Глава XIII 22 страница

Каким образом подвергнуть шизофреника психоанализу? Ведь метод психоанализа состоит в конфронтации пациента с его бессознательными желаниями, а у шизофреника эти желания уже осознаются. Ответ прост, если учесть защитную природу регрессии. Вначале следует интерпретировать не наличие у пациента эдипова комплекса, а его боязнь неких аспектов реальности. При успешном психоанализе вскрытие этих тревог приведет к эдипову комплексу с совсем другой стороны. Здесь, как и при неврозах, психоаналитик должен столкнуть пациента с его тревогами и никоим образом не способствовать бегству от них (с. 582).

Гебефрения

У пациентов с гебефренией легко наблюдать полную утрату интереса к объективному миру. Здесь пассивная природа защитного механизма регрессии наиболее очевидна: эго не проявляет активности в целях самозащиты, а, погрязнув в конфликтах, «плывет по течению ». Если настоящее неприятно, происходит отступление в прошлое; если новые способы адаптации терпят неудачу, избирается пассивно-инфантильная адаптация и даже внутриутробные паттерны. Если дифференцированный образ жизни слишком труден, предпочтение отдается «растительному» существованию. Кэмпбелл назвал это «шизофренической капитуляцией» (239).

Отсутствие выраженных реституционных попыток характеризует гебефрению как чисто регрессивную форму шизофрении. Обычно утрата объектных отношений посте-

пенна, но бывает и неумолимо быстрой. В некоторых случаях гебефрении предшествует состояние стойкого торможения. Часто такие типы, отличающиеся прегенитальной окраской эдипова комплекса и готовностью отказаться от достигнутого развития, относительно нормальны в латентный период, но не способны справиться с соматически обусловленным инстинктивным возбуждением при половом созревании (dementia praecox). Временами у них возникают деструктивные вспышки гнева, хотя прежде деструктивные побуждения блокировались «мирной» уступчивостью.

Пациент, будучи ребенком, нередко становился свидетелем первичных сцен. У него сформировалась садистская концепция сексуального акта и возникла идентификация с матерью, что породило страх перед сексуальностью. Первоначальная реакция на первичные сцены, враждебность к обоим родителям, особенно к отцу, отвергались за счет все большего безразличия к внешнему миру. В этом безразличии искаженно выражались идентификация с матерью и пассивно-гомосексуальные наклонности.

Кататонические симптомы как регрессивный феномен

Тоск показал, что в многочисленных шизофренических симптомах оживляется тот период, когда эго открывало себя и свое окружение (1531). Пациенты пассивно переживают собственные действия, словно они вообще не действуют, а вынуждены выполнять определенные движения и иметь определенные мысли, «вложенные » им в голову. То же самое относится к вере во всемогущество слов и жестов. Другие типичные шизофренические паттерны, такие как негативизм и автоматическое повиновение (эхолалия и эхопраксия), не считаются прямыми проявлениями младенческой стадии, но, безусловно, архаичны, примитивны и выдают неотчетливость границы между объектами и эго, а также выраженную (оральную) амбивалентность к миру объектов. Автоматическое повиновение соответствует «зачарованному » подражанию младенцев (130) (с. 60). При утрате эмоциональной коммуникации с объектами индивидуальность эмоциональных установок и их согласованность тоже утрачиваются, эмоции становятся ригидными и автоматизированными. Определенные симптомы, например кататонические позы и движения, позволяют предположить даже возврат внутриутробных побуждений (1531). После регрессии утрачивается нормальное торможение и снова по-

являются архаичные движения в качестве кататонической моторной активности (1460).

Что касается этих действий, многое еще не понятно. После дезинтеграции эго, глубинная организация движений обретает, по-видимому, некую независимость. В обсуждении психогенных тиков упоминалось о «нарциссических следах памяти »(492) (с. 418), которые относительно независимо от целостной личности ищут разрядки. Их стремление к разрядке находится в конфликте с тенденцией к кумуляции, и все-таки происходит разрядка путем «короткого замыкания ». Кататонические движения, несомненно, обусловлены подобным коротким замыканием. В некоторых стереотипах и причудливых установках узнаваемы первоначальные намерения, которые потерпели неудачу и стали бесконтрольными вследствие дезинтеграции личности и глубокой моторной регрессии. Пациенты с компульсивным неврозом нередко улыбаются в целях самозащиты, если сталкиваются с ситуациями, вызывающими опасение. Схожим образом «тупая улыбчивость » кататоников, как и многие варианты «отщепления аффекта от идейного содержания », предназначена для отвержения мрачных, пугающих эмоций, возможно, даже страха перед психическим заболеванием. Дезинтеграция отвергающего эго превращает, однако, это намерение просто в тень, изолированную от целостной личности, чем и обусловлен «тупой характер улыбчивости. У нормальных и невротичных индивидов выражение лица — важный способ передачи эмоционального отношения к объектам. Если же объектные отношения утрачиваются, выражение лица тоже утрачивает осмысленный характер. Лицо становится опустошенно-загадочным и репрезентирует только эмоциональное оскудение. Но очень часто стереотипы и причудливые установки не столько остатки утраченных эмоций, сколько безуспешные попытки их восстановить. Поэтому кататонические явления будут обсуждаться и под рубрикой «Реституционные симптомы» (с. 566-568).

Реституционные симптомы в шизофрении

Фантазии о реконструкции мира

Как фантазии о крушении мира характерны для ранних стадий шизофрении, так фантазии о реконструкции мира часто встречаются на поздних стадиях шизофрении. Фан-

тазии о реконструкции мира состоят либо из бредовых идей о призвании свыше спасти мир, либо просто в предчувствии некоего спасения или возрождения (974). Мир уже не кажется пациенту пустым и бессмысленным, а представляется насыщенным содержанием и исполненным новых неописуемо величественных значений. Все воспринимаемое начинает иметь иное значение, иногда скрытое, иногда явное, но почти всегда пророческое и символическое. Пациенты могут испытывать разного рода откровения. Одних это приводит в экстаз, других очень пугает. В любом случае переживания репрезентируют внутреннюю перцепцию тенденций к восстановлению утраченного в результате патогенного нарциссизма. Характер переживаний, обнадеживающий или пугающий, свидетельствует о степени надежды на разрешение этой задачи. Однако попытки реституции не обязательно особенно «прогрессивны ». Спасение часто переживается пассивно-рецептивным путем с признаками мистического единения (unio mystica) в нарциссическом духе, как возобновление теснейшего орального союза субъекта с вселенной и восстановление первоначального «океанического чувства »(622).

Религиозный бред, как правило, коренится в стремлении к такому спасению наряду с попытками овладеть затопляющими, неописуемыми шизофреническими ощущениями путем их вербализации (939). Слова, используемые в этой вербализации, соответствуют религиозной традиции. Поскольку религиозная традиция в нашей культуре патриархальна, вербализация позволяет пациентам специфически выразить конфликтующие влечения отцовских комплексов. Это особенно важно для мужчин, у которых развитие психоза начинается с защиты от амбивалентных гомосексуальных чувств к отцу (574) (с. 554).

Зависимость современного мужчины от матери, опекавшей его в младенческие годы (пассивно-рецептивный период), детерминирована биологически и более глубока, чем зависимость от патриархального отца (и «отцовских» богов). Поэтому в религиозном бреде шизофреников нередко обнаруживаются матриархальные черты и схожесть с древними материнскими религиями (1559).

Галлюцинации

Галлюцинации представляют собой замещение перцепции после нарушения оценивания объективной реальности

или разрыва с ней. Внутренние факторы проецируются и переживаются, как если бы они были восприятием внешнего мира. Понятие «замещение перцепции » не означает, что реальность больше не воспринимается. Галлюцинации существуют наряду с восприятием и даже смешиваются с ним в форме иллюзий.

Следует ответить на два вопроса: 1) По каким причинам внутренние впечатления приобретают характерные особенности восприятия внешнего мира? 2) Что составляет содержание галлюцинаций, т. е. почему пациенты верят в их объективность?

Вопрос о причинах галлюцинаций не полностью разрешен. Чтобы ответить на него, необходимо вмешательство физиологии. Перед развитием способности оценивать реальность ребенок пребывает в состоянии галлюцинаторного исполнения желаний (457). Фрейд изучал эту стадию и возврат к ней в психозах и сновидениях (552). Вероятно, ментальные системы, ответственные за восприятие, становятся чувствительны к стимуляции изнутри, когда блокируется поступление внешних стимулов. Блокирование такого рода обусловливается самым разным образом. В состоянии сна доступ к внешнему миру преграждается по биологическим причинам, поэтому мысли трансформируются в галлюцинации (595); при шизофрении к тому же результату приводит патогенное изъятие катексисов (590, 611, 614).

Что касается содержания галлюцинаций, то более понятны галлюцинации при острых состояниях, обычно нешизофренического генеза. В острых галлюцинаторных состояниях, часто возникающих после определенных травм, таких как хирургические операции или деторождение (404, 1628), легко узнаются исполнения желаний (62, 1368). У мужчины с ампутированной ногой может развиться острый психоз, при котором он отрицает ампутацию и воображает, что нога по-прежнему здорова (1612). Неспособные полностью избавиться от неприятного восприятия или тягостных ощущений, пациенты могут их проецировать и галлюцинировать собственный дефект на окружающих (1045, 1362). Психоз подобного типа представляет собой исполнение желания посредством отказа оценивать реальность. Неприятная реальность отвергается и взамен создается приятная призрачность, как это происходит в сновидениях нормальных людей (552, 595). Пациенты с таким психозом избегают

конфликта с реальностью, отрицая ее. Они «вытесняют» не инстинктивное побуждение, ведущее к конфликту, а восприятие, стоящее на пути их желаний. Разрыв с реальностью опять же носит регрессивный характер, пациент погружается в состояние галлюцинаторного исполнения желаний, в котором находился до обретения способности оценивать реальность (611).

Хотя галлюцинации при шизофрении и острых галлюцинаторных психозах отличаются, они имеют и общие особенности. После разрыва с реальностью эго пытается создать новую реальность, которая была бы более приемлема. Нормальные отношения к реальности никогда не зависят только от образов памяти, но требуют и нового восприятия. У шизофреников замещающие галлюцинации возникают там, где новое восприятие реальности блокируется. Так становятся возможными отношения к вновь созданной, замещающей реальности (611, 614).

И все-таки большинство шизофренических галлюцинаций не доставляет наслаждения и не является простым осуществлением желаний. Нередко галлюцинации очень болезненны и страшны. Фрейд выдвинул гипотезу, что тревога, часто сопровождающая галлюцинации, обусловливается частичным возвращением отвергнутой реальности, аналогично тому, как при неврозе причиной тревоги служит возвращение отвергнутых составных ид (611).

В форме галлюцинаций возвращается не только отвергнутая реальность, но также отвергнутые составные ид и суперэго. Галлюцинации выражают и бегство эго, и неудачу этого бегства, отвергнутые побуждения возвращаются в виде проекций (663). Данный факт особенно понятен при шизофренических галлюцинациях, репрезентирующих угрозы и наказания со стороны суперэго, которые эго пыталось избегнуть. Большинство «голосов», которые слышат пациенты, соответствует слуховому происхождению суперэго (585).

Таким образом, галлюцинации — сложный феномен, содержащий элементы восприятия, переведенные в образы мысли и картины памяти («онтогенетическое ядро галлюцинаций »). Мысли и воспоминания намекают на отвергнутые инстинктивные желания и угрозы суперэго. Интерпретируются галлюцинации аналогично сновидениям (141, 262, 294, 1365).

Бред

Бред имеет структуру, схожую со структурой галлюцинаций. Он представляет собой ошибочные суждения о реальности, основанные на проекции. В то время как галлюцинации ограничиваются сферой образов и ощущений, бред строится из идей, которые иногда систематизируются. Подобно галлюцинациям, бредовые идеи служат осуществлению желаний, хотя часто они болезненны и вызывают испуг. Представляя попытку заместить отвергнутую реальность, бред обычно содержит ее аспекты, все-таки возвращающиеся, а также порции отвергнутых влечений и спроецированных требований су перэго.

Это можно продемонстрировать на примере бреда преследования, который, несмотря на сложность, наиболее полно изучен.

Смысл бреда преследования впервые раскрыл Фрейд, изучая случай Шребера (574), впоследствии его открытие подтвердили многие исследователи (143, 319, 401, 452, 464, 587, 854, 1017, 1203, 1260, 1358, 1379, 1398, 1421, 1465, 1470, 1531). Бредовая система Шребера характеризовалась амбивалентным отношением к Богу и идеей собственной кастрированности. Фрейд убедительно интерпретировал этот бред как попытку преодолеть отцовский комплекс, особенно пассивно-гомосексуальный компонент комплекса. Посредством бреда Шребер пытался защититься от пассивно-гомосексуальных соблазнов, произошедших от отношения к отцу в детстве. В основе инфантильной сексуальности, от которой пациент был вынужден защищаться, лежал негативный эдипов комплекс (гомосексуальность). Этот факт, как выяснилось, общезначим: конфликты вокруг гомосексуальности встречаются у большинства параноидных шизофреников. Гомосексуальность репрезентирует состояние между любовью к себе и любовью к гетеросексуальному объекту. В регрессии к нарциссизму гомосексуальность — промежуточная ступень, на которой регрессия может временно остановиться. С другой стороны, индивид, регрессировавший к нарциссизму, в стремлении выздороветь и вернуться в объективный мир порой терпит неудачу в преодолении гомосексуальности.

Шребер защищался от своих гомосексуальных склонностей посредством отрицания и проекции. Согласно Фрейду, сначала эго говорит в самозащиту: «Я не люблю его, я его ненавижу» (574). Затем происходит проективное пре-

образование данного суждения в суждение: «Он ненавидит меня. Таким способом рационализируется собственная ненависть пациента: «Я ненавижу его, потому что он меня преследует». Преследование репрезентирует гомосексуальный соблазн, превращенный в страшную угрозу, независимую от воли пациента. Нарушение функции оценивания реальности придает этой безуспешной защите от гомосексуального соблазна бредовый характер. В форме и содержании бреда проявляются все особенности архаического и магического эго в соответствии с глубиной регрессии.

Интересно отметить, что ненависть никогда не проецируется наобум, а обычно испытывается в связи с чем-то реальным. Пациенты с идеями преследования очень чувствительны к критике и используют незначительную критику в качестве основания для бреда. Они воспринимают критику крайне искаженно и преувеличенно, чтобы воспользоваться ею в своих целях. Как монстры в сновидении могут репрезентировать амебу из реальной жизни (1328), так монстр в параноидном бреде может искаженно представлять реальный микроб. Параноик особенно чуток к бессознательному материалу других, когда это помогает рационализировать собственную склонность к проекции и оставаться глухим к собственному бессознательному (607).

Явная трансформация любви в ненависть в бреде преследования возможна только тогда, когда заблаговременно имелась сильная амбивалентность, другими словами, если отношение пациента к объектам сохраняло архаичность (608). Латентная гомосексуальность параноидных пациентов обычно амбивалентно-агрессивного типа, описанного Нюнбергом (1181) (с. 435). Ненависть в бреде — проявление первоначальной агрессивности (968). У индивидов, страдающих бредом преследования, действительно наличествует прегенитальная цель инкорпорации, недифференцированной предшественницы любви и ненависти. Проекция как таковая основывается на нечеткости границы между эго и не эго. Идеи инкорпорации тоже соответствуют этой нечеткости. Инкорпорированный объект становится частью эго субъекта, и когда этот объект вновь проецируется, он даже во внешнем мире сохраняет некое «качество эго ». Оказалось, что преследователь, как и используемые им орудия, репрезентируют не только амбивалентно любимый объект, но и проекцию особенностей пациента: либо всего его тела, либо частей тела, либо специфических сторон его психики.

Старке (1465) и Ван Офьюзен (1203) продемонстрировали, что преследователь, хотя и представляет реальный объект, бессознательно воспринимается пациентом довольно курьезным образом, как собственные фекалии. Преследование переживается в форме кишечных ощущений, которые особенно акцентуируются в результате нарциссической регрессии и затем проецируются (49, 94, 119). Бибринг описал пациентку, считавшую, что ее преследует мужчина по имени «Зад». Она приписывала этому мужчине множество характеристик, которые фактически были свойственны ее ягодичной области (143).

Идея встречи собственного тела или его частей во внешнем мире соответствует нарциссической ориентации пациента, самовлюбленный пациент жаждет встретить собственное эго, персонифицированное в качестве объекта.

И вне бреда преследования случается, что орган становится представителем внешнего объекта в результате нарциссической регрессии и в связи с интроектными фантазиями: например, при ипохондрии, прегенитальных конверсионных неврозах и депрессии (1171, 1436). В бреде преследования, однако, в противоположность другим состояниям, интроецированный объект вновь проецируется. Первоначальное открытие Фрейда о репрезентации преследователем гомосексуального объекта, безусловно, остается в силе. Но преследователь одновременно репрезентирует собственные особенности субъекта. Данный факт свидетельствует, что в фантазии пациента этот объект подвергся инкорпорации и репроекции.

«Прохождение объекта через эго» (1567), которое наделяет его своими чертами, в некоторой степени играет роль и при выборе объекта в нормальной любви (1565).

Интересно отметить, что среди частей тела на преследователя в основном проецируются ягодицы и фекалии. Согласно Абрахаму, процесс инкорпорации в параноидных фантазиях осуществляется анусом (26). Анальная интро-екция репрезентирует объектное отношение на раннем этапе анально-садистской стадии, когда это отношение понимается как деструкция объекта и более архаично по природе, чем у компульсивных невротиков, регрессирующих на уровень, когда объект сохраняется.

Фантазии об инкорпорации у параноидных шизофреников не ограничиваются анальной зоной. Выявлены также фантазии об оральной (57, 230), кожной и респираторной

инкорпорации: о пожирании кого-то или становлении жертвой пожирания, о вдыхании объекта и подверженности вдыханию (1172).

Одним из ранних симптомов юного гебефреника была сильная боязнь собак, сочетавшаяся с неспособностью принимать пищу в присутствии матери. Психоанализ показал, что оба симптома представляли защиту от желания покусать мать и съесть ее.

Психоанализ бреда воздействия с помощью приборов, якобы используемых преследователями пациента, показывает, что эти приборы представляют собой дубликаты тела пациента (1531). Обычно прибор репрезентирует один из органов пациента, ценимый им наиболее высоко. Часто символизируются половые органы, в некоторых случаях — ягодицы.

Нечто подобное можно сказать о различных изобретениях шизофреников, в которых узнается проекция их органов (945, 1077). Стремление изобретать — проекция побуждения избавиться от внутреннего неустройства.

Самый замечательный факт относительно всех этих приборов состоит в том, что копии тела не фигурируют в приятных фантазиях, а появляются как предметы насилия в руках воображаемых преследователей, в некоторых случаях приборы служат двойниками преследователей. Защита превращает подразумеваемое эрогенное удовольствие в угрозу ужасной боли.

Подобно элементам тела, психические характеристики тоже проецируются на преследователей. Это относится не только к ненависти, на которой основывается бред, преследователь наделяется и определенными установками в соответствии с чертами характера пациента и особенно требованиями его суперэго. Преследователь тогда наблюдает за пациентом и критикует его, репрезентируя проекцию нечистой совести пациента. Это обстоятельство, на первый взгляд осложняющее картину, фактически подтверждает теорию о репроекции интроекта, ведь суперэго возникло в результате интроекции внешних объектов. Органы, втянутые в ипохондрические конфликты, тоже часто репрезентируют совесть. Вышеприведенные рассуждения можно подытожить следующим уравнением: преследователь = гомосексуальный объект = нарциссически катектиро-ванный и проецируемый орган (фекалии, ягодицы) = проецируемое суперэго.

Проекция суперэго наиболее очевидна в идеях отношения и воздействия (585). Пациент чувствует, что он находится под наблюдением и контролем, вынужден давать отчет о себе, подвергается критике и наказанию. Голоса обычно критикуют его сексуальную активность, изображая ее грязной и гомосексуальной. Пациент слышит именно такие упреки за свою гомосексуальность и прегенитальные склонности, какие могли бы высказать суровые родители непослушному ребенку. В других эпизодах голоса доказывают, что держат пациента под постоянным наблюдением, комментируя его действия в момент их совершения: «Сейчас он ест, он сидит, он встал». Часто в голосах слышится проекция беспокоящего самонаблюдения, например: «Он сумасшедший, он душевнобольной! »

У пациента имелся выраженный страх эритрофобичес-кого типа. Ему казалось, что все насмехаются над ним и говорят о его женственности. Конкретизировать, в чем состоит эта женственность, пациент затруднялся. Так или иначе, люди якобы смотрели на него и отмечали его гомосексуальность. Сам он любил смотреть в зеркало и воображать влюбленность в самого себя, представляя себя сначала импозантным мужчиной, а затем красивой женщиной.

В случае, описанном Шилдером, пациент, называвший преследователя «физиогномистом», считал, что тот с помощью сложного прибора учитывает все его грехи. Интерпретация бреда подтвердила значение такого рода аппаратов как двойников тела пациента (1379).

В бреде такого рода данные самонаблюдения пациента и укоры его совести исходят извне (69, 936, 1369). В соответствии со слуховым происхождением суперэго (608) укоры извне слышатся обычно в форме голосов (11, 838). Иногда развивается бред, в котором пациент подвергается наказанию, таким способом оправдывается его враждебность и облегчается чувство вины. Этот бред схож с бредовыми идеями меланхоликов о погибели, нездоровье, уродливости, дурном запахе. В большинстве случаев, однако, существует важное различие между упреками, брошенными пациенту голосами и преследователями, и самообвинениями депрессивных больных. При шизофрении, вследствие проекции, упреки звучат извне и поэтому обычно кажутся несправедливыми.

Нормальное суперэго, как правило, представляет собой интроецированный объект того же пола. Заметное увеличение гомосексуального напряжения у шизофреников обусловливает ресексуализацию десексуализированных социальных и суперэго катексисов. Это справедливо независимо от того, служит ли гомосексуальность промежуточным пунктом между гетеросексуальностью и нарциссизмом на регрессивном пути изъятия либидо или возникает в результате попытки вернуть объекты в процессе реституции. Еще до введения понятия суперэго Фрейд писал: «Идеи отношения репрезентируют совесть в регрессивной форме, они раскрывают ее генезис и причины бунта пациента против нее» (585). Бред, связанный с суперэго, определяется не только защитой от гомосексуальных соблазнов. Суперэго составляет часть психики, копирующую внешние объекты, и репрезентирует область личности, которая наиболее близка объектам. Суперэго является в известном смысле наполовину эго, наполовину внешним миром. Следовательно, его функции активируются, когда после нарциссической регрессии пациент жаждет вернуть объективный мир, но сделать это ему не удается.

У пациента со злокачественной шизофренией особенно ярко проявлялся феномен цеплянья за объекты из-за страха их потерять. Он пытался втянуть каждого в бесконечные разговоры, чтобы создать у себя ощущение, что отношения с людьми по-прежнему сохраняются. Когда все иные объектные отношения утратились, пациент почувствовал сильную социальную тревогу (проекция его суперэго). Относительно интереса к людям он хотел только знать, что окружающие думают о нем и соответствуют ли его поступки их ожиданиям. Наконец, у него возникли идеи отношения. В жажде объектных отношений пациент не смог достичь большего, чем «суперэго-отно-шения».

В этом смысле функции суперэго — тени объектного мира, который утрачен. Если индивид ощущает, что на него все смотрят, то он стремится восстановить отношения с людьми.

Эротизация функций суперэго обнаруживается не только в идеях отношения, но также в других шизофренических симптомах. Фрейд видел в этой эротизации корень тенденции к систематизации параноидных склонностей (574).

Бредовые создания не только угрожают и наказывают пациента. Часто они появляются как соблазнители, кото-

рые вводят в грех или ослабляют сексуальную потенцию. Это можно объяснить тем фактом, что галлюцинации и бред отношения репрезентируют, как и в случае преследователя, не только суперэго, но одновременно амбивалентно любимый объект, сексуальное устремление к объекту воспринимается как разрушительное сексуальное воздействие с его стороны.

Другие бредовые склонности строятся аналогично формуле преследования: «Я не люблю его, я его ненавижу, потому что он преследует меня. Эротомания, согласно Фрейду, соответствует формуле: «Я не люблю его; я люблю ее, потому что она любит меня» (574). Этот механизм часто прослеживается даже у шизофреников, не страдающих явной эротоманией. Пациенты-мужчины нередко сильно привязываются к женщинам или утрированно влюбляются. Психоанализ показывает, что несоразмерная любовь к женщинам и чрезмерное желание быть любимым являются защитой от бессознательной любви к мужчинам. Тогда любовный бред обусловлен усиленным использованием механизма, который действует у латентных гомосексуалистов, не страдающих психозом. Многие мужчины жаждут женской любви и посвящают все свое время поиску любовного объекта, но так и не достигают желанной цели. Таким способом они бессознательно отрицают свою гомосексуальность. Не осознавая этого, такие пациенты переносят любопытство, якобы касающееся женщин, на эротические отношения женщин и других мужчин, и в фантазиях о поведении мужчин на поприще завоевания женщин они идентифицируются с женщиной. Пациенты, чье состояние приближается к психозу, в неистовом поиске любовного объекта, по-видимому, обращают мало внимания на его пол. Они предчувствуют опасность утраты объекта и, пытаясь избежать потери, бешено цепляются за него.

Если усиленное желание обладать объектом проецируется на женщину, мужчина чувствует себя объектом любовного преследования и возникает эротомания. Этот тип бреда более распространен среди женщин, чем среди мужчин. Чувственная паранойя встречается у женщин, относительно нормальных во всех других отношениях.

Бред ревности служит той же психологической цели. Он соответствует формуле: «Я не люблю его, поскольку она любит его »(574). Бредовая ревность отличается от нормальной и невротической ревности тем, что она объективно не оправдана. В процессе психоанализа становится понят-

но, что пациент, подозревая свою жену, фактически проявляет интерес к другому мужчине. Пациент стремится избавиться от своей гомосексуальности посредством проекции (607, 1089). В ревности тоже существует переход от явного психоза к нормальному поведению, однако в любом случае ревности обнаруживается некоторая проекция гомосексуальности (с. 660). Обычно можно продемонстрировать, что ревнивец раздражается не просто из-за того, что его партнерша интересуется другим мужчиной, но и потому, что этот мужчина уделяет внимание не ему, а его партнерше. Муки ревности приводят к воображению любовных сцен между партнершей и третьим лицом, и в этих фантазиях ревнивый мужчина бессознательно ставит себя на место женщины (607, 897, 1035, 1207). Стерба указал, что данное обстоятельство выражается двойственным значением термина «ревность» (" being jealous of), применимого и к изменнице, и к сопернику (1494). Индивид, который для поддержания психического равновесия нуждается в нарциссическом чувствовании безграничной любви к себе, зачастую бессознательно отвращает гомосексуальные склонности (113, 426, 1314). Даже у невротиков ревность может быть результатом проекции, хотя гомосексуальный компонент играет у них не большую роль, чем в норме. Основой ревности в таких случаях является бессознательная склонность к неверности, спроецированная на партнера (607). Сутяжный бред психоаналитически еще не вполне изучен. Его нарциссическая сущность очевидна, так как эти пациенты считают внешнее установление своей честности и невинности самой важной вещью в мире. Поскольку это установление осуществляется в судебных тяжбах и конфликтах с авторитетами, разумно предположить, что при сутяжном бреде, как и при бреде отношения, проецируется суперэго, особенно его критический и наказывающий аспекты. В таких случаях на передний план выступает враждебность к авторитетам, репрезентирующим суперэго. Эта враждебность основывается на переоценке собственной личности и ощущении безопасности вследствие нарцисси-ческой регрессии. Враждебное отношение рационализируется в соответствии с параноидной тенденцией к систематизации. И опять же проекция не совсем чужда реальности. Сутяжный параноик видит «соринку в глазу соседа ». Тип защиты, известный как «смещение на мелочи », столь очевиден только при сутяжном бреде. «Мелочность » этих пациентов описана задолго до появления психоанализа, но «крупные » вещи, с которых смещается акцент, распозна-

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: