Глава 11. Открытие, или новые возможности. (Максим)

- Почему вы просите об этом именно меня? Неужели нет других кандидатур?
- Ты – проверенный вариант. Пусть и говорят, что в одну реку нельзя войти дважды, я в этом не уверен. Мой сын ведь пытался. Ни к чему хорошему, правда, не пришел, но ведь пытался же и поражения не боялся.
- Чего бы ему бояться? Романов от него в экстазе, - заметил я хмуро.
- Завидуешь?
- Не понимаю, - я сделал глоток из бокала и вновь поднял взгляд на своего собеседника.
- Чего ты не понимаешь?
- Что нашел в вашем сыне Никита.
- Ты когда-то тоже находил.
- Идиотом был.
- Хочешь сказать, что мой сын может понравиться только идиоту?
- Не надо утрировать. Просто я понимаю, что для меня он не подходит, а я бесцельно тратил на него время. Вместо того чтобы ходить тенью за вашим сыном нужно было просто-напросто натянуть поводок, удерживающий Никиту рядом, или разыграть перед ним безумно влюбленного. В тот момент он бы поплыл от той перспективы, что перед ним открылась бы, потому что был преданным щенком у моих ног.
- Что мешает сделать это сейчас?
- Сейчас он мне не доверяет.
- А что так плохо?
- Вы бы стали доверять человеку, который вас изнасиловал?
Его взгляд остановился на мне, а на губах заиграла усмешка. Так, все понятно. Он ничего об этом не знал, и я только что приоткрыл завесу тайны, скрывавшую личную трагедию Никиты. Как же так? Ливанов не поделился с папочкой своими переживаниями? Странно.
Вообще все это странно. Один тот факт, что меня попросили приехать в этот офис уже наводит на определенные подозрения, и они не самые приятные.
Как же Мишка похож на своего отца! Оба такие холодные, мрачные. И красота у них холодная, ледяная, я бы сказал. Светлые волосы и серые глаза, которые смотрят так, словно насквозь вас видят. Под действием такого взгляда под поезд бросишься и не поймешь, что сделал. Будешь только радоваться тому, что так получилось. Хотя, Михаилу, конечно, до своего папочки далеко. Он немного мягче по характеру, и, кроме того, есть у бывшего одноклассника одна непростительная слабость, такая светловолосая и зеленоглазая, вся из себя шоколадно-карамельная, нежно-приторная до сладкого послевкусия на языке. Хотя, почему только у него? У меня ведь точно та же слабость.
- Даже так? – усмехнулся мужчина. – Действительно, не самая приятная ситуация.
- Она совсем неприятная.
- Для тебя или для него?
- Для обоих. Могу я полюбопытствовать?
- Сколько угодно.
- Какое мнение у вас сложилось о Романове?
- Не самое высокое. Человек без особых моральных принципов, обычная подстилка.
Я удивленно посмотрел на своего собеседника.
- И под кого же он стелился?
- Сначала под тебя, потом под моего сына. Случайные связи перечислять не станем, но мы же оба знаем, что сексуальных партнеров у него было немало. И где гарантия того, что он, на самом деле, изменился? Нет такой гарантии. Может случиться так, что завтра он встретит кого-то третьего, и вновь будет петь песенки о вечной любви, потому что он – самая обыкновенная проститутка, по ужасному недоразумению родившаяся в обеспеченной семье.
- Когда-то я тоже ему об этом говорил.
- Видишь, наши мнения о нем совпадают.
- Вашему сыну он не изменял...
- А ты свечку держал?
- Нет, просто я знаю, каким Романов был раньше, и каким стал сейчас. Это два разных человека. Уж поверьте мне, я разбираюсь в том, о чем говорю.
- Не будем переходить на обсуждение его личности, мне это неинтересно. Я знаю, что ты улетаешь учиться в Англию. Правильно?
- Все-то вы знаете, - усмехнулся я. – Хорошая у вас сеть осведомителей. Только к чему вам эти знания?
- Так ты улетаешь? – не отреагировав на мой сарказм, спросил он.
- Да, через неделю. Поживу там некоторое время, привыкну, а потом буду учиться.
- Уговори его улететь вместе с тобой.
- Вы думаете, он согласится? Все ещё опасаетесь, что они воссоединятся?
- Мне нужно, чтобы Романов исчез с экрана сейчас, когда он соображает с трудом и вряд ли поймет, что происходит вокруг. Когда закончится лето, провернуть то, что я задумал, будет сложнее. Точнее, вообще невозможно.
- Могу полюбопытствовать, что вы затеяли.
- Хочу, чтобы Никита поверил в смерть моего сына. Когда он осознает до конца, что здесь его ничто не держит, он ухватится за любую возможность покинуть это место. Воспоминания – страшная вещь, они просто не дадут ему жить спокойно. Рано или поздно он дойдет до мысли о самоубийстве, а сживать человека, пусть и такого мерзкого, как он, в мои планы не входит. Пусть живет себе в Англии, печет тебе пироги с ревенем на завтрак, а моего сына оставит в покое. Мне такая перспектива импонирует более всего.
- В смерть?! – воскликнул я. – Да вы что, с ума сошли? Это же ужасно. Как можно такое говорить про своего ребенка? Как можно человеку, который любит и еще на что-то надеется, сказать, что тот, кого он любит, мертв? И как вы уговорите своего сына не встречаться с Никитой? Они же оба не мыслят жизни по отдельности!
- Мой сын, в какой-то степени, действительно, мертв.
- То есть?
- Они с женой попали в аварию. Девушка погибла, а он... Он просто потерял память, и ни черта не помнит, в том числе и своего дружка. Надеюсь, что воспоминания о нем никогда не вернутся, и он не вспомнит о бездарно проведенных годах своей жизни.
Он отошел к окну, повернувшись ко мне спиной, и показывая тем самым, что разговор окончен. Мне и так не хотелось с ним разговаривать, слишком острое чувство отвращения вызывал этот человек. Конечно, я тоже сволочь ещё та, но, если бы у меня был сын, влюбившийся в парня, я не стал бы устраивать козни за его спиной, улыбаясь в лицо. Скорее всего, не стал бы препятствовать счастью своего ребенка, но не все в мире насколько толерантны. Далеко не все.
- Хорошо, я попробую с ним поговорить.
- Вот и молодец.
- Но эффекта не обещаю. Говорят, главное – не победа, главное – участие.
- Нагло врут. Главное – победа, - ответил он, так и не удосужившись повернуться ко мне лицом.
- Спасибо за коньяк, - произнес я немного грубо. – Я пойду.
- Счастливого пути! – отсалютовал он мне, и я покинул кабинет.
В приемной сидела секретарша с таким видом, словно её по голове чем-то тяжелым приложили. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, она подслушивала наш разговор. И зачем он ей, интересно?
- Удачного вам рабочего дня, - сказал я, улыбнувшись, и покинул офис.
Теперь предстояло найти Никиту и попытаться уговорить его улететь в Англию вместе со мной, но какая мне от этого выгода? Как долго продлится мое желание держать Романова рядом с собой? Он ведь не игрушка, живой человек, который заслуживает счастья. Я же своим поступком обрубаю все ниточки с прошлым, я не оставлю ему выбора, я обману его, точно так же, как обманывает Мишкин отец. Подтвердить легенду о смерти Ливанова и уговорить отправиться в новую жизнь вместе со мной... Не знаю, получится ли у меня это, но я все равно попытаюсь. Возможно, так Никите будет лучше, ведь мне даже представить страшно, как далеко может зайти в своих играх Ливанов-старший.
Увидев меня на пороге своей квартиры, Романов усмехнулся и прошептал:
- Слетелось воронье.
Проигнорировав его слова, я прошествовал в комнату, посмотрел на своего собеседника и произнес безо всяких предисловий:
- У меня есть к тебе предложение.
- Какое? – равнодушно спросил он.
- Я уже говорил тебе, что хочу начать все с начала, хочу быть с тобой. Давай забудем все плохое, что между нами было, и попытаемся построить новые, нормальные отношения, а не свободного типа, которые были между нами раньше. Только ты и только я, никого третьего. Это не шутка, не розыгрыш и не прихоть. Я, действительно, хочу тебя вернуть, хотя понимаю, что это задача сложная, практически невыполнимая. Но все-таки я прошу тебя дать мне второй шанс.
- Нет, - он отрицательно покачал головой. – Не могу. Не хочу. И не буду.
- Только один вопрос. Почему?
- Потому что я хочу быть одиноким, - ответил он.
- С чего вдруг такое решение?
- Если я не с ним, то лучше вообще ни с кем.
- Когда-то ты точно так же говорил обо мне, а потом встретил его, и вся твоя хваленая любовь испарилась в мгновение ока. Тебе кажется, что ты влюбляешься один раз и на всю жизнь, а в итоге получается, что никакой любви у тебя нет, простой самообман, умноженный на нереализованное желание быть любимым.
- Уж кто-кто, а ты, однозначно, не поможешь мне его реализовать, потому что тебе наплевать на всех, кроме себя. А на меня, в первую очередь. Твои слова ничего не значат, ты можешь говорить приятные вещи лишь в те моменты, когда тебе хочется получить что-то от человека, а его эмоции и переживания волнуют тебя в самую последнюю очередь. Максим, вот зачем ты пытаешься обмануть себя? Себя обманывать намного страшнее, чем окружающих. Уговорить себя проще простого, а последствия могут быть страшными.
- Например?
- Запутавшись во лжи, ты потеряешь себя, - все так же меланхолично произнес Романов. – А ведь ты не такой уж плохой человек, особенно, когда снимаешь маску сволочи. Только бывает это настолько редко, что ты и сам забыл, как выглядишь без неё.
Он замолчал, и я впервые за сегодняшнее утро обратил внимание на то, как он выглядит. До этого, увлеченный своими размышлениями, я даже не пытался его рассмотреть, и потому сейчас был немного удивлен, как не заметил этого раньше, все-таки не каждый день он щеголяет по дому в подобном виде. Обычная белая рубашка большего, чем нужно, размера, закрывающая бедра, но верхние две пуговицы расстегнуты, обнажая ключицы и ямку между ними. Брюк на Романове не наблюдалось. Впору локти кусать от подобного зрелища. Перехватив мой взгляд, он усмехнулся:
- Даже не думай.
- Ещё думать мне запрети.
- К сожалению, запретить не могу, могу только попросить. Пойду, надену брюки, чтобы на глупые мысли тебя не наталкивать, - возвестил он, скрываясь в комнате.
Я укусил себя за руку, чтобы избавиться от идиотских мыслей.
Все-таки это чересчур мерзко: явиться домой к человеку, который уверен в том, что его любимый человек погиб и предлагать начать отношения со мной. Хотя, он ведь не знает, в курсе я происходящих событий, или как всегда отрешен от действительности. Пусть считает, что я ничего не знаю, так будет проще.
Он появился в комнате, одетый в нормальные вещи. Обычная белая футболка и темные джинсы. Одежда нормальная, общий вид странный. Похож на куклу с огромными, блестящими глазами, четко выделяющимися на бледном лице. Человек, которому к лицу скорбь? Рыцарь печального образа, иначе не скажешь. Мне вдруг стало жаль его, неимоверно, до боли. И сердце сжималось, когда я видел эту куклу. Он прекрасен, когда грустит, но намного красивее он в те моменты, когда на его губах играет улыбка. В те моменты, когда он счастлив.
- Что с тобой происходит? – спросил я.
- Ничего.
- Совсем?
- Совсем.
- Я шел сюда с одной мыслью. Мне хотелось, чтобы ты согласился улететь вместе со мной из этой страны.
- Далеко?
- В Англию.
- Надолго?
- Ориентировочно на год. Но, может быть, я сюда никогда не вернусь.
- Год – приличный срок, - задумчиво протянул он.
- Вполне.
- И ты хочешь, чтобы я уехал вместе с тобой?
- Да, хочу.
- Я подумаю, - внезапно ответил он. – Возможно, отвечу согласием.
В этот момент вся моя решимость пропала, и сказать ему правду я не смог. Просто не смог. Почему? Сам не знаю.
- Только быть с тобой я не смогу. Рядом, но не вместе, на любовь с моей стороны можешь не рассчитывать. Самое большее, что я могу предложить – это товарищеские отношения. А больше ни на что не рассчитывай, потому что все мои чувства умерли вместе с ним.
- С кем? – я попытался разыграть удивление.
Никита окинул меня быстрым взглядом, пытаясь определить, лгу я, или же говорю правду.
- С НИМ, - объяснили мне популярно. – Давай не будем об этом говорить. Мне слишком тяжело. И вообще, спасибо за то, что навестил. Если решусь полететь вместе с тобой, поставлю в известность. Виза у меня открыта, так что проблем возникнуть не должно. А сейчас оставь меня в покое, я хочу побыть в одиночестве.
Пока я шел по ступенькам вниз, так и подмывало вновь взбежать по лестнице, ворваться в квартиру и сказать, что он не должен соглашаться на мое предложение, просто потому, что для него не все потеряно здесь. Если он узнает о том, что его любимый человек жив, он никуда не улетит, он останется, он будет бороться за свое счастье, даже, если для этого ему придется... Я на секунду замер и закусил губу. В моей голове родился план, который должен был начать осуществляться на следующий день после моего вылета. Пусть это будет маленьким подарком, своеобразным доказательством любви. Странным, нелепым доказательством. Довольно жестоко, но, думаю, никто не узнает о том, что все это затеял я. Наслаждайтесь жизнью, кукловоды, пока не узнали, что вас ждет!