Продолжение таблицы 1 8 страница

Семейные отношения и воспитание детей были также основаны на канонах, предписанных религией и моралью. С малых лет дети приучались к самостоятельности и независимости, чему способствовала отдаленность одних поселений от других. Воспитание было основано на дисциплине, уважении к старшим, трудолюбии и настойчивости в достижении цели. Вот почему, молодежь, как правило, покидала отеческий дом в поисках собственного места в жизни и своего куска хлеба. 28 Люди, воспитанные на подобных принципах создавали и соответствующие семьи. Наиболее яркая и исчерпывающая характеристика норвежской семьи дана Е. Я. Кулаковой-Грот в своей работе: «Удивительный мир и дружба царствуют там в семьях (имеются, прежде всего, крестьянские семьи - Л. С. ): под суровой, холодной наружностью у норвежца скрывается доброе, мягкое сердце; живя в норвежской семье, никогда не услышишь брани и не увидишь гневного взгляда; родители всегда добры и ровны к детям; дети почтительны и старательны, а между мужем и женой никогда не услышишь ссоры». 29

Что касается негативных черт норвежского народа, то среди них выделялись: склонность к зависти, нерасположение к высшим классам общества, пристрастие ко всему иностранному, чрезмерная любовь к свободе порождающая грубость. 30 Не все авторы были поклонниками норвежского демократизма, развития общества по капиталистическому пути. Ярким примером является издание в 1913 г. очерка Н. З. Новинского. В нем основная мысль сводилась к тому, что у Норвегии не было собственной истории, а, следовательно, «…народы погружаются в мелочность, увязают в тине узких интересов, и никогда не будут способны на великое». 31 По мнению автора, проникновение в деревню капиталистических отношений приведет к медленному умиранию всего хорошего в земледелии Норвегии. С развитием торговли сформировалась и норвежская аристократия, состоящая из средней и крупной буржуазии, но без утонченных манер и воспитания, без традиций. Вот к какому выводу приходит Н. З. Новинский: «Странная Норвегия - без традиций и национальных установлений, с едва столетним независимым государственным существованием, без прочных сословных граней, без особого образования; вся вчерашняя, не установившаяся и находящаяся в брожении». 32

Таким образом, общественно-политический, экономический, культурный подъем в Норвегии во второй половине XIX в. привлек к ней внимание широких кругов российской общественности. Судя по многочисленным работам с описанием Скандинавских государств, изданных в этот период, образ норвежца несколько идеализировался русскими туристами. Примечательно также, что Норвегия воспринималась в России исключительно как крестьянское государство. Следовательно, говоря об основных чертах характера норвежца необходимо иметь в виду, прежде всего, норвежца-крестьянина. Итак, в представлении российской общественности норвежцы - спокойные, уверенные, независимые люди, несколько замкнутые и молчаливые. На них можно положиться в трудную минуту, они великодушны и гостеприимны. Основные качества норвежцев это – честность, трудолюбие, патриотичность, взаимоуважение. Как правило, они очень религиозны. Для Норвегии характерен высокий уровень грамотности населения. Основную же ячейку государства составляет семья, где царят мир и сердечные отношения. Наиболее негативным моментом, ряд публицистов считали индустриализацию страны и проникновение капиталистических отношений в норвежскую деревню, т. к. тем самым нарушалось романтическое восприятие Норвегии как царства крестьян.

Мусаев В. И.

Советские беженцы в Швеции в годы второй мировой войны.

       В период второй мировой войны значительное число советских граждан при разных обстоятельствах оказалось в различных европейских странах. Всего на территории стран Центральной и Западной Европы к концу войны насчитывалось около семи миллионов выходцев с территории СССР в границах после 1940 г., включая военнопленных, остарбайтеров, гражданских беженцев, а также «власовцев» и прочих коллаборационистов. Большинство из них попало на территорию самой Германии и оккупированных ею или союзных с ней государств (Польши, Югославии, Румынии, Финляндии, Норвегии). Но некоторые, хотя и весьма немногие, волей судьбы оказались в нейтральных странах – Швеции и Швейцарии.

       Советские граждане попадали на территорию Швеции в 1941–1944 гг. в разное время и при различных обстоятельствах. Осенью 1941 г. в Швецию из Эстонии прибыло около 180 советских военных моряков, отрезанных в ходе боев под Таллинном от своих главных сил; отступить им не удалось, зато они сумели пересечь Балтику и пристать к шведским берегам. С конца 1941 г. на шведскую территорию группами и поодиночке стали пробираться советские военнопленные, которым удавалось бежать из лагерей, расположенных в оккупированной немцами Норвегии. В общей сложности таковых к началу 1944 г. набралось до двух тысяч. Приток советских выходцев в Швецию возобновился с октября 1944 г. На этот раз они прибывали в нейтральную скандинавскую страну из Финляндии. Здесь к осени 1944 г. находилось более 45 тысяч советских военнопленных и интернированных и около 65 тысяч гражданских лиц. В числе последних в основном были жители Ленинградской области, перемещенные, согласно германо-финляндскому соглашению, в 1943–1944 гг. с оккупированной немцами территории в Финляндию (главным образом ингерманландские финны, а также ижоры, эстонцы и русские, преимущественно из смешанных русско-финских семей). Кроме того, из Олонецкой Карелии вместе с отступающими финскими войсками летом 1944 г. в Финляндию эвакуировалось несколько тысяч местных жителей – карел и вепсов. Один из пунктов советско-финляндского перемирия, заключенного 19 сентября 1944 г., предусматривал передачу финляндской стороной всех военнопленных, «а также интернированных и насильственно уведенных в Финляндию советских и союзных граждан…». [669] Фактически советская сторона добивалась репатриации из Финляндии всех советских граждан, независимо от их статуса. Подавляющее большинство, свыше 101 тысяч человек, до марта 1946 г. были репатриированы в СССР. Однако около 8 тысяч человек остались в Финляндии, не желая возвращаться. Некоторые из них, не чувствуя себя здесь в безопасности, начали перебираться в Швецию, не связанную какими-либо формальными обязательствами перед Советским Союзом.

На территории Швеции, по советским данным на конец 1944 г., находилось 32 158 выходцев с территории Советского Союза. [670] Большинство из этого числа, впрочем, составляли эмигранты и беженцы из Эстонии и Латвии (в том числе этнические шведы), перебравшиеся в Швецию частью в 1940, частью в 1944 гг., которые не считали себя советскими гражданами. В конце 1944 г. свыше 900 советских граждан, в основном бывших военнопленных, было репатриировано в СССР. Тем не менее численность советских и прибалтийских уроженцев на территории Швеции за следующие полгода еще более выросла за счет вновь прибывших из Финляндии. По сведениям шведских государственных органов на июнь 1945 г., в Швеции пребывало 34 635 лиц, проживавших ранее на советской территории, из них 6554 бывших эстонских шведа, 21 815 прочих уроженцев Эстонии (в том числе несколько тысяч человек, служивших ранее в рядах финской армии), 3479 латышей, 429 литовцев, 1310 советских военнослужащих и моряков и 1048 советских граждан, перебравшихся из Финляндии. [671] Число последних продолжало увеличиваться, и к февралю 1946 г. в Швецию из Финляндии прибыло всего 1553 уроженца Советского Союза (в том числе 277 детей), в большинстве – финны-ингерманландцы. [672]

Советское руководство стремилось возвратить в СССР всех своих соотечественников, оказавшихся в годы войны за рубежом. Для решения вопросов репатриации советских граждан постановлением СНК СССР от 4 октября 1944 г. была введена должность Уполномоченного по делам репатриации. На этот пост был назначен генерал Ф. И. Голиков. 23 октября при уполномоченном было организовано управление, которое, в свою очередь, формировало заграничные группы представителей Уполномоченного по делам репатриации. [673] Эти группы выезжали в страны Европы, в которых находились советские граждане, и занимались решением практических вопросов по их репатриации. Нейтральная Швеция также не была обойдена вниманием сотрудников управления. Советская миссия добивалась, чтобы все граждане СССР, находившиеся в Швеции, были сконцентрированы в особых лагерях, которые она стремилась держать под своим контролем, старалась не допустить адаптации выходцев из Советского Союза в Швеции. Группа из 23 офицеров под руководством полковника Рогозникова, командированная управлением Уполномоченного по делам репатриации, начала работу в Швеции в марте 1945 г. [674] Члены группы старательно разыскивали осевших в стране советских граждан, стремясь получить информацию не только о тех, кто проживал в лагерях для беженцев, но и о лицах, живших и работавших в городах и в частных хозяйствах (таких было немало среди недавно приехавших из Финляндии). В своих розысках они могли рассчитывать на помощь шведских коммунистов и других просоветски настроенных левых, контроль же местных властей за действиями членов советской миссии был достаточно слабым: последние нередко имели возможность перемещаться по стране без какого-либо сопровождения. Бывшие военнопленные, за редкими исключениями, сами стремились к скорейшему возвращению в Советский Союз, и их не требовалось уговаривать. Гораздо сложнее обстояло дело с теми, кто приехал в 1944–1945 гг. из Финляндии. Чтобы убедить сограждан вернуться на родину, советские представители использовали различные методы: сначала пускали в дело уговоры, а если они не действовали, переходили к запугиваниям. Одним из средств давления на соотечественников была угроза, что Советский Союз прекратит выделять средства на содержание лагерей беженцев, и тогда Швеция, не желающая их финансировать, сама вышлет беженцев из страны, при этом скрывался тот факт, что в действительности лагеря целиком и полностью находились на содержании Шведского государства. [675] В течение весны удалось тем или иным путем склонить к возвращению в Советский Союз около 2 тысяч советских граждан. Всего же с конца марта 1945 по март 1946 гг. из Швеции репатриировалось 3219 советских граждан, из них 2158 бывших военнопленных и 1061 гражданское лицо. [676] Остальные предпочитали остаться. Наименьшую склонность к возвращению проявляли бывшие военнослужащие подразделений финской армии, [677] которым в СССР неминуемо грозили репрессии.

В Швеции не всем беженцам на первых порах была гарантирована спокойная жизнь. Советское руководство критически относилось к политике шведского руководства в отношении беженцев. Особо резкое недовольство Москвы вызывал тот факт, что в Швеции нашло убежище немало выходцев из бывших стран Прибалтики, в первую очередь из Эстонии, и что последним было разрешено развернуть здесь деятельность политического характера. Скандинавский отдел НКИДа в ноябре 1945 г. настаивал на необходимости пресечь политическую деятельность среди эстонцев и латышей в Швеции, закрыть издаваемые ими газеты и не допускать их выезда за пределы Швеции. Ингерманландцы и русские не внушали советской стороне таких опасений, как выходцы из Прибалтики, так как они вели себя тихо и не проявляли какой-либо политической активности, но и их советские представители не хотели выпускать из-под своего контроля. Тем из советских граждан, которым удавалось поселиться на пределами лагерей, легче было ускользнуть от этого контроля, однако имена и адреса некоторых из них были до весны 1945 г. сообщены советской миссии. Именно для этой группы лиц перспектива репатриации была особенно реальна. В отношении других, о которых миссии не было известно, шведская Иностранная комиссия (Utlä nningskommissionen) приняла решение, что никто из них не будет выслан из страны против их воли. [678] Проблема ингерманландских и прочих советских беженцев рассматривалась и на заседании шведского правительства 26 сентября 1945 г. Министр иностранных дел Э. Унден предложил разрешить остаться в Швеции тем, кто «дезертировал из советской армии или принял активное участие в политической или военной деятельности, направленной против Советского Союза», то есть тем, кому вероятнее всего грозили репрессии в случае их репатриации в СССР. Остальных, по истечении срока действия их разрешений на пребывание в стране, следовало отправить обратно в Финляндию (таковых в начале 1946 г. насчитывалось около 500 человек). Вопрос вызвал споры, его решение затянулось до июня 1946 г., когда было решено позволить остаться в стране всем желающим. [679] Возможно, на отношение властей к проблеме повлияли кампания в защиту ингерманландцев, поднятая некоторыми кругами шведской общественности, и известия о судьбе репатриантов из Финляндии и Швеции в Советском Союзе: как известно, они не получили возможности вернуться в места своего прежнего проживания в Ленинградской области и Карелии и были принудительно поселены в нескольких областях средней России, где оказались в крайне тяжелых условиях.

Переселение бывших жителей Советского Союза из Финляндии в Швецию продолжалось и в последующие годы. Во второй половине 1940-х гг. Финляндское министерство внутренних дел возглавлял коммунист И. Лейно, который проявлял изрядное рвение в розысках на территории страны советских граждан, в особенности бывших военнослужащих финской армии. Это не могло не побуждать советских выходцев к новым выездам в Швецию. По данным Управления уполномоченного по делам репатриации на 1 января 1952 г., в Швеции находилось 27 570 выходцев из Советского Союза[680] (в основном опять же бывших жителей Прибалтийских государств). Бывших советских граждан, родившихся на территории СССР в границах до 1940 г., в основном ингерманландцев, насчитывалось около 4 тысяч. Центром ингерманландской иммиграции в Швеции стал город Бурос на юго-западе страны. В Швецию переехал в 1952 г. и «духовный отец» ингерманландских финнов пастор С. Я. Лауриккала, здесь он продолжал службу в качестве священника до своей смерти в 1957 г. С 1956 г. в Швеции действует ингерманландское общественно-культурное объединение «Центральный союз ингерманландских финнов» (шв. Finsk-Ingermanlä ndernas Centralfö rbund, фин. Inkerin Suomalaisten Keskusliitto). Помимо ингерманландцев, из Финляндии в Швецию перебрались некоторые русские эмигранты «первой волны», которым могли припомнить участие в антисоветском шпионаже в межвоенный период и другие прошлые «заслуги» перед бывшей родиной, [681] а также некоторое число бывших военнопленных (по шведским данным, около 500 человек), по тем или иным причинам предпочитавших воздержаться от возвращения на родину.   

       Швеция никогда не была страной массовой иммиграции выходцев из бывшей Российской империи и Советского Союза. После 1917 г. в Стокгольме обосновались считанные десятки русских эмигрантов. В годы Второй мировой войны российская диаспора в Швеции получила заметное, по местным меркам, пополнение. Небольшие группы бывших советских и российских граждан и их потомков проживают в этой скандинавской стране и в настоящее время.

Культура, образование и религия