 |
Заметки о «параграфах» В. Ю. Суркова
|
|
|
|
Заметки о «параграфах» В. Ю. Суркова
ПРЕАМБУЛА-2019
Первое, о чем надо напомнить в связи с моими комментариями на статьи В. Ю. Суркова, это то, кем был в те годы Сурков. Если предельно кратко и просто — он был строителем и идеологом той политической системы, демиургом которой был сам Владимир Путин и в которой мы живем до сих пор. Сначала два слова о демиурге. Роль Путина состояла в том, что он сам — персонально — являлся источником политической системы и он же определял границы политического пространства в России. Что касается источника, то тут все ясно, поскольку Путин олицетворяет верховную власть в стране. А вот насчет того, что касается границ политического пространства, гораздо интереснее.
Дело в том, что у нас собственно пространство политического действия состоит из двух частей, точнее — из двух концентрических кругов. Внутренний круг маркируется как пространство политики, а внешний — как маргинальный, находящийся больше в ведении полиции, чем политики. Граница между кругами не непроницаема, но если перемещение из круга/пространства политики в круг/пространство маргинальности явление достаточно обычное, то обратное движение персон и проектов — крайне редкое. Почему я это здесь рассказываю? Потому что граница определяется самим Путиным, точнее — его отношением. Те персоны и проекты, которые Путин видит или тем паче называет, находятся в круге политики, а те, которых он не видит (физически, то есть не замечает) и тем более никогда не называет, находятся вне собственно политического пространства — в маргинальной зоне. Кстати, такое определяющее влияние Путина на политическое пространство — это стихия политического жеста, а не только политического слова. Именно поэтому Путин никогда не называл по имени, например, Навального. Как демиург политического пространства, Путин, назвав Навального по имени, тем самым его «увидел бы» и сделал политическим субъектом, но необходимости в этом Путин не видит — и не раз объяснял почему.
|
|
|
Вернемся к Суркову и созданной им политической системе. Самое подходящее ее определение — управляемая демократия, хотя самому Суркову этот термин не нравится. Кстати, управляемая демократия — не отечественное изобретение. Во всех странах, в том числе в так называемых странах развитой демократии, политический процесс управляем — вопрос только в степени управляемости. У нас это значит, что «центр управления» политическими процессами находится в Администрации Президента, точнее — в Управлении внутренней политики, которым реально руководит профильный заместитель руководителя администрации. Многие годы этот пост занимал Владислав Сурков, потом его сменил Вячеслав Володин, а сейчас Сергей Кириенко. Тут надо понимать, что суть управляемой демократии не в том, что все участники политического процесса действуют или не действуют «по команде», — степень свободы политического действия для субъектов политики весьма высока. Суть в том, что управляемым является сам политический процесс, а не субъекты, принимающие в нем участие, это — вторично.
Управляемость политического процесса — это осознанная и обоснованная позиция. Управляемая демократия была призвана, во-первых, противостоять хаосу 90-х, когда корыстные интересы олигархов умножались на темные инстинкты толпы. В целом, думаю, Сурков правильно расслышал те предостережения философа Ивана Ильина, которые относились к будущему — для Ильина — посткоммунистическому периоду развития России. Кстати, я публиковал эти статьи-предостережения Ильина еще в конце 80-х годов прошлого века в русской периодике в Латвии, тогда еще почти советской (журнал «Родник»). Более того, думаю, что не только Сурков, но и сам Путин был хорошо знаком с размышлениями Ильина, учитывая тот факт, что он его цитировал в своих выступлениях. Чтобы сразу объяснить, в чем тут дело, приведу несколько цитат Ильина из того же сборника «Наши задачи», который неоднократно цитировали и Путин, и Сурков.
|
|
|
«Будущее скрыто от человеческого взора. Мы не знаем, как сложится государственная власть в России после большевиков. Но знаем, что если она будет антинациональной и противогосударственной, угодливой по отношению к иностранцам, расчленяющей страну и патриотически безыдейной [75], то революция не прекратится, а вступит в фазу новой гибели; и тогда все предлагаемое нами будет отсрочено. Но придет час, когда русская национальная власть вступит ради спасения России на указываемые нами пути.
Мы не знаем, когда это будет; но мы твердо знаем, чего следует желать для спасения России» [76].
«Прошло то время, когда люди — то ли по либеральной наивности, то ли по оптимизму, то ли по глупости — верили в “свободную игру” добрых и злых сил (как в личном человеке, так и в государстве)… За долгие годы всемирной революции мы могли окончательно убедиться в том, что “свободная игра” добрых и злых сил ведет к победе именно злых сил и что предоставление свободы злу есть или сентиментальная глупость, граничащая с предательством, или лукаво-умышленное злодеяние…
Обыкновенный человек, идя на выборы, несет в себе и нравственную личность, и обывателя; и патриота, и шкурника; и гражданина, и карьериста; и государственно мыслящего избирателя, и ненасытного классового требователя. “Сверху” ему не говорится ничего из уважения к его “свободе”, но со стороны и снизу ему открыто и настойчиво внушают — утвердить в себе классового требователя, обывателя, шкурника и карьериста и забыть все иное. В странах формальной демократии вокруг избирателя жужжат, как мухи, всевозможные искусители , политические торгаши из разных партий и даже стран, суля, зазывая, волнуя, пугая, колебля, забрасывая пропагандными листочками или предлагая прямую подачку (то «хлебом», то «зрелищами», то просто чеком). Они сулят шкурнику, запугивают обывателя, зазывают карьериста и натравливают классового требователя. В трудном, сложном и чрезвычайно ответственном деле голосования делается все , чтобы сбить человека с толку и захватить его голос, чтобы снизить политический уровень голосующего ; и все это — во имя “свободы ” » [77].
|
|
|
Согласитесь, как будто с натуры в 90-е годы писал Ильин, когда оставшиеся без своего государства люди голосовали то за обещание правой антикоммунистической диктатуры (Жириновский), то за обещание реставрации левой прокоммунистической диктатуры (Зюганов). Хотя статьи эти писаны Ильиным сразу после Второй мировой войны. Что было делать Путину — державнику, государственнику, патриоту? Вот что советовал Ильин несколько десятилетий назад, предвидя эту ситуацию: «Подобно тому, как в хозяйстве либералы постепенно научились тому, что творческое равновесие не дается множеству самочинно хозяйствующих людей, безвольно барахтающихся в собственной жадности; что нерегулированное хозяйство ведет к противосоциальным явлениям, к перевоплощению капиталов, к перепроизводству, к биржевым крахам, к затяжным кризисам и депрессиям; что частно-инициативное хозяйство надо не подавлять и не искоренять, а организовывать и приобщать к целесообразному регулированию , отнюдь не впадая в социализм; подобно этому наступает эпоха, когда такое творческое регулирование будет признано необходимым и в политике. Свободу человека, его верований, его убеждений и политических мнений не надо подавлять, но ее надо воспитывать , оформлять и духовно направлять » [78].
Вот откуда взялась идея управляемой демократии. Не отказываясь от формальных признаков демократии, Путин поставил своей команде задачу выработать модель управления, которая позволила бы, с одной стороны, не ограничивать свободу человека, а с другой — достичь той степени политической стабильности, которая помогла бы России развиваться постепенно, без революций и потрясений.
|
|
|
И завершая эту преамбулу, написанную в 2019 году, я должен сказать, что политическая система, созданная Сурковым по указанию Путина, выработала свой ресурс и требует коренного обновления вплоть до создания новой модели. Поведение российских избирателей на выборах, колебание уровня доверия властям говорят о том, что российский избиратель повзрослел и искусственно созданные «помочи» надо снимать. Политическая система капсулировалась и начала самовоспроизводиться без участия избирателя. В результате граждане России начинают осознавать, что как минимум представительная власть перестала представлять их интересы — налицо именно кризис представительства. Союз между Путиным и его большинством сохраняется, но это большинство не хочет больше быть «безмолвным». Сегодня необходимо от лица власти запустить осторожный процесс хаотизации. А на краю хаоса, как говорит нам «наука сложности», рождается новое политическое пространство (чтобы не оказаться в ситуации, когда этот процесс примет стихийные формы). То есть от модели управляемой демократии надо постепенно переходить к модели управляемого хаоса политического процесса. Стране нужны новые творческие силы накануне предстоящих испытаний.
Кремль. Org, 20 ноября 2006
Без сомнения, новый текст В. Суркова[79], как и его не столь давняя лекция активистам «Единой России» (7 февраля с. г. ), породит дискуссию и придаст новый импульс формированию нашего общего замысла о будущем. Мне тоже захотелось написать пару (именно пару) заметок на полях текста замглавы Администрации президента. Мои причастные к тайному знанию коллеги расскажут о том, как скажется выступление на ходе «мегадискуссии» о суверенной демократии, в которой участвуют высшие сановники государства, преемники, лидеры партий власти и др. Меня же в выступлении В. Суркова интересуют вполне конкретные вещи, продолжение разговора о которых (и конкретные действия как следствие) может способствовать качественному прорыву России и российского народа (как, впрочем, и самой русской нации). Это две темы: гражданское общество и «русские как неутомимые вершители высокой судьбы».
Но сначала одно общее соображение. Меня и в прошлый раз, и сегодня радует тот факт, что представители высшего эшелона власти выходят со своими замыслами о будущем на публику. В этом видится желание успеть, с одной стороны, породить новые формы общественно-политического развития, а с другой — столь же ценное стремление сдержать развитие уродливых и потенциально смертоносных для России тенденций. Нет, пожалуй, в данном вопросе лучше обойтись без политесов и назвать вещи своими именами. В такого рода инициативных выступлениях власти мне видится воля к тому, чтобы принять участие в формировании нового политического пространства в России. Несмотря на все крики о диктатуре, авторитаризме и прочих «ночных кошмарах» истеричных либеральных дам (пускай и мужского пола). По большому счету полного и окончательного самоустранения власти от участия в политическом процессе хотят только разбойники и покойники (политические, разумеется) — как актуальные, так и потенциальные. Первые не хотят, чтобы власть дала им по рукам. Вторые либо вообще давно сдались и вернулись к себе на кухню «разговаривать о том, как все плохо», либо не способны конкурировать в политической борьбе и во всех своих ошибках и провалах обвиняют власть, которая все еще не спряталась за кремлевские стены и продолжает оказывать прямое и опосредованное влияние на политическую жизнь.
|
|
|
Мне же кажется, что подобное влияние — особенно при том авторитете, каким пользуется сегодня верховная власть, — просто необходимо. Помнится, в февральской лекции В. Сурков цитировал русского философа И. А. Ильина (статья «Основная задача грядущей России» из первого тома «Наших задач», если кто не опознал). Сейчас кажется, что его прах был перенесен на родную землю и перезахоронен в некрополе Донского монастыря неспроста[80]. На родину возвращаются его «заветы». О предстоящем в России после падения коммунистического режима хаосе, о том, что страна окажется перед лицом внутренних и внешних вызовов без ведущего слоя, Ильин писал еще полвека назад. Но он писал также о том, что выйти из хаоса и выработать новый национально мыслящий правящий слой Россия сможет только под руководством сильной и при этом ответственной и национально мыслящей власти (статья «О сильной власти»). Это потому, что Ильин — блистательный правовед — знал, что демократия — это процедура, механизм и что предпосылками творческой, то есть успешной демократии являются «разумение народом свободы», «уровень правосознания», «хозяйственная самостоятельность гражданина», «определенный уровень образования и осведомленности», «политический опыт». «При отсутствии этих предпосылок, — писал философ, — демократия перестает быть творческой государственной формой, а становится разлагающей». Так вот, на период приобретения политического опыта, возрастания правосознания и разумения свободы России необходима сильная власть, которая, прямо и опосредованно влияя на политический процесс, доведет неустойчивый корабль российского общества до творческой демократии с ее развитыми институтами гражданского общества, вертикальной мобильностью и ответственной властью на всех уровнях. Все это при достижении достаточно высокого уровня материального благосостояния всего общества.
Хотел бы отметить также несколько характерных изменений по сравнению с лекцией для единороссов. Первое: основные ценности утратили жесткую последовательность, которую многие воспринимали как позицию. Если в лекции было сказано весьма категорично (и повторено): «Начиная издалека, хочу сказать, что развитие европейской цивилизации, частью которой является цