Формы психологического влияния на политические процессы

 

Показа­тельным фактом влияния психологических факторов служат много­численные формы искажения восприятия действитель­ности человеком в результате снижения рациональности самооцен­ки, проявляемой нетерпимости к противоречиям, склонности к проектированию фантастических целей и т.д. Например, многие люди, выстраивая свою деятельность, несмотря ни на какие факты, уверя­ют себя в том, что они поступили правильно, выбрали лучшее из возможных решений. К таким же фактам психического искажения относится и восприятие человеком реальности на основе умозри­тельной схемы (прототипа). В силу такого запрограммированного вос­приятия вся новая информация интерпретируется им уже на основе заранее сконструированного подхода. Поэтому, например, убедив себя в том, каким должен быть президент, он требует тем меньше инфор­мации о его деятельности, чем его облик соответствует прототипу, или же приписывает реально действующему лицу те черты, которы­ми тот не обладает. Столь схематическое мышление может существенно отличаться от реальности и игнорировать факты, не вписывающиеся в схему [213, с.245].

Американский ученый Р. Мертон [140] попытался более систематизи­ровано представить формы психологического влияния на полити­ческие процессы. По его мнению, доминирование эмоциональных установок над всеми иными соображениями может выражаться:

· в стремлении человека придавать своим ролевым и функцио­нально безличным связям в политике сугубо персональный характер (например, выполняя функцию избирателя, человек может усмот­реть в факте неизбрания президентом своего кандидата личную тра­гедию или личную заслугу);

· в отождествлении человеком своей личности с партией или профессией (когда, например, партийные цели начинают доми­нировать над жизненными целями человека);

· в проявлении чрезмерной солидарности с политическими ас­социациями (в результате чего такой корпоративизм подменяет у че­ловека семейные или иные базовые для жизни ценности);

· в повышенном эмоциональном отношении к авторитету лиде­ра, а также в ряде других случаев.

 

Стремление подогнать всех людей под общепризнанный идео­логизированный стереотип сознания и требовать от них заведо­мо установочного поведения ущербно, а подчас и преступно по своей сути, так как оно не учитывает разные психологические особенности, традиции, обычаи, культуру национальных и соци­альных образований. Это служит одной из причин межнацио­нальных конфликтов.

Психология коллективизма, являющаяся в полной мере на­следием недавнего прошлого, отразила факт формального учас­тия людей в политике, выработала психологию безразличия к политическим процессам. Психологическое обновление массового сознания в любом случае идет через обновление сознания отдельного человека. Различные формы отражения политики в психике человека опо­средованы его деятельностью. Поэтому изменение психологии лич­ности связаны с изменением образа жизни человека, его само­стоятельностью, индивидуальной ответственностью и т.д. [188].

 

Феномен толпы

 

Важнейшей особенностью полити­ческой психологии является и ее спо­собность формировать различные политические субъекты, прежде всего «массы» и «толпы», осуществляющие такие акции, как бунты, революции, митинги, шествия, восстания, захват зданий и т.д. Известный ученый Э. Канетти связывает возникновение массы с рас­тущими у людей чувствами солидарности и страха, «втягивающими в себя вся и всех» [88, с.317].

Когда человек обладает слабым, неразвитым политическим сознанием, он, как правило, выражает свое отношение к полити­ческим событиям посредством митингов, массовых форм проте­ста. Э. Канетти в книге «Масса и власть» отметил двойственность психологии человека, попавшего в толпу. С одной стороны, он ощущает равенство и стирание различий между людьми в массе, облегчение, выход за пределы своей личности. С другой — масса подвержена чувству агрессии, никогда не испытывает чувства на­сыщения [188].

Г. Тард [223] называл толпу самой «старинной» социальной группой после семьи. Однако суть этого объединения отражают не столько социальные характеристики (например, отсутствие у нее устойчивой внутренней структуры), сколько его психологичес­кие механизмы. По сути, группу людей делает толпой объеди­няющая их психическая связь, какой-то резко переживаемый людьми эмоциональный фактор (вызывающий массовое состо­яние гнева, радости, агрессии и т.д.). При этом внутреннее единство толпы постоянно укрепляется за счет многократного взаимного усиления коллективных чувств и эмоций. Извест­ный русский ученый В.М. Бехтерев [21] подчеркивал, что взаимо­внушение и самовозбуждение людей гораздо в большей степе­ни движут поведением толпы, нежели какие-либо провозгла­шаемые ею идеи.

Постоянно поддерживаемый наплыв эмоций, как правило, обусловливает односторонность мышления и действий толпы. Люди в толпе не воспринимают иных позиций или точек зрения, демонстрируя единый волевой настрой. Толпы не возникают для уравновешивающих действий. В крайних формах они могут быть либо преступны, либо героичны, устраивать мятежи и погромы или требовать от тиранов прав и свобод. Толпа не терпит ни раз­мышлений, ни возражений. Нормальное состояние толпы, на­ткнувшейся на препятствие — это ярость (Г. Тард[223]). В то же время тот или иной фактор (внезапное событие, выступление яркого оратора на митинге) способен изменить состояние толпы новым внушением, заразить ее свежими эмоциями, вновь придающими ей горячность и импульсивность.

Для индивидов пусть кратковременное, но мощное доми­нирование коллективных чувств и настроений приводит к по­тере ими критичности политических воззрений и утрате кон­троля за своими поступками. Заразительность массовых на­строений заставляет людей испытывать резкую потребность в подчинении, поступаться личными интересами и оценками. В толпе, как писал В. Чалидзе, человек понимает лишь «волевой язык коллективной воли» и подчиняется ее приказам, «следуя архаичным прави­лам <...> воли толпы» [249, с.39]. Люди превращаются в толпу под влиянием остро пере­живаемого общего чувства: гнева, возмущения, радости и т.п. Уже Г. Лебон подметил, что в толпе поведение человека резко меняется. Лишь в толпе индивид приобретает сознание непреодолимой силы, которая «дозволяет ему подда­ваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, т.к. толпа анонимна и потому не несет на себе ответственности» [110, с.68].

Толпа эмоциональна. Она способна подавлять доводы разума. В ней действуют механизмы коллективного зараже­ния и внушения, многократно усиливающие общие настро­ения и эмоции, подавляющие критическую позицию и сни­жающие индивидуальный контроль за поступками. В толпе человек приобретает чувство непреодолимой силы, стано­вится смелее и агрессивнее. В то же время в случае возник­новения в толпе паники она может моментально овладеть массой, внушить безотчетный страх, парализовать разум и побудить людей к поступкам, не адекватным ситуации. В зависимости от своей политической направленности дейст­вия толпы могут быть и преступны, и героичны.

Толпы им­пульсивны, изменчивы и раздражительны, нетерпимы к сторонним воззрениям, управляются бессознательным началом, податливы вну­шению и легковерны, односторонни и склонны к преувеличению оценок событий. Постоянно поддерживаемый наплыв эмоций, как правило, обусловливает одномерность мышления и действий толпы. Если в жизни человек может принадлежать к разным группам, то к толпе – только к одной, поскольку в ней человек не имеет противо­весов, он увлечен силой объединения. Поэтому в толпе люди не вос­принимают иных позиций или точек зрения, демонстрируя единый волевой настрой.

Толпа не терпит ни размышлений, ни возражений. Нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, – это ярость. Не случайно Г. Лебон в работе «Психологии народов и масс» писал, что толпа никогда не дорожит своей жизнью во время возмущения. По­тому-то в ней всегда можно найти преступников и героев, людей, способных устраивать мятежи и погромы или требовать от тиранов прав и свобод. В то же время тот или иной фактор (внезапное собы­тие, выступление яркого оратора на митинге) способен изменить состояние толпы новым внушением, заразить ее свежими эмоциями, вновь придающими ей горячность и импульсивность. Предоставлен­ная же сама себе, она быстро утомляется, сникает и стремится к подчинению любым призывам.

Эволюция толпы имеет двоякий ха­рактер: она осуществляется через развитие духовных связей между людьми и путем возникновения внутренних структур на основе иерар­хичности. Наполнение человеческих отношений в толпе различными идеями делает ее то «выжидающей, внимающей, манифестирующей», то «действующей» (Г. Тард [223]), то агрессивной (обладающей целью и реализующей ее на основании порыва), то «танцующей» (превраща­ющейся в бесцельное собрание) (Г. Блумер [27].). В то же время организа­ция и иерархиизация толпы, выстраивание в ней определенных внутренних связей превращает ее в разновидность корпорации (например, группу добровольцев, самоорганизующихся для отпора захватчикам, партизанское движение, мафию, террористическую структуру и т.д.).

 

Групповое воздействие

 

Групповое воздействие на политическое поведение людей не ограничивается влиянием толпы. В политической жизни любой демократической страны широко распространены ус­тойчивые политические группы в форме комитетов, советов, бюро, президиумов, команд, подразделений работников ап­парата, инициативных или заинтересованных групп и т.п. Такие устойчивые объединения также оказывают большое влияние на политическое поведение людей.

Коллективные политические действия отличаются от индивидуальных рядом параметров. Так, группа более продуктивна в производстве наиболее плодотворных и обоснованных идей, всесторонней оценке тех или иных политических решений или их проектов. Хотя при приня­тии решений она склонна к повышенному риску. Это про­является в том, что группа принимает более рискованные решения, чем решения ее отдельных членов, принимаемые самостоятельно, на свой страх и риск. Этот феномен объяс­няется по-разному [198]:

· конформистским давлением, которое проявляется в том, что отдельные члены группы не осмеливаются высказы­вать свои взгляды, расходящиеся с уже изложенными мнениями, особенно мнением групповых лидеров и боль­шинства, критиковать их;

· чувством переоценки, завышения своих возможностей, которое развивается при интенсивном групповом обще­нии (завышенное чувство «Мы», ослабляющее воспри­ятие риска);

· взаимным «заражением смелостью». Этот эффект возни­кает в групповых коммуникациях;

· широким распространением мнения (чаще ошибочного), что при групповых решениях ответственность ложится на многих людей и доля личной ответственности сравнитель­но невелика. Групповые неудачи обычно менее заметны и не воспринимаются так остро, как индивидуальные;

· влиянием лидеров, особенно формальных руководите­лей, видящих свои главные функции в обязательном внушении оптимизма и уверенности в достижении цели.

Ряд исследователей, отмечая превосходство хорошо сплоченных групп в достижении индивидуальных и груп­повых целей, а также в кооперации, демократичности и ангажированности (вовлеченности) политического поведения их членов, указывают вместе с тем на склонность таких коллективов к групповому мышлению. Симптомами такого мышления и группового давления в целом, как ут­верждает И.Л. Янис, являются:

· иллюзия неуязвимости группы. Члены группы склонны к переоценке правильности своих действий и нередко с восторгом воспринимают рискованные решения;

· безграничная вера в моральную правоту групповых дей­ствий. Члены группы убеждены в нравственной безуп­речности своего коллективного поведения и в ненужнос­ти критических оценок со стороны посторонних. Эта склонность группового мышления очень созвучна широ­ко распространенному у нас в прежние времена лозунгу «коллектив всегда прав»;

· отсеивание неприятной или неугодной информации. Не согласующиеся с групповыми взглядами сведения не принимаются во внимание, а предостережения не учиты­ваются. Следствием этого является игнорирование необ­ходимых изменений;

· негативная стереотипизация посторонних. Цели, мне­ния и достижения внешних по отношению к группе объ­единений тенденциозно трактуются как слабые, враж­дебные, подозрительные, глупые и т.п. На этой почве нередко произрастает ведомственность и групповщина;

· самоцензура. Отдельные члены группы из-за опасений нарушения групповой гармонии воздерживаются от вы­сказывания альтернативных точек зрения и выражения собственных интересов;

· иллюзия постоянного единодушия. Из-за самоцензуры и восприятия молчания как согласия при решении про­блем слишком быстро, без необходимого всестороннего обсуждения достигается внешний консенсус;

· социальное (групповое) давление на несогласных. Требо­вание конформистского поведения, как правило, приво­дит к нетерпимости по отношению к критическим, нелояльным, с точки зрения группы, высказываниям и дей­ствиям и к «затыканию рта» их носителям;

· ограничение или урезание возможностей участия посто­ронних в формировании коллективного мнения и при­нятия решений. Отдельные члены группы стремятся не давать возможность участия в делах группы не принад­лежащим к ней людям, поскольку опасаются, что это (в том числе идущая от них информация) нарушит группо­вое единодушие.

 

Конечно, все эти симптомы коллективного мышления проявляются в хорошо сплоченных группах (в первую оче­редь среди служащих государственного, партийного и т.п. аппарата) и к тому же далеко не всегда являются обязатель­ными. Однако они оказывают существенное влияние на политику и прежде всего на отношения внутри политичес­ких организаций и эффективность их деятельности [198, с.458].

 

⇐ Предыдущая47484950515253545556Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: