Лексические средства создания комического в рассказах «сатирикона»

В художественной прозе А. Аверченко, Н. Тэффи, С. Черного языковая игра, созданная лексико-фразеологическими средствами, характеризуется рядом черт, определяемых природой художественного текста. Одним из системных качеств текстов комических жанров является эстетическая категория комического, без которой произведение не осознается читателем как комическое. Эта эстетическая категория возникает в результате создания разных видов комического - юмора, сатиры, иронии. Языковая игра является одним из продуктивных способов реализации словесного комизма и, следовательно, участвует в жанрообразовании. В произведениях разных комических жанров лексико-фразеологические средства являются смысловыми доминантами текста. Жанровая структура произведения оказывает влияние на отбор языковых средств и приемы создания языковой игры, поэтому для комических жанров - юмористического рассказа, фельетона, памфлета и пародии - характерны как общие особенности использования языковой игры, так и отличия.

Юмористический рассказ представляет собой повествование, поэтому здесь активно обыгрывается лексика и фразеология с процессуальной семантикой, а также бытовая лексика. Лексико-фразеологические средства используются в создании юмористических и иронических характеристиках персонажей:

В конторе купца Рыликова работа кипела ключом.

Бухгалтер читал газету и изредка посматривал в дверь на мелких служащих.

Те тоже старались: Михельсон чистил резинкой свои манжеты. Рябунов вздыхал и грыз ногти; конторская Мессалина - переписчица Ольга Игнатьевна - деловито стучала на машинке, но оживленный румянец на пухло трясущихся щеках выдавал, что настукивает она приватное письмо, и к тому же любовного содержания (Н. Тэффи. «Кулич») [40, c.28- 29].

Этот фрагмент текста, организованный изобразительно-повествовательным коммуникативным подрегистром, построен на эффекте обманутого ожидания. В первом предложении фразеологической конфигурации писательница, характеризуя работу в конторе, подвергает фразеологическую единицу (ФЕ) кипела ключом (кипеть ключом ‘бурно протекать, проявляться’). Контекстное окружение конкретизирует семантику устойчивого оборота. Смысл ФЕ кипела ключом поясняют глагольные корреляты, описывающие деятельность бухгалтера: читал газету, изредка посматривал. В заключительном абзаце повествуется о том, как «работа кипела ключом» у «мелких служащих». Здесь также смысловая конкретизация фразеологизма осуществляется с помощью глагольных коррелятов, передающих отсутствие какой-либо полезной деятельности: тоже старались; чистил резинкой манжеты; вздыхал и грыз ногти. Смысловые актуализаторы вступают с узуальным значением ФЕ в антонимические отношения, участвуя в создании иронического повествования. Комический эффект усиливается упоминанием деятельности переписчицы. Метафора конторская Мессалина ассоциируется у читателя с реальным историческим лицом - Мессалиной, женой римского императора Клавдия, которая славилась своим распутством. Однако определение конторская (ср. с узуальной ФЕ канцелярская крыса ‘чинуша, бюрократ, формалист’), а также сравнение заурядной и никому не известной Ольги Игнатьевны с вошедшей в историю развратницей резко снижает книжность метафоры и усиливает ироническую окрашенность контекста. Комичность описания деятельности переписчицы заключается в том, что глаголы со значением ‘работать’ в авторском повествовании не употребляются, а у глагола стучать появляется отрицательная оценочная коннотация (‘создавать видимость работы’). Писательница использует тематически неоднородную лексику, создающую контрастные смысловые ряды: 1) контора, купец, работа, бухгалтер, мелкие служащие, переписчица, машинка (характеристика деловых атрибутов канцелярии); 2) газета, резинка, манжеты, ногти, румянец, приватное письмо (упоминание бытовых повседневных деталей). Начало рассказа содержит описание наружности и душевных свойств героев, участвующих в дальнейших событиях рассказа, и одновременно создает комическое представление о рабочей атмосфере в конторе, сходное с описанием деятельности канцелярии в «Мертвых душах» Гоголя, в котором «нет ни одного слова, которое указывало бы на то, что помещение было местом, где с усердием выполняли свои обязанности служащие» [41, c. 142]. Таким образом, антифразис является одним из продуктивных приемов создания иронии как вида языковой игры. Игровое начало произведения является характерным способом завязки сюжета юмористического рассказа, определяет пространственно-временные параметры описываемой ситуации, а также интригует читателя, создает первоначальную комическую тональность, способствующую дальнейшему развитию сюжета.

Во многих юмористических произведениях повествование ведется от первого лица, и языковая игра в них является одним из способов создания речевой маски рассказчика (у Аверченко и Тэффи) и сказовой манеры (у С. Черного) [31, c.84].

Если в юмористическом рассказе трансформации фразеологизмов, а также приемы обыгрывания лексики способствуют созданию эффекта обманутого ожидания, являющегося одним из механизмов развития действия, то в произведениях сатирических жанров в создании языковой игры активно применяются фразеологические средства, которым свойственно усиление коннотативных сем значения. Например:

Вся деятельность российских правителей заключается теперь в «затыкании за пояс» и «утирании носа». Заткнули за пояс Нерона. Заткнули за пояс Иоанна Грозного. Утерли нос испанской инквизиции. Утерли нос Варфоломеевской ночи.

А совсем недавно очень искусно утерли нос и заткнули за пояс и лошадь Калигулы.

Да и в самом деле, что такое лошадь Калигулы? Мальчишка и щенок! <…>

В Советской России появилась новая лошадь Калигулы - мадам Ленина, жена правителя.

Да что одна лошадь Калигулы?

Перед мадам Лениной побледнеет целый табун римских лошадей (А. Аверченко. «Двенадцать портретов») [42, c 57 -59].

Фразеологическая конфигурация представляет собой блок высказываний, объединенных фразеонабором: заткнули за пояс (заткнуть за пояс разг. ‘абсолютно, полностью превзойти в чем-либо своего соперника, соперников, партнера’), утерли нос (утереть нос прост. ирон. ‘показать, доказать свое превосходство в чем-либо перед кем-либо’). Писатель, характеризуя политическую деятельность советских правителей, неоднократно употребляет эти ФЕ не только в узуальном, но и трансформированном виде (в «затыкании за пояс», «утирании носа»); внешние морфологические преобразования (субстантивация фразеологизмов) позволяют показать деятельность новых властей как постоянный, непрекращающийся процесс. Усиление семантики ФЕ (‘абсолютно, полностью превзойти’, ‘показать, доказать превосходство’) происходит за счет повтора синонимических ФЕ и синтаксического параллелизма: Заткнули за пояс Нерона. Заткнули за пояс Иоанна Грозного. Утерли нос испанской инквизиции. Утерли нос Варфоломеевской ночи. Эмоционально-экспрессивная оценка, характерная для ФЕ в узуальном значении, актуализируется упоминанием исторических лиц и событий, ассоциирующихся у читателя с самыми жестокими и кровавыми деяниями мировой и отечественной истории. Таким образом, обыгрывая ФЕ, писатель проводит параллель между самыми страшными событиями истории и деятельностью советской власти. Эмоционально-экспрессивная тональность усиливается употреблением в однородном ряду ФЕ утерли нос и заткнули за пояс, а также бранно-просторечной метафорической характеристики лошади Калигулы мальчишка и щенок (щенок перен. ‘мальчишка, молокосос’). Метафора новая лошадь Калигулы, являющаяся негативно-оценочной характеристикой «мадам Лениной, жены правителя», строится автором по традиционной в русском языке схеме: сопоставление женщины с кобылой, лошадью (кобыла перен. прост. пренебр. ‘о рослой, нескладной женщине’; лошадь разг. неодобр. ‘о крупной и нескладной женщине’). Эта метафора актуализируется остроумным авторским афоризмом, построенным на парадоксальной гиперболизации смыслового противопоставления единичного (лошадь) целому (табун). Возникающая аллегория «человек - животное» (новая лошадь Калигулы) создает сатирический эффект, являющийся эксплицитным способом выражения авторской позиции: «Перед мадам Лениной побледнеет целый табун римских лошадей» (бледнеть перен. перед чем ‘казаться неважным, незначительным в сравнении с чем-нибудь’). Перифрастическая характеристика Н.К. Крупской лошадь Калигулы участвует в выражении концептуального содержания произведения.

В комических произведениях разной жанровой формы особенности создания языковой игры наблюдаются также в использовании лексики. Если в юмористическом рассказе чаще обыгрываются разговорная лексика или фразеология, то в фельетоне - языковые средства общественно-политической тематики. В пародии языковая игра возникает в результате нарочитого совмещения в одном контексте лексики разных исторических эпох: общественно-политической лексики прошлого и современной автору и читателям лексики, что приводит к нарушению принципа историзма и способствует созданию пародийного эффекта. Например:

Кажется, достаточно было того, что один умный религиозный человек, так называемый Мартин Лютер, исправил католическую религию, довел ее до простоты, очистил от многих ошибок и заблуждений. Нет! Появился еще какой-то Цвингли, который перевернул вверх дном всю Швейцарию, доказал, что Лютер - постепеновец, обвинил его чуть ли не в октябризме и стал устраивать религию по-своему: запретил церковное пение, свечи и даже велел вынести из церквей все изображения святых.

Отсюда и пошла известная швейцарская поговорка: «Хоть святых вон выноси» (А. Аверченко. «Новая история») [42, c. 65].

Здесь Аверченко вслед за Д.И. Иловайским описывает одно из событий Реформации в Германии. Писатель использует следующую фразу из учебника: «приказывая выносить из церквей иконы, свечи, органы» [43, c. 382]. Пересказывая исторический факт без изменения, Аверченко создает два пространственно-временных плана (история - современность): Мартин Лютер, Цвингли - постепеновец… в октябризме. Политические термины начала XX века приводятся для того, чтобы, с одной стороны, показать (в соответствии с исторической истиной), что реформационные идеи Цвингли были более радикальными, чем Лютера. А с другой стороны, создание параллельных рядов исторических и современных реалий способствует выражению авторского негативного отношения к политическим партиям, которые после царского манифеста 1905 года призывали к постоянным переменам в направлении прогресса и демократии, высказывавшихся против попыток резких и тем более насильственных изменений и считавших, что подобные попытки могут вызвать негативную реакцию правительства и свести на нет дело реформ. В результате синонимической замены иконы - изображения святых (вынести изображения святых) происходит буквализация ФЕ хоть святых < вон > выноси (разг. ‘о невообразимом шуме, беспорядке’). Усилению языковой игры способствует намеренно искаженное, неточное авторское упоминание о том, что это устойчивое выражение является «известной швейцарской поговоркой». Таким образом, использование в описании исторических событий других стран русских пословиц, поговорок и ФЕ, с одной стороны, является средством создания пародии, а с другой стороны, наглядно демонстрирует, что любое историческое событие (от древней истории до современности) может быть охарактеризовано в юмористической форме русской паремией.

Аверченко прибегает к языковым комическим приёмам для создания комической ситуации:

а) Использование взрослых выражений в речи детей: «Минька, пока Стёпка спит, давай повернём его ноги в обратную сторону. А то он заведёт нас, куда Макар телят не гонял» [42, с. 55], «…Задрав хвост, он гонялся за птицами и своим лаем вносил излишний шум в наше путешествие» [42, с. 56],«…И Стёпка извлёк из мешка увеличительное стёклышко, чтоб разжечь костёр» [42, с. 57],«…Всякий раз, когда мы будем отдыхать или когда будем ложиться спать…» [42, с. 57],«…Каждого, кто захочет вернуться домой, я привяжу к дереву и оставлю на съедение муравьям» [42, с. 58] и т.д. Комический эффект достигается за счет использования языковых средств (здесь: взрослых слов и выражений).

б) Комические сравнения: «...Но я ещё больше удивился, когда зашагал с этим мешком по дороге. Меня пригибало к земле, и я, как маятник, качался из стороны в сторону. Пока, наконец, пройдя шагов десять, не свалился с этим мешком в канаву» [42, с. 58], «…От этого моя щека вздулась, как пирог. И я захотел вернуться домой. Но Стёпка не позволил мне об этом думать» [42, с. 59], «…А упавшая шишка с дерева напугала меня до того, что я подскочил на земле, как мячик» [42, с. 59].

Итак, следует отметить, что в комических произведениях разной жанровой формы особенности создания языковой игры наблюдаются больше всего в использовании лексики. В юмористическом рассказе чаще обыгрываются разговорная лексика или фразеология.