"0" 4 страница

§ 47. В тех случаях, когда различие между аллофонами очень велико и на слух, и по произношению, их сопринадлежность поддер­живается фонематическими отношениями данного языка, местом, которое занимает соответствующая фонема в системе фонем этого языка. Согласные «5» и «п» очень мало сходны между собой; их объеди­няет только то, что оба являются глухими щелевыми. Тем не менее, в эвенском языке они являются или, по крайней мере, были до самого недавнего времени аллофонами одной фонемы (Ы встречается только в середине и в конце слов, [И] — только в начале); русские слова с на­чальными [б], которые были заимствованы в эвенский, произносятся в нем с начальным [Ы, например [Накаг] сахар. Щелевой характер, разумеется, очень общий признак в таких языках, где много или хотя бы несколько щелевых, но в эвенском языке нет больше глухих щелевых, и, следовательно, уже одно то, что фонема является щелевым согласным, противополагает ее другим глухим согласным — /р/, ''Л /к/, которые являются смычными. Таким образом, спирант-эсть сказывается признаком, объединяющим аллофоны этой фонемы.

«обопытно отметить, что картину, сходную с эвенским языком,

^мы имеем в якутском, в котором встречаются такие чередования,

*^а| /ко1хок/ — /ко|хопипд/ и- т. п. Несомненно, и в якутском [з/Ы

'Динственным щелевым согласным [36, 45]. Связаны между собой

^{и  и в} корейском языке, где /п/ занимает в системе фонем место

утствующего придыхательного /з^с/. Наконец, следует напомнить

/ ^М' ^{что и}ВД°европейское /в/ было представлено в греческом как /п/

" -Р- Русское соль и гр. сЦ_? ) [206, 197].

 

4. РЕАЛЬНОСТЬ ФОНЕМЫ

§ 48. Говоря о реальности фонемы, нужно иметь в виду: во-первых, что она действительно существует а языке как некая особая отличная от других языковая единица; во-вторых, что фонема, будучи единицей звуковой стороны языка, обладает через выражающие ее звуки речи определенными, хотя и очень сложными фонетическими характеристи­ками. Как уже говорилось, слова и морфемы, будучи знаками, обладают и планом выражения (материальным обликом), и планом содержании (значением), поэтому два слова или две морфемы могут различаться как обеими этими сторонами, так и одной из них. Фонемы же не имеют значения, поэтому их различие может обнаруживаться только в неоди­наковости звучания. Одного различия значений, как это показывают факты омонимии, недостаточно для того, чтобы заключить о различии фонематического состава слов; /ка'за/ коса, например, представляет три разных слова, но при этом оно сохраняет тот же состав и распо­ложение фонем. Точно так же тождество значения само по себе не говорит о тождестве фонемного состава слов; об этом свидетельствуют встречающиеся почти во всех языках случаи разного (дублетного) произношения одних и тех же слов, например: /аЬи'& ЬуПуа! '/ обу­словливать и /аЬи'а1ау! '}уа1'/ обуславливать, /у'егх/ и /у'ег'х/ —верх, /ка'ЬЫ и /йа'Ыа/ калоша и галоша и др. Если бы различие между /к/ и /§/, /о/ и /а/, /г/ и/ г'/ не имело в русском языке фонематического значения, то разница в произношении указанных слов могла бы ос­таться незамеченной говорящим по-русски. Но так как наличие одного или другого члена пары в большинстве случаев не безразлично, а обязательно в соответствующем слове (ср. /о/ в «ос, /а/ в сад, /г/ в рак, /г'/ в ряд), то они распознаются также и при факультативном выборе

одного из них.

§ 49. Из фактов, рассмотренных в предыдущем параграфе, видно, что фонемы обособляются от слов, в которых они встречаются. Входя в состав не одного, а многих слов, и притом в различных сочетаниях, фонема оказывается независимой от каждого отдельного слова. Иначе говоря — фонемы, будучи, как правило, элементами более сложных языковых единиц — слов, морфем, обладают известной самостоятель­ностью, автономностью.

Согласный /д/ — это не только элемент слов шар, шум, мышь и т. п., но и просто «з» русского языка сам по себе. Поэтому любой носитель русского языка понимает, если ему сказать: «Это не Ш, а /ы/». Даже ребенку достаточно показать, что согласный Ш обозначается буквой ш, чтобы он научился отображать этот согласный на письме, в каком бы слове он ни встретился ^г. Если бы звуки речи, фонемы, не были сами по себе фактами языка, то невозможен был бы звуковой метод обучения письму н пришлось бы учить писать целыми словами. Совершенно очевидно, что если бы фонемы не обособлялись от слов, то невозможно было бы и так называемое «звуковое» (вернее было бы говорить «бук-

¹ Здесь имеется в виду графика, а не орфография (см. гл. VIII).

_ноев) письмо, слова писались бы как неделимые целые, что имеет ^Врсто в иероглифической системе графики (см. § 311). ^М Мысль об известной самостоятельности фонем была развита Щер-апй еще в «Русских гласных». Мы находим там следующие строки: Наилучшим доказательством этой самостоятельности элементов на­ших звуковых представлений служат многочисленные факты истории оэзных языков, известные под названием аналогических образований шЫой'еЫИнпееп), например: мы говорим 1г'оэ вм. 1г'аз (тряс), при (г'еьи; б'ок вм. з'ек (сек), при з'еки и т. д. под влиянием таких случаев, как п'оз при п'еяи, §г'ор (грёб) при ^г'еЬи, й'ег'ок (стерёг) пои 51'ег'еёи и т. д. Влияние это было бы абсолютно необъяснимым, если бы мы отрицали психическую самостоятельность таких элементов, как е, о и т. д. В самом деле, психологический смысл пропорции

п'ези: п'о5 = 1г'е5и: х х = 1г'оз,

которой обыкновенно объясняют подобные явления, сводится к тому, что в глаголах с коренным вокализмом е в настоящем времени пред­ставление прошедшего времени ассоциировано с коренным вокализмом о» [14, 7].

§ 50. Известная обособленность фонем от слов, в состав которых они входят, обнаруживается, кроме того, в способности узнавать зву­ковой состав незнакомых слов, если они произнесены по нормам соот­ветствующего языка. Ни один человек, знающий русский язык, не затрудняется произнести и услышать, например, такие слова, как /а'Ьака/ абака или /а'г'ат/ азям [147\, независимо от того, знакомо ему значение этих слои или нет. Их облик, т. е. звуковой, фонемный состав, не вызовет никакого сомнения. Каждый отождествит гласные слова /а'Ьака/ с гласными /а/ в словах /(аЬак/ табак, /каЫ7 катать, первый согласный — с согласным /Ь/ в слове /Ьог/ бор, второй соглас­ный — с согласным /к/ в слове /ко! / кот и т. п.

Нет человека, который знал бы значения всех слов данного языка; многие слова знакомы «понаслышке», они «узнаются» слушающими, т. е. он знает, как они звучат, как их надо произнести, но что они обозначают, ему неизвестно.

Заимствование слов из чужого языка, при котором происходит, как известно, их перестройка соответственно с фонемным составом заимствующего языка, с его фонологическими правилами, было бы невозможно, если бы фонема не существовала как бы отдельно от кон­кретных слов, не обладала самостоятельностью. Точно так же невоз­можно было бы при таком условии возникновение новых слов, не свя-нпых этимологически с уже имеющимися в данном языке. А вместе тем таких слов в русском языке в послеоктябрьский период возникло множество. Это слова ЦИК, ГОЭЛРО, ГУМ, загс и др., материалом _я " образования которых служат непосредственно фонемы русского но раз каждому приходится слышать реплики, вроде '■ *" ■ " '" Что это такое? » Такие реплики свидетельствуют правильно услышал и правильно произнес слово,

■

 ^ЧТ0

которого ему неизвестно.

Самостоятельность фонем подтверждается, наконец, принятым в телефонии методом артикуляции, при котором для испытания линий связи применяют бессмысленные слоги, составленные из звуков дан­ного языка. Правильное восприятие осмысленной речи зависит не только от качества тракта связи, но и от избыточности, свойственной языковому сообщению. Так как телефонистам необходимо определить именно качество тракта, а не свойства языка, они и стали пользоваться для испытания бессмысленными звукосочетаниями, исходя при этом из подсказанного здравым смыслом соображения, что произнесение и восприятие отдельных звуков (фонем) или звукосочетаний родного языка не может встретить затруднений. Практика показывает, что

они были правы.

§ 51- Из того, что фонемы обособляются от слов и являются авто­номными единицами плана выражения, вытекает, во-первых, что они различаются и в таких словах и звукосочетаниях, для которых в дан­ном языке не существует соответствующих «парных». Так, /а/ в рус­ском языке отличается от /е/ не только, скажем, в слове /гак/ рак, которому противополагается слово рек, но и в слове мак, хотя оно и не имеет оппозиции в виде мек.

Из обособленности фонемы от слова, из ее автономности, следует, во-вторых, что, зная русский язык (это условие является, разумеется, совершенно обязательным), можно определить, из каких фонем со. стоит, например, слово /рш! /; достаточно услышать, как оно звучит, а какое значение имеется и виду в данном случае, совершенно безразлично. И в значении «водоем», и в значении «ветка», и как название реки — эти слова одинаково состоят из фонем /р/, /г/,

/и/, Л/.

В-третьих, благодаря обособленности фонем состав фонем отдель­ного слова определяется носителем соответствующего языка без обя­зательного сопоставления с составом фонем других одпокоренных слое, равно как и других форм того же слова. Чтобы определить состав фонем, в частности первый гласный слова трава, носителю русского языка нет необходимости привлекать для сравнения множественное число этого слова (травы) или же производное от него слово травка. Если бы это было не так, то мы не в состоянии были бы определить состав фонем таких слов, как пальто, которое не имеет других форм. Как известно, это не представляет никаких затруднений не только в сильных позициях, т. е. в позициях, где встречаются все другие фонемы, но и в слабых, где некоторые фонемы не употребляются. Так, Ш отличается от /< 1/ и всех других звонких согласных также и в конце слов русского языка, хотя в этой позиции звонкие не встре­чаются. Поэтому-то дети на первых порах обучения грамоте всегда пишут в конце слов буквы, служащие для передачи глухих

согласных.

Наконец, в-четвертых, из автономности фонемы вытекает, что она должна отличаться от всех других фонем и идентифицироваться гово­рящими во асех случаях ее употребления, в том числе и в таких пози­циях, в которых другая фонема не встречается.

5. ГРАНИЦЫ ФОНКМЫ II МОРФОНЕИА

к 52. Вопрос о том, всегда ли фонемы отграничены одна от другой,

^ ', _1И возможна однозначная идентификация фонемы в слове

1 о морфеме, по-разному решается представителями разных фоноло-^иЛ _кИХ школ. Так, если никто не сомневается в том, что в русском

оке /I/ и /о7 являются двумя фонемами, то вопрос о том, какая из ⁴ стоит в конце таких слов, как рот, ход и т. п., оказывается спорным.

По Щербе, фонема, представленная в аллофонах, обладающих поеделепными положительными чертами, всегда может быть опознана о этим чертам, так как благодаря им она потенциально может быть противопоставлена всем другим фонемам в любом фонетическом по­ложении.

Таким образом, например, все позиционно обусловленные разно­видности согласного /1/ непалатализованного (поскольку они никогда в русском языке не противопоставлены одна другой; подобное противо­поставление немыслимо даже в искусственных словах), всегда пред­ставляют одну фонему — /I/. Вследствие этого произнесение таких слов, как ход, вопреки орфоэпическим правилам с /а7 на конце, а не с /I/, и воспринимается как неправильное или диалектное.

Другой точки зрения придерживаются фонологи, для которых фонема — это лишь член противопоставления, лишенный каких-либо положительных свойств. Они отказываются определить последнюю фонему в указанных словах, так как глухие и звонкие согласные фонематически не противопоставлены в русском языке в конце слов. Они признают, что в начале слова том стоит фонема /I/, потому что она противополагается в этом фонетическом положении фонеме 1А1 (ср, дом); но они отказываются признать за фонему /1/ конечный сог­ласный слова рот, так как в этом фонетическом положении противо­поставление /(/ и /а/ в русском языке отсутствует.

Существует еще и третья точка зрения или, вернее, — особое применение термина «фонема» (вместо более употребительного — морфонема) для обозначения звуковой единицы в составе морфемы. Такая точка зрения представлена учеными, принадлежащими к так называемой Московской фонологической школе. «Каждая фонема, — писал один из основателей этой школы П. С. Кузнецов, — представляет 5ой некоторый класс звуков речи... Определить принадлежность

) или иного звука к той или иной фонеме, не принимая во внимание

> фем, в составе которых фигурирует тот или иной звук речи, не­жно. Принадлежность... к одной фонеме определяется... положе-

м звуков речи в морфеме». И далее: «Множество звуков речи... шмающих каждый раз то же порядковое место в составе этой мор-

^'■ ' ^вх°Дят в одну фонему или принадлежат одной фонеме» [8,

61. При этом необходимо, чтобы различие между звуками было

Форм¹/¹⁰''" ^{0 0<} ^'^сл, ^{овленньш}- Так, последние согласные корня слово-

^на /к/пл ^е^' '^зп'^е'¹'^/ будут входить в одну фонему, так как замена /д/

^л°явл ^^с" ^г)^овле11а конечным положением в слове. В слово же /зп'ейок/

^е ш фонетически необъяснимо, поэтому оно, несмотря на то,

что занимает в данной морфеме то же порядковое место, относится 1

к другой фонеме.

В сильной, позиции {т. е. в позиции максимального различения фонем), например в начале слова перед гласным или внутри слов;, между гласными, для русского языка выступает «основной вид» фоне-мы, например 1^1 и /к/ в словах год и кот. В слабой позиции, например для русских согласных конечной в слове, каждой из этих согласных выступает как вариант либо фонемы 1%1, либо фонемы /к/. Определить фонемную принадлежность можно через сильную позицию. Так, в слове ног /к/ будет вариантом фонемы /§/, что выявляется в форме нога, а в слове ток — вариантом фонемы /к/, что видно из формы

тока.

Для обусловленных позиционно разновидностей основного вида

фонем в Московской фонологической школе принят термин «вариация», который синонимичен терминам «отгеяок» или «аллофон» 1/0, 215—

217].

§ 53. Положение о непостоянстве границ между фонемами было

сформулировано в трудах представителей Пражской фонологической школы (и примыкающих к пей фонологов) в виде теории нейтрализации 129, 69; 12, 861. Согласно этой теории, в фонетической позиции, в ко­торой встречается только одна из двух фонем (ср. сказанное в преды­дущем параграфе о /§/ и /к/ в конце слова), противоположение между ними нейтрализуется; это ведет к его дефонологизации, т. е. к утрате различения соответствующих фонем.

Такую трактовку рассматриваемого явления нельзя признать правильной. Тот факт, что в данном языке в каком-нибудь положении та или иная пара фонем не может быть использована для различитель­ной цели (в этом и видят сущность нейтрализации), имеет, конечно, важное значение, так как при этом число фонем, используемых в не­которых позициях, меньше их общего количества в данном языке. Однако никакой «нейтрализации», в смысле неразличения фенем, не возникает; в таких случаях может утрачиваться лишь возможность различения слов и морфем. Так, в именительном падеже слова род и рол не различаются, потому, что они «омофонемны».

Фонема /Ъ/ не встречается в русском языке в конце слов, где ода чередуется с фонемой /р/, тем не менее можно утверждать, что разл1 чение этих фонем не утрачено и в этом фонетическом положения Об этом свидетельствует то обстоятельство, что при соответствующе) ситуации любая из них может быть произнесена и услышана также' в так называемой слабой позиции. Когда необходимо, например, под черкнуть, что в конце данного слова пишется буква э, а не с, или чТ в данном слове пишется буква о, а не а, то для этого нередко поя зуются не описательными, а чисто произносительными средствами говорят: «Нужно писать раз, а не рас, или вокзал, а не вокзал» и т. Я К такому произношению прибегают в нужных случаях учителя в шк" ле. Этот способ широко применяется дикторами, когда они диктуй по радио материалы для областных газет. Лица, принимающие так» передачи, могли бы допустить орфографические ошибки, как это им*^е место при диктовке. Чтобы избежать этого, дикторы читают вопр^еВ1

вилам _Орф_оэпии «побуквенно», например: /усега гакопсПз'а место Лсега гакоп'сПза ргаЬ'ек/ и т. п. Таким образом, можно сказать, что хотя в конце слов, а также и - глухими согласными в русском языке встречается только второй к противопоставления /ц — к/, он сохраняет свою «индивидуаль­на, остается той же фонемой /к/, что и в других фонетических положениях, и не смешивается с фонемой /§/. Это доказывается тем, чередования, возникающие в соответствующих случаях, осоз-аются; на этом и основаны некоторые правила русской орфографии например, правило написания приставок из-, воз-, низ-, раз-,

без-', чрез-)-

к 54. Против понимания нейтрализации как дефонологизации говорят разные факты. Обычно предполагается, что, например, в сло­вах /го1/ род, /года/ рода, /гой'е/ роде (о роде) различие в звучании сог­ласных А, о¹, а" / не имеет никакого грамматического значения, что признаком падежей является в первом случае только нулевое окон­чание, во втором — только окончание а, в третьем — только окон­чанием. Вместе с тем почему не считать, что /I! наряду с нулевым окон­чанием является признаком именительного и винительного падежей, д)'/ — признаком предложного падежа. Эти признаки являются второстепенными по отношению к специальным морфемам, но в тех случаях, когда последние утрачиваются, чередование фонем стано­вится доминирующим морфологическим средством. Так, когда в раз­говорном стиле произношения, которому свойственно отпадение па­дежного окончания, говорят /угоо" е(ауа зийаз^'ИТпауа/ в роде этого существительного, палатализованное /а'/ становится единствен­ным признаком предложного падежа.

Что чередование фонем имеет морфологическое значение, можно подтвердить еще одним примером. В немецком языке, как и в русском, интервокальные звонкие согласные чередуются в конце слов с глухими (ср. На: цэ/ Та§е и /1а: к/ Та§). Обычно считают, что морфологическим признаком множественного числа является только суффикс -е; замены глухого согласного звонким не учитывают. Однако в некоторых северо­немецких диалектах конечный гласный /э/ отпадает; тем не менее это не приводит к устранению чередования согласных, а наоборот — ста-

^; чередование приобретает первостепенное морфологическое зна­чение: глухой согласный становится единственным признаком един-венного числа (Да: х/), а звонкий —единственным признаком мно­жественного (/1а: у/).

8 55. По Трубецкому, в позиции нейтрализации возникает особая

алогическая единица —(архифонема» [29, 71], под которой пони-совокупность релевантных признаков, являющихся общими

^я данной пары фонем; например, русские /Ь/ и /р/ имеют следующие

1е релевантные признаки: огубленность (так как обе соответственно

ивополагаются негубным 1Л1 и /I/), смычпость (так как противопо-

■ [Щелевым /у/ и /{/), твердость (так как противополагаются

«губц^И*"         Ф'/)' Соответствующая архифонема представляет собой

_Нея   смычный» согласный и противополагается архифонеме«перед-

чныи смычный». Признак звонкости, присущий фонеме 1Ы,

 

равно как и признак глухости, присущий фонеме /р/, не входят в ар. хифопему, так как они не являются общими для обеих фонем. Именно в «утрате» этих признаков и заключается нейтрализация противопц. ложения /Ь/ и /р/. Таким образом, архифонема /Ь — р/ лишена приз­нака звонкости или глухости, а смеете с тем лишена и материальной реальности, так как немыслим согласный, который был бы и не глухим,

и не звонким.

То, что именуют термином «архифонема», представляет лишь связь, отношение между фонемами, но отношение не является субстанцией, а потому и не может выступать в потоке речи как составная часть слова. Поэтому что-то должно заменять ее в реальной речи. Трубецкой и анализирует вопрос о том, что может выступать в качестве представи­теля архифоиемы. По его мнению, глухие шумные фонемы, выступаю­щие в конце слов в русском языке, по существу, являются не соответ­ствующими фонемами, а представителями архифонемы. Вместе с тем (и это важно подчеркнуть, так как это отличает взгляды Трубецкого от взглядов представителей Московской фонологической школы), по Трубецкому, в конце слова Мок/ всегда будет фонема /к/, независимо от того, заканчивает ли она слово сток или стог.

В Московской фонологической школе особо рассматриваются слу­чаи, когда невозможно изменить слово так, чтобы получить соответ­ствующий звук в сильной позиции. Так, например, первый гласный в слове собака никогда не бывает под ударением. В этом случае опре­делить фонемную принадлежность гласного согласно рассматриваемой концепции невозможно, перед нами особая единица — гиперфонема

а! о \8, 4791.

§ 56. Единственной фонетической единицей, обнаруживающейся в результате непосредственного анализа речевого потока, в результате его членения, является фонема. Вместе с тем, как это видно из преды­дущих параграфов, анализ звуковой стороны языка показывает, что если данная словоформа характеризуется вполне определенным сос-1 тавом фонем, то этого нельзя сказать о морфеме.

Одна и та же морфема может иметь в разных словоформах разный состав фонем. Более того, в языке могут существовать такие фонема­тические противопоставления, которые не обеспечивают различения морфем во всех фонетических условиях. Так, в русском языке нет. двух морфем, которые различались бы тем, что в конце одной всегда была бы, например, фонема 1д/, а в конце другой —фонема II/, На­против, в морфеме, имеющей в конце! & }, в определенных фонетичес­ких положениях это Ш будет обязательно заменяться IX/.

Р. И. Аванесов, признавая фонему единицей, достаточной «для! различения звуковых оболочек словоформ» [/, 211, считает необходи­мым различать сильную и слабую фонему. «Сильная фонема, — пишет он, — выступает в позициях максимальной дифференциации, в кото­рых различается наибольшее количество звуковых единиц, а слабая, фонема — в позициях наименьшей дифференциации, в которых раз-1 личается меньшее количество звуковых единиц» [/, 211.

Существенно то, что сильная фонема способна различать звуковой! облик как словоформ, так и морфем, слабая же фонема звукового-

ика морфем различать не может. Так, /к/ в словоформе кот, напри-как сильная фонема является обязательным признаком корневой ^Ме^сЬемы этого слова, в словоформе же рок /к/—слабая фонема, ^М°; как, отличая эту словоформу от рос, рот и т. п., она не может ^та',, _ализировйть о том, имеем ли мы дело с корневой морфемой слова ^Спока " или же слова рога.

Неспособность фонематического противопоставления постоянно йеспечшзать различение всех значимых элементов языка дает осио-⁰ _(е говорить о наличии наряду с фонемой более крупной фонети­ческой единицы, которую можно назвать морфонемой, как это принято, например, в работе М. Халле [167], который считает ее единственной Фонологической единицей языка. С. И. Берпштейн 12] предлагал для ее обозначения термин «фонема 2-й степени», а для обозначения фонемы соответственно «фонема 1-й степени». Такую единицу Р. И. Аванесов называет «фонемным рядом», который он определяет нак кратчайшую звуковую единицу в составе морфемы (в отличие от фонемы, являю­щейся кратчайшей звуковой единицей в составе словоформы). Фонема /I/ в слове ход, например, является одновременно членом фонемного ряда /й-и [Л 18].

Г. СОСТАВ ФОНЕМ

§ 57. При установлении состава фонем все фонологи, независимо от принадлежности к той или иной школе, используют в качестве ос­новного критерия способность или неспособность соответствующей пары звуков выполнять различающую функцию, что, в общем, выявляется в возможности или невозможности их употребления в одинаковой фонетической позиции. Казалось бы, что получаемые разными иссле­дователями результаты должны совпадать, на самом же деле это далеко не так.

Во-первых, некоторые фонологи не ставят своей целью раскрыть объективные отношения, существующие в языке, так как считают это невозможным. Они стремятся лишь построитышиболее простую и, по возможности, симметричную модель. Этого можно достичь довольно простыми приемами. Например, вместо того чтобы различать в немец-ном языке краткие и долгие гласные, можно принять, что после глас­ных (^противопоставленных по долготе и краткости! ) может встре­чаться согласная фонема /Ь/ в нулевом аллофоне. Тогда слова  ВШг будут различаться тем, что в первом слове конечное IX! непо-редствешю примыкает к гласному, а во втором перед конечным IX/ 'еегся ^еще фонема /Ь/, которая реализуется в виде продления преды-оказГ^{0 гласного}- Таким образом, состав гласных немецкого языка _в ^шаетсн представленным семью фонемами вместо четырнадцати;

оставе же согласных это ничего не меняет.

ный бу'^{Ю 110СТ}Р^{ОИТЬ и} такую модель, в которой каждый долгий глас-ский а ^6Т " Р^{едставл}*-¹ч как два кратких, как это делает поль-" Речно " ^{01Г10Г Адам}> '^с М95]. Такие модели будут работать безу-^Материал^0Л11ШК° Р^ассматР^{иваемыи} подход неприемлем с лиапт™™. истической точки зрения, так как он не ведет к

 диалектико-

 раскрытию

 

реально существующих в языке отношений и не дает ключа к понима. 1 нию речевой деятельности говорящих на нем людей. В случае с д_Ол_ I гими гласными немецкого языка получаемые при таком подходе р_е„1 зультаты опровергаются тем, что в немецком языке никогда не бывиу_т I повода разделить такие гласные на две единицы.

Во-вторых, основанием для расхождения в определении состава I фонем может быть различие теорий членения звуковой последователь-1 ности (см. § 27, 30), что особенно сказывается на фонематической трац. I товке дифтонгов и аффрикат в разных языках. При их монофонем пой Ч трактовке число фонем языка будет, естественно, большим, чем при у

бифонемной.

В-третьих, различия в определении «инвентаря» фопем бывакгг 1 обусловлены тем, что по-разному понимаются принципы отбора язы-1 кового материала, подлежащего анализу. Многие фонологи не счи-И таются с тем требованием, что наука должна стремиться к объяснению всех фактов, наблюдаемых в ее объекте. Они произвольно исключают из рассмотрения редкие слова, заимствования и т. п., т. е. такой ] материал, в котором скорее, чем в каком-либо ином, может обнару. ; житься динамика системы: остаточные явления или же зачатки новых фонологических отношений.

Доказательная сила всякой теории определяется тем, насколько полно она позволяет понять и объяснить то, что имеется в ее объекте. Поэтому, чем детальнее анализ, чем больше разнообразных (в том| числе и редко встречающихся) фактов она может истолковать, тем она I сильнее. Сказанное, безусловно, справедливо и для фонологии, осо-1 бенно для установления состава фонем языка, так как достаточно! одного случая, свидетельствующего о фонетической независимости! соответствующих звуков, чтобы сделать заключение об их фонемати-1 ческой значимости. Следовательно, при определении состава фонем^ нужно учесть, по возможности, весь словарь языка и вообще все еоз-I можные фонетические контексты.

§ 58. Нередко какое-нибудь звуковое различие считается фоне-^ матически незначимым именно потому, что упускаются из виду редкие случаи. На игнорировании фактов основаны и некоторые выводы, касающиеся состава фонем русского языка.

Широко распространено мнение, например, что в русском языке [Щ

и [к'1 являются комбинаторными аллофонами одной фонемы. В огром-|

ном большинстве случаев это действительно так и выглядит: непалата!

лнзованный встречается перед гласными заднего ряда (/а, о, и/)|

а палатализованный — перед гласными переднего ряда (1\, е/). Одиак⁰

имеется несколько слов, в которых палатализованный стоит перй

гласным /о/; это единственно возможные в современном литературно»

языке формы глагола /1каГ/ ткать ~ Лк'оЗ, 1к'о1/ ткешь, ткёт, " г

говоря уже о нелитературных /р'ек'оЗ, р'ек'о1/ от глагола /р'ес/ " Н

/1'ек'оЗ, 1'ек'о1/ от глагола /Гее/ течь. Замена в них палатализований

/к'/ неналатализованным /к/, разумеется, совершенно исключен*

Как можно истолковать это, если не считать, что /к'/ в приведение

словах противопоставлено /к/? Другое дело, что /к'/, как и ДГУ^Г

палатализованные заднеязычные, отличаются существенным о1'Р^а(| ■

пением в дистрибуции: они не встречаются в наиболее независи­мом дл^я согласного положении — в абсолютном конце слова.

Объективное рассмотрение всех этих фактов заставляет признать, что /к'/ среди согласных фонем русского языка занимает маргинальное место, что оппозиция /к/ — /к'/ представляет случай противопостав­ления с относительно небольшой функциональной нагрузкой. Объяс­няется это диахронически, а именно — недавним возникновением этой оппозиции.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: