Соотношение прав и обязанностей

Корреляция прав и обязанностей — стандартная тема в теории прав. Права и обязанности являются двумя равнозначными аспектами одного и того же понятия. Любой может тре­бовать соблюдения его права на свободу у тех, кто очень значительно ограничивает его право на личную свободу. Если индивид думает, что имеет право удовлетво­рительно питаться, одеваться и поддерживать свое здо­ровье, и при этом обладает правом на труд; то это также означает, что он обязан работать, вкладывая в этот труд свою энергию и навыки, выполняя работу, которую требует от него общество во имя своего блага.

Но подобные обязанности, которые, безусловно, признаются, не являются результатом обладания правами. Обязанность уважать чью-то личную свободу наложена на человека его правом на свободу, а не чужим. Один индивид может иметь право полностью не зависеть от другого; он имеет право на свободу, даже если другой им не обладает. Аналогич­ным образом, человек может иметь право работать или право за­ботиться о своем здоровье без оглядки на обязанности вносить вклад в благосостояние общества. Хотя нельзя не отрицать тот факт, что даже несправедливое или без­нравственное общество может предоставить индивиду такие права без обязанностей.

Если логика прав не обеспечивает правам и обязан­ностям однозначный путь развития, единственное, что должно сопутствовать им в таком случае, это восприя­тие прав как социальных гарантий. Отсюда можно сде­лать вывод, что индивид, получая право на труд, вме­сте с ним получает бесправную обязанность работать, а государство получает юридически обоснованную обязанность предоставлять работу индивидам в социально полезных сферах.

Как правило, предполагается, что право A на что-либо в отношении B подразумевает обязанности B в отношении A, обладающего каким-либо правом, т.е. право A влечет за собой обязанности B [85]. На практике достаточно часто встречается теория, распространенная не только в бывшем СССР, что един­ственный способ существования прав человека — быть частью концептуальной логической системы.

Однако в со­ветской доктрине право A находилось в соответствии с па­раллельными обязанностями B. Например, ст. 40 со­ветской конституции гласила, что «граждане СССР имеют право на труд... право на выбор занятия и типа работы», но в статье 60 труд является уже обязанностью граждан: «Доб­росовестный труд в выбранной области социально полезной деятельности и соблюдение трудовой дисциплины — обязанность и вопрос чести для каждого дееспособного гражданина СССР» [74]. Советские дипломаты откры­то и ясно заявляли, что обязанности индивидуумов не­обходимо рассматривать как право работать на пользу общества. И, тем не менее, возникает вопрос, как права и обязанности могут рассмат­риваться как совпадающие по своей концепции?

Подобные выводы и анализы достаточно интересны потому, что отражают базисные философские и идео­логические концепции советской системы. Ядро про­блемы имеет точно выраженный социальный аспект, где государству выделено видное место, а роль индивида определяется с позиции его социальной значимос­ти. Кроме того, акцент делается на действительные и ре­альные права, которыми индивидуум обладает только благодаря содействию государства, а субъективные, аб­страктные или формальные права присущи индивиду сами по себе. Полная система таких прав действитель­но включала в себя органическое единство прав и обязанностей. Однако права человека в ней полностью отсутствовали, на них не существовало разрешения, так или иначе они не признавались ни государством, ни об­ществом, хотя присущи всем разумным существам.

Концепция прав человека по Советской Конституции 1977 г. становится понятной, если ее рассматривать как дополнение к тра­диционной теории политической философии марксиз­ма. Она декларировала гарантии прав человека, но все эти права размывались в переплетении групповой солидар­ности и благополучия [74]. Свобода высказываний и мне­ний, например, гарантировалась до тех пор, пока эти вы­сказывания и мнения совпадали с нуждами пролетариата и безопасностью советского государства. Права личнос­ти не имели никакого отношения и влияния на классы и национальные приоритеты. Конституция исключала воз­можность того, что действия личности могли противо­поставляться прогрессу общества, а реализация полной свободы, равенства и счастья в полностью построенном коммунистическом обществе обещалась в будущем.

Таким образом, в соответствии с Конституцией 1977 г. в Советском Союзе права личности были за­щищены ровно настолько, насколько они соответство­вали действиям, которые этими же правами гарантиро­вались. В этом и заключается специфика традиционной марксистской теории в области прав человека.

Концепция «прав человека», декларированная в Кон­ституции бывшего Советского Союза и не реализован­ная на практике, поразительно похожа на традиционную незападную концепцию. Центральным в советском под­ходе являлось слияние прав и обязанностей. Преамбула советской Конституции 1977 г. констатирует, что Со­ветский Союз «является обществом подлинной демокра­тии, чья политическая система гарантирует... сочетание реальных гражданских прав и свобод с обязанностями и ответственностью перед обществом». Статья 59 провоз­глашала: «...осуществление прав и свобод неотъемлемо от выполнения гражданами их обязанностей» [74]. Ту же самую характеристику мы встречаем и в полуофициальных ис­точниках: «Соединение прав и обязанностей является особой характеристикой социалистического законода­тельства»; «Наиболее важная особенность юридичес­кого статуса советских граждан — органическое единство их прав и обязанностей».

Все «права человека» в бывшем Советском Союзе пре­доставлялись в виде обязанностей. Как уже отмечалось ранее, ст. 59 советской Конституции 1977 г. гла­сит: «Осуществление прав и свобод является неотдели­мым от выполнения гражданами своих обязанностей». Статья 50 провозглашает гражданские права «в соответ­ствии с интересами народа и с целью укрепления и раз­вития социалистической системы». Даже экономические и социальные права рассматриваются как часть чего-то и вступают в силу, когда сопутствующие им обязаннос­ти законопослушно выполняются [74].

Например, несмотря на очевидно не соответствую­щий международным понятиям и нормам характер права на труд, упомянутого в статье 40, трудиться по­добным образом в указанных областях постоянно от­казывались так называемые диссиденты и активисты еврейского движения, в результате, в соответствии с советским законодательством и административной практикой, вышеуказанные индивиды все равно были вынуждены выполнять свои социальные обязан­ности. Советские ученые утверждали, что «социальная значимость и ценность каждого человека определяет­ся тем, как он осуществляет свои права и исполняет обязанности».

Любое право имеет пределы, которые могут быть оп­ределены в соответствии с законом. Например, право на свободу слова, как правило, ограничивается законом о клевете и общими требованиями к подобного рода за­конам с целью обезопасить окружающих людей (от кри­ков типа «Пожар!» в переполненном театре). Но облада­ние и осуществление прав человека не зависят от существования подобных ограничений или параллель­ных обязанностей.

Права человека являются неотъемлемой сущностью индивида и не зависят от выполнения гражданских обязанностей. Напротив, советские граждане обладали только теми правами, которые им предоставляло (даро­вало) государство. Мужчины и женщины в бывшем Со­ветском Союзе обладали правами, но это не были «права человека» в общепринятом смысле. На самом деле существовали реальные аналогии между пра­вами советских граждан и международно принятыми правами человека. Тем не менее, советские граждане не обладали правами в ракурсе «прав человека», и именно это обстоятельство являлось важнейшим условием осу­ществления данных прав [85].

В современном мире интеллектуальные элиты Запада и Азии, в связи с отказом России от марксистской докт­рины, стараются сохранить, модернизировать и интен­сивно пропагандировать идеи коммунальной философии прав человека как некий идеал корпоративной морали групповых прав.