 |
Молитва святых отцов и наше представление о молитве
|
|
|
|
Молитва святых отцов и наше представление о молитве
Передача от 12 апреля
Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из второго тома «Добротолюбия». Напомню, разговор у нас идет о молитве. И в первом же слове, а потом еще несколько раз Иоанн Кассиан уподобляет молитву столпу высотой до неба (или точнее столпу в самые Небеса, как он говорит в 197-м абзаце). Почему?
На самом деле это очень известное сравнение: «столп от земли до неба»; огненный, пламенный, световой столп. Именно так обычно рисуют молящегося человека, молитвенника. И это изображение молитвенника как столпа от земли до Неба основано как раз на представлении отцов «Добротолюбия», особенно Александрийской школы Египетской пустыни о том, что молитва есть низведение Бога в сердце, так что сердце становится престолом Божьим. А раз сердце становится престолом Божьим, раз человек становится престолом Божьим, то человек превращается в Небо, он на Небесах живет, ибо где Бог, там и есть Небо.
В более рациональную эпоху было принято думать, что молитва есть некий канал, соединяющий Небо и землю, то действие, которое превращает землю в Небо, действие, которое низводит Бога в сердце человека, или действие, которое возводит человека на Небеса. Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что молитва возводит человека на Небеса, она его поднимает вверх. Молитва возводит человека вверх, но именно не в том смысле, что человек отрывается от земли во время молитвы (а такое бывало, люди видели такое), а само существо, сама онтология молитвы в том, что она возводит человека к Небу, выводит его в Небо, потому что Бог соединяется с человеком, а, как я уже сказал, Бог и есть Небо.
|
|
|
Еще раз уточню: это не наше небо, не в облака это восхождение совершается (это скорее мечтательность, экзальтация), а именно в Небо с большой буквы, когда Небом становится сам человек и в сердце его помещается Небо. В этом смысле это небесный столп.
Такое восхождение от земли на Небо, которое осуществляет молитва, естественно, невозможно при какой-нибудь всякой молитве, при каком-нибудь действии, когда человек просто читает некий молитвенный текст. Он просто читает медленно или быстро, с выражением или без выражения, но просто читает что-то устами. Да, его сердце может тронуть какое-нибудь выражение (по крайней мере, первые разы), потом он просто читает это автоматически, потому что надо прочитать. Это к молитвенному действию не относится.
Величайшая проблема нашего времени связана в первую очередь именно с тем, что молитвослов, как и грамотность, стал доступен, и человек стал воспринимать чтение текста по молитвослову молитвой, он стал называть это молитвой, он стал воспринимать это как молитву. Хотя так просто само чтение молитвенного текста молитвой не является по существу. Важно, что святые отцы называли молитвой действие сердца, вмещающего и переживающего Бога. Вот что такое молитва.
Если я просто прочитал текст, просто осуществил какое угодно действие и это действие не привело к тому, что сердце мое вместило Бога, что Бог пришел внутрь меня, преобразил мое сердце и сделал его престолом Своим, вместилищем Своим, возвел меня на Небеса, чтобы я пережил Его присутствие, то на каком основании я решил, что то, что я делаю, называется молитвой?
И раньше по-другому никогда не было. И в XIX веке, и в IX веке, и до Рождества Христова, и в каком угодно столетии все было точно так же: чтобы помолиться, человек должен сделать движение сердца, устремляющее его к Богу. И эта устремленность к Богу встречала встречную любовь Бога, устремившегося к человеку, и устанавливался этот союз единства, превращающий человека в Небо, в престол Божий.
|
|
|
Когда человек стал вместо этого действия просто читать что-то, ему стало казаться, что святые отцы и говорят именно про это, а они говорили про молитву вне всякого молитвослова, которого тогда и не было еще ни в каком виде.
Именно это действие, скажем, описывает апостол Павел. Он говорит, что когда мы действительно верим во Христа, то любая молитва, которую мы произносим, произносится действием Святого Духа, и мы Им, Духом Святым, называем Бога своим Отцом. Если мы не знаем этого переживания, этого ощущения, если не знаем, как Дух Святой в сердцах наших восклицает «Авва, Отче! », по слову апостола Павла, то мы не знаем молитвы.
К молитве нужно готовиться и ей учиться
Это не значит, конечно же, что мы сейчас должны закрыть молитвослов и больше ничего никогда не делать. Нет. Просто, открывая молитвослов, мы должны по нему молиться, а не читать. Мы должны научиться вкладывать ум в слова молитвы, должны научиться собирать свой ум в слова молитвы, низводить молящийся ум в сердце, собирая вместе ум и сердце, мы должны научиться переживать слова молитвы, научиться подключать к этому волю, чтобы, молясь, действительно имели решимость исполнить просимое. То есть, взяв в руки молитвослов, Псалтирь или четки, взяв некое молитвенное упражнение, мы должны всему этому научиться. И они тоже учились молитве. Но этот вопрос именно так должен стоять: «научи меня молиться», а не так: «какую молитву мне прочитать? » Это принципиальная разница, и отсюда множество наших проблем, неудобств, нестроений нашей личной церковной жизни.
197-й абзац:
Посему, чтоб молитва могла быть возносима с должною горячностью и чистотою, вот что следует всячески соблюдать: во-первых, всякая забота о вещах плотских всеконечно должна быть отсечена; потом – не только хлопотание о каком-либо деле или случае, но даже и память о том отнюдь не должны быть допускаемы, равно как развлечение, пустословие, или многословие, и шутки должны быть пресечены, паче же всего смятение от гнева или скорби совсем подавлено, пагубное возбуждение плотской похоти и влечения сребролюбия – с корнем исторгнуты. По совершенном же извержении и отсечении этих и подобных пороков, открытых и для взоров человеческих, и по таком предварительном вычищении всего, завершающемся чистотою и непорочностью, должно далее во-первых положить непоколебимый глубокого смирения фундамент, который был бы силен сдержать имеющий проникнуть в самые небеса столп; потом должно быть на сем основании возведено здание духовных добродетелей, и дух удерживаем от всякого парения и блуждания непостоянного, чтоб таким образом духовный взор мало-помалу начал подниматься к созерцанию Бога. Ибо что прежде молитвенного часа восприняла в себя душа наша, то необходимо приходит нам на мысль и во время молитвы, бывая вносимо туда рукой воспоминания. Почему какими желаем быть во время молитвы, такими должны мы себя уготовать прежде времени молитвы; и чего не желали бы мы видеть теснящимся в нас, когда молимся, то поспешим прежде того изгнать из сокровенностей сердца нашего, да возможем исполнить Апостольскую заповедь: «непрестанно молитеся».
|
|
|
Этот абзац указывает на две вещи. Во-первых, на то, о чем я уже сказал. Молитва – это не так: пришел, открыл что-то и помолился. К молитве надо готовиться и ей учиться. Это некий искомый результат большого количества духовных аскетических усилий.
Я, конечно, не встречался с преподобным Серафимом Саровским или с преподобным Сергием Радонежским и уж тем более с Антонием Великим. Я не знаю, может быть, у них это было само по себе, как-то взяли и стали молиться, потому что они чистые сердцем, чистые душой. Не знаю. Но все современные люди, которые умеют молиться, этой молитве научились (точнее этой молитве они были научены Богом). Но они именно затратили на это определенные усилия и определенное время. Это именно результат определенных усилий. Это первое, что важно нам почерпнуть из этого абзаца.
А второе, о чем, собственно, сам абзац: молитва зависит от впечатлений и переживаний души до молитвы, то есть то, чем живет человек до молитвенного часа, и встречает его во время молитвенного часа. Поэтому если он хочет в молитве быть с Богом, то должен беречь и хранить себя в течение послушаний, трапезы, сна, должен хранить себя от всего, чтобы оставаться с Богом, тогда он и на молитве обретет молитвенное предстояние Богу.
|
|
|
