Люди душевно здоровы от рождения

Люди душевно здоровы от рождения

Первое и важнейшее, на мой взгляд, понятие, которое Берн ввел в психиатрию, в афористической форме зву­чит так: «Люди рождаются Принцами и Принцес­сами, а родители превращают их в Лягушек». Большинство наи­более радикаль­ных своих идей Берн представил в виде афоризмов. Их завуалированная форма скрывала ход его рассуждений от умов тех, кто хотел бы исказить их зна­чение. Сформулированное косвенным образом понятие о том, что люди рождаются счастливыми, а семена эмо­ционального разлада с самими собой, несчастливо­сти и безумия им передают родители, стало приемлемым для тех, кто, услышав его полное, прямое значение, отверг бы целиком.

Исходя из «веры в человеческую природу», убежде­ния в том, что люди от природы хороши, Берн сформу­лировал варианты экзистенциальных позиций, которые приобрели популярность благодаря сочинениям Эми и Томаса Харрис. Экзистенциальная позиция — это чув­ства, которые человек испытывает к са­мому себе и к другим. Первая, или центральная, позиция звучит как «Я в по­рядке, Ты в порядке». Со временем, под давлени­ем жизненных обстоятельств, люди меняют эту позицию на одну из трех других, а именно: «Я в порядке, Ты не в порядке», или «Я не в порядке, Ты в порядке», или даже «Я не в порядке, Ты не в порядке». Из-за этого им стано­вится все труднее общаться, достигать поставленных це­лей и, главное, наслаждаться жизнью.

Принятие жизненной позиции «Я в порядке, Ты в по­рядке» необходимо для полной реализации творческого потенциала человека. Однако она не подразумевает, что любые его действия являются приемлемыми. Экзистен­циальная позиция «Я в порядке, Ты в порядке» — это точка зрения, которая рассматривает человека отдельно от его действий и особенностей. Эта позиция необходи­ма при построении близких отно­шений и является клю­чом к эмоциональному и социальному благополучию че­ло­века. Берн добавляет, что эта установка не только хо­роша, но и единст­венно верна.

Когда психиатр принимает эту точку зрения (Я в по­рядке, Ты в порядке, твой отец, твоя мать, сестра, брат и соседи тоже в порядке), ему приходится отка­заться от всего, чему его учили его наставники — опытные психи­атры. Такой спе­циалист не станет искать у своего паци­ента ни невротический конфликт, ни пси­хоз, ни рас­стройство характера, ни какую бы то ни было диагности­ческую катего­рию из области психопатологии, которые, по мнению Берна, оскорбляют человека. Вместо этого он постарается понять, какие влияния объясняют осо­бенно­сти пове­дения и чувства его клиента, потому, что он бу­дет верить, что людей приводят к психиатрам внешние обстоятельства, а не внутренние слабо­сти. Такой подход не нов для психиатрии: его предвосхитили Вильгельм Райх, Карл Роджерс и Ро­нальд Лэнг. Тем не менее он до сих пор не находит ни под­держки, ни признания в пси­хиатрических кругах. Мнение «Я в порядке, Ты в поряд­ке» — редкое явление в современной психиатрии. Боль­шинство специа­листов в своей работе следуют меди­цинской модели болезни: когда к психи­атру приходит пациент, он должен поставить ему диагноз, осмотрев его, побе­седовав с ним и определив, что же с ним (с ней) не так («Ты не в порядке, мне нужно только установить, что именно в тебе неправильно»).

Транзактный анализ переключает внимание с того, что находится внутри человека, на то, что происходит между людьми и что часто действительно бывает не в порядке.

Позвольте мне сформулировать своими словами пер­вую посылку транзакт­ного анализа.

Люди по своей природе склонны и способны жить в гар­монии с собой, дру­гими и природой. Если человека оста­вить в покое (при условии необходимой заботы о его нуж­дах), он будет следовать своему естественному стремлению быть здоровым и сча­стливым, ладить с другими людьми и уважать другие формы жизни.

Люди несчастливы, нездоровы, не желают учиться но­вому, не стремятся к со­трудничеству, эгоистичны и не уважают жизнь по вине внешнего подавляю­щего воздей­ствия, которое пересиливает естественную тенденцию «жить и да­вать жить другим». Однако, даже будучи по­давленной, эта тенденция продол­жает существо­вание в скрытом виде и поэтому всегда готова проявить себя в случае, если давле­ние будет ослаблено. И даже если ей ни разу не удастся про­явить себя за всю жизнь индивида, она будет передана новому поколению.

 

Общение и договор

 

Во-вторых, Эрик Берн радикальным образом изменил отношения между психо­те­рапевтом и клиентом. Об этом он сообщал прямо, не пользуясь шутками и афориз­ма­ми. Берн стремился строить отношения с клиентами как с равными ему по уму и возможностям и разделять с ни­ми ответственность за достижение общей цели пси­хоте­рапии.

Его стратегия была настолько радикальна, что немед­ленно привела к кон­фликту с коллегами. В частности, он верил, что пациенты способны правильно понять то, что он о них думает, и что с ними можно говорить на равных. Он от­казался от психиат­рической традиции использо­вать один язык для общения с клиентами и другой — для общения с коллегами. Формулируя понятия своей тео­рии, он пользовался словами, понятными большинству людей. Когда Берн заметил, что люди могут вести себя тремя разными способами, он назвал эти три позиции Родитель, Взрослый и Ребенок, хотя мог бы дать им ка­кие-нибудь другие, более «научные» названия, например Экстеропсихе, Неопсихе и Архео­психе. Говоря о челове­ческом общении и о признании, он назвал единицу вза­имодействия не «единицей интерперсональной комму­никации», а «поглажива­нием». Он назвал трудности в общении, с которыми время от времени сталки­вается каждый из нас, не «дисфункциональными коммуника­тивными паттер­нами», а «играми». Способ, которым че­ловек проживает свою жизнь, основан­ный на решении, принятом в детстве, Берн назвал не «постоянно повторяю­щейся в течение жизни компульсией», а «сценарием».

Терминология и методы Берна отпугнули от него «про­фессионалов в области душевного здоровья». Однако он нарушил традиции не ради эпатажа, а чтобы привлечь на свою сторону клиентов, создав, таким образом, «общий язык», не­обходимый для совместной работы. Он сделал это, исходя из убеждения, что каждый человек, даже тот, который называется пациентом, обладает «взрослым со­стоянием», которое нужно только поощрить к действию. Поэтому, что было вполне логично, Берн приглашал своих клиентов на все дискуссии и конферен­ции, на ко­торых речь шла о них. Он ввел в практику присутствие пациентов психиатрической лечебницы на обсуждении врачами и стажерами сеанса груп­повой терапии. Он го­ворил: «То, что не стоит говорить в присутствии пациен­та, не стоит говорить вообще».

Неудивительно, что коллеги Берна, ставшие «жертва­ми» такого неординар­ного подхода, чувствовали себя не слишком комфортно. Им пришлось при­знать, что многое из того, что они говорили на научных конференциях, зву­чало снисходительно по отношению к их пациентам и, главное, непонятно для них.

Продолжением этого подхода стал «терапевтический договор» (см. гл. 20) — соглашение между клиентом и психотерапевтом, которое оговаривает обоюд­ную ответствен­ность за результат терапии. В этом соглашении клиент дает со­гласие на терапию и заявляет о своей готовности сотрудничать, а терапевт при­знает себя ответственным за помощь клиенту в достижении желаемых перемен и за соблюдение контракта. В соответствии с теорией транзактного анализа без терапевтического соглашения тера­пия невозможна. Такое соглашение исклю­чает принужде­ние пациента психиатром или социальным работником к ежене­дельным или ежедневным сеансам «промывания мозгов», или сенсорной де­привации, во время которых они не проявляют ни участия, ни одобрения (име­ется в виду сеанс психоанализа. — Прим. перев. ).

Это условие также исключает неопределенные формы «терапевтической» деятельности, которые сводятся лишь к рекомендациям по поводу актуальных затруднений кли­ента. Иными словами, подход Эрика Берна подразумева­ет, что в отличие от медицинского знания, которое (спра­ведливо или нет) считается слишком сложным для про­стых смертных, психиатрическое знание должно и может стать доступным и понятным всем вовлеченным в тера­певтический процесс сторонам.

Берн верил, что человека с психическим нарушением можно вылечить. Имеется в виду не только пациент с умеренной формой невроза, но и наркоман, и человек в глубокой депрессии, и «больной шизофренией» — любой человек с функциональным психическим расстройством (то есть с нарушением, в основе которого не лежит физи­ческое нарушение или значительный биохимический дис­баланс) излечим. Под излечением Берн не имел в виду «превращение шизофреника в бравого шизофреника» или алкоголика — в арестованного алкоголика. Излечить, по Берну, — значит помочь человеку «восстановить свое членство в человеческом обществе».

Представление о том, что психиатр может вылечить своего пациента от серьезных эмоциональных нарушений, оказалось самым радикальным из введенных в по­следнее время в психиатрию. От своих учеников Берн требовал соблюдения следующего правила: «Психотера­певт, практикующий транзактный анализ, должен уметь вылечить своего пациента в течение первого сеанса со­вместной работы. Если ему это не удалось, всю неделю до следующего сеанса он должен думать, что он сделал не так и что нужно будет сделать, чтобы вылечить пациента во время второй встречи, и так далее, пока пациент не будет излечен или психотерапевт не признает своего по­ражения». Тот факт, что психиатрам, работающим в тра­диционной манере, не удается помочь своим клиентам избавиться от алкоголизма, шизофрении и депрессии, не значил для Берна, что эти расстройства неизлечимы сами по себе. Для него это значило, что психиатрия пока не разработала достаточно эффективного подхода к лече­нию этих расстройств. Отношение психиатров к людям, которых они не могут вылечить (и которых они считают либо неизлечимыми, либо недостаточно мотивирован­ными), для Берна было неприемлемо.

Я цитирую одно из последних публичных выступле­ний Эрика.

Другое излюбленное оправдание психотерапевтов в том, что они ничего не делают, — ложная ссылка на личность пациента. «Раз затронута вся личность клиента, как можно ожидать, что нам удастся вылечить его раньше чем через пять лет? » Хорошо. Допустим, человек занозил палец ноги. Палец воспаляется, из-за этого человек начинает хромать, а мускулы ноги напрягаются. Чтобы компенсировать избы­точное напряжение мускулов ноги, в свою очередь, напря­гаются мускулы спины. Затем напрягаются мышцы шеи и черепа, и вскоре у человека начинает болеть голова. От вос­паления у него поднимается температура, его начинает ли­хорадить, пульс учащается. Иными словами, вовлекается весь организм — вся личность, включая голову, которая болит; и он злится на занозу и думает: и кто только засунул эту занозу в такое неподходящее место—и может даже пойти к юристу. Короче говоря, в это вовлечена вся его лич­ность, И тогда он звонит хирургу. Врач приходит, смотрит на больного и говорит: «Вы серьезно больны. В вашу бо­лезнь вовлечена вся личность. У вас болен весь организм: у вас температура, вы часто дышите, у вас учащено сердце­биение и напряжены все мышцы. Я думаю, понадобится три или четыре года, чтобы вас вылечить, но я не могу дать ни­каких гарантий — в нашей работе никогда нельзя гаранти­ровать удачный исход, — так что, я думаю, понадобится три или четыре года, — разумеется, здесь многое будет зависеть от вас, — и тогда, возможно, нам удастся вас вылечить». Пациент говорит на это: «Хорошо, я подумаю и дам вам знать завтра». И тогда он идет к другому хирургу, и этот другой хирург говорит: «Да у вас заноза в пальце! » — берет щипцы и вытаскивает занозу; и тогда температура снижа­ется, и пульс выравнивается, и мышцы черепа расслабля­ются, и голова перестает болеть, потом расслабляются мышцы спины и мышцы ноги. И парень полностью прихо­дит в норму за сорок восемь часов, а может быть, быстрее. Вот как должен вести себя психотерапевт. Просто нужно найти занозу и вытащить ее. Когда я говорю это, коллеги на меня сердятся. Они обвиняют меня в том, что я не провел полный анализ клиента. И они сердятся, когда я их спраши­ваю: «И много ли клиентов вы проанализировали полнос­тью? » — потому что подтекст моего вопроса: «Вы осознае­те, насколько вы враждебны по отношению к своим клиен­там? » И каждый из них пишет книги. А по-моему, стоит написать только одну книгу — «Как лечить пациентов», если только ты хочешь делать свою работу хорошо.

В этом выступлении Берн изъясняется в своей обыч­ной метафорической манере. Значит ли это, что вылечить психотика так же просто, как вытащить занозу из паль­ца, при условии, что об эмоциональных нарушениях нам будет известно столько же, сколько мы сейчас знаем о воспалении? Значит ли это, что быстрое лечение приме­нимо в случаях, когда «затронута вся личность»? Имел ли Берн в виду, что психиатры дурачат своих пациентов и уходят от ответственности?

Мне кажется, что он подразумевал именно это, и его вера подействовала на меня настолько сильно, что под­толкнула к написанию книги.

Изложенные выше три базовых принципа неявно присутствуют во всех аспектах теории транзактного ана­лиза. Я обратил на них ваше внимание, потому что счи­таю их важнейшей частью теории транзактного анализа.. Конечно, транзактный анализ включает в себя и многое другое, о чем я буду подробно говорить дальше, но на­званные три пункта, на мой взгляд, являются принципа­ми, которые невозможно опустить, не лишив при этом транзактный анализ его основы и его истинного содержа­ния.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: