Глава XIII 12 страница

В сновидениях говорение — символ жизни, а немота — символ смерти (552). Тот же самый символизм относится к заиканию. Когда заикающийся не способен говорить, его колебания зачастую выражают побуждение убивать, обращенное на собственное эго.

На тех же основаниях, что и при компульсивном неврозе, анально-садистская сексуализация речи подразумевает мобилизацию инфантильной стадии, когда слова обладали всемогуществом (457). «Слова могут убивать», и заикающиеся — это люди, кто бессознательно думает о необходимости быть осторожным при использовании такого грозного оружия.

В психоанализе пациентов с заиканием важно учитывать, что непристойные и ругательные слова сохраняют свое первоначальное магическое значение в большей мере, чем остальные слова (451, 1154) (с. 386, 457-458). Для таких пациентов любое говорение служит бессознательным соблазном использовать нечестивые слова в целях агрессивной или сексуальной атаки слушателя.

Анально-садистское значение симптома вполне соответствует анально-садистекой личности заикающегося, идентичной натуре компульсивного невротика.

Иногда можно прямо наблюдать анально-садистскую регрессию, которая интерполируется между первоначальными эдиповыми фантазиями и заиканием.

Алфилд Тамм описал молодого мужчину, у которого сначала имелся конфликт вокруг генитальной мастурбации, затем пациент заместил эту привычку анальной мастурбацией, и только после подавления анальной мастурбации у него возникло заикание (1527).

Огромная роль анально-садистских желаний в заикания отнюдь не означает безучастности иных эротических побуждений. Как и в других симптомах, наряду с доминирующим компонентом, в заикании может дополнительно задействоваться любой инфантильный компонент сексуального инстинкта. Обычно три компонента сексуального инстинкта играют в заикании характерную роль: фаллический, оральный, эксгибиционистский.

1. Фаллические побуждения. Функция речи часто бессознательно связывается с генитальной функцией, особенно с мужской генитальной функцией. Говорить — значит обладать потенцией, неспособность говорить означает кас-трированность (214, 215, 220, 520, 892). Мальчики часто обнаруживают, что рвение хорошо говорить возникло у них в качестве замещения «фаллического соревнования ». («Способен ли я говорить так же хорошо, как отец? ») (473). Девочки с подобным притязанием отличаются бессознательным желанием генитально походить на мужчин. Таким образом, все конфликты с вовлечением представлений о потенции и кастрации могут найти выражение в симптоме заикания, хотя и в регрессивно искаженной форме. В мифах, волшебных сказках, сновидениях и невротических фантазиях часто встречается тема отрезания языка как символ кастрации. Язык, орган речи, выступает как фаллический символ.

Уже упоминалась пациентка, чьи выступления на публике имели явно уретральное значение (потенции) (с. 391). Когда «слова исчерпывались», она должна была выпить воды, и тогда способность говорить восстанавливалась.

Другая пациентка была убеждена, что хирург, удаляя ей в детстве гланды, отрезал и небный язычок. Только после психоанализа ее комплекса кастрации, она убедилась, что язычок у нее нормальный.

Появление фаллической тенденции в заикании доказывает, что анальная ориентация пациента вызнана регрессией. Случаи, в которых фаллические элементы отсутствуют, могут основываться на приостановке развития в прегенитальном периоде.

2. Оральные побуждения. В широком смысле речь представляет собой орально-респираторную функцию. Эротическое наслаждение речью является собственно орально-респираторным эротизмом. И действительно, судьба орально-респираторного либидо существенно влияет на развитие речевых расстройств. Регрессия при заикании часто не останавливается на анально-садистском уровне, оральный эротизм тоже выступает на передний план с конфликтами вокруг желания инкорпорировать объекты, а также вокруг аутоэротических оральных желаний. Тяжесть заикания зависит от относительной выраженности орального компонента.

Порой слова, которые должны или не должны произноситься, на глубинном уровне означают интроецирован-ные объекты. Конфликты, первоначально происходившие между пациентом и объектом, теперь выражаются в конфликте эго с его речевыми продуктами (означающими экскременты).

Пациент с заиканием не только пытается бессознательно совершить убийство с помощью слов. На обсуждаемом теперь уровне его симптом выражает также тенденцию убивать собственные слова как представляющие интроецированные объекты.

Кориат, изучив много случаев заикания (291, 292, 293), был впечатлен скорее участием в этом расстройстве орального аутоэротизма, чем конфликтами вокруг интроекции. Вместо использования функции речи в целях коммуникации заикающиеся, по его мнению, пользуются речью для получения приятных ощущений в речевых органах. Кориат

даже отрицает конверсионную сущность заикания, утверждая, что ничего не «конвертируется», просто индивид предается игре, чтобы получить удовольствие от оральных ощущений (291). Тем не менее все заикающиеся, вероятно, согласятся, что симптом болезнен и неприятен, они совершенно не сознают выражающиеся симптомом анально- и орально-садистские фантазии как эдиповы и кастрацион-ные представления. Таким образом, хотя заикающиеся ищут орально-эротического наслаждения, заикание остается в основном конверсионным прегенитальным неврозом. Оральная эротичность часто выражается также амбициями в речевой сфере. Иногда эти амбиции возникают вслед за симптомом и являются сверхкомпенсаторной реакцией на него. Демосфен не единственный, кто стал выдающимся оратором благодаря заиканию.

Пациент очень интересовался иностранными языками и философскими проблемами, у него были высокие притязания в этих сферах. Психоанализ показал, что интересы пациента являлись сверхкомпенсацией чувства неполноценности: в забытом периоде детства его дразнили из-за заикания.

В других случаях сначала формируются амбиции, а заикание возникает позднее, когда амбиции начинают представлять запретные склонности, сексуальные или агрессивные. В некоторых случаях заикания оральные амбиции не ограничиваются речью и зарождаются даже раньше способности говорить. Инфантильно-нарциссические желания могут наделать больше шума (орального или анального), чем впоследствии воспроизводят взрослые, скорее в гротескных формах (120, 463). Иногда такие желания исходят из представления о способности съесть так же много, как взрослые, что может служить защитой посредством «идентификации с агрессором» (541) от страха быть съеденным.

Временами оральные амбиции подобного рода проявляются не только в функции выражения слов, но также в «потреблении» слов путем слушания или чтения, оба процесса бессознательно означают «принятие пищи» (124, 1512).

Пока речь не становится средством коммуникации, ее органы выполняют чисто либидную функцию и служат разрядке. Развитие речи протекает от аутоэротического лепе-

та и крика (1914), через стадию магического влияния на окружение с помощью вокального аппарата (457), к постепенному пониманию слов (249, 251, 252) и, наконец, стадии, на которой речь используется в целях коммуникации. Это развитие очень сложный процесс, подверженный нарушениям в различных пунктах. К сожалению, с психоаналитических позиций данный процесс подробно не изучался. Тяжелые случаи заикания позволяют изучать развитие речи через познание речевых расстройств.

Говорение — средство коммуникации. При умеренном заикании коммуникация с объектами сексуализируется, всецело или в специфических отношениях, и поэтому речь нарушена. При тяжелом заикании происходит полный отказ от функции коммуникации, и органы речи снова используются аутоэротически.

3. Эксгибиционистские побуждения. На существенное значение в заикании эксгибиционизма уже указывалось, когда подчеркивалась связь заикания с амбициями. В случаях, где заикание возникает только во время публичных выступлений, торможение склонности к эксгибиционизму очевидно. Такое заикание имеет сходство с другими неврозами, основанными на торможении эксгибиционизма, такими как эритрофобия, сценический страх, социофобия. Актер, охваченный сценическим страхом, может не только забыть текст, но и начать заикаться (501, 522).

Эксгибиционистское заикание основано на представлении о магическом влиянии «всемогущих» слов на слушателей. Когда подобное намерение становится запретным, речь тормозится. Бессознательные цели предосудительного эксгибиционизма не обязательно прямо эротические. Как и при перверсном эксгибиционизме, реакция публики нужна для успокоения кастрационной тревоги и удовлетворения нарциссической потребности, способы истребования этой реакции бессознательно бывают весьма садистскими. Из-за неприемлемости садистского пути, на котором ищется успокоение, страх кастрации лишь усиливается, что делает насущным торможение эксгибиционизма, и в результате возникает заикание. У мужчин этот тип заикания означает: «Эксгибиционистский шарм, которым я искал заверений от кастрации, на самом деле может к ней привести ». У женщин эксгибиционизм, смещенный от гениталий, служит успокоению чувства неполноценности из-за отсутствия пениса. Этот тип заикания у них означает: «Пусть выяснится, что у меня действительно недостает пениса» (с. 451).

Обладать красноречием — значит зачаровывать. Цель оратора — сорвать аплодисменты, в которых он нуждается для борьбы со своими страхами. Если существует опасность неудачи, садистский оратор может почувствовать, что должен силой заставить слушателей предоставить ему необходимое, он может даже почувствовать, что следует кастрировать или убить их. Оратор может попытаться достичь своей цели и другим путем: чтобы гарантировать влияние на слушателей, он должен показать, что имеет над ними власть. Заикание в таких обстоятельствах означает: «Прекрати говорить, пока ты действительно не убил или не кастрировал слушателей», или: «Прекрати говорить, пока не выяснилось, что не слушатели зависят от тебя, а ты от них» (446).

Эго заикающегося, подобно эго компульсивного невротика, должно вести борьбу на два фронта: против неприемлемых побуждений и против суперэго, садистского и архаичного вследствие регрессии. У многих заикающихся симптом появляется только тогда, когда ставит их в неблагоприятное положение. Создается впечатление, что они используют заикание, чтобы удовлетворить требования чрезмерно сурового суперэго. Если симптом появляется исключительно в присутствии авторитетных особ, то не только потому, что пациент испытывает к ним особую неприязнь, но и потому, что он предвосхищает серьезные последствия провала.

С заиканием связаны многочисленные вторичные выгоды. Особенно характерны два их вида: 1) заикающиеся нередко действительно смешны, тем не менее вызывают жалость и способны этим пользоваться; 2) на глубинном уровне заикание позволяет удовлетворить чувство злобы, усиленное патогенной регрессией, и довольствоваться агрессией, скрытой в симптоме.

При умеренной выраженности симптом сводится к заиканию на определенных буквах и словосочетаниях. В таких случаях психоанализ показывает ассоциативную связь между этими элементами речи и инфантильными сексуальными конфликтами, как и при задержках чтения или письма (с. 239).

Что касается психоаналитической терапии заикания, основная трудность — в нарушении функции речи, ведь говорение — подлинный инструмент психоанализа. Но необходимо преодолеть не только эту трудность. Вообще-то вследствие патогенной регрессии в психоанализе пациен-

тов с заиканием возникают те же трудности, что и в психоанализе компульсивных невротиков. Поэтому прогноз такого психоанализа тоже неопределенен. Когда заикание в основном репрезентирует «заторможенное состояние», прогноз относительно благоприятен, возможно быстрое излечение (154, 155, 213, 292, 346, 1406, 1527). На преге-нитальные типы заикания воздействовать столь же трудно, как и на другие прегенитальные неврозы. Однако положителен тот факт, что собственно симптом заикания нередко устраняется еще до психоаналитической проработки подлежащих прегенитальных составляющих. В целом психоаналитическое лечение заикания эффективно, а пробный психоанализ предпринимается с той же осторожностью, что и при компульсивных неврозах (ср. 212, 1026, 1027, 1115, 1119, 1415).

Психогенные тики

Психогенные тики обязаны своим происхождением механизму конверсии. Как и в случаях спазма, паралича, контрактуры или больших истерических припадков, здесь тоже произвольная мускулатура отказывается служить эго и функционирует независимо от воли. Однако даже внешне клиническая картина тиков отлична от истерии. Стереотипность не типична для простых истерических симптомов и сближает тики с кататоническими явлениями. Фактически у пациента с тиками наблюдаются все архаические особенности «регрессивной » личности. У него не только компуль-сивный характер, но, как правило, нарциссическая ориентация. Термин «психогенные тики » относится к целой серии патологических состояний от конверсионной истерии до кататонии. Некоторые формы тиков, по-видимому, связаны с компульсиями. Типичные тики имеют, правда, иной модус манифестации. Компульсивные индивиды выполняют «моторные паттерны» произвольно (хотя следуют чуждой команде), тики же случаются независимо от воли и представляют собой автоматические действия. Тем не менее моторные паттерны со временем могут переходить в непроизвольные тикообразные движения (1018).

Тикам подвержена любая область произвольной мускулатуры, они сравнимы со специфическими двигательными симптомами при травматических неврозах. Эти симптомы, как указывалось, представляют собой действия,

приостановленные в момент совершения (с. 162, 167-168). избыточное возбуждение обусловливает впоследствии непроизвольные двигательные экспрессии. В тиках, помимо воли эго, частично возвращается вытесненное действие.

Тики обычно свидетельствуют о высокой эмоциональности вытесненного материала, и опять же такой материал репрезентирует либо инстинктивные соблазны, либо наказания за отвергнутые побуждения. В тиках сопутствующее аффекту (сексуальному возбуждению, гневу, тревоге, печали, восторгу, смущению) движение становится его эквивалентом и появляется вместо вытесненного аффекта.

Это может происходить разными путями: 1) тики частично репрезентируют аффективный исходный синдром, значение которого остается бессознательным; 2) тики репрезентируют движение, бессознательно означающее защиту от предполагаемого аффекта; 3) тики не прямо репрезентируют аффект или защиту от аффекта, а скорее представляют иные движения или двигательные побуждения пациента или лица (с кем он осуществил истерическую идентификацию), однажды совпавшие с вытесненным эмоциональным возбуждением (492, 493).

Данные связи очевидны в случаях, схожих по структуре с истерическими приступами. Генитальная мастурбация после вытеснения может смещаться вверх и принимать форму тиков (357, 467, 733, 1265). В других случаях тики выражают гнев или сопротивление враждебным побуждениям, повторяют движения особы, с которой пациент бессознательно идентифицируется.

Пациент страдал тиками, состоявшими в судорожных движениях челюстей. На поверхностном уровне тики успокаивали страх по поводу парализации челюстей. На глубинном уровне, как выяснилось, они имитировали зевоту отца. Эта зевота воспринималась в качестве сексуальной угрозы, и реакцией на нее была идентификация с агрессором.

Зачастую тики не столько непроизвольные двигательные эквиваленты эмоциональной активности в целом, сколько нарушение мимического выражения чувств и эмоций, что еще недостаточно исследовано психоанализом (986). Архаичные синдромы разрядки аффектов состоят отчасти в передаче возбуждения мимической мускулатуре, тем самым мимика превращается в архаическое средство коммуникации. Мимика — единственное коммуникативное

средство младенца, пока не развилась речь. У взрослых мимика продолжает играть роль в регуляции межличностных отношений (525, 998, 1517). Даже когда полноценное эмоциональные приступы становятся редкостью, выражение лица остается непроизвольным эквивалентом аффектов, через эмпатию зрители узнают о чувствах субъекта (с. 550, 566-567).

Непроизвольная игра лицевой мускулатуры — нормативная модель тиков. В некоторых видах тиков мимическая экспрессия аффектов делается независимой.

Пациент с тиками и общим состоянием, близким к истерии, с детства приучился «никогда не выдавать своих эмоций». Его тики представляли мимическое выражение подавленного плача, что он не осознавал. Тики случались всякий раз, когда инцидент мог бы спровоцировать плач или напоминал ему: «Тебе не следует выражать свои эмоции». И на самом деле у пациента была склонность к плачу. Он много плакал, когда с помощью психоанализа осознал смысл тиков, но значение самого плача еще оставалось бессознательным. Склонность к плачу имела уретральное значение, и конфликты вокруг «сдерживания эмоций» символизировали конфликты вокруг ночного недержания мочи.

У другого пациента тики лица представляли желанный, но запретный смех над отцом, а впоследствии над супер-эго.

Сказанное о эксгибиционистском компоненте заикания остается в силе и для тиков. Экспозиция служит обретению нарциссической уверенности. Это намерение может потерпеть неудачу и завершиться новым уязвлением нарциссизма.

Существует определенное отношение между тиками и детской (и актерской) игрой с выражением лица. Гримасничанье — игра, нравящаяся всем детям. «Не строй рожу, лицо таким и останется! » — распространенная угроза в отношении гримасничанья. Некоторые тики словно воплощают эту угрозу.

Каково бессознательное значение игры в гримасы? Во-первых, активная игра в обезображивание себя приносит наслаждение в качестве доказательства, что индивид контролирует красивость и уродливость, т. е. не кастрирован навсегда, поскольку может осуществлять и аннулировать кастрацию по собственной воле. Во-вторых, уродл^и"

вость означает способность пугать других, т. е. могущество, которое утешает. В-третьих, исполнение роли уродца (кастрата) — архаическое средство дезориентации сил, желающих обезобразить (кастрировать) индивида (296, 483, 500, 634). В-четвертых, роль уродца (кастрата) — магическое средство атаки на зрителя: «Я показываю, каким уродцем (кастратом) тебе следовало бы быть ».

Жуткое чувство, что лицевые мышцы больше не подчиняются и действуют независимо, означает безуспешность этих техник, индивид не контролирует кастрирующие силы и наказание постоянным уродством (кастрацией) наготове. Таким образом, основная проблема тиков — независимость эмоционально-двигательных побуждений от организованного эго. Уже отмечалось, что некоторые относительно простые виды тиков мало отличаются от истерических приступов. Вытесненные прежде побуждения появляются из вытеснения в искаженной форме. В типичных случаях патология гораздо серьезнее. Способность эго контролировать двигательную сферу оказывается недостаточной. Вместо целенаправленного функционирования мускулатура в большей или меньшей мере снова становится инструментом немедленной разрядки (1012, 1100). Нарушение организации эго очевидно. Отдельные побуждения или аффекты не интегрируются в целое. Этот недостаток интеграции отличает типичные тики от тиков при конверсионной истерии. В некоторых случаях дезинтеграция возникает на органической основе. Психологически она всегда связана с глубокой прегенитальной регрессией (или задержкой развития на прегенитальном уровне), которая интерполируется между эдиповым комплексом и симптомом.

Изучение личности пациентов с тиками показывает, что их психическая жизнь прегенитально ориентирована, а тики представляют собой «прегенитальную конверсию ». Абрахам ввел это понятие, чтобы описать происхождения тиков (22).

Согласно клиническим наблюдениям, пациенты с тиками отличаются анальным характером и нарциссическими особенностями (22, 321, 402, 493, 954, 976, 996, 1049). При множественных тиках {meladie des tics) эти свойства нагляднее, чем при отдельных изолированных тиках. У пациентов со множественными тиками анальная ориентация обычно обнаруживается с первого взгляда: плевки, подергивания, покашливание, копролалия — составляющие их синдрома (492, 1100). Использование мышц скорее для непосредственной разрядки, чем для направленного действия,

1 л

отражает в данном случае нетерпимость к напряжению и ожиданию, сравнимую с несдержанностью других инфантильных личностей (с. 479).

Анальный характер имеет то же происхождение, что и у компульсивных невротиков и заикающихся. В основном он репрезентирует анально-садистскую регрессию от эдипова комплекса. В меньшем числе случаев этот характер представляет задержку развития на прегенитальном уровне. Тем же путем, каким нарастание анального эротизма интенсифицирует орально-респираторный эротизм речи при заикании, осуществляется и усиление мышечного эротизма при тиках. Мышечный эротизм особенно очевиден, когда тики являются просто эквивалентом мастурбации (357, 733, 1265).

Нарциссическая ориентация проявляется в случаях тиков в разной степени. В одних случаях у пациентов обнаруживается, по крайней мере в бессознательных фантазиях, такая же способность к отношениям с объектами, что и у среднего компульсивного невротика. В других случаях изоляции пациентов от мира объектов гораздо основательнее. Мышцы, которые ведут себя наподобие независимых от эго личностей, могут реально репрезентировать интроециро-ванные объекты, и непроизвольные движения мышц способны вызвать на нарциссическом уровне пациента страх и ненависть, как прежде вызывали угрожающие объекты. Утраченные объектные отношения замещаются у нарцис-сических личностей отношениями между эго и бунтующими мышцами. Объектные катексисы путем нарциссической регрессии замещаются катексисами органных репрезентаций. Мышцы пытаются разрядить катексис своих «репрезентаций», аккумуляция которого происходит, как при ипохондрии. Ференци говорит об «отреагировании » в тиках «следов мышечной памяти». При истерии, вопреки воле эго, прорываются воспоминания о вытесненном опыте в форме объектно-либидных фантазий, при нарциссических тиках соответственно прорываются органно-либидные нар-циссические следы памяти (492).

Поскольку отсроченные двигательные разрядки возбуждения — типичный симптом травматического невроза, понятно, что тики нередко встречаются при смешении травматического невроза и психоневроза (с. 698), например, неврозах вследствие напугавшей первичной сцены.

Куловеси описал очень интересный случай тиков, обусловленный пережитой в раннем детстве первичной сценой

(996). Испуганный ребенок подавил двигательные побуждения, особенно побуждения к крику и плачу. Заторможенные движения проявлялись впоследствии на протяжении всей жизни в форме тиков. Пациент остался фиксированным на первичной сцене и всякий раз при житейских разочарованиях к ней регрессировал. Утверждение Мелани Кляйн, что в случаях тиков первичная сцена непременно воспринимается органами слуха, представляется неубедительным (954). Более вероятно, что специфичная мышечно-эротическая ориентация, с которой такие пациенты переживают первичную сцену, связана с глубинной чувствительностью и чувством равновесия. Вообще-то психогенные дисфункции мышечной системы тесно переплетаются с защитой от восприятия тела и кинестетических ощущений (410). Нередко воспоминания о первичной сцене смещаются и репрезентируются следами памяти полукружных каналов (526).

Что касается прогноза психоаналитической терапии при тиках, то в первую очередь следует исключить случаи органического происхождения. В других случаях результат зависит от психической структуры. Истерические и компуль-сивные формы тиков поддаются лечению в той же мере, что истерия и компульсивные неврозы, кататонические тики столь же трудно излечимы, как кататония. Самые тяжелые случаи тиков имеют нарциссический генезис, поэтому психоаналитическое лечение затруднительно. Все это, конечно, относится и к выраженным расстройствам эго в случаях множественных тиков. Однако при сохранении способности к переносу длительный психоанализ приносит успех.

Бронхиальная астма

Бронхиальная астма уже обсуждалась как органный невроз системы дыхания (с. 329). Упоминалось, что практически во всех случаях заболевания проявляются конверсионные симптомы. Теперь следует добавить, что эти конверсионные симптомы имеют прегенитальную природу. При обсуждении органно-невротической основы бронхиальной астмы выяснилось, какие физические условия делают возможным такой тип конверсии. Бессознательное содержание конверсии систематически укоренено в глубоких конфликтах вокруг матери или замещающей мать фигуры.

Вообще психогенные нарушения дыхания представляют собой главным образом эквиваленты тревоги. Всякий раз, когда эти эквиваленты проявляются в первую очередь в системе дыхания, тревога, будь то относительно утраты любви или угрозы кастрации, переживается как страх удушения (735, 741). При астматических приступах такой страх сочетается с криком о помощи, обращенном к материнской фигуре, мыслимой как эталон могущества и все еще воспринимаемой на прегенитальном уровне. Протекция и сексуальное удовлетворение в подобных случаях не дифференцируются друг от друга. Как правило, это «защитно-сексуальное удовлетворение бессознательно понимается как цель респираторной интроекции (420).

В соответствии с прегенитальной природой базовой конверсии пациенты с бронхиальной астмой наделены компуль-сивным характером со всеми особенностями анально-садист-ской ориентации (амбивалентностью, бисексуальностью, личностными девиациями вследствие реактивных образований, сексуализацией мышления и речи). Анальная ориентация пациентов, как правило, развивается от акцентуации обоняния к акцентуации дыхания.

Физиологической моделью «респираторной интроекции» является обоняние (202, 1184, 1190). В акте обоняния крупинки из внешнего мира действительно втягиваются в тело. Вообще низшие чувства более тесно связаны с пре-генитальным эротизмом, чем высшие чувства (777). Вытеснение, которому подвергается прегенитальность в целом, делает обоняния среднего человека менее острым, чем оно было в детстве (624). По-видимому, обонятельный эротизм, претерпевший вытеснение, оживляется всякий раз, когда происходит регрессия к анальному и респираторному эротизму.

Как и у пациентов с тиками, анальная ориентация астматиков переплетается со склонностями, укорененными в еще более ранних фазах развития. Пациенты-астматики отличаются пассивно-рецептивной направленностью, оральной и температурно-эротической зависимостью, они одержимы потребностью восстановления утраченного всемогущества. Иногда цели инкорпорации выступают на передний план до такой степени, что конфликты между пациентом и его дыхательной системой репрезентируют изначальные конфликты между ребенком и внешними объектами. Астматический приступ означает в конечном анализе реакцию

на отделение от матери, призывный крик, обращенный к матери (675, 1340, 1615). В случае, описанном Вейссом (1563), болезнь действительно возникла как реакция на потерю матери и последующую нарциссическую идентификацию с ней. Исследование, проведенное Френчом и Александером (531, 535), подтверждает это заключение.

Что касается психоаналитической терапии астмы, то сходство бессознательной основы этого заболевания и других прегенитальных конверсионных неврозов позволяет давать одинаковые рекомендации относительно лечения. Однако органно-невротические и органические (аллергические) особенности астмы усложняют прогноз. При астме труднее достичь симптоматического излечения, чем при заикании. Задача психоаналитика — полностью скорректировать прегенитальную структуру, составляющую подоплеку симптома.

В дифференциации истерии и компульсивного невроза очень важен фактор регрессии. В этом аспекте прегени-тальные конверсионные неврозы, несомненно, удовлетворяют условиям формирования компульсивных неврозов. Они тоже основываются на регрессии. Чем тогда определяется, разовьется ли компульсивный невроз или прегенитальный конверсионный невроз? В действительности прегенитальные конверсионные симптомы очень часто сочетаются с компульсивно-невротическими склонностями. Поэтому точный ответ на поставленный вопрос дать нельзя. Можно предположить, что для формирования прегенитальных конверсионных неврозов необходимо сочетание условий, при которых происходит регрессия в компульсивный невроз, с соматической предрасположенностью (конституциональной или приобретенной) повреждаемых болезнью органов.

Глава XVI

ПЕРВЕРСИИ

И ИМПУЛЬСИВНЫЕ НЕВРОЗЫ

Общие замечания

Перверсные проявления и побуждения психопатов (например, влечение к бродяжничеству, клептоманию, наркоманию) иногда обозначают как компульсивные симптомы, поскольку пациенты испытывают принужденность в осуществлении своих патологических действий. Но переживание пациентами этих побуждений характерно отличается от компульсивных переживаний, что позволяет сразу предположить существование структурных особенностей, которые обусловливают различие. Не вполне правильно было бы общее утверждение, что перверсии и патологические побуждения приятны или, по крайней мере, осуществляются в надежде получить наслаждение, а компульсивные действия, напротив, болезненны и реализуются в целях избавления от боли. Данное правило имеет исключения: чувство вины может нарушать перверсный акт до такой степени, что на самом деле он переживается как болезненный, в то же время некоторые компульсивные игры доставляют удовольствие. Более существенно различие в способе переживания побуждений. Компуль-сивный невротик чувствует себя вынужденным делать нечто ему неприятное, т. е. действует вопреки собственным желаниям. Перверт находится во власти нездоровых пристрастий и не может противостоять им даже с помощью волевых усилий. Чувство вины порой противодействует пагубным побуждениям, но в момент возбуждения пристрастие испытывается как синтонное эго и желание осуществляется в надежде получить удовольствие. Рассматриваемые побуждения в отличие от компульсивных имеют «инстинктивный » характер. Они переживаются тем же образом, как обычные инстинктивные побуждения пере-

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: