 |
Глава 18. Профессор Грейнджер.
|
|
|
|
Массовое изготовление зелий было действительно большим достижением. Опытному мастеру зелий понадобилось бы больше двух недель, чтобы приготовить вручную то, с чем чары Гермионы управились за два часа. Если бы можно было использовать больше котлов, она смогла бы сварить все зелья по списку в тот же день. Но поскольку некоторым зельям нужно было простоять ночь, чтобы загустеть, слоняться по лаборатории не было смысла. И поэтому они отправились в комнаты Северуса — да, было, в самом деле, странно называть его как-то иначе, чем «Снейп», но Гермиона не собиралась позволять ему называть себя по имени, не пользуясь его именем в ответ.
— И что мы теперь будем делать все оставшееся лето? — спросил он. — У меня никогда не было столько свободного времени.
Слова прозвучали саркастично, но Гермиона знала, что это правда.
— Тебе решать, — с легкостью ответила она, стараясь не допустить ни малейшего оттенка жалости в голосе. — Ты же мастер зелий.
— Думаю, моей ученице нужно научиться варить Волчьелычье зелье, — усмехнулся Снейп, без сомнения, подумав о том оборотне, которого знал лично.
— Нет-нет, мы почти два года занимались только моими проектами. Ты тоже должен что-то получить от нашей совместной работы.
— Я и получаю, — сказал он с полуулыбкой.
— И ты знаешь, как я к этому отношусь, — парировала Гермиона. — Поэтому пусть это будет символом благодарности за то, что в последнее время ты так мало пользуешься моим положением.
* * *
В пятницу вечером самое быстрое завершение пополнения запасов больничного крыла они отмечали пикником у озера — по неожиданному предложению Северуса.
— Нас может увидеть Минерва, — заметила Гермиона, — а ты же знаешь, что тебе этого не хочется.
|
|
|
— Едва ли я вижу в этом какую-то проблему… Если только ты вдруг не станешь приставать ко мне с глупостями.
Через полчаса, наполненных недовольным фырканьем, они устроились в теньке и уплетали пирожки с мясом, которыми их снабдил Добби (подмигнув при этом).
— Ты уже решил, что будем делать все оставшееся лето? — спросила Гермиона, когда последняя крошка была съедена.
— Нет, — проворчал Снейп, педантично подворачивая рукава рубашки в подтверждение необычайно жаркого лета.
Гермиона прислонилась спиной к удобному стволу дерева и неодобрительно посмотрела на Северуса.
— Тогда поторопись! Не стоит терять драгоценное время.
— Да, профессор.
— Разве нет совсем ничего, над чем тебе бы хотелось поработать? — его непокорность застигла ее врасплох. — Ты как-то говорил, что тебе понадобились несколько лет, чтобы завершить работу над Укрепляющим эликсиром, а все потому, что у тебя было мало свободного времени. Разве тебя не расстраивает то, что ты всю жизнь мечешься, как белка в колесе, изредка прерываясь на исследования?
В его ответе была отчетливо слышна болезненная горечь:
— Думаю, просто глупо позволять себе подобные удовольствия и приобретать к ним вкус со временем.
— Да? Тогда почему ты втянул меня в этот трехлетний договор, если ты так не любишь временные удовольствия? — более презрительно Гермиона, наверное, и не смогла бы ответить; впрочем, она была этому только рада.
— Возможно, это тоже было… глупо.
— Ха! Он признал это! Первый шаг к тому, чтобы поступить наконец правильно и освободить меня от контракта. Ты знаешь, я не собираюсь…
— Гермиона, — резко ответил он.
Но от того, чтобы все-таки закончить предложение, Гермиону удержали, скорее, его глаза, чем голос.
* * *
— Ты знаешь, а ведь столько свободного времени у тебя может быть каждое лето, Северус.
|
|
|
Он что-то пробормотал, уткнувшись в книгу по зельеварению, глубже устраиваясь в кресле.
— Что, прости?
— Я сказал, что мои неисчислимые таланты не распространяются на связывание чар.
— Пенелопа могла бы поучить тебя…
— Нет, — выплюнул он.
— Ну, тогда, может быть, я…
— Нет, — повторил он, но уже менее яростно. — Я вовсе… не склонен к этому.
— Полный профан в чарах, хочешь сказать? — поддразнила его Гермиона.
— Серьезно? Может быть, проверим эту теорию на дуэли? Или то, что я столько времени находился подле Волдеморта, ничего не стоит?
— Конечно, у тебя хорошо получаются оборонительные чары и проклятия, — сказала Гермиона успокаивающе, похлопав Северуса по руке и получив в ответ неодобрительный взгляд. — Но в них главное — сила и цель, а большинство других чар требуют более точных движений. Как насчет того, чтобы немного попрактиковаться?
