Сравнительное положение Православия и католичества в Литовской Руси

Государи Литвы всегда исповедывали римскую веру. И православию здесь суждено было выдерживать непрерывную борьбу с католицизмом.

Литовское великое княжество состояло преимущественно из русских областей. Во всех этих древних русских облас­тях существовала вера православная, и существовала уже це­лые века, следовательно успела укорениться глубоко и проч­но, ее исповедывали как простой народ, так и все дворянст­во и князья - потомки удельных русских князей, здесь не­когда княживших и в коренной Литве Православная Церковь имела немало последователей не только в низших слоях об­щества, но и между знатными княжескими родами, происходив­шими от детей вел. князей литовских Гедимина и Ольгерда. В самой Вильне, столице Литвы, еще к концу XV в. целая половина жителей были православные, хотя были. преимуществен­но из русских поселенцев. И литовская православная митро­полия заключала в себе, при начале периода, девять епархий, и епархий древних. Что же представляла собою тогда в литов­ском великом княжестве церковь латинская? Это была церковь очень юная и очень немноголюдная. Утвердилась она здесь только к концу XIV и в начале XV века, при Ягелле и Витовте. Учреждались, одна за другою, и латинские епархии: в Киеве (1350), Галиче или Львове (1361-1375), Вильне (1388), Перемышле (1390), на Жмуди (1417), в Луцке (1428); но учреж­дались более с целью пропаганды, чем по многочисленности паствы. Киевская, например, епархия считала у себя даже в половине XV века только семь костелов, а жмудская - в по­ловине XVI в. только 34 костела. Во всем же Великом кня­жестве Литовском около половины XVI века, по свидетельству самих латинских писателей, было до 700 парохий, или при­ходских костелов, тогда как православных церквей (например) в одном лишь новгородском воеводстве было более 650 и во владениях одного князя К.К. Острожского более 600, по свидетельству латинских же писателей. А пред введением унии в Литве, по свидетельству тогдашних членов львовского братства, во всей литовской Православной митрополии числилось восемь епархиальных архиереев и "попов русских II тыс." сл., немногим менее и церквей.

Православные епископы и митрополит пользовались в Литве только церковною властию и значением, но вовсе не допускались к участию в гражданских делах и государствен­ных; латинские иерархи, напротив, особенно виленскии, бы­ли ближайшими советниками великого князя и короля, засе­дали в сенате и оказывали сильнейшее давление на решение вопросов правительственных. Как ни многочисленно было -сравнительно - православное монашество в Литве, оно не подготовляло и в достаточном числе не выделяло из среды своей лиц, которые бы посвящали себя исключительно делу проповеди на защиту православия, на борьбу за него; на­против, латинское монашество в Литве преимущественно из орденов, имевших целью поддержание и распространение като­лицизма; довольно поименовать здесь одних иезуитов. Но самая главная сила католиков в Литве, дававшая им решитель­ный перевес над православными, заключалась в государе.

Литовские государи, по отношению к православной церк­ви, действовали двулично. С одной стороны, они ясно виде­ли, что их великое княжество есть не столько литовское, сколько русское. Русские, православные, составляли в нем громадное большинство населения. Русская народность и язык имели преобладающее значение. На русском языке го­ворили сами литовцы в своих сношениях с русскими. На нем, преимущественно, совершались акты и договоры, обществен­ный и государственные, писались просьбы гражданами, да­вались грамоты и привилегий королями, обнародывались за­коны. На русском языке были составлены и изданы даже литовские Статуты, и только на нем одном происходило судо­производство во всех владениях Литвы. В среде русского и литовско-православного населения находились многие знат­ные фамилии из прежних князей, господствовавших в крае, некоторые из них состояли в довольно близком родстве с самими великими князьями Литвы, другие владели огромными имениями, целыми почти уделами и содержали собственные дружины, из этой среды но раз являлись именитые государствен­ные садовники и славные воины, оказывавшие великие услуги всему отечеству.

Из всех православных князей вел. кн. Литовского самые близкие великому князю-королю по родству были князья Олельковичи - Слуцкие, а самые богатые - едва ли не князья Острожские. При К.К. Острожском, княжество Острожское заключало в себе 35 городов и местечек и 671 селение кроме тех, кото­рые розданы были во владение церквам, монастырям и архи­ереям, и занимало значительную часть нынешней волынской и некоторые части киевской и подольской губерний. Ежегодные доходы князя простирались до 10 миллионов польских злотых (ок. 1 800 000 серебр. руб.). При дворе его служил маршал-ком - один из знатных панов, получавший по 70 тыс. злотых жалования и находилось в качестве придворных членов до 2 тыс. др. панов, русских и польских (бояр и шляхты). И во всем этом княжестве, имевшем более 600 православных церк­вей, находилось два костела и два ксендза даже в начале XVII века.

К тому же православные русские литовского государства имели за собою еще русских московского государства и, в случаях нужды, могли находить для себя не только нравствен­ную, но и физическую опору в православном московском госу­даре. Очень понятно, что литовско-польские короли не мог­ли относиться к своим подданным православной веры, по крайней мере, наружно, без должного внимания и справедли­вости. И вот мы видим, что все эти государи, при самом вступлении своем на престол, изрекали клятвенное обещание сохранять права и привилегии всех своих подданных не только римской веры, но и русской, (как уже тогда называли в Лит­ве православную веру в отличие от латинской); все подтвер­ждали и ограждали и церковные, и имущественные права рус­ских - митрополита, епископов и прочего духовенства; да­вали жалованные грамоты русским церквам и монастырям на построение или восстановление и обновление их, на их зем­ли и вотчины, прежние и новые, на охранение их от обид и притеснений, так что, при рассматривании одних этих гра­мот можно подумать, будто Православная Церковь в Литовском государстве пользовалась совершенным покровительством пра­вительства. Но, с другой стороны, литовские государи по­зволяли себе, по отношению к ней и совсем иного рода дейст­вия. Сами они были католики... и как государи, они не могли благоприятствовать православной вере в среде своих русских подданных; потому что она постоянно влекла их к Москве, тогда как литовским государям, напротив, желатель­но было всячески отклонить их от Москвы и сблизить с про­чими своими подданными. С этой-то преимущественно целию еще Ольгерд и Витовт пытались дать своим русским поддан­ным особого первосвятителя и совершенно отделить их от московской митрополии. Нечего потому удивляться, если ли­товские государи, дававшие столько льготных грамот право­славным своим подданным и православному духовенству, изда­вали также и враждебные им постановления и, по временам, то лишали православных права занимать высшие должности в государстве, то запрещали им строить и даже возобновлять свои церкви, то отнимали у них церкви и отдавали латиня­нам, то стесняли православных в торжественном отправлении их праздников и священнослужителей, то уничижали самую ве­ру православную, называя ее даже в официальных бумагах схизмою, а православные храмы - синагогами, то допускали и открытое насилие православных для привлечения их к по­корности папе.

Ничем, однако же, столько короли эти не наносили вреда православию в своем государстве, как злоупотребле­нием усвоенного ими себе права "патронатства" по отношению к православной церкви и, в частности, права "подавания" архиерейских в ней кафедр, монастырей и церквей. В литов­ских епархиях, еще до отделения их от московской митропо­лии, избрание епископов совершалось уже не так, как в Моск­ве, не собором иерархов по изволению великого князя, а са­мим королем при участии князей, бояр, священников и всего людства той епархии, для которой избирался архипастырь. Мало-помалу участие местного духовенства и мирян в избра­нии епархиальных архиереев почти прекратилось и назначение последних перешло в исключительную власть литовско-польских королей, которые допускали при этом ходатайства только своих сенаторов и других знатных лиц и вообще дворянства. Пользуясь таким важным правом, короли-иноверцы раздавали архиерейские кафедры, большею частию не духовным лицам, способным к святительскому служению, а светским, искавшим только захватить в свои руки архиерейские имения, и разда­вали иногда в виде награды за какие-либо заслуги, военные или гражданские, иногда по ходатайству сильных особ, неред­ко прямо за деньги. Случалось, что еще при жизни престаре­лого епископа, король предоставлял его епархию какому-ли­бо шляхтичу, который, по смерти епископа, тотчас и вступал в управление ею и управлял несколько лет, вовсе не прини­мая на себя священнического сана и только называясь наре­ченным епископом. Случалось, что король давал право на ка­кую-либо архиерейскую кафедру разом двум светским лицам, которые потом и вели из-за нее между собою открытую борь­бу... Точно также поступали литовские государи с право­славными монастырями и церквами, находившимися под их не­посредственным патронатством. Большею частию они предостав­ляли настоятельство в этих монастырях не монахам, но миря­нам, которые иногда обязывались вступить в монашество, иногда и не обязывались и, продолжая жить в мире, правили монастырями чрез своих как бы наместников-иноков, сами же властно распоряжались монастырскими вотчинами. А очень не­редко короли отдавали, как свои монастыри, так и церкви со всеми их имениями прямо в арендное содержание на несколько лет или и в пожизненное владение, то духовным, то мирским людям, даже латинского исповедания. Примеру короля следо­вали князья, бояре и вообще паны, имевшие под своим патронатством православные монастыри и церкви. Некоторые их этих патронов - между ними были и иноверцы - вместо того, чтобы заботиться о своих монастырях и церквах, об их устройстве и благосостоянии, и подсоблять им, сами только пользова­лись их имениями или отдавали эти имения в аренду другим и доводили их до совершенного разорения. Они предоставляли себе в то же время право, по совершенному произволу прини­мать и удалять приходских священников и монашествующих, к крайнему стеснению епархиальной власти. Такой порядок, вер­нее, беспорядок в раздаче архиерейских кафедр и в управле­нии монастырями и церквами продолжался в литовской право­славной митрополии в течение всего периода и имел самые гибельные для нее последствия. Это была страшная внутрен­няя язва, которая незаметно подтачивала самые главные силы Церкви и неизбежно вела ее к расслаблению и изнеможению. У Церкви отнята была даже возможность иметь достойных ар­хипастырей и духовных вождей и борцов, которые бы ревност­но и мужественно отстаивали бы ее православие и правая ей давали таких святителей, которые преследовали преимуществен­но собственные интересы и из-за личных выгод способны были пожертвовать всем. И этим-то злоупотреблением своей власти назначать православных архиереев и распоряжаться православ­ными монастырями и церквами; этим-то постепенным ослабле­нием и обессиливанием православный Церкви литовские госуда­ри несравненно более, нежели всеми другими мерами, подгото­вили в своем государстве для латинян победу.

Право "патронатства" и, в частности, право "подавания" основывались на владельческом праве. Литовские государи признавали себя верховными владельцами и государями всех земель Великого княжества Литовского, следовательно и всех находившихся в нем земель и имений церковных, которые при­надлежали кафедрам православных архиереев, православным монастырям и церквам. На этом основании литовские государи усвояли себе право подавать или раздавать, по своему усмотрению, архиерейские кафедры, монастыри и церкви и считаться их патронами, почему и называли себя "верховны­ми подателями столиц (столов-кафедр) духовных и всех хле­бов духовных", также "верховными подавцами и оборонцами церквей Божиих" и т.д. Впрочем, по отношению к монастырям и церквам право подавания было ограничено; они пользова­лись этим правом по отношению только, во-первых, к тем монастырям и церквам, которые находились в их собственных, королевских имениях и, во-вторых, - к тем, которые нахо­дились вообще на государственной территории. По примеру своего государя и все прочие землевладельцы, как светские, так и духовные, усвояли себе право патронатства и подаванья по отношению ко всем тем монастырям и церквам, которые находились в их имениях. Наконец, король нередко жаловал право патронатства и подаванья по отношению к монастырям и церквам, находившимся в его собственном государственном распоряжении, не только частным лицам, светским и духов­ным, но и целым обществам того или другого города и цер­ковным братствам.

Начало разделения

Ученик Исидора Григорий Болгарин был рукоположен в митрополиты униатским константинопольским патриархом Гри­горием Маммой в Риме в 1458 г. и был принят королем Кази­миром. Как складывались его отношения с православным ду­ховенством и народом в Литовской Руси, известно мало. В 1464 г. один из литовских епископов, Евфимий брянский (или черниговский) покинул свою епископию и Литву и "при­бежал" в Москву, где получил суздальскую епархию. Но до 1464 г. он, очевидно, признавал Григория, как остальные епископы. Опорой Православия были, прежде всего, право­славные князья, сознававшие свое достаточно независимое положение, и среди них - киевский князь Симеон Олелькович, скончавшийся в 1471 году.

Даже при номинальном признании Григория со стороны епископата и клира, уния не имела никакой опоры в народе. Через 10 лет после прибытия Григория (т.е. в 1468 г.) ко­роль Казимир написал к папе Павлу II, что в Литве и соеди­ненных с нею русских областях обитает "великое множество еретиков и схизматиков", т.е. православных, и что "число их со дня на день возрастает".

Таким образом, пропаганда унии в этот момент терпела полную неудачу. Не помогли и бернардинские монахи, присы­лавшиеся в Литовскую Русь папой дли пропаганды унии. Дело кончилось тем, что сам митрополит Григорий покаялся и вернулся в Православие. Это произошло в 1470 году. Кон­стантинопольский патриарх Дионисий 1 принял Григория и признал его митрополитом всея Руси. Возвращение Григория, будучи отрадным событием, вызвало новые осложнения в от­ношениях между Москвой и патриархом. Не признавая автокефалии Русской Церкви, патриарх надеялся через Григория восста­новить свою власть над Русской Церковью. В ответ Москва отвергла не только Григория, но и самого патриарха. В 1472 г. митрополит Григорий скончался.

После смерти митр. Григория положение о возглавлением и управлением Церкви в Литовской Руси осталось неопреде­ленным. Казимир не хотел, конечно, возвращать управление митрополиту, находящемуся в Москве, но и насаждать унию насильственными мерами он не мог и к папе не обращался. Управление митрополией было передано нареченному митропо­литу Мисаилу. епископу Смоленскому. Мисаил происходил из рода князей Друцких-Соколинских (по другим сведениям, из рода Пеструцких). В 1456 г. Мисаил приезжал в Москву за иконой Божией Матери Смоленской. Поэтому он был известен митрополиту св. Ионе, который хвалил его за стояние в Православии, однако, потом Мисаил признал Григория. Его наречение в митрополиты состоялось не раньше 1475 г. Воз­можно, оно было задержано королем. Мисаил обладал личным благочестием: так, он соорудил монастырь во имя Св. Тро­ицы, на который истратил часть своего наследства. Однако, став нареченным митрополитом, попал под давление католиков и короля, которые желали восстановления унии. То, что та­кое давление было, видно из некоторых действий короля. Так, еще в 1471 г., после смерти православного князя, киевского наместника Симеона Олельковича, Казимир назначил на его место католика литовца Гаштольда не взирая на протесты киевлян. В 1476 г. Мисаил направляет к папе Сиксту IV "епистолию", подписанную из духовных лиц только им и дву­мя архимандритами, из чего следует, что Церковь его не под­держивала в этом предприятии, а лично Мисаил вряд ли был расположен к унии. В "епистолии" говорится о притеснениях от латинян, что и объясняет появление самого послания с его прошениями об унии. Однако, нет никаких сведений о том, что папа ответил Мисаилу. Во всяком случае, воссоединения Мисаила с Римом не произошло. Вместе с том, Мисаил не по­лучил и благословения константинопольского патриарха Рафаила. Мисаил так и остался только нареченным митрополитом до своей кончины в 1480 году.

Со смертью Мисаила неурядицы на кафедре Литовской митрополии возобновились. Константинопольский патриарх Рафаил рукоположил в митрополиты тверского выходца Спиридона -Савву около 1480 г. Получив сан, Спиридон отправился в Литву. Однако, король Казимир не был расположен прини­мать митрополита, навязанного ему Константинополем. Кази­мир арестовывает Спиридона, и держит его в тюрьме до 1482 г. Спиридон написал послание великому князю Ивану III в Москву, но не получил поддержки. Тем не менее, когда ему удалось освободиться из тюрьмы, Спиридон направляется в Москву. Но в Москве был свой митрополит. В появлении Спи­ридона московские власти увидели происки Константинополя. Его снова арестовывают и ссылают в Ферапонтов монастырь.

Митрополит Спиридон известен как духовный писатель. В литовском заключении он написал "Изложение о православ­ной вере", где рассказал и о себе. В московском заключе­нии в 1503 г. он написав "Житие свв. Зосимы и Савватия". Скончался Спиридон в 1505 году. Известен отзыв о нем новгородского архиепископа Геннадия: "Сей человек в нынешняя ле­та беяше столп церковный, понеже измлада навыче священная писания".

Пока митрополит Спиридон сидел в тюрьме короля Кази­мира, решался вопрос о возглавлении Литовской митрополии. Литовские епископы избрали нареченным митрополитом епископа Полоцкого Симеона.и король его утвердил. В 1481 г. пат­риарх Максим прислал в Литву свой "благословенный лист" и двух экзархов - митрополита Энейского Нифонта и епископа Ипанецкого Феодорита, которые, по-видимому, совершили вмес­те с русскими епископами посвящение Симеона в митрополита. Значение этого события в том, что с этого момента устанав­ливаются отношения канонического подчинения Литовско-рус­ской митрополии Константинопольскому патриарху. Одновремен­но патриарх объявил Киево-Печерский монастырь ставропигиальным, запретив митрополиту вступать в его дела.

Время митрополита Симеона было трудным. Разрешив пос­тавить православного митрополита, Казимир в то же время предпринял попытку ограничить деятельность Церкви. Он из­дал указ, по которому запрещалось строить новые православ­ные храмы и даже ремонтировать обветшавшие. Такое прямое гонение на Православие было вызвано настоянием его сына -королевича Казимира (позднее причислен католической цер­ковью к лику святых).

Другим тяжелым испытанием для Церкви при Симеоне было нашествие крымского хана Менгли-Гирея, который захватил Киев, ограбил город и Софийский собор. В 1488 г. митроп. Симеон скончался.

Об избрании и поставлении его преемника известно из челобитной, посланной православными князьями Литвы цареградскому патриарху. В челобитной они говорят о себе, что содержат православную веру "неотступно и до самой смерти". Сказав о смерти митрополита Симеона, они продолжают, что после него киевская митрополия "не мало" вдовствовала, и что они "неотступно умоляли государя своего, да повелит избрать годного настоятеля". Когда король дал разрешение, происходило "взыскание многое", пока не обрели "мужа святого, наказанного в писаниях, могущего и иных пользовать" и "противящимся закону нашему сильного возбранителя", - Иону. архиепископа Полоцкого. Далее князья умоляют: "Да учинит святыня твоя, к нашему утверждению ради теснящих нас в ве­ ре. (подчеркнуто нами - сост.) милосердно и да не умедлит от руки твоей меч духовный отцу нашему, им же оборонити нас...". Из цитированного послания видно, что Православ­ная Церковь в Литве подвергалась в это время постоянным притеснениям как в деле избрания своего главы, так и в других сферах своей жизни. Иона (по прозванию Глезна) был избран только через 4 года после смерти Симеона, т.е. в 1492 г. В этом же году скончался король Казимир. Несмотря на все притеснения Православия, которые вызывались давле­нием на короля со стороны католической церкви, сам по се­бе Казимир стремился равно относиться ко всем подданным и был, по словам Супрасльской летописи, "справедливым, добрым". Он неоднократно жаловал именья православным мо­настырям, издавал грамоты в защиту прав православного ду­ховенства от светских властей.

Иона Глезна не долго управлял митрополией. Он скон­чался уже в 1494 году, и Церковь вновь оказалась перед необходимостью бороться за достойного возглавителя. На этот раз собор литовских епископов возвел в нареченные митрополиты архимандрита Свято-Троицкого монастыря в Вильне Макария. Его возведение было совершено без предваритель­ного обращения к патриарху, что вызвало недовольство послед­него. Однако, епископы отвечали, что поступили так "по нужде", т.е. по причине гонения на Церковь. Однако и Ма­карий не долго находился на кафедре. Уже в 1497 г. он был убит шайкой крымцев, когда ехал в Киев, разоренный их очередным набегом. Митрополит Макарий - один из немногих западно-русских подвижников, причисленных доныне Церковью к лику святых, мощи его почивают в Киеве во Владимирском соборе. При нем в 1495 году состоялся брак нового великого князя литовского Александра с дочерью Ивана III Еленой. Этот брак имел значительные последствия в жизни Православия в Литве. Незадолго до заключения брака Александр потерпел поражение в войне с Иваном III, и надеялся, что родственный союз укрепит границы его государства. Папа римский дал согласие на брак Александра, надеясь, что Елена перейдет в католичество. Иван III вынудил Александра письменно дать обязательство: "Нам его дочери (т.е. Елены) не нудить к римскому закону, держит она свой греческий закон". Елену отправили в Литву с подробной инструкцией на будущее, в которой, в частности, говорилось: "В латинскую божницу не ходить, а ходить в свою церковь, захочет посмотреть латинскую божницу или монастырь латинский, то можно по­смотреть один раз или дважды". Во всех городах, через ко­торые Елена проезжала, она должна была посещать соборные церкви и служить молебны. От Александра Иван требовал, чтобы он "велел бы нашей дочери поставить церковь нашего греческого закона на переходах у своего двора, у ее хо­ром, чтобы ей близко было к церкви ходить..." Но уже сра­зу по прибытии Елены в Вильню начались недоразумения. Предполагалось, что в венчании будет участвовать, нарав­не с католическим епископом, и митрополит Макарий с пра­вославным духовенством. На деле только один священник, сопровождавший Елену из Москвы, участвовал в богослужении, т.е. читал молитвы. Александр сразу же отказался строить для Елены придворную церковь, предложив ей ходить в го­родской храм. Он ссылался на то, что законом запрещено увеличивать в Литве количество православных церквей. В окружении Елены были придворные почти исключительно ка­толического вероисповедания. Между тем, папа Александр У1 освободил великого князя Литовского от обещаний, данных им Ивану III в отношении Елены, и требовал обратить ее в католичество.

Положение стало еще более сложным, когда умер митрополит Макарий и в митрополиты был возведен епископ смо­ленский Иосиф Болгаринович в 1498 г. Этот епископ издавна пользовался благожелательным отношением великого князя литовского, и, став нареченным митрополитом, сразу же стал действовать в пользу унии. В Москву сообщали: "посылал-де в.к. Александр к своей в.к. Елене отметника православныя веры Иосифа, владыку смоленского, да бискупа виленского и чернецов бернардинов, чтобы приступила к рим­скому закону, да и к князьям русским посылал и к виленским горожанам, и ко всей Руси, которые держат греческий закон, и нудят их приступить к закону римскому". В другом доношении говорилось: "Здесь у нас... произошла великая смута между латинами и нашим христианством. В нашего вла­дыку смоленского дьявол вселился и вместе с Сапегою отметником... они восстали на православную веру. Великий князь неволил государыню нашу, в.к. Елену, в проклятую латин­скую веру... Да и все наше православное христианство хо­тят окрестить, оттого наша Русь с Литвой в сильной враж­де". Вследствии преследований ряд православных князей со своими землями передались Ивану III. Тем временем Иосифу удалось получить благословение цареградского патриарха (в 1500 г.), и сразу после этого он просит папу римского принять его в унию. Не отвечая Иосифу прямо, папа в по­сланиях к в.к. Александру одобряет его усилия по обраще­нию русских. В отношении Елены он требует от нее перейти в католичество, а в случае отказа, - удалить. Еще в одном послании папа предлагает пригрозить Елене церковным судом. Одновременно в Литве основывались католические монастыри, а епископ Виленский получил так наз. "право светского ме­ча". Католики усиливали и литературное давление: краков­ский каноник Иоанн Сакран составил "Записку о заблужде­ниях русских в вере и обрядах", написанную в резко враж­дебном духе и наполненную искаженными представлениями о Православии. Эта "Записка" многократно издавалась на раз­ных языках и оказала значительное влияние на отношение к Православию в Европе.

Скоро, однако, планы католиков разрушились. Узнав о притеснениях, Иван III написал дочери, чтобы она пострадала до крови и до смерти, но не изменяла вере. Елена и не со­биралась переходить в католичество, а Александр не стре­мился выполнять все приказы папы в отношении своей жены. Тем не менее, отношение двух великих князей дошли до пол­ного разрыва, и Иван III объявил в 1500 году войну своему зятю. Литовские войска были быстро разгромлены. В 150Т г. внезапно скончался митрополит Иосиф Болгаринович, являв­шийся опорой католиков в деле унии. В 1503 г. было заклю­чено перемирие и надолго прекратились все попытки насиль­ственного обращения Литовской Руси в католичество.

Из событий церковной жизни этого времени следует от­метить основание знаменитого Супрасльского монастыря на землях православного магната Ходкевича около 1500 г.

Как мы видим, в данный период Православие в Литов­ской Руси имело достаточно внутренней силы, чтобы успеш­но защищать себя от нападений, даже находясь в неблаго­приятных условиях. Кроме того, оно пользовалось мощной поддержкой извне. Но уже и в этот период намечается бу­дущий упадок высшей иерархии: некоторые митрополиты гото­вы были склониться к унии. Полоцкий епископ Лука имел же­ну и сына, которые жили в имении неподалеку от Полоцка. В московской митрополии такое явное нарушение правил Церк­ви было бы совершенно невозможно.