 |
Глава XIII 17 страница
|
|
|
|
Психоаналитическая терапия перверсий
Рассмотрение показаний к психоаналитическому лечению перверсий осложняется в сравнении с неврозами одним фактором. Симптомы перверсий приятны или, по крайней мере, обещают быть приятными. Лечение угрожает не только возобновлением конфликтов, от которых пациент уклонился посредством заболевания, но также нарушением удовольствия, сексуального удовольствия, фактически единственно известного пациенту. Нормальное сексуальное удовлетворение, обещанное психоаналитиком, представляет для пациента «журавля в небе ». Следовательно, едва ли возможно проводить психоанализ индивидов, внутренне согласных со своими перверсиями (604). Прогноз зависит в первую очередь и главным образом от решимости пациента выздороветь и от того, в какой мере эту решимость удастся пробудить. Установка на выздоровление обусловливается, конечно, многими мотивами. Помимо собственной неудовлетворенности своим состоянием, пациента могут побудить к лечению доводы близких ему людей. Основная задача предварительного психоанализа в таких случаях состоит в оценивании воли пациента к выздоровлению. Поэтому, как ни парадоксально, терапевтический прогноз будет тем лучше, чем хуже чувствует себя пациент, т. е. в случаях сочетания перверсии с неврозом.
Время от времени приходится сталкиваться с пациентами, которые утверждают, что хотят избавиться от невроза, но предпочли бы сохранить перверсию. Понятно, что сама сущность психоанализа не позволяет обещать такой результат. Конечно, если у гомосексуалиста в качестве вторичного симптома возникает тревога, с помощью психоанализа ее можно устранить, не затрагивая гомосексуальность. Однако нельзя заранее предвидеть эффект лечения. Более вероятно, что перед пациентом встанет альтернатива: все или ничего.
|
|
|
Помимо этой особой проблемы, психоанализ перверсий в целом не труднее, чем прегенитально обусловленных неврозов. Конституциональные факторы присутствуют и в этиологии неврозов. У гомосексуалистов с женственной внешностью, т. е. в случаях, биологически переходных к псевдогермафродитизму, психоанализ соответственно труднее. Но даже при предусмотрительном отсеве особ с такими характеристиками остается множество пациентов, кому психоанализ показан. Несколько авторов отмечают, что прогноз психоаналитического лечения гомосексуалис-
тов лучше, чем принято считать (742, 1516). Необходимы только модификации техники, аналогичные предложенным Фрейдом при тревожной истерии (600). На определенном этапе психоанализа пациенту рекомендуется активный поиск обычных сексуальных ситуаций, перед которыми у него возникает страх (742).
Потребность в утешении, выраженная при развитии перверсий, часто обусловливается повышением нарциссичес-ких нужд, а способность к «утешающим отрицаниям» соответствует нестабильности функции оценивания реальности. Следовательно, у многих пациентов с перверсиями в реакциях переноса и вообще в поведении проявляются патологические особенности нарциссического типа или даже наблюдается состояние, близкое к психотическому (1215). В таких случаях психоаналитическое лечение, конечно, сталкивается с теми же трудностями, что и при нарцисси-ческих нарушениях или психозах.
Общие свойства импульсивных неврозов
Еще один вид импульсивных действий, которые синтон-ны эго, но не сексуальны, схожим образом служит бегству от опасности, отрицанию опасности и гарантированию от опасности. (Данная формулировка, правда, справедлива только при отнесении к «опасностям » депрессивных состояний. ) Цель преодолеть опасность иногда достигается, а порой терпит неудачу.
|
|
|
Защитная направленность патологических побуждений не исключает того, что в искаженной форме они одновременно приносят инстинктивное удовлетворение сексуальной или агрессивной природы. Непреодолимые побуждения характеризуются способом, которым стремления к безопасности и инстинктивному удовлетворению конденсируются друг с другом.
Эти побуждения не переживаются как компульсии. Они синтонны эго и совсем не чужды ему. Но от нормальных инстинктивных влечений их отличает особая непреодолимость, обусловленная конденсацией инстинктивного позыва и защитного устремления (99).
«Непреодолимость » означает неспособность таких пациентов переносить напряжение. Всякую потребность они Должны удовлетворить немедленно. Младенец, пока он ведет себя согласно принципу удовольствия (575), пытается
разрядить напряжение сразу, и любое возбуждение воспринимает как травму, на которую реагирует беспорядочными движениями. Преодоление этого состояния основывается на двух факторах развития: а) физиологической способности управлять двигательной сферой, т. е. замене беспорядочной двигательной разрядки целенаправленными действиями; б) способности отсрочивать непосредственные реакции. Импульсивные невротики как бы успешно проходят первый из двух этапов, но застревают на втором. Они действуют, вместо того чтобы размышлять, и не способны к ожиданию. Следовательно, они так и не овладевают полностью принципом реальности и ошибочно интерпретируют реальность в понятиях прошлого опыта. Поведение импульсивных невротиков таково, как будто напряжение все еще представляет для них опасную травму. Они стремятся не к достижению позитивных целей, а скорее преследуют негативную цель избавления от напряжения, их цель не удовольствие, а избежание боли. Любое напряжение ис-пытывается ими наподобие переживания ребенком голода, т. е. угроза самому существованию.
Что делает этих пациентов нетерпимыми к напряжению и какова природа эго-синтонных побуждений, направленных на преодоление нетерпимого напряжения?
Что касается первого вопроса, то такие пациенты отличаются оральной и кожно-эротической фиксациями, основанными на конституциональных факторах или раннем травматическом опыте, который усиливает страх перед болезненным напряжением и тоже играет предрасполагающую роль.
|
|
|
Для избавления от напряжения выбираются разного рода действия. В одних случаях эти действия близки к перверсиям, например, пиромания, в других случаях на передний план выступает механизм защиты. Вообще в импульсивных неврозах, как ни в одном другом невротическом феномене, проявляется диалектическая связь удовлетворения инстинкта и защиты от инстинкта. Насыщение молоком в самом раннем возрасте одновременно приносит младенцу пищевое удовлетворение и безопасность. Последующие инстинктивные потребности представляют собой дериваты младенческого голода, но впоследствии существуют также пот-ребность в безопасности и нарциссические нужды. Пациенты, боящиеся инстинктивной угрозы, могут стремиться к безопасности, в которой находились у материнской груди, но у них возникает серьезная дилемма, если они воспринимают само это устремление как опасное инстинк-
тивное напряжение. Их импульсивные действия тогда означают стремление к цели, которую они одновременно стараются избежать, потому что боятся ее. Они возлагают на объекты ответственность за неспособность обеспечить им необходимую релаксацию и чувствуют вину за агрессивность, с которой провоцируют свои объекты. Отпор со стороны объекта облегчает чувство вины благодаря представлению о несправедливом обращении, оправдывающем мстительно-садистские установки (рационализация). Импульсивность этих оральных пациентов, следовательно, означает либо: «Я не дам ничего, поскольку никто не давал мне», либо: «Я облагодетельствую всех, чтобы показать большую щедрость, чем мои родители проявляли ко мне » (104, 106, 110). Как правило, данные конфликты сначала выражаются в борьбе вокруг мастурбации, а впоследствии мастурбация замещается болезненными страстями (1440). Импульсивные невротики фиксированы на часто упоминаемой ранней фазе развития, в которой стремление к сексуальному удовлетворению и безопасности еще не дифференцированы. Любовь, одобрение и почитание со стороны других людей имеют для них жизненную важность, поэтому они столь интенсивно борются за соответствующие «ресурсы. Фиксированные на оральной фазе, они склонны реагировать на фрустрацию насилием. Основной конфликт разворачивается у них между предрасположенностью к насилию и тенденцией полностью вытеснять агрессивность из-за страха утратить любовь, т. е. получить еще меньше любви в будущем. Любовные объекты для них — не индивидуальности, а всего лишь источники «снабжения » и, следовательно, взаимозаменяемы. Такая же фиксация характерна и в случаях депрессии (с. 504-505). Тот факт, что базовая предрасположенность к патологическим влечениям и депрессии одинакова, объясняет, почему большинство импульсивных действий служит избежанию депрессии. Существует, конечно, большое различие, требуются ли ресурсы от реального объекта или пациент с нарциссической регрессией обращается с подобными требованиями к собственному суперэго.
|
|
|
Дромомания
Дромомания (85, 1083, 1310, 1471, 1482, 1483) означает: а) бегство от предполагаемой опасности или соблазна; б) бегство к успокоению или удовлетворению. Опасность
IS л
репрезентируется, как правило, депрессией и чувством вины, которые «странник» старается оставить позади. Такое бегство может репрезентировать как защиту от депрессии, так и эквиваленты депрессии. Отношение между страстью к бродяжничеству и маниакально-депрессивным состоянием видно из того факта, что в некоторых случаях страсть к бродяжничеству охватывает пациентов со строгой периодичностью.
Пациенты бегут от внешней ситуации, но на самом деле спасаются от внутреннего напряжения, они ведут себя аналогично больным с фобиями, проецирующим внутреннюю опасность. Трагедия этих пациентов в том, что они не способны убежать от самих себя. Их неугомонность обусловливается непереносимостью напряжения и регрессией к пассивно-рецептивным формам приспособления. Таким образом, дромомания означает «бегство с места, где никто не помогает, на место, где помощь доступна ». Дромомания обычно осложняется садистским насилием, с которым пациенты пытаются принудить к помощи, и их же собственным страхом перед этой агрессивностью.
Избежание ситуаций наказания и соблазна посредством дромомании избирается теми, кому случалось успешно использовать подобные уловки в детстве. Бернфельд указывает, что дромомания возникает только в определенном социальном окружении, где дети при неблагоприятных обстоятельствах могут убежать к друзьям на улицу и возвратиться, когда опасность уже миновала (133).
|
|
|
«Место», которое беглецы пытаются достичь, обозначается как «опекающая оральная мать», «удовлетворение без вины ». Цель пациента совершенно очевидна в тех редких случаях, когда при нахождении такого места его невроз неожиданно полностью проходит. Абрахам описал историю мошенника, который исправился, оказавшись в ситуации, позволившей ему удовлетворить эдиповы желания и отреагировать оральную фиксацию на матери, не испытывая чувства вины (29). Погоня за покоем и защитой у материнской груди часто выражается символически в томлении по безбрежному океану, который должен избавить от ностальгии и все-таки никогда не избавляет («долгий путь домой »). Неугомонность скитальцев коренится в том факте, что по большей части искомая защита снова становится для них опасностью, поскольку собственно сила желания переживается ими как опасный инстинкт. Относительный покой становится возможен, только если новая ситуация
приближается к исходной бессознательной цели настолько, чтобы восприниматься как ее замещение, но достаточно отдалена от нее, чтобы не вызвать тревогу. Дома моряк думает, что местом отдохновения будет море, а в плавании грезит о доме.
В дополнение дромомания может иметь скрытое сексуальное значение. Путешествия возбуждают каждого в силу многообразных связей с частными сексуальными инстинктами. Видеть мир — это удовлетворять скопофилию, бродить — значит удовлетворять мышечный эротизм, быстро путешествовать транспортом — значит удовлетворять равновесный эротизм. Вообще уход означает «экзогамию », т. е. отправление к месту, где табу на инцест и угрозы, слышанные дома, недейственны, так обычно символизируется и отъезд на «завоевание матери» (10). Однако все эти скрытые сексуальные значения продуцируют картину импульсивного невроза, только если симптомы одновременно выражают типичные конфликты, описанные выше.
Клептомания
В принципе клептомания означает присвоение вещей, которые дают силу и власть в борьбе с предполагаемыми опасностями, особенно утратой самоуважения или любви. Бессознательная формула клептомании: «Если ты не дашь это мне, я все равно возьму» (47, 92, 169, 248, 644, 756, 757, 912, 944, 955, 1043, 1112, 1401, 1408, 1526, 1533, 1606, 1646).
Если верно, что клептоман стремится к утраченному сексуальному удовлетворению, которое было одновременно защитой, прощением и регулятором самоуважения, украденная собственность должна непременно символизировать молоко. Но самая глубокая интерпретация — не обязательно единственно возможная. Клептомания может также выражать желание обладать объектами, соответствующими более высоким уровням организации (фекалиями, пенисом, ребенком), если желание этих объектов имеет оттенок более глубокого «орального » вожделения. Относительная важность разных бессознательных значений украденных предметов зависит от предшествующих фиксаций пациента- При не очень серьезных нарушениях на передний план Может выступать значение «пениса». Этим объясняется большее распространение клептомании среди женщин, чем
среди мужчин. «Кража пениса» — основная фантазия некоторых женщин с «мстительным типом » женского комплекса кастрации (20), тех, кто боится откровенно проявить агрессию и заменяет разбой кражами. Желание мальчиков обладать пенисом тоже не абсурдно, как может показаться на первый взгляд: они хотят обладать большим пенисом, похожим на отцовский.
Самое частое осложнение клептомании составляют конфликты между эго и суперэго. Пациенты пытаются убедить себя, что имеют право воровать, поскольку не получили достаточно любви. Но, как правило, такое самовнушение безуспешно. Они чувствуют вину и пытаются побороть эту вину, даже становятся «преступниками из чувства вины» (592), воруя все больше, так образуется порочный круг (с. 645).
Воровство, подобно бродяжничеству, тоже может иметь прямое сексуальное значение, например, репрезентировать «делание запретных вещей тайно » и тем самым означать мастурбацию. В известных случаях прямое сексуальное значение выступает на передний план, и клептомания этого типа близка к перверсии.
Женщина сорока лет, постоянно занимавшаяся воровством, сообщила, что возбуждается сексуально и даже испытывает оргазм в момент воровства. В сексуальном акте она отличалась фригидностью; мастурбируя, обычно представляла, что ворует.
В таких случаях «оральное взятие», дающее сексуальное удовлетворение, одновременно служит гарантией от угрозы кастрации, тем же образом, как фетиш для фетишиста. Вполне вероятно, что объекты, украденные «клеп-томанами-первертами», фактически их фетиши.
Пиромания
В детстве сексуальное возбуждение при виде огня — нормальное явление, что нелегко объяснить. Психоанализ обнаруживает влияние садистских побуждений, нацеленных на разрушение объекта, и наслаждение согреванием кожи. Но, кроме того, в возбуждении от огня имеется нечто более специфичное. В этом возбуждении систематически выявляется глубинная связь с уретральным эротизмом. Фрейд принял данный факт за отправной пункт гипотезы о происхождении культурного использования огня (627). На-
подобие копрофилических перверсий, основанных на анальном эротизме, могут развиваться и перверсии на основе деривата уретрального эротизма, наслаждения огнем. Наслаждение от разжигания огня (в действительности или фантазии) — иногда непременное условие сексуального наслаждения (229, 1221, 1623; ср. 7& 8). В поджигательской перверсии над сексуальной жизнью довлеют интенсивные садистские устремления, деструктивная сила огня символизирует мощь сексуального порыва. Пациенты исполнены мщением, которое принимает специфическую форму вследствие уретрально-эротической фиксации. По аналогии с другими импульсивными неврозами, типичная цель этой враждебности — принудить объект к любви, чтобы удовлетворить нарциссические нужды.
Страсть к азартным играм
Страсть к азартным играм — тоже смещенное выражение конфликтов вокруг инфантильной сексуальности, вызванное страхом утраты необходимых гарантий от тревоги и чувства вины (116, 623, 1435). Как правило, эти конфликты концентрируются вокруг мастурбации.
Возбуждение от игры соответствует сексуальному возбуждению: победа — оргазму (и совершению убийства), проигрыш — наказанию кастрацией (и роли погубленного). Как компульсивный невротик придумывает разнообразные заклинания, чтобы принудить Бога позволить мастурбацию и освободить его от чувства вины за это прегрешение (обычно безуспешно), так и игрок искушает Судьбу объявить, благосклонна ли она к его игре (мастурбации) или собирается его кастрировать. Наподобие всех конфликтов вокруг мастурбации игровая активность здесь тоже служит козлом отпущения нежелательных (враждебных) фантазий, выполняя посредническую миссию. Интенсивность конфликтов вокруг получения «ресурсов» снова представляет намек на оральную фиксацию, кроме того, выражен анальный компонент (играют роль деньги).
Всего этого, однако, едва ли достаточно, чтобы объяснить особое пристрастие к азартным играм. Игрок по существу бросает вызов Судьбе и принуждает ее делать выбор: за или против него. Удача означает обещание покровительства (нарциссическое удовлетворение) в будущих инстинктивных актах. Но более важно, что типичный игрок созна-
тельно или бессознательно верит в свое право просить Судьбу об особом покровительстве. Играя, он пытается магическим способом вынудить Судьбу исполнить ее «обязанность; тем не менее азартная игра — это борьба с Судьбой. Игрок угрожает «убить » Судьбу, если она откажет ему в необходимых ресурсах, и готов ради этого сам подвергнуться риску убиения. В действительности бессознательные «мастурбационные фантазии» об азартных играх вращаются вокруг отцеубийства (623).
Страстный игрок в лотерею вел себя, словно был уверен, что однажды обязательно выиграет Гран-при. Судьба просто находилась у него в долгу. Психоанализ показал, что «судьба» представляла завуалированную фигуру его отца. Взять денег у отца или отказаться от денег — таков был лейтмотив жизни этого пациента. До трехлетнего возраста его сильно баловали, затем отец лишил сына привилегий. Вся последующая жизнь пациента проходила в требованиях компенсаций.
В честных играх шансы проигрыша и выигрыша равны. Игрок смеет вынуждать богов принимать решение относительно него, надеясь на прощение, но даже проигрыш (приговор или казнь) представляется ему предпочтительнее невыносимого давления суперэго.
Если выигрыш означает мятеж в целях получения требуемого, то проигрыш бессознательно выглядит как заискивание в тех же целях.
На самом деле многие импульсивные действия не только выражают инстинктивные влечения, но также выполняют требования сурового суперэго. Игрок со временем оказывается поверженным, поджигатель и вор — пойманными. Импульсивное поведение часто обнаруживается среди моральных мазохистов с сильной потребностью понести наказание. Такое поведение не отличается качественно от компульсий и перверсий. Многие компульсии служат удовлетворению требований суперэго посредством наказания, и некоторые эксгибиционисты испытывают искушение, только когда поблизости полицейский. Количественная градация тем не менее существует: в картине импульсивных неврозов конфликт с суперэго занимает преобладающее место (1133). Истинный игрок со временем должен потерпеть крах. Вовлечение в импульсивные действия суперэго и инстинктов проявляется и в том факте, что при импульсивных неврозах, подобно маниакально-депрессивным рас-
стройствам, часто встречается чередование периодов, исполненных чувством вины, и периодов, в которых супер-эго, по-видимому, бездействует (с. 533-534).
В качестве крайнего примера этого типа Фрейд описал «преступления из чувства вины» (592), т. е. индивиды настолько удручены бессознательным чувством вины, что совершают проступки, чтобы через наказание облегчить и рационализировать душевный дискомфорт. Чувство вины непонятного происхождения рассеивается благодаря связыванию его с известным фактором.
Занятие мастурбацией тоже представляет собой своеобразную игру, и в этом ее сходство с азартными играми. Психологическая функция игры состоит в избавлении от крайнего напряжения посредством его повторения или предвосхищения в произвольно избранных степени и времени. В детстве и подростковом возрасте мастурбация — в известном смысле игра сексуальным возбуждением, знакомство эго с этим возбуждением и обучение его контролировать. Вначале азартная игра мыслится как забава, у оракула как бы шутливо спрашивают, какое решение он примет в более серьезной ситуации. Под давлением внутреннего напряжения собственно игровая суть может быть утрачена, тогда эго теряет способность контролировать наступление событий и подвергается разрушению порочным кругом тревоги, неистовой потребностью в заверениях и тревогой относительно этой неистовости. Приятное времяпрепровождение становится делом жизни и смерти (984).
«Одержимые инстинктом» характеры
Существуют также менее типичные импульсивные действия. У некоторых индивидов с орально-нарциссической фиксацией любые действия оказываются вовлеченными в описанный порочный круг и выполняются импульсивным образом.
Психоанализ не подтверждает предположения, что лица с импульсивным характером — это счастливые «нарцисси-ческие психопаты » без суперэго, способные наслаждаться Удовлетворением всех своих потребностей, игнорируя интересы других (1603). Конечно, отсутствие продолжительных объектных отношений в раннем детстве, оральная фиксация и травмирующий опыт могут сделать невозможным формирование полноценного и эффективного суперэго.
Например, когда родительские фигуры меняются в быстрой последовательности, объективно ограничено время и иные предпосылки для формирования устойчивых отношений и идентификаций, однако эти индивиды тоже испытывают фрустрации и реагируют на них. Суперэго у таких индивидов не отсутствует, а неполноценно и патологично. В реакциях эго на суперэго отражаются тогда амбивалентные чувства, которые индивид испытывал к своим первым объектам (84, 1122, 1266, 1525). Психоанализ юных преступников дает разнообразные примеры таких искаженных отношений к суперэго (31, 756, 911, 1266). Случаи умеренной тяжести характеризуются хронической неудовлетворенностью, из-за запруживания разрядки возникает состояние «гиперсексуальности» и «гиперинстинктивности». Тяжелые случаи обусловливаются оральной и кожной фиксациями, крайне амбивалентным отношением к объектам, отождествлением эротических и нарциссических потребностей, конфликтами между бунтарством и угодливостью.
Некоторые мошенники обладают способностью заставлять влюбляться в себя исключительно с целью бросить своих жертв. Они руководствуются нарциссической потребностью доказать самим себе, что их могут полюбить. Несмотря на успех, они не удовлетворяются и мстят за свою неудовлетворенность.
Иногда при рассмотрении анамнеза детства аномалии сразу понятны. В анамнезе правонарушителей этого типа, как правило, встречается частая смена окружения, непоследовательность и холодность отношения к ним близких людей. Эдипов комплекс и его разрешение соответственно дезорганизованы, ослаблены, неустойчивы, некоторые пациенты так никогда и не обучаются строить объектные отношения.
Существуют разные виды аномалий суперэго и его отношений с эго, значимые в проблеме импульсивности. Один из них — это «подкуп» суперэго, обретение инстинктивной свободы посредством предшествующего (или одновременного) следования требованиям идеала или выполнения наказания (с. 380-381). В качестве свойства одержимых инстинктом характеров Райх описал механизм «изоляции суперэго (1266), при котором «подкуп» может и не использоваться. Если обычно эго пытается идти навстречу требованиям суперэго или порой отвергает их, то с помо-
щью механизма изоляции эго активно и настойчиво удерживает суперэго на расстоянии. Опыт жизни с индивидами, инкорпорация которых создала суперэго, позволяет эго быть совестливым в неких обстоятельствах и в определенные периоды (по большей части в очень искаженных формах), но оставаться относительно свободным от тормозящих влияний суперэго при искушении непреодолимыми позывами к инстинктивному удовлетворению и безопасности. Уступка побуждению происходит немедленно, опережая любое тормозящее влияние суперэго, а угрызения совести наступают позднее, часто в совершенно другой связи после смещения.
Такого рода изоляция формируется, если прежде эго испытывало и интенсивное эрогенное наслаждение, и сильные внешние фрустрации, особенно при столкновении с подобным опытом индивида, кому уже свойственна оральная регуляция самоуважения и непереносимость напряжения вследствие ранней травмы или оральной фиксации.
Пациент стал крайне импульсивным под влиянием очень непоследовательного отца с психопатическими наклонностями. Отец имел привычку делать щедрые подарки и тут же забирать их обратно, давать обещания, которые не выполнялись. Поэтому сын приучился брать сразу, что бы он ни получал, и следовать любому побуждению столь быстро, насколько возможно, чтобы не наступило торможение.
Чередование периодов импульсивных поступков и угрызений совести сближает эту патологию с маниакально-депрессивными расстройствами, периоды действий аналогичны мании, периоды раскаяния — депрессии.
Феномен «изоляции суперэго » родственен формированию вторичного суперэго, одобряющего инстинкт, идеализации инстинктивной активности путем рационализации собственного упрямства как «борьбы за благородное дело » или под влиянием одобряющих инстинктивную активность взрослых (840). Такое суперэго, однако, характерно не столько для импульсивного типа, сколько отличает лиц с так называемым асоциальным поведением, которым иногда вообще не свойственна импульсивность (с. 651).
С проблемой импульсивного поведения связана проблема «отреагирования» в психоаналитическом лечении (445, 1570). Под влиянием переноса каждый, чьи инфантильные конфликты мобилизуются психоанализом, склонен повто-
рять прошлый опыт в лечебной обстановке или ошибочно интерпретировать реальность скорее как повторение прошлого, вместо вспоминания о прошлых событиях в соответствующей связи. Некоторые пациенты, однако, больше склонны к отреагированию, чем другие. Существует невроз, в котором отреагирование не ограничивается психоаналитическим лечением, но вся жизнь пациента состоит в основном из действий, направленных на облегчение напряжения, а не на адаптацию к реальности. Впервые этот невроз описал Александер под названием «невроз характера» (38). Эти типы еще будут обсуждаться (с. 653). В общем, они имеют ту же оральную структуру, что и импульсивные невротики. Осложнение, как и у импульсивных невротиков, задается тем фактом, что рассмотренные действия могут также репрезентировать попытки овладеть травматическим опытом посредством повторения и активной «драматизации».
Наркомания
В основе нарушения влечений при наркомании лежат те же факторы, что и при других импульсивных неврозах. Потребность получить нечто, не просто приносящее сексуальное наслаждение, но также гарантирующее безопасность и позволяющее самоутвердиться, для наркомана имеет жизненную важность. Наркоманы — наиболее яркие представители импульсивного типа.
Некоторые клептоманы неотвратимо втягиваются в порочный круг, они вынуждены воровать все больше и больше, потому что их воровство перестает приносить необходимое облегчение. Этих людей можно назвать «наркоманами воровства ». Существуют и «пищевые наркоманы », страдающие от переедания, они поглощают любую пищу, доступную в данный момент. Слово «наркомания » намекает на непреодолимость потребности и конечном счете невозможность ее удовлетворить. Наркомания с использованием препаратов отличается от наркомании без использования препаратов одним осложнением — химические вещества оказывают особое воздействие.
Наркоманы обычно используют вещества, обладающие седативным или стимулирующим эффектом. В жизни человека бывает много случаев, когда потребность в таких средствах вполне оправдана. Если человек в определенных
ситуациях использует наркотические препараты и прекращает их потребление при изменении обстоятельств, его никто не назовет наркоманом. Человек, страдающий от боли, получает инъекцию морфина в целях необходимой защиты. Сходным образом средства, вызывающие эйфорию, защищают от болезненных психических состояний, например, депрессии, и часто очень эффективны. Пока использование препаратов остается чисто защитной мерой, наркомании не существует. Для наркомана, напротив, препарат приобретает изысканно-императивное значение. Первоначально пациент может не испытывать ничего, кроме утешения, но постепенно он начинает использовать эффект препарата в удовлетворении иной внутренней потребности. Возникает зависимость от воздействия препарата, эта зависимость становится настолько разрушительной, что аннигилирует все другие интересы. Таким образом, проблема наркомании сводится к вопросам о природе специфического удовлетворения, которое наркоманы получают или пытаются получить от химически вызванного успокоения или возбуждения, и об условиях, способствующих зарождению потребности в таком удовлетворении.
Другими словами, наркоманы — это те, кто склонен реагировать специфически на воздействие алкоголя, морфина и других наркотических веществ, а именно, пытается использовать их воздействие в удовлетворении архаичного орального влечения, которое одновременно сексуальное вожделение, потребность в безопасности и потребность в поддержании самоуважения (1236, 1239). Таким образом, происхождение и природа наркомании определяются не химическим эффектом препарата, а психологической структурой пациента (691, 692).
|
|
|
