ГЛАВА II. МЕДНЫЙ ВЕК. Арийский простор

ГЛАВА II. МЕДНЫЙ ВЕК

Арийский простор

 

Мир натрое царь Феридун разделил:

Часть — Запад и Рум, часть — Китай и Туран,

А третья — Пустыня Бойцов и Иран.

                               Фирдоуси. «Шахнамэ»

Там, где они жили, небо было всегда голубым, бездонным и чистым. Это была страна необъятных равнин, поражавшая во­ображение древних поэтов:

Как море! Огромно!

И ровный песок — без конца!

И в далях не видно людей! *

Это была Великая Степь, простиравшаяся через весь северный материк, Евразию. Народы, жившие там, звали ее Арьяна-вайча — Арийский простор. С севера степь пересекали большие реки: Дан (Дон) и Великая Раха (Волга). Они вытекали из негостеприимных северных лесов, за которыми простиралось Молочное море — пок­рытый льдами Северный океан.

Степь была величественна и прекрасна, но народы, жившие в ней, были париями древнего мира. Когда-то, во времена Великого Исхода, когда Новое Человечество двигалось на плодородные земли Востока и Запада, часть племен была вытеснена этим движением за Копет-Даг, в Великую Степь. Здесь они смешались с охотниками-туземцами и породили «народ свободных» — ариев.

Степь была огромна, но бесплодна, и лишь в редких речных до­линах можно было заниматься земледелием. Здесь возникали ма­ленькие деревни из рубленных домов, их жители возделывали землю и пасли скот на окрестных просторах. Скотоводство было основным занятием древних ариев: сначала, в IV тысячелетии, они разводили овец и коз, позже к этому стаду добавились лошади и коровы. Ле­том степняки питались почти исключительно молоком домашних

_______

* Ли Хуа. Плач на древнем поле сражений [28, с. 203].

животных, зимой — преимущественно мясной и растительной пищей. Но хлеба в степи всегда было очень мало, а стада зачастую стано­вились жертвой снежных буранов и эпидемий. Двадцать квадратных километров пашни кормили тысячи землевладельцев, в степи же на такой территории мог выжить лишь десяток скотоводов. Именно выжить, потому что, по казахской пословице, их скот принадлежал любому бурану и сильному врагу. Китайские летописи пестрят упо­минаниями о голоде среди степных племен: «Умерло из каждого де­сятка три человека, а из каждого десятка скота пало пять голов... Земля на несколько тысяч ли стояла голая, травы и деревья засохли, люди и скот голодали и болели, большинство из них умерли или пали... »

Такова была жизнь в степи — там могли выжить лишь самые сильные и выносливые. Скотоводы вели столь же тяжелую борьбу за жизнь, что и охотники, и их суровые обычаи были унаследованы от древних охотников Великой Степи. Родившегося ребенка бросали в снег или в холодную воду — если он выживал, то становился бога­тырем. Дети сызмальства приучались к охоте: «Мальчики, как скоро смогут сидеть верхом на баране, стреляют из лука пташек и зверь­ков... и употребляют их в пищу». Инициации были просты: в 15 лет юношу опоясывали поясом мужества и отправляли в набег на сосе­дей. Если он 'возвращался и приносил голову врага, то становился настоящим «дваждырожденным» мужчиной, если не возвращался — никто не вспоминал о нем. Жизнь человека была мимолетной, как облачко на небе, и чтобы удержать ее, надо было постоянно убивать других: перенаселенность и голод заставляли сражаться за скот и пастбища. «У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ... », — говорит скиф Токсарис у Лукиана. «Они напали на людей, не ожидавших их прихода и обратили всех в бегство... многих их способных носить оружие они убили, других увели живьем... И тот­час же начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры и на наших глазах насиловали наших жен и наложниц... ». Так рассказывает Токсарис об обычных событиях степной жизни. Привычка убивать стала столь естественной для всех, что в этих на­бегах участвовали и девушки, получавшие то же воспитание, что и юноши. Греки называли их амазонками, «господами мужей» или «мужеубийцами». Геродот помещает амазонок за Доном, у арийского племени савроматов. «У савроматов, — пишет он, — девушка не вы­ходит замуж, пока не убьет врага».

Мужчина, не добывший в бою голову врага, подвергался позору и лишался доли добычи. Отважные и удачливые бойцы, наоборот, были окружены почетом. «Сильные едят жирное и лучшее, устарев­шие питаются после них. Молодых и крепких уважают, устаревших и слабых почитают мало», — говорит китайский историк. «Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь, — добавляет Геродот.

— Череп врага обтягивают снаружи сыромятной кожей и упот­ребляют вместо чаши... делают из содранной кожи плащи, сшивая их как козьи шкуры... »

Жизнь ариев целиком зависела от мужества и удачи. Каждый мужчина был воином, и чем больше наложниц и рабов захватывал он в набегах, тем больше была его семья и богаче дом. Рабов ослепляли или перебивали им члены, чтобы они не могли бежать. Часто в рабах не было необходимости, и пленных приносили в жертву богам и умер­шим — так истреблялись целые роды и племена, лишь молодых жен­щин оставляли в живых и присоединяли к своему роду. Наложницы были нужны, чтобы рожать воинов, — ведь сила семьи была в сы­новьях. При этом было не очень важно, чьи это сыновья: «Каждый из них берет в жены женщину, но живут они с этими женщинами сооб­ща, — пишет Геродот об ариях-массагетах. — Когда массагет почувствует влечение к какой-нибудь женщине, он вешает свой кол­чан на его кибитку и затем спокойно сообщается с этой женщиной».

Выходя замуж, женщины-амазонки становились домохозяйками, «госпожами дома», и лишь в крайних случаях возвращались к ору­жию. Зато они господствовали над мужчинами в религиозных обря­дах: жрецами-шаманами были преимущественно женщины, которые передавали своим дочерям шаманские и знахарские познания. Из сока мухоморов они приготовляли «священную сому», напиток богов, приводивший в экстаз и богов и смертных. Сому возливали в огонь и пили на религиозных церемониях. Воины, принесшие голову, носили шаманские уборы из птичьих перьев и пили сому перед сражениями. Подобно германским берсеркам, они впадали в священное бешенство и были почти непобедимы в битвах. «Буйные ветры понесли меня вверх, ведь я напился сомы, понесли меня вверх соки сомы, и пять народов показались мне пылинкой... », — поется в гимнах Ригведы. Под звуки этих гимнов шаманы обращались к богам, к необъятному Небу и огромной Земле. Под эти гимны начинался и заканчивался путь ариев. Жизнь воинов не была долгой, слабые погибали раньше, сильные — позже. В могилу к ним клали их оружие, их слуг и — в ноги — самую молодую, самую любимую наложницу. Самым силь­ным и смелым ставили храмы и поклонялись их духам. Если же муж­чина доживал до старости, то его приносили в жертву. «Если кто у них доживал до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают. Так умереть для них — величайшее блаженство»*.

Этот страшный обычай скрывает глубокую трагедию степной жизни: изнемогая в отчаянной борьбе за существование, арии не могли содержать стариков. Но еще более трагическим был другой обычай: маленьких детей закапывали в могилу вместе с рано умершей

_________

* Геродот. История. Кн. 1. С. 216.

матерью. Такие захоронения довольно часто встречаются в Великой Степи. Из глубины темных веков они подсказывают людям, что благополучие не вечно и что обычаи времен голода непохожи на обычаи времен сытости. «Среди них случается позорный обычай, что сын берет иногда всех жен своего отца», — с негодованием пишет Гильом Рубрук. Между тем это обыкновение, так называемый ле­вират, объясняется всего лишь стремлением спасти женщин от голод­ной смерти, выжить в вечной борьбе — так же, как и все остальные обычаи ариев.

Жен отца и его хозяйство наследовал обычно младший сын. Стар­шие сыновья отделялись заранее и жили своими семьями. Все эти семьи братьев, дядей, племянников составляли арийский род (иран­ский «вис»). Изолированная семья неизбежно гибла в степи, род же мог постоять за себя: в него входило несколько десятков семей и около сотни мужчин-воинов. Род имел собственное ополчение и собственного вождя, выбираемого из числа лучших бойцов. Так же, как в глубокой древности, мужчины рода исповедывали законы братства и соблюдали знаменитый арийский обычай совместных трапез — «фидитий». Со временем, когда угодья становились тес­ными, от старшего рода отделялись младшие. Группа родственных родов объединялась в племя, а племена — в союзы племен. Вождь сою­за «раджа», или «реке», избирался из старшего, «царского» рода. «Когда умрет царь, туземцы производят выборы нового у реки Дона», — пишет Псевдо-Плутарх. Царь не был единоличным правителем, рядом с ним существовали «совет первейших» и народное собрание (иранское «хинчамана»). Демократия была единственно возможным политическим устройством в степи. Принуждение и неравенство по­рождают недовольство, а недовольные могут изменить в минуту опас­ности, — поэтому Свобода, Равенство, Братство были обычаями Ве­ликой Степи, такими же естественными, как левират. В случае нару­шения этих обычаев происходило то, что произошло в XVI веке с Тахир-ханом казахским: «Так как Тахир имел крайне грубый ха­рактер, большинство эмиров и воинов стали обижены на него и ра­зошлись», — пишет Хайдер Рази.

Арийская свобода, обычаи амазонок и жертвоприношения ста­риков — все это объяснялось одним и тем же драматическим фак­тором: перенаселенностью Великой Степи, избыточным демографи­ческим давлением. Испокон веков население степи пыталось выр­ваться на плодородные равнины — но безуспешно. Равнины Запада были заняты земледельцами, и арийские роды были бессильны перед лицом многотысячных ополчений. На Востоке оазисы Гоби и Лессовое плато принадлежали могущественному Желтому народу. Окраины степи были густо заселены, и на каждого арийского берсерка там при­ходилось несколько десятков лучников в одинаковых холщовых одеждах. Великая Степь напоминала котел с толстой чугунной обо­лочкой. Эта оболочка могла выдержать любое, самое страшное давление,

а за ней, далеко на юг, простирались благодатные страны. Там царил Золотой Век, и никто не мог даже представить себе, что в Северной Пустыне ежедневно гибнут целые племена, что люди там поклоняются мечу и исповедуют заповедь «убей первым».

И вот в XVII столетии произошла катастрофа. Паровой котел взорвался, и страшная взрывная волна покатилась по цветущим полям Золотого Века.

 

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: