоль отрогов Тибета, спустились в Сычуаньскую котловину и достигли Юньнани. Здесь было создано «арийское государство», просуществовавшее под разными назва­ниями вплоть до XX века. Новые народы двигались отсюда на юг — «к последнему морю», на острова Южного океана, все дальше и

________

* Цзочжуань. См.: [12, с. 22].

дальше от Великой Степи. Движение степняков на юг не представ­ляло прямой угрозы для Инь. События приняли иной оборот, когда одно из племен тохар повернуло на восток, в долину Вэйхэ. В XII ве­ке на западных границах Инь возникло еще одно «арийское госу­дарство» — княжество племени Чжоу.

Китайские летописи называли тохар «собачьими жунами» за их поклонение собаке-волку. У потомков «собачьих жунов», уйгур, сохранилась легенда об их происхождении от посланного Не­бом волка: «Рассказывают, что у шаньюя (вождя) родились две дочери чрезвычайной красоты. Шаньюй сказал: можно ли мне таких дочерей выдать за людей? Я предоставляю их Небу. И так на север от столицы в необитаемом месте построил высокий терем и, поместив там обеих дочерей, сказал: молю Небо принять их... Через год после сего, один старый волк стал денно и ночно стеречь терем, производя вой, почему вырыл себе нору под теремом и не выходил их нее. Мень­шая дочь сказала: наш родитель поместил нас здесь, желая пре­доставить Небу, а ныне пришел волк; быть может, его прибытие имеет счастливое предзнаменование... Она сошла к волку, вышла за него замуж и родила сына. Потомство от них размножилось и составило государство... »

«Сыновья Волка» хранили суровые традиции степной жизни. Зав­ладев в долине Вэйхэ тысячами рабов и построив крепости, они про­должали заниматься скотоводством. Их вождь Вэнь-ван с соломен­ным плащом на плечах и с плетью в руке сам пас скот. Они по-преж­нему общались со степными племенами и ходили в набеги. Опасаясь за свои границы, иньцы старались завязать дружбу с этим суровым племенем. Они давали их вождям в жены своих девушек и наделили их титулом «Повелители Запада». Но судьба Инь была неотвратима: продолжая свое движение на восток, чжоусцы и союзные им степные племена в 1027 году перешли Желтую Реку. Сын Вэнь-вана, У-ван вел с собой 300 колесниц, 3000 «отважных, как тигры», берсерков и множество простых воинов.

По иронии судьбы имя последнего вана Инь — Чжоу было созвучно названию вторгшегося племени. Старинный трактат «Цзочжуань» го­ворит, что Чжоу «одержал много побед, но его воины не имели нас­ледников». Пытаясь отразить нашествие, Чжоу мобилизовал рабов и поставил их в первые ряды своего войска — под колеса степных колесниц. В первые же минуты битвы при Муе рабы повернули оружие против стоявших сзади господ, «иньская армия развалилась и взбунтовалась против Чжоу». «Чжоу бежал, вернулся в столицу, поднялся на террасу Лутай, покрыл себя одеждами с драгоценной яшмой, бросился в огонь и погиб... Затем У-ван вступил в столи­цу и подъехал к месту, где погиб Чжоу. У-ван лично выпустил в его труп три стрелы, после чего сошел с колесницы, легким мечом прон­зил тело, желтой секирой отсек голову Чжоу и подвесил ее к боль­шому белому знамени. Вслед за тем У-ван направился к двум

любимым наложницам Чжоу, но обе женщины уже повесились, сами лишив себя жизни. У-ван также выпустил три стрелы в них, пронзил их тела, черной секирой отсек головы и подвесил их к малому белому знамени». Так описывает события «отец китайской истории» Сыма Цянь. «У-ван лично выстрелил в рот вельможе Э-лаю, — до­бавляет философ Ши-цзы, — он собственноручно размозжил поз­вонки у иньского Чжоу и с руками, запачканными в крови, не омывая их, стал кушать».

Таков был жестокий конец Инь. «У-ван покорил Великий Город Шан и торжественно объявил Небу: «Я буду жить на этих централь­ных землях и управлять отсюда народом! » Иньские роды покорились, часть их была оттеснена к востоку, другие сохранили свои земли, приняв к себе назначенных чжоусцами вождей. На равнине Хэнань расположились роды победителей. Чжоуские ваны руководили этим расселением, выделяя новые роды и наделяя их землями. Главам ро­дов присваивались титулы «гун», «хоу», «бо», «цзы»; слуги выкапы­вали кусочек священной земли, укладывали его на пучки белой травы и вручали новому правителю. Ван провозглашал указ: «Будь прави­телем в И! Жалую тебе один кувшин сладкого вина, один красный лук, сто красных стрел... Жалую земли: 300 рек, 100 селений... »

Новые господа потеснили старых, но вскоре нашли с ними общий язык. Через какие-нибудь сто лет разница между Инь и Чжоу почти стерлась: арии и потомки ариев слились в одном понятии «байсин» — «сто благородных родов». Господа остались господами, а рабы — рабами. Многие тысячи рабов по-прежнему обрабатывали землю «благородных», и их по-прежнему толпами приносили в жертву на могилах «всех князей», «чжухоу». По-прежнему аккуратными рядами укладывали их черепа, лицом на юг. И по-прежнему стояли на полях стражники, олицетворяя собой арийское государство, «коугэ». Не оз­начало ли это, что арийский порядок незыблем в веках?

Читатель оглянется на окружающий нас мир и ответит: «Нет». Но вопрос не столь прост. Дело в том, что арийские государства еще сов­сем недавно существовали на обширных пространствах Европы и Азии. И совсем недавно, в XX веке, была предпринята энергичная попытка возродить арийский порядок.

Поэтому вопрос следовало бы поставить иначе: почему же арий­ское государство не вечно?

Действительно, почему?