Он поднес свою внушительных размеров книгу к глазам, — то ли для того, чтобы дать Гермионе недвусмысленный ответ, то ли для того, чтобы отгородиться от полного надежды взгляда своей ученицы, — Гермиона не могла сказать.
— Ну ладно тебе, дай мне помочь…
— Нет-нет-нет, — ответил он приглушенно.
* * *
— Нет-нет-нет! На втором слоге заклинания нужно взмахнуть палочкой под углом в сорок пять градусов. Но это была отличная попытка, Северус.
— Мерлинова борода! Женщина, не надо меня опекать! — заорал он. После часа занятий чарами он был в таком же плохом настроении, как во времена Темного Лорда. — Disseco!
На этот раз нож взлетел со стола и накинулся на корни, принимаясь рубить их вместо того, чтобы нарезать узкими ломтиками.
— Черт побери!
— Ну, это было не очень плохо, правда, просто ты вложил в заклинание слишком много силы. Давай, я покажу еще раз…
Северус обернулся к ней — на его лице было совершенно дикое выражение.
— Я не знаю, как ты втянула меня в это, ты, деспотичная хабалка, но если ты еще хоть слово скажешь, я за свои действия не отвечаю!
Гермиона уставилась на него с открытым ртом, а затем развернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
«Я не дам этому лжецу, этому лицемеру возможности увидеть, как я плачу».
Она услышала еще одно ругательство и приглушенный взрыв, прежде чем дверь, ведущая в ее комнаты, захлопнулась за ее спиной.
|
|
|
* * *
— Пожалуйста, впусти меня.
Его голос был отчетливо слышен через дверь, хотя он больше и не кричал.
— Зачем? — спросила она язвительно. Девушка вышагивала по другую сторону двери уже полчаса. — Вдруг понял, что тебе понадобилась деспотичная хабалка?
— Гермиона…
— Держу пари, у тебя прекрасно получаются отпирающие чары, так чего же ты ждешь?
— Мне бы хотелось получить твое разрешение.
— Да что ты? Как бы мне хотелось, чтобы ты был таким скрупулезным два года назад.
— Гермиона…
— Уходи!
Пауза, которая последовала за этими словами, была такой длинной, что Гермиона уже решила, что Снейп и правда ушел.
Но его голос снова прорвался через преграду:
— То, что я сказал, было… грубо… и неприемлемо. Твои уроки напомнили мне о кое-каких неприятных событиях, и было… — еще одна, особенно длинная пауза, — неверно… с моей стороны срываться на тебе.
Это было неожиданно, но Гермиона была все еще слишком уязвлена, чтобы смягчиться.
— Ты меня слышишь? — спросил он. — Проклятье! Открой дверь!
— Ты и правда думаешь, что можешь получить все, чего бы тебе ни захотелось, — парировала она, снова задетая его словами. — Меня так тошнит от твоих слов, что я сейчас закричу.
Послышался глухой стук, как будто по двери ударили чем-то тяжелым, гораздо тяжелее кулака. Неужели лбом?
— Гермиона, — сказал он наконец. — Я…
После многозначительной паузы Гермиона начала с новой силой:
— Что — ты? Ты — мелочный придурок? Беспечный подонок? Сальноволосый ублюдок?
— Прости меня, — натянуто сказал он, и Гермиона услышала, как его удаляющиеся шаги эхом отражаются от стен коридора.
«Ох».
Некоторое время она раздумывала, а не удариться ли и ей головой о дверь. Но потом широким шагом направилась в свою спальню и переместилась через камин в комнаты Снейпа как раз в тот момент, когда Северус входил.
— Я принимаю твои извинения, — сказала она и протянула ему руку, — но только при условии, что ты примешь мои — за то, что обзывала тебя такими же гадкими словами.
— Я слыхал и похуже, — ответил он.
|
|
|
* * *
Он уговорил ее отправиться в ванную вместе — «просто полежим, ничего больше». Как только Гермиона погрузилась в горячую воду, а напряжение и обида стали потихоньку отступать, ей пришлось признать, что идея эта была вовсе не плоха. Северус сдержал слово и не распускал руки. В тишине они с Гермионой расположились в длинной ванне лицом друг к другу.
— Неплохо бы немного подогреть воду, — проворчал он через четверть часа.
Гермиона открыла глаза и со вздохом сказала:
— Мне наложить чары?
Пару секунд он смотрел на нее, сузив глаза, как будто ожидая — чего? Уничижительного замечания по поводу его умений? Ничего, однако, не последовало, и, покачав головой, он наклонился над бортиком ванны, чтобы поднять с пола палочку. Наблюдая, как Северус накладывает заклинание, Гермиона подавила желание сказать: «Очень хорошо», — однако с любопытством справиться было не так-то легко.
— Что за неприятные воспоминания я у тебя вызвала? Можешь не говорить, — быстро добавила она, когда Северус поджал губы.
— Конечно, могу, — грубовато ответил он.
— Но ты скажешь, — с улыбкой сказала Гермиона, увидев за его ответом согласие.
Он прикрыл глаза и скользнул глубже в воду.
— Занятия чарами меня исключительно… разочаровывали, — сказал он после минутного молчания, и Гермионе достало здравого смысла не вставлять никаких замечаний, когда он снова ненадолго замолчал.
— Блэку и Поттеру предмет давался хорошо, и они довольно часто — и публично при этом — напоминали о том, у меня дело с чарами обстояло совсем наоборот. То, что я был способным в проклятиях, для них имело мало значения, потому что они всегда превосходили числом.
— Нельзя все уметь одинаково хорошо, — мягко сказала Гермиона, вспоминая урок, который стал для нее горькой пилюлей. — Мне Трелони сказала, что мое внутреннее око совершенно безнадежно.
Он фыркнул.
— В любом случае, я знаю, что у тебя получится, — продолжала она. — Обычные заклинания не так уж сильно отличаются от дуэльных чар. Можно мне снова потренировать тебя? Я… Я постараюсь быть менее властной.
— Вот еще! — резко ответил он. — Тебя можно выносить и такой, какая ты есть.
— Мне Минерва сказала. Ну, что я властная, я имею в виду.
— Пусть на себя посмотрит.
Гермиона беззаботно рассмеялась.
— И почему мне раньше это не приходило в голову?
* * *
Они вернулись к занятиям в понедельник и начали с нагрузок поменьше. Гермиона не знала, почему была настроена так решительно. Возможно, дело было в том, что она хоть в чем-то была лучше Северуса — и маскировала свое детское превосходство альтруизмом. Однако ей действительно нравилась идея научить его массовому изготовлению зелий, чтобы, когда она уйдет, ему не пришлось бы все лето напролет заниматься дурацкой работой. Гермиону приводили в уныние мысли о том, как он изо дня в день вручную готовит простейшие зелья.
|
|
|
И она понимала, почему Северус предпочел проглотить гордость и опыт: за коротким периодом неудач ему виделось долгое время приобретений.
Она была права относительно того, как он произносил заклинания: как только он начал держать себя в руках, уже через неделю у него стали получаться ключевые заклинания для зельеварения.
— Почему в школе не было так просто? — пробормотал он, наблюдая, как из фиала в котел вылились три капли экстракта эхинацеи.
— Наверное, все дело в том, что я прекрасный учитель.
Северус презрительно фыркнул.
— А может быть, сказались тридцать лет практики.
— Хмпфф… Неблагодарный.
— Никто никогда не ценит своих учителей, — сказал он, подняв бровь и палочку.
* * *
После этого они перешли к связыванию чар, несмотря на символическое ворчание Северуса.
Для Гермионы же это был урок об использовании магической силы.
— Ну ладно, — сказала она первым утром, завершив объяснять теорию. — Почему бы тебе не начать с трех заклинаний?
Когда он произнес нараспев «Conficio», чтобы завершить связку заклинаний, ему не нужно было перевести дух, присесть — ему не нужно было даже откусить шоколада.
— О, — ошарашенно воскликнула она. — Это очень… Ну…
— Думаю, слово, которое ты ищешь и не находишь, — с усмешкой, черт его дери, — «впечатляюще».
— Десять баллов со Слизерина за реплику без очереди, — мрачно ответила Гермиона.
— Моя дорогая леди Насмешница, — парировал он, склонившись в ироничном поклоне, — теперь мы квиты. Вы только что продемонстрировали, что способный ученик вам тоже не по нраву.
— Квиты? Ах ты, зараза! Ты оскорблял меня семь лет подряд, и едва ли теперь мы квиты.
— Продолжим работать или продолжим спорить?
— Ну хорошо. Посмотрим, как у тебя получится связать десять заклинаний.
И у него получилось. До стула он дошел, шатаясь, но у него получилось.
— Чтобы научиться связывать десять чар, мне понадобилось полторы недели, — тихо сказала Гермиона. Ее уже изрядно потрепанное самодовольство теперь было стерто в порошок.
— Наверное… мне… не следовало… этого… делать, — выдохнул он. Его кожа стала бледно-серой.
— О нет, — закричала Гермиона и подбежала к нему, отвлекаясь от своих комплексов. — Ты выглядишь ужасно. Тебя надо отвести в больничное крыло, пойдем…
— Нет, — ответил он, прикрывая глаза. — Со мной… все в порядке.
— Прости меня! Это я во всем виновата. Я и не думала, что у тебя получится — и теперь ты пострадал.
— Гермиона, — сухо проронил он, приоткрыв один глаз. — Вспомни, пожалуйста… Я воевал… в двух войнах.
— Да. Прости.
— Дурочка, — сказал он. Слово это хоть и было сказано сдавленным тоном, однако прозвучало ласково.
Гермиона наколдовала еще один стул и сидела рядом с Северусом до тех пор, пока он не почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправиться к себе в комнаты, где Гермиона и уговорила его прилечь.
— Останусь-ка я с тобой, — и, когда он возразил, добавила: — Так тебе будет сподручней меня отчитывать.
— Как бы ни любил я возлагать вину на других, — ответил он, позволяя Гермионе обложить себя подушками, — в этом случае я отлично знал, что захожу слишком далеко.
Гермиона вздохнула; к ней возвращалось неверие в собственные силы.
— И все-таки у тебя получилось, а у меня долго не выходило связывать так много заклинаний. А я, вроде бы, лучше тебя в чарах.
— Наложение отдельных заклинаний требует отличного контроля, который у тебя, безусловно, есть и который для меня всегда был слишком труден — движения совершенно иные. Не такие, какие необходимы для зельеварения. Но основное требование для связывания чар, если я правильно понимаю, это…
— Сила, — сказала Гермиона. — Грубая сила.
— И да, и нет, — ответил он, повернувшись к девушке, чтобы уколоть взглядом. — Тебе нужно привыкнуть отдавать силу в больших количествах. То, что у меня изначально получается связывать много заклинаний сразу, ничего не говорит о твоих способностях. Это говорит о том, что один из нас был упивающимся, а другая — нет.
— Ты намекаешь… Это значит, что связывание чар близко к черной магии?
Он закатил глаза.
— Я намекаю на то, что у упивающегося было гораздо больше возможностей проверить себя на прочность, — он потянул за пружинку ее волос, — чем у раздражающей студентки, для которой в расписании Хогвартса не было совершенно ничего невозможного, никакого вызова ее способностям.
Это было просто чудо. Он заставил ее чувствовать себя…
Лучше.
«И он в последнее время постоянно этим занимается, так ведь?»
Гермиона отбросила необъяснимую мысль и скорчила ему рожицу.
— Забавно, но ты всегда казался мне настоящим вызовом.
— Хммм. — Северус притянул Гермиону на кровать и положил голову девушки себе на грудь, прижавшись к ее макушке подбородком. — Тебе и в самом деле стоит придумать, как отблагодарить меня за то, что твое образование вовсе не было пустой тратой времени.
* * *
К середине лета они занимались сексом уже не чаще одного раза в неделю. Гермиона гадала, не начал ли Северус уставать от нее. Или то, что она почти в течение двух лет ругала его, наконец возымело действие?
«…или все это — какой-то хитрый план, о котором ты ничего не знаешь».
Своим правом в последнюю субботу июля он и в самом деле воспользовался хитро.
— Не хочешь вина? — спросил он, и на этот раз в вино было действительно что-то добавлено, в отличие от того, первого бокала, столько месяцев назад. Большой глоток, который сделала Гермиона, заставил каждое ее нервное окончание петь, а дыхание сбиться только оттого, что Северус провел одним пальцем по ее груди.
— Что это было? Ты… ты…
— Ничего опасного, — наклонился, чтобы провести языком по основанию челюсти Гермионы, и фыркнул от удовольствия, когда ее бедра дернулись вверх, как будто повинуясь невидимой нити.
— Да как ты смеешь давать мне возбуждающее зелье!— закричала она, ненавидя себя за желание, возникшее против ее воли.
— Я оскорблен тем, что ты считаешь, будто я опущусь до подобных мер, Гермиона, — медленно продвигая руку к тому месту, которого, как отчаянно надеялась Гермиона, он коснется — нет, не коснется — все-таки коснулся. — Это просто усилитель ощущений.
Последовала короткая пауза, во время которой Северус сосредоточился на том, что делал, а Гермиона — на том, чтобы не застонать.
— Конечно, — сказал он вдруг, — если тебе не нравится эффект, я могу… прекратить.
Он поднял бровь. Гермиона сердито посмотрела в ответ, не доверяя языку отпустить колкий комментарий.
— Ну так как? Остановиться? — спросил он, не прекращая ее ласкать, но теперь касаясь ее кожи только кончиками пальцев.
— Нет, — ответила она немного сердито. — Ты это хотел, — «Ох, да, здесь», — у-услышать?
— Да, — просто ответил он и отпил глоток вина.
Когда он вошел в нее, они оба задохнулись. Его жаркий рот исследовал ее шею. От прикосновений его пальцев по ее животу побежали мурашки. Он поднял ее руки себе на плечи, а она была слишком поглощена неожиданными ощущениями, вызванными прикосновениями к нему, чтобы вспомнить, что никогда не прикасается к нему во время секса.
— Тебе можно получать от этого удовольствие, — пробормотал он, когда она снова отвернулась, скривившись и зажмурив глаза.
— Я камень, — прошептала она, скорее себе, чем ему. «Только не стони, только не стони…»
— О прекрасный мрамор, когда б я мог услышать твой укор и радостно воскликнуть: Гермиона! — ответил он, пробравшись рукой между их телами, вызывая униженный стон. — А все-таки она, клянусь вам, дышит. Вы надо мною можете смеяться, но я хочу ее поцеловать.
Едва он произнес эти слова, как глаза Гермионы распахнулись — неужели он и правда?… Но он прижался губами не к ее губам, а к чувствительному месту на шее рядом с основанием челюсти.
— О, теплая, — прошептал он ей на ухо, но она не была теплой, она вся кипела, горела, и, разумеется, зелье совершенно поработило ее разум, потому что она подняла бедра ему навстречу.
И больше Гермиона не могла думать.
— Пусть это волшебство, — выдохнул он, пока ее чувства возвращались в норму. — Ему я верю, как самой природе.
— Это было совершенно противоестественно, — сказала она, вырываясь из его объятий. — Не знаю, что уж ты пытаешься доказать, но это ничего не подтверждает.
Он выглядел невозмутимо. Уголок его рта пополз вверх — самодовольно или нет, Гермиона не смогла определить.
— Припоминаю, что это зелье мы все-таки разбирали на твоем седьмом курсе. Не говори, что забыла его свойства.
Она открыла рот, чтобы дать ему отпор, но внезапно поняла, что он имел в виду, и резко захлопнула его, чувствуя себя униженной и сердитой.
— И?
— Как следует из названия, это зелье усиливает ощущения, но не может их создать, — пробормотала она.
Ее память все еще хранила все определения из учебников.
— Хммм, — уклончиво ответил он, закладывая руки за голову.
— Северус Снейп, ты конченый ублюдок! Неужели ты правда думаешь, что это что-то меняет? Неужели ты не видишь злой иронии? Ты принуждаешь меня признать, что заставляешь мое тело отвечать на то, что ты же и заставил меня делать.
— Я никогда не принуждал…
— Принуждал, — разозлилась она. — Неужели тебе действительно совсем неважно то, что я чувствую?
Он с шумом втянул воздух. Последовала короткая пауза.
— Моя дорогая леди Насмешница, — сказал он наконец, взяв ее за подбородок, — я всегда старался доставить тебе удовольствие. Ты не можешь, положа руку на сердце, сказать, что тебе это было неприятно.
— Ты прав, — ответила она сурово, — но ничего, кроме острого негодования по этому поводу, я не чувствую.
Ей показалось, что на его бледном лице на мгновение появилось выражение раскаяния, но исчезло так быстро, что Гермиона не была уверена, не привиделось ли ей.
____________
Примечания:
«О прекрасный мрамор, когда б я мог услышать твой укор и радостно воскликнуть: Гермиона!» — Снейп цитирует отрывок из «Зимней сказки» Шекспира. Гермиона там — тезка мисс Грейнджер — королева, которую муж несправедливо обвиняет в измене. Ее сторонники подделали ее смерть. Позже, когда король понял свою ошибку и раскаялся в своих деяниях, ему представили «статую» его жены — которая неожиданно вернулась к жизни. (Отрывок дан в переводе В. Левика — прим. перев.)
16.11.2009
Глава 19. В лесу.
К концу июля Северус связывал воедино уже больше шестидесяти заклинаний. У него получилось это сделать в два раза быстрее, чем у Гермионы, и она поняла, что в душе не может простить его за то, что он обставил ее. Разумеется, то, что Северус почти приблизился к своему потолку, немного утешало.
— Думаю, — прохрипел он первого августа, откинувшись на спинку стула, — что мне следует удовлетвориться шестьюдесятью четырьмя… Что тебя так насмешило?
— Я связываю шестьдесят семь, — самодовольно ответила она, оперевшись о лабораторный стол.
Он ничего не сказал, однако выражение его лица говорило само за себя.
— Ну, и что теперь? — спросила Гермиона, когда его дыхание пришло в норму. — Впереди еще целый месяц каникул, а у меня нет настроения прямо сейчас возвращаться к созданию связок чар для зелий.
— Не самое захватывающее занятие? — спросил он нарочито медленно.
— Мне нравится. И все-таки это довольно утомительно психически.
— А как насчет занятия, утомительного физически?
Гермиона сузила глаза и нахмурилась, мыслями вернувшись к последнему разу, когда Снейп осуществил свое право по договору.
— Если ты считаешь, что остаток лета я проведу с тобой в постели…
— Вот так так! Ну и грязные у тебя мыслишки! — сказал он, подняв бровь. — Я всего лишь имел в виду сбор компонентов для зелий.
* * *
Естественно, Гермиона согласилась. В основном, потому, что Северус сказал, что большинство ингредиентов, которые он обычно покупает, можно получить даром, если есть время слоняться по Запретному лесу. Это звучало любопытно, а, кроме того, было еще и потенциально полезно для того, чем Гермиона наметила заняться после окончания ученичества.
Поэтому на следующий день, после завтрака, они взяли ланч, который Гермиона уменьшила так, чтобы он помещался в кармане, и отправились в туманное утро с корзинкой в каждой руке.
Северус вытащил из робы два флакона и один протянул Гермионе.
— Защитный эликсир, — объяснил он. — И прежде чем ты начнешь жаловаться на неприятный побочный эффект, позволь заметить, что это не тот же самый эликсир, который использовали в Битве за Хогсмид. Сыпи не будет.
— Тогда почему…
— Этот не такой сильнодействующий, вот почему. Он только и защищает что от колючек и укусов насекомых.
«Хммм… Интересно, получится ли паковать его в жестяные флаконы? Если да, тогда я смогу продавать это зелье как репеллент».
Гермиона быстро выпила эликсир и скривилась от кислого вкуса, разлившегося во рту.
— Гарри и Рон говорили, что у них сыпь две недели не сходила, — прокомментировала она, рассматривая руку, когда они вошли в лес. — Я бы и не знала об этом: ведь я эту штуку не глотала, — добавила она с горечью.
— У тебя было важное задание. Кто-то должен был следить за запасами для больничного крыла, а я не мог этим заниматься.
Гермиона нахмурилась:
— Но я хотела сражаться! Хотела встать плечом к плечу рядом с Гарри. После того, как меня семь лет называли грязнокровкой — а ведь я знала, что именно из-за философии Волдеморта и было распространено это оскорбление, — разве не готова я была сражаться?!
— Без сомнения, — ответил он, и мягкость в его голосе могла быть и нежностью, и угрозой, но скорее все-таки угрозой.— А желала ли ты убивать? Была ли готова к всплеску адреналина при виде врагов, падающих к твоим ногам?
Он резко остановился и схватил ее за подбородок, чтобы лучше видеть пораженное выражение ее лица.
— Будь благодарна за то, что тебя не заставили лицом к лицу встретиться с твоими самыми страшными кошмарами на этом проклятом поле боя.
— Я вовсе не это имела в виду, — прошептала она. — Я не хотела убивать, я хотела только сделать все возможное, чтобы Волдеморт не выиграл.
Северус отпустил ее.
— Ты сделала все возможное, Гермиона.
Повисла короткая пауза.
— А сейчас ты поможешь мне найти белладонну.
И пока они аккуратно пробирались через заросли куманики, Гермиона вспомнила все случаи, когда он читал ей лекции и решила, что эта была самой славной.
* * *
Между уже готовым ингредиентом для зелий в бутылочке и свежим ингредиентом, который еще необходимо снять с куста, существует огромная разница. К тому же надо знать, где искать этот куст. За оставшиеся дни шедших на убыль летних каникул Северус научил Гермиону находить дикий чеснок, собирать крылатку, не повреждая при этом крошечных плодов, рассказал, почему лабазник порос быльем (и в прямом и в переносном смыслах) и почему льнянку можно собирать только при свете полной луны.
— Неужели знать это действительно необходимо? — проворчала Гермиона. После часа разглядывания неопределенного вида растений в полутьме сумерек Запретного леса ее глаза начали слезиться.
— Ни один мой ученик не достигнет уровня мастера, если не станет свидетелем этого прелюбопытнейшего магического явления.
— А у тебя были и другие ученики? — спросила Гермиона, удивляясь, как это она не спросила об этом раньше.
— Строго говоря, нет.
— Почему?
— Не выношу дураков.
— За двадцать лет преподавания ты просто не мог не встретить кого-то, кто не был бы болваном — не считая меня, разумеется, — добавила Гермиона, дерзко ухмыльнувшись.
— Увы, — сухо ответил он, — только дурак захочет стать моим учеником.
— Туше.
Какое-то время они сидели молча, не сводя глаз с льнянки, блеклая темно-зеленая тень служила им отличной маскировкой.
— А знаешь, ты ведь был прав, — сказала Гермиона наконец. — Ты даешь мне просто прекрасное образование, и я очень тебе благодарна, даже несмотря на то, что ты вынудил меня делить с тобой постель. За это я никогда не смогу тебя простить.
— Никогда? — спросил Северус, переведя взгляд с поросли льнянки на Гермиону.
— Но как?
— Вот в чем вопрос! — ответил Северус, и Гермиона задумалась на секунду, хотел ли он что-то сказать этими словами, прежде чем он продолжил: — Что благороднее: сносить ли гром и стрелы мастера зельеваренья или…
Гермиона рассмеялась, услышав монолог Гамлета в редакции Северуса.
— Тебе понравилась книга?
Она впервые в разговоре с ним упомянула свой не-подарок, сделанный почти восемь месяцев назад. Гермиона не знала, почему не спрашивала его об этом раньше. Просто это было… как будто… неправильно… То, что она купила ему подарок. Своему угнетателю. Гермиона даже и предположить не могла, что стоит ей преподнести Снейпу подарок, как с ним станет проще общаться — даже проще, чем до того, как он открыл свои истинные намерения относительно нее.
Но разве это имеет значение? То, что он сделал, было уже достойно порицания.
Если она и испытывала облегчение оттого, что в последние две недели он не склонял ее к близости, то не собиралась доверять ему из-за этого. Он никогда не делал ничего просто так, не ради выгоды. Эта мысль расстроила ее, хотя Гермиона и не смогла бы сказать почему.
— Понравилась, — тихо ответил он после продолжительной паузы. Его лицо было едва различимо в темноте, скрывавшей все остальное. — Спасибо.
Непонятно по какой причине проглотив язык, Гермиона снова повернулась к льнянке и мрачно уставилась на поляну, потирая колени. Тело затекло из-за того, что она все это время сидела скрестив ноги. Какой смысл было приходить сюда задолго до полуночи?
Северус как будто прочел ее мысли — хотя было очевидно, что он этого не делал, потому что не смотрел ей в глаза — и сказал:
— Полагаю, что потом ты со мной согласишься: зрелище стоит того, чтобы подождать. Невозможно описать, что произойдет, когда первый луч луны проберется сквозь кроны деревьев. Ожидание тут обязательно.
— Льнянка обладает волшебными свойствами, только пока ее касается свет луны?
— Нет. Эффект держится еще пару минут — и после, если успеешь собрать ее в нужный момент.
— То есть надо просто выбрать правильный момент, — подытожила Гермиона, слегка передвинувшись, чтобы вытянуть ноги.
— Да, — ответил Северус, глаза его были полузакрыты. И снова у Гермионы было странное чувство, что они говорят не об одном и том же.
Гермиона уже открыла рот, чтобы спросить, что он на самом деле хочет этим сказать, но это был дурацкий вопрос, и вместо этого она сосредоточилась на льнянке.
Кажется, лужайка стала не такой зеленой…
— Эээ… Северус?
— Начинается, — сказал он, быстро поднимаясь и подавая руку Гермионе. — Приготовься. Сейчас ты будешь сражена наповал.
Он вовсе не был нарочито поэтичным. В течение тридцати секунд цвет растений изменился и из зеленого стал серебряным, и листья засверкали, как маленькие звезды. Поляна осветилась так ярко, что Гермионе пришлось несколько раз моргнуть, чтобы глаза привыкли к свету.
— Это… это прекрасно, — сказала она, затаив дух. Девушка стояла и, не отводя взгляд, смотрела на это чудо, пока вдруг не вспомнила, что они пришли сюда по делу. — Ой, нет, я же только время теряю…
— В моих запасах столько льнянки, что мне лет на пять хватит, — ответил Северус, удерживая ее за руку. — Я просто хотел, чтобы ты это увидела.
— Ох, — тихо сказала Гермиона. — А как насчет того, что надо использовать каждую подворачивающуюся возможность?
От таинственного света бледная кожа Снейпа разрумянилась.
— Есть много способов воспользоваться подвернувшейся возможностью… Например, в образовательных целях.
Наблюдая за тем, как растения снова гаснут во мраке, Гермиона с подозрением гадала: «Чему он пытается научить меня?»
* * *
— Благодаря нашей экспедиции тебе придется запастись всего несколькими ингредиентами, — сказала Гермиона Северусу за день до возвращения студентов в Хогвартс перед началом нового учебного года. — Я схожу в Хогсмид сама, если ты предпочитаешь хандрить в замке.
— Нет, — угрюмо ответил он. — Ни к чему страдать в одиночку. Во всяком случае, так мне говорили.
Гермиона сдержала усмешку, подумав, что в одном только предложении он обобщил всю свою учительскую философию.
— Все понятно: ты и мне намерен испортить настроение?
Он уничижительно посмотрел на нее и поднялся из кресла, чтобы принести мантию. Когда они вышли из замка, Северус протянул девушке руку, и этот жест поставил Гермиону в тупик. С одной стороны, ей не следовало принимать от него какие бы то ни было проявления учтивости. С другой стороны, Гермионе хотелось развеселить Северуса. (И, возвращаясь к первой стороне: следует ли ей хотеть развеселить его?)
«Ой, да ладно, это всего лишь рука!»
Взяв его под локоть, Гермиона мысленно представила себе календарь и подсчитала, что до конца ее ученичества остается около сорока недель — и до истечения договора тоже, если только обойдется без слизеринских уловок, то есть… «Если… он не попытается удержать меня и вынудить заключить новую сделку — в обмен на рекомендации».
При этой мысли Гермиона почувствовала угрызения совести. Северус был таким ужасно… милым, по-другому не скажешь, и такое поведение расчетливого человека, каким является Снейп, выглядит довольно настораживающе. Например, почему, черт побери, он не спал с ней уже целый месяц? Может быть, она необдуманно дает заманить себя в ловушку?
Гермиона потрясла головой, чтобы отогнать эту раздражающую мысль. Сорок недель. Сорок недель.
Этого времени должно хватить на то, чтобы подобрать связки чар и чтобы закончить исследования, направленные на улучшение вкуса большинства зелий, которые она может выпустить на маггловский рынок. Изучать маггловские фармацевтические законы, находясь в Хогвартсе, было довольно затруднительно, но, конечно же, есть книги… Может быть, «Диковины и разные разности» сделают специальный заказ, а может быть, и родители не будут возражать, если…
— Мне бы очень хотелось отложить начало учебного года на как можно больший срок, однако не вижу, как нежелание заходит в магазин может этому поспособствовать, — сказал Северус, и Гермиона вдруг поняла, что они стоят перед магазином «Припасы для зелий А.Р. Джиггера», и Северус держит дверь открытой.
— Извини. Ворон считаю.
— Да ну? — язвительно ответил он и вслед за Гермионой переступил через порог.
Пожилая продавщица при звуке голосов высунула голову из-за рабочего стола и, весело махнув посетителям рукой, направилась им навстречу. Она была совершенно архетипической ведьмой: именно такими их и представляют магглы: непослушные седые волосы торчат в разные стороны и кажется, будто они хотят сбежать с ее головы, но все не выходит; разноцветные глаза: один голубой, другой — зеленый; впечатляющая бородавка на кончике носа и кудахтающий смех.
Гермионе она понравилась еще на шестом курсе — с первого взгляда.
«Интересно, сильно ли ее бизнес завязан на Хогвартсе? — виновато подумала Гермиона. — Да, нужно было раньше об этом подумать — до того, как мы собрали почти все ингредиенты бесплатно».
— Здрасьте, профессор Снейп, здрасьте, мисс Грейнджер, — сказала ведьма, потирая морщинистые руки. — Чего надо-то?
— Все как обычно, миссис Джиггер, — ответил Северус.
Когда изумленная Гермиона повернулась к нему, Северус лишь слегка качнул головой и одними губами сказал: «Потом».
— Отлично, отлично! — сказала миссис Джиггер, уже ковыляя к одной из множества полок, что поднимались на добрых пятнадцать метров в высоту. Наставив палочку, она начала выкрикивать одно за другим призывающие заклинания:
— Accio аконит! Accio асфодель! Accio желчь броненосца! Accio сушеные фиги! Accio чернобыльник!
Бутылочки и флаконы парили и опускались прямо в приготовленные для них корзины, со звоном стукаясь, но так как они были специально зачарованы, то ни одна емкость не разбилась. К тому времени, как ведьма призвала яйца пеплозмея, у Гермионы уже порядком заболела шея от наблюдения за полетом ингредиентов.
Северус выглядел в высшей степени незаинтересованно.
«Да, думаю, в отличие от чистокровных, я никогда не привыкну воспринимать волшебство как само собой разумеющееся. И в то же время, чистокровному магу не пришла бы в голову идея поставить изготовление зелий на поток».
Сунув руку в карман мантии, Северус вытащил мешочек, туго набитый монетами, который миссис Джиггер приняла с хриплым смешком.
— Это у меня любимое время года, да, — хитро заявила она, явно пытаясь поддразнить мастера зелий, однако он одарил ее лишь мрачным взглядом.
Когда она положила мешочек в железную коробку, Снейп язвительно спросил:
— Неужели вы пропустите ежегодный подсчет галлеонов?
— Ну, раз уж вы и за двадцать пять годков меня обмануть не сподобились, я решила вам доверять. А кроме того, — добавила ведьма, и с ее уст сорвался хриплый смешок, когда она передавала ему две первые корзины с бутылочками, — я знаю, гд<
|
|
|
