 |
Песнь Ада. Данте «Ад. Песнь Пятая». А.Блок «Песнь Ада». Сравнительно-сопоставительный анализ
|
|
|
|
Песнь Ада
Прочтите надпись на вратах Ада («Ад», Песнь III) в трех переводах:
Данте Алигьери. Собр. Cоч. Т. I. Божественная комедия. Пер., вст. Ст., коммент. М. Лозинского. М., 2001. С. 45, С. 484.
Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод с ит. Д. Минаева. Коммент. Т. Шеховцовой. М., 2009. С. 54, С. 709.
Данте Алигьери. Божественная Комедия. Перев., коммент. В. Г. Маранцмана. СПб, 2006. С. 44, С. 48
«Ад», Песнь третья
| Я увожу к отверженным селеньям, Я увожу сквозь вековечный стон, Я увожу к погибшим поколеньям. | Был правдою мой зодчий вдохновлен, - Я высшей силой, полнотой всезнанья И первою любовью сотворен. | Древней меня лишь вечные созданья, И с вечностью пребуду наравне. Входящие, оставьте упованья! |
Комментарий. 1-9. Надпись на вратах Ада. По христианскому учению, ад сотворен Триединым Богом: Отцом (Высшей Силой), Сыном (Полнотой Всезнанья), Святым Духом (Первою Любовью), чтобы служить местом казни для падшего Люцифера (А., XXXIV, 121-126). Он создан раньше всего смертного и преходящего. Древнее его лишь небо, земля и ангелы. Ад и Рай пребудут вовеки, а Чистилище – только до страшного суда. (Ч., Х, 109-111).
(Данте Алигьери. Собр. Соч. Т. I. Божественная комедия. Перев., вст. ст., коммент. М. Лозинского. М., 2001. С. 45; С. 484)
***
| За мною – мир страданий и мучений, За мною – скорбь и слезы без конца, Мир падших душ, печальных привидений. | Я – правосудье высшее Творца, Могущества и воли осознанье, Творение Небесного Отца, | Воздвигнутое раньше мирозданья. Бесстрастно я гляжу столетьям вслед. Ни гнева не во мне, ни состраданья. За мной ни для кого надежды нет! |
Комментарий. По христианскому обычаю, ад был создан раньше всего смертного и преходящего как место казни для падшего Люцифера. (Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод с ит. Д. Минаева. Коммент. Т. Шеховцовой. М., 2009. С. 54; С. 709)
|
|
|
***
| «Чрез мой порог во град скорбей уходят, чрез мой порог навек страдать идут, чрез мой порог людей греховных водят. | Создатель мной вершит свой правый суд: Божественная мощь, и ум парящий, и первая любовь творили тут. | Что создал до меня рукой творящей Господь, нетленно, вечен буду я. Оставь надежду всякую, входящий». |
Комментарий: …первая любовь – Любовь Бога к человечеству выражается в неумолимой справедливости, карающей всякое зло. (Данте Алигьери. Божественная Комедия. Перев., коммент. В. Г. Маранцмана. СПб, 2006. С. 44; С. 48)
Ответьте на вопрос, какова структура мироздания, описанная в этих строках. В чем особенности трактовок каждого из переводчиков? Сопоставьте варианты, представленные в переводах и оригинале. Три начала, на которых зиждется мироздание, обозначены у Данте так: divina potestate – высшая власть, somma sapienza – полнота всезнания, primo amore – первая любовь. Кто из переводчиков точнее передал идею Данте?
________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Данте «Ад. Песнь Пятая». А. Блок «Песнь Ада»
Сравнительно-сопоставительный анализ
Работа с текстом. Задание.
Выполните сравнительный анализ «Песни пятой» Данте и стихотворения А. Блока «Песнь ада». Какие образы Дантова Ада нашли отображение в стихотворении А. Блока? В чем своеобразие стихотворения А. Блока?
А. Блок. Песнь Ада (1909)
| День догорел на сфере той земли, Где я искал путей и дней короче. Там сумерки лиловые легли. Меня там нет. Тропой подземной ночиСхожу, скользя, уступом скользких скал. Знакомый Ад глядит в пустые очи. Я на земле был брошен в яркий бал, И в диком танце масок и обличийЗабыл любовь и дружбу потерял. Где спутник мой? – О, где ты, Беатриче? –Иду один, утратив правый путь, В кругах подземных, как велит обычай, Средь ужасов и мраков потонуть. Поток несет друзей и женщин трупы, Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь; Пощады вопль, иль возглас нежный – скупоСорвется с уст; здесь умерли слова; Здесь стянута бессмысленно и тупо Кольцом железной боли голова; И я, который пел когда-то нежно, -Отверженец, утративший права! Все к пропасти стремятся безнадежной, И я вослед. Но вот, в прорыве скал, Над пеною потока белоснежной, Передо мною бесконечный зал. Сеть кактусов и роз благоуханье, Обрывки мрака в глубине зеркал; Далеких утр неясное мерцаньеЧуть золотит поверженный кумир; И душное спирается дыханье. Мне этот зал напомнил страшный мир, Где я бродил слепой, как в дикой сказке, И где застиг меня последний пир. Там – брошены зияющие маски; Там – старцем соблазненная жена, И наглый свет застал их в мерзкой ласке... Но заалелся переплет окнаПод утренним холодным поцелуем, И странно розовеет тишина. В сей час в стране блаженной мы ночуем, Лишь здесь бессилен наш земной обман, И я смотрю, предчувствием волнуем, В глубь зеркала сквозь утренний туман. Навстречу мне, из паутины мрака, Выходит юноша. Затянут стан; Увядшей розы цвет в петлице фракаБледнее уст на лике мертвеца; На пальце – знак таинственного брака – Сияет острый аметист кольца; И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лицаИ вопрошаю голосом чуть внятным: «Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным? » | Сияет острый аметист кольца; И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лицаИ вопрошаю голосом чуть внятным: «Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным? » Пришли в смятенье тонкие черты, Сожженный рот глотает воздух жадно, И голос говорит из пустоты: «Узнай: я предан муке беспощаднойЗа то, что был на горестной землеПод тяжким игом страсти безотрадной. Едва наш город скроется во мгле, -Томим волной безумного напева, С печатью преступленья на челе, Как падшая униженная дева, Ищу забвенья в радостях вина... И пробил час карающего гнева: Из глубины невиданного снаВсплеснулась, ослепила, засиялаПередо мной – чудесная жена! В вечернем звоне хрупкого бокала, В тумане хмельном встретившись на мигС единственной, кто ласки презирала, Я ликованье первое постиг! Я утопил в ее зеницах взоры! Я испустил впервые страстный крик! Так этот миг настал, нежданно скорый. И мрак был глух. И долгий вечер мглист. И странно встали в небе метеоры. И был в крови вот этот аметист. И пил я кровь из плеч благоуханных, И был напиток душен и смолист... Но не кляни повествований странныхО том, как длился непонятный сон... Из бездн ночных и пропастей туманных К нам доносился погребальный звон; Язык огня взлетел, свистя, над нами, Чтоб сжечь ненужность прерванных времен! И – сомкнутых безмерными цепями –Нас некий вихрь увлек в подземный мир! Окованный навек глухими снами, Дано ей чуять боль и помнить пир, Когда, что ночь, к плечам ее атласнымТоскующий склоняется вампир! Но мой удел – могу ль не звать ужасным? Едва холодный и больной рассветИсполнит Ад сияньем безучастным, Из зала в зал иду свершать завет, Гоним тоскою страсти безначальной, -Так сострадай и помни, мой поэт: Я обречен в далеком мраке спальной, Где спит она и дышит горячо, Склонясь над ней влюбленно и печально, Вонзить свой перстень в белое плечо! » **** |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
