Глава XIII 18 страница

Решающий фактор, следовательно, преморбидное состояние личности. Наркоманами становятся те лица, для кого эффект наркотических препаратов имеет специфическое значение. Для них этот эффект означает осуществление или, по крайней мере, надежду на осуществление глубокого и примитивного желания, ощущаемого ими более остро, чем ощущаются нормальными людьми сексуальные и другие инстинктивные желания. Такого рода наслаждение или надежда на него обесценивают для наркоманов ге-нитальную сексуальность. Генитальная организация разрушается и начинается экстраординарная регрессия. От пунктов фиксации зависит, какие компоненты инфантильной сексуальности (эдипов комплекс, конфликты вокруг

мастурбации, прегенитальные побуждения) выступят на передний план. В итоге либидо остается в виде «аморфного напряжения эротической энергии » без «отличительных характеристик или форм организации» (1236).

Предшествующее рассмотрение импульсивного поведения хорошо объясняет, какого рода удовольствия ищут наркоманы. Пациенты, готовые полностью пожертвовать объектным либидо, непременно принадлежат к числу людей, кто никогда высоко не ставил объектные отношения. Они фиксированы на пассивно-рецептивной цели и поглощены исключительно получением собственного удовлетворения, не заботясь об удовлетворении партнера и его индивидуальных особенностях. Объекты для них не более чем поставщики ресурсов. Их ведущие эрогенные зоны — рот и кожа, самоуважение и даже само существование у них особым образом зависят от пищи и тепла.

Эффект наркотического препарата основывается на том феномене, что препарат воспринимается как пища и тепло. Лица, предрасположенные к зависимости от наркотиков, реагируют на ситуации, которые возбуждают или успокаивают, отличным от других образом. Они нетерпимы к напряжению, не способны ждать, переносить боль, фрустрацию и цепляются за любую возможность прибегнуть к препарату как удовлетворяющую больше, чем первоначальная ситуация, прерванная болью или фрустрацией. После наркотического экстаза болезненные переживания становятся еще более нетерпимыми, побуждая к повышению доз препарата. Все другие желания постепенно замещаются «фармакотоксической страстью »(1239). Интерес к реальности исчезает за исключением хлопот по добыванию наркотика. В результате окружающий мир умещается на кончике иглы. Тенденция к такому развитию, укорененная в оральной зависимости от внешних ресурсов, составляет сущность наркомании. Все прочие особенности второстепенны.

Психоанализ наркоманов показывает, что первичность гениталий нарушается у тех индивидов, кто всегда отличался ее нестабильностью. При проведении психоанализа все виды прегенитальных желаний и конфликтов обнаруживаются в смешении. Конечные стадии более поучительны, чем неразборчивые картины в процессе аналитической работы. Конечное «аморфное напряжение » действительно имеет сходство с самой ранней стадией либидного развития, состоянием до утверждения любой структуры вооб-

ще, а именно, с оральной ориентацией младенца, требующего удовлетворения без учета реальности и не способного к пожертвованию. Оральная и кожная тенденции проявляются в тех случаях, когда препарат принимается через рот или вводится подкожно. Шприц, правда, может символизировать и гениталии, но удовольствие все равно достигается через кожу и носит пассивно-рецептивный характер. В наркотическом экстазе, однако, экстраординарное повышение самоуважения более важно, чем эротическое удовольствие, эротическое и нарциссическое удовлетворение тогда снова совпадают, и это имеет решающее значение.

Данные других авторов (299) вполне укладываются в приведенное определение. Согласно Зиммелю, использование наркотических препаратов сначала символизирует генитальную мастурбацию с соответствующими фантазиями и удовольствиями, но впоследствии проявляются конфликты более глубоких уровней развития, вплоть до оральной стадии (1441), т. е. постепенно происходит регрессивная дезинтеграция сексуальности, конечный пункт которой наверняка более значим, чем промежуточные позиции. Кроме того, Зиммель показал, что для наркоманов органы могут репрезентировать интроецированные объекты, и это тоже согласуется с оральной регрессией. Гросс обнаружил у наркоманов дисфункцию суперэго и других идентификаций (721), подтверждая тем самым данную точку зрения, ведь идентификация — объектное отношение оральной стадии.

Тождественность основного конфликта объясняет отношение между наркоманией и маниакально-депрессивными нарушениями. Зиммель правильно обозначил экстаз, обусловленный приемом наркотических препаратов, как «искусственную манию» (1441). В конечной стадии заболевания наркоманы живут в безобъектном чередовании эйфории и последующей утренней депрессии, что соответствует чередованию насыщения и голода у младенца с недифференцированной психикой (с. 533-534).

С развитием наркомании в клинической картине после приема наркотика все сильнее превалирует утренняя депрессия. Сложность психологии наркоманов состоит в том, что со временем им все труднее достичь наркотического экстаза. Пока мало изучены психологические и физиологические факторы, которые блокируют наступление достаточного или даже видимого подъема настроения. Пациент вынужден постоянно увеличивать дозу наркотика и

сокращать интервалы между его приемом. Отсутствие эффекта усиливает желание. Напряжение при неудовлетворенном желании становится нетерпимым. Теперь подкожная инъекция служит не получению удовольствия, а скорее представляет неадекватную защиту от нетерпимого напряжения, родственного голоду и чувству вины.

Уменьшение эффекта наркотика наверняка имеет как психологические, так и физиологические причины. Если после наркотического экстаза повторяются неприятности, которые инициировали использование наркотика, неизбежно происходит еще более частое и интенсивное его употребление. Уже упоминалось, что импульсивные действия, осуществляемые в целях защиты от предполагаемой опасности, могут сами становиться опасными, создавая порочный круг. Это и случается с наркоманами. Когда наркоман начинает сознавать нарастание своей психической дезинтеграции, он, конечно, пугается, но у него нет других средств от опасности, кроме увеличения дозы наркотика. Представление, что принуждение богов к защите рискованно, но принуждать их следует все сильнее, справедливо для любого импульсивного невроза. При наркомании, однако, опасность защитных мер по физиологическим причинам совершенно реальна. Опасность существует, пациенты понимают это, тем не менее втягиваются в порочный круг. Маниакально-депрессивный цикл приобретает все большую неупорядоченность, подъем настроения длится все меньше времени и наконец исчезает, а депрессия становится постоянной.

Что касается специфики влияния разных наркотиков на личностную структуру, то, несмотря на разработанную Шилдером программу «фармакопсихоанализа» (1379), психоаналитический аспект фармакологии едва ли изучается должным образом (747).

Подъем настроения при употреблении алкоголя характеризуется тем, что перед реализацией инстинктивных побуждений из сознания устраняются сдерживающие и ограничивающие факторы реальности. Индивид, прежде не смевший осуществить инстинктивные действия, с помощью алкоголя достигает удовольствия и облегчения. Суперэго определяется как «часть разума, которая растворяется в алкоголе ». Поэтому алкоголь всегда превозносят за его способность разогнать заботы. Препятствия начинают казаться незначительнее, осуществление желаний ближе благодаря уменьшению запретов, бегству от реальности и погружению в мир грез.

Соответственно причина обращения к алкоголю состоит или во внешних фрустрациях, желании забыть невзгоды, погрузившись в мир приятных фантазий, или во внутренних запретах, неспособности действовать против суперэго без посторонней помощи. Среди запретов огромное значение имеет предрасположенность к депрессии.

Если после прекращения страданий (спровоцированных извне или изнутри) индивид продолжает пьянствовать, то его называют алкоголиком. До заболевания в личности алкоголиков, как и вообще наркоманов, превалируют оральные и нарциссические черты. Но алкоголизм имеет и свою специфику. Найт (960, 963, 964) и другие авторы (2, 157, 260, 273, 301, 450, 685, 799, 856, 903, 926, 947, 1142, 1155, 1156, 1305, 1561) показали, что у хронических алкоголиков неблагоприятные семейные констелляции способствуют особым оральным фрустрациям в детстве. Фрустрации вызывают оральные фиксации со всеми последствиями таких фиксаций для структуры личности. У мальчиков фрустрации имеют следствием обращение от фрустрирующей матери к отцу, т. е. более или менее вытесненные гомосексуальные склонности. Бессознательные побуждения алкоголиков по природе обычно не только оральные, но и гомосексуальные.

Чтобы найти подтверждение данному факту, достаточно вспомнить многие обычаи, связанные с употреблением алкоголя. Более вероятно, что латентные гомосексуалисты под влиянием социальных фрустраций испытывают пристрастие к алкоголю, чем провоцирование гомосексуализма токсическим воздействием алкоголя.

Важно установить, прибегает ли индивид к алкоголю в силу внешних обстоятельств или же причина его пьянства в эндогенной депрессии и прекращает ли он употреблять алкоголь при устранении болезнетворных факторов или над всей его психосексуальной сферой довлеет стремление к алкогольной эйфории. Или, наконец, опасность крушения угрожает собственно алкогольному экстазу, и пациент с «фармакотоксической импотенцией» пытается преследовать недостижимое счастье.

Крайне важно, сохраняется ли у индивида потребность в объекте, используется ли алкоголь лишь как средство, помогающее завоевать объект, или же становится потребностью сам по себе, и страсть к нему вытесняет все остальные интересы.

Отчасти общее поведение индивида в отношении окружающих является показателем дезинтеграции его объектных отношений. У тех, кто выпивает в хорошем расположении духа с друзьями, лучший прогноз, чем у пьющих в одиночку.

Эмоциональное состояние алкоголиков изменяется аналогично чередованию маниакальных и депрессивных приступов. После приема алкоголя наступает подъем настроения, а потом становится еще хуже.

Хотя алкоголь нередко помогает избавиться от депрессивного настроения до следующего утра, у некоторых индивидов спиртное сразу провоцирует депрессию. Психоанализ иногда успешно объясняет это крушение намерений пьющего человека, исходя из его анамнеза. Любое обретение необходимых ресурсов становится новой опасностью или виной. Пьянство тогда играет роль «па-тогномоничной интроекции», провоцирующей депрессию (с. 516).

У наркоманов, особенно при алкоголизме, случаются психотические приступы, мало изученные психоаналитиками (205, 946, 1254, 1379, 1529, 1585). Поскольку такие психозы имеют маниакально-депрессивную природу, объяснение можно строить, исходя из психологического соотношения двух эмоциональных состояний. Когда наркотики — последнее средство избежания депрессии, при их недостаточности происходит срыв. Утрата значимости объективного мира вследствие фармакотоксической ориентации явно облегчает психотический разрыв с реальностью. Психозы часто начинаются в период абстиненции, потому что собственно воздержание делает «остатки реальности » совсем невыносимыми. Происхождение клинических симптомов при других психозах пока определенно не установлено, в какой мере они психогенны и насколько имеют органическую и токсическую природу. Параноидные симптомы будут обсуждаться в главе о шизофрении (с. 554).

В весьма поучительной статье Тоск (1529) интерпретировал алкогольный делирий как проявление сексуального возбуждения пациентов, эротически стимулированных и одновременно импотентных из-за алкоголя, на глубинных же уровнях психики отличающихся гомосексуальностью и нарциссизмом.

Наркомания без наркотиков

Механизмы и симптомы наркомании встречаются также у лиц, не употребляющих наркотики, и тогда не возникает осложнений, вызванных их химическим воздействием. Особую категорию составляют упомянутые ранее «пищевые наркоманы », среди которых имеется несколько разных типов (99). У пищевых наркоманов смещение не трансформирует первоначальный объект (пищу), который одновременно удовлетворяет сексуальность и поддерживает самоуважение. Однако поздние стадии развития привносят дополнительные бессознательные значения патологическому влечению к пище: она может символизировать фекалии, ребенка (эмбрион), пенис. В таких случаях сфера питания остается единственным звеном, связывающим индивида с реальностью. Вульф описал особый вид пищевой наркомании, встречающейся только у женщин, эта наркомания имеет циклическое течение и родственна маниакально-депрессивным нарушениям (1619) (с. 315-316).

Иногда имеется потребность в пище особого рода, что обусловлено забытым опытом, вызвавшим базовые конфликты. Подходящий пример — «наркотическое» пристрастие к сосискам.

Понятно, что в процессе беременности активируются прежние бессознательные фантазии вокруг интроек-ции. У женщин с оральной фиксацией и амбивалентным отношением к беременности оживают их старые конфликты вокруг оральных устремлений. Таким образом, «специфические пищевые наркомании » чаще встречаются во время беременности, чем в другом состоянии (829, 1144).

Некоторые пациенты успешно сдерживают свою «наркоманию» и не поглощены ею целиком, как пищевые наркоманы. Это те, кто испытывает повышенную потребность в кофе, молоке, кока-коле и даже воде, но в остальном относительно нормальны.

Существует характерное отношение между пищевыми пристрастиями и пищевыми фобиями, или некоторыми видами анорексии. Эти фобии могут обусловливаться вытеснением болезненных пищевых пристрастий. Иногда в случаях пищевой фобии посредством психоанализа Удается выявить период патологического пристрастия в детстве к избегаемой пище.

В иных случаях пищевой характер объектов менее очевиден из-за искажения. В качестве примера можно привести «наркотическое » пристрастие к чтению, частое среди юношей и встречающееся у взрослых.

Пациент, не способный к ожиданию, имел навязчивую привычку носить с собой книги и читать в любую свободную минуту. Книга в кармане вселяла в него уверенность, сходную со спокойствием наркомана, когда при нем наркотик. Психоанализ раскрыл, что на бессознательном уровне пациент уравнивал чтение с едой. Это значение типично как для патологического пристрастия к чтению, так и для невротических нарушений чтения (124, 1512). Фобический отказ от чтения может происходить вследствие вытеснения пристрастия к чтению, а навязчивые ритуалы чтения зачастую репрезентируют состояния, в которых страсть снова возобладает. Стремление читать во время еды представляет собой попытку отвлечения от орально-эротических побуждений, тем не менее возвращающихся из вытеснения.

То же самое справедливо для «хобби », которые имеют тенденцию из увлечения превращаться в навязчивую озабоченность и постепенно становятся абсолютно необходимым условием благополучия и защитой от депрессии (99).

Среди рассматриваемых типов важное место занимают «наркоманы любви », лица, для которых любовь и заверения, полученные от внешних объектов, играют такую же роль, как еда в случае пищевых наркоманов. Они испытывают непреодолимую потребность в чьей-то любви, несмотря на неспособность к ответной любви. Любовь для них только инструмент получения конденсированного орального удовлетворения. Наркоманы любви составляют значительный процент вышеописанных «гиперсексуальных» индивидов (с. 318-319), и часто именно у них возникают маниакально-депрессивные расстройства (с. 504).

Пациентка вследствие неких переживаний детства страдала от сильного беспокойства оказаться покинутой. Как испуганный ребенок не способен заснуть без матери, сидящей у кроватки, так пациентка во взрослой жизни черпала уверенность из союза с другими. В психоанализе основное сопротивление состояло в отсутствии других интересов, кроме получения заверений, что психоаналитик принял ее сторону. По этой причине пациентка не могла отказать ни одному мужчине. Оставшись в одиночестве, она всегда стремилась немедленно найти партне-

pa, и отсюда понятна ее активная сексуальная жизнь. На самом деле сексуальная жизнь была для нее тем же, что и уверенная материнская рука для испуганного ребенка. Сексуальность пациентки представляла собой способ подавления сильных побуждений орально-садистской природы (с. 666-668).

Снова подчеркнем, что все болезненные побуждения, как и наркомания (с наркотиками или без них), представляют собой неудачные попытки некими манипуляциями справиться с чувством вины, депрессией и тревогой. По сути, эти явления относятся к контрфобическим установкам (с. 618-619).

Пациенты пытаются «проиграть» ситуации, вызывающие у них страх, и тем самым научиться справляться со своими чувствами. Но часто случается, что игра оборачивается «реальностью », и опасность, которую они попытались контролировать, губит их.

Переходные состояния

между болезненными влечениями и компульсиями

В этой главе проводится четкое разграничение между болезненными побуждениями, синтонными эго, и симптомами компульсивных неврозов, чуждыми эго. Но существуют переходные формы. Некоторые «наркомании без наркотиков» едва ли можно отличить от обсессий. Иногда компульсивные симптомы, главным образом несущественные, вторично сексуализируются и служат эго источником удовольствия. Их можно назвать «приятными обсес-сиями», и они представляют патологию, переходную к перверсиям (475). Некоторые пациенты, например, часами просматривают атласы или расписания, копаются в бухгалтерских книгах, производят расчеты, получая от этого большое удовольствие. Все хобби подобного типа, в которых привычки сочетаются с навязчивыми забавами, представляют собой дериваты, достаточно отдаленные от первоначальных побуждений, чтобы быть терпимыми для эго, но все-таки относительно близкие к первоисточнику, чтобы доставить наслаждение. Такого рода хобби можно рассматривать и как промежуточные феномены между невротическими симптомами и сублимацией, для собственно

сублимации в них слишком выступает невротическое начало. Почти каждый компульсивный невротик наряду с основными симптомами в какой-то мере демонстрирует «ком-пульсивные игры, которые развлекают его, и он не хотел бы с ними расставаться. Сходство компульсивных игр и детских игр с обязательным соблюдением строгих правил позволяет предположить, что сексуализация первоначально защитной активности имеет значение и в психологии детских игр. Некоторые хобби, репрезентируя дериваты аутоэротизма, занимают промежуточное место между ком-пульсивными действиями и перверсиями.

На самом деле подобного рода навязчивые действия имеют сходную с перверсиями структуру, т. е. они представляют конденсацию (сгущение) эротических устремлений с гарантиями от противодействия страхов. Например, хобби пациента состояло в выписывании отрывков прочитанного и выстраивании их в различные файлы. От своего занятия он испытывал: а) анально-эротическое наслаждение (прочитанное представляло пищу, файлы символизировали фекалии, в которых пища претерпевала превращение, пациент любил разглядывать файлы и восхищался своей «продуктивностью»); б) уверенность (упорядочение предполагало доказать, что все находится под контролем).

Другой пациент испытывал удовольствие от обсессивных закупок товаров по почте и гордился глубокими познаниями в этом деле. В детстве он обычно детально изучал торговые каталоги и впоследствии своим хобби пытался доказать, что не потратил время впустую. Полностью рассказать об этом занятии довольно сложно, однако, чтобы понять его двойственную природу, как сексуальной активности и успокоения, достаточно следующих фактов:

1. Когда пациент был маленьким мальчиком, отец однажды показал ему в каталоге статую обнаженной женщины и сказал: «Так выглядят женщины». Пациент вспоминал, что не вполне понял отца и смутился. При проведении психоанализа возникла гипотеза, что мальчик мог увидеть картинку случайно и смутился из-за отсутствия пениса, а уже потом задал отцу вопрос и получил ответ: «Так выглядят женщины». Последующее изучение им каталогов имело сходство со скопофилической перверсией. Рассматривая картинки, он пытался преодолеть и отрицать свое неведение и смущение, а на глубинном уровне страх кастрации. Однако обнаженная женщина вызвала

слишком сильный испуг, и ее необходимо было заместить «товарами».

2. Приблизительно в то же время пациент самостоятельно пошел в магазин скобяных товаров, чтобы купить инструменты, но не знал точно, что ему нужно. Продавец обругал его и отправил домой. Уязвленное самолюбие требовало компенсации. Пациент, во-первых, занялся приобретением экстраординарных знаний о товарах, изучение каталогов стало навязчивым приготовлением к «реальным покупкам», и, во-вторых, он обратился от непосредственных покупок к покупкам по почте. Сновидения и симптомы показывали, что события в скобяном магазине служили вуалирующим вспоминанием более раннего происшествия. Согласно психоаналитической реконструкции, в раннем детстве он однажды обмочил в магазине штанишки и почувствовал сильный стыд.

3. Мать пациента отличалась строгостью и критичностью, хотя была непоследовательна в своей критике. Она не только часто ущемляла мужскую гордость сына, но также критиковала отца за пассивность и недостаточные амбиции. Притязание стать хорошим покупателем одновременно репрезентировало эдипово желание.

Изучая каталоги, пациент готовился к будущим проверкам своей мужественности и страховался от повторения неудач и конфузов. Все покупки означали «обнаженных женщин», в которых пациент теперь достаточно разбирался, и выставление (эксгибиционизм) своей мужественности. Однако навязчивый характер хобби и акцентирование почтовых заказов, фактически фобия покупок, доказывали отсутствие полной уверенности в себе. На самом деле, несмотря на высокие амбиции, пациент страдал от кастрационной тревоги и чувства неполноценности, которые отрицались с помощью приятного хобби.

Вторичное наслаждение обсессиями следует отличать от навязчивого осуществления явно сексуальных действий при отсутствии (или дефиците) сексуальных чувств. Симптомы, которые создаются в целях отвержения мастурбации, в конечном счете, из-за вторжения отверженных сил могут замещаться мастурбацией. Такая мастурбация не доставляет наслаждения. Недостаток удовлетворения усиливает стремление к удовлетворению. Поиск божественного покровительства-прощения, позволяющего достичь расслабляющего удовлетворения, порой происходит посредством Мастурбации с тем же агрессивным неистовством, как у иг-

рока в азартные игры. И подобно азартной игре, мастурбация тоже может осуществляться в целях наказания, ос-мысливаясь как эквивалент кастрации (412). Эго демонстрирует перед суперэго свое саморазрушение, лестью и упрямством добиваясь от него прощения. Суперэго ведет себя, подобно богам, которые наказали царя Мидаса за алчность, выполняя его же желания. Желанная эго сексуальность допускается, но в болезненной и опустошающей манере. То же самое справедливо для некоторых перверс-ных актов, которые можно назвать «компульсивными перверсиями ». Инстинктивное поведение этого рода может представлять также отчаянные и неадекватные попытки разрядить сексуальным способом любое напряжение. Действие выполняется не только, чтобы получить наслаждение или подвергнуться наказанию, но и в целях избавления от нестерпимо болезненного напряжения и облегчения состояния депрессии (665). Как при наркомании возникает потребность в постоянном увеличении дозы препарата, так при оргазмической импотенции (1270) требуется все большее количество псевдосексуальных актов. В тяжелых случаях «сексуальной наркомании» сексуальность утрачивает свою специфическую функцию и становится безуспешной неспецифической защитой от стимуляции.

Сексуально озабоченные индивиды не извлекают сексуального удовольствия, но взамен могут получать нарцис-сическое наслаждение от своей мнимой потенции (с. 664).

При некоторых сексуальных действиях сексуальный партнер служит той же цели, что наркотик при наркомании.

Психоаналитическая терапия

при импульсивных неврозах

и наркомании

Применение психоаналитической терапии при болезненных влечениях и наркомании вызывает множество споров. Понимание механизмов этих расстройств делает очевидным, что в принципе психоаналитическая терапия подходит таким пациентам, но практически приходится решать особые проблемы. Сами симптомы не только приятны, как и в случаях перверсий, но прегенитальная нарциссическая конституция пациентов вынуждает прорабатывать глубинные плас-

ты их психики, а непереносимость ими напряжения заставляет модифицировать технику. И все-таки существует согласие относительно целесообразности психоаналитического лечения при любой возможности. Если преморбидные особенности наркомана остаются после лечения неизменными, то он вскоре возобновит употребление наркотиков. Необходимо преодолеть не химическое воздействие препарата, а болезненное стремление к наркотической эйфории.

Лучше всего начинать психоанализ во время абстиненции или сразу после нее. Но не следует ожидать, что пациент при лечении будет полностью воздерживаться от наркотиков. Всякий раз, когда в психоанализе возобладает сопротивление, он, вероятно, снова употребит наркотик. Поэтому психоанализ наркоманов желательно проводить в стационаре, а не в амбулаторных условиях (219, 964, 1440). Не существует общих правил, когда и каким образом приостанавливать употребление наркотика в случае рецидива. Наркомания постепенно приводит к распаду психики, и с терапевтической точки зрения очень важно, в какой стадии дезинтеграции психики начался психоанализ. Понятие «наркоман включает индивидов с очень разным восприятием реальности и неодинаковыми способностями к установлению переноса (1440).

Нельзя также упускать из вида, что наркомания начинается как поиск защитного средства от болезненной стимуляции. Для многих так называемых пьяниц запои — это главное убежище от нестерпимых внешних условий. В таких случаях терапия бесполезна, пока сохраняются эти условия, и излишня при их изменении.

В случаях, детерминированных в основном особенностями психики, при меньшем сроке заболевания — лучше прогноз.

Что касается других форм импульсивного поведения, прогноз зависит, во-первых, от тех же факторов, что и при перверсиях, и, во-вторых, от податливости лечению нетерпимости к напряжению. Посредством некоего предварительного лечения перед началом психоанализа можно повысить осознание пациентом своей болезни и его желание лечиться. Чтобы справиться с нетерпимостью пациентов к напряжению и их склонностью к «отреагированию», аналитик должен проявить упомянутые выше навыки. Рекомендации по необходимой модификации техники содержатся в специальной литературе (438, 445, 491, 506, 669, 1271, 1279 и др. ).

Глава XVII

ДЕПРЕССИЯ И МАНИЯ_________

Депрессия и самоуважение

Понимание импульсивных неврозов и наркомании служит предпосылкой к изучению формирования депрессии, наиболее частого и проблематичного расстройства. В легкой степени депрессия встречается почти при каждом неврозе, по крайней мере, в форме невротического чувства неполноценности. Выраженная депрессия — самый ужасный симптом меланхолического психоза.

Факторы, которые предрасполагают к депресси, те же самые, что способствуют наркомании и патологическим влечениям. Индивиды, фиксированные на состоянии, в котором самоуважение регулируется снабжением извне, те, чье чувство вины мотивирует регрессию к этому состоянию, чрезмерно нуждаются во внешних ресурсах. Всю жизнь они ненасытны. Если нарциссические потребности не удовлетворяются, то их самоуважение падает до опасного уровня. Они готовы ко всему, чтобы этого избежать, и пытаются всеми средствами добиться участия в приписываемом окружающим могуществе. С одной стороны, преге-нитальная фиксация таких индивидов проявляется в тенденции реагировать на фрустрацию насилием. С другой стороны, оральная зависимость вынуждает их пытаться получить то, в чем они нуждаются, путем подобострастия и подчинения. Конфликт между этими противоположными тактиками весьма характерен при предрасположенности к депрессии.

Подобострастие, как показывает психоанализ, зачастую является способом бунтарства. Жертвенность и молитва, классические виды подобострастия, нередко мыслятся как своеобразное магическое принуждение Бога к предоставлению необходимого. Многие депрессивные

установки представляют собой конденсаты подобострастия и агрессивности.

Индивиды с постоянной потребностью в благах, которые одновременно доставляют сексуальное удовлетворение и повышают самоуважение, являются «любовными наркоманами », не способными к активной любви, но испытывающими потребность быть любимыми. Кроме того, они характеризуются зависимостью и выбором объекта по нар-циссическому типу. Объектные отношения у них имеют черты идентификации, они склонны к частой смене объектов, поскольку ни один из объектов не может обеспечить им необходимого удовлетворения. Эти индивиды требуют от объектов поведения, которое допускает или поощряет их соучастие, позволяет чувствовать единство с партнером (с. 657—658). Стремление к согласию с людьми вынуждает их отрицать у себя всякую враждебность.

В соответствии с ранней фиксацией таких индивидов личность объекта не имеет для них большого значения. Они нуждаются в снабжении, и им безразличен источник. Это необязательно должен быть человек, иногда довольствуются наркотиком или навязчивым хобби. Некоторые особы этого типа находятся в худшем положении, чем остальные, они нуждаются в снабжении и одновременно испытывают страх, потому что бессознательно считают блага опасными.

Как и в случае обычных наркоманов, «любовные наркоманы » тоже не способны получить желанное удовлетворение. При удовлетворении их наркомания только усиливается. Причина явной неспособности к удовлетворению — крайняя амбивалентность, связанная с оральной ориентацией (1238).

⇐ Предыдущая30313233343536373839Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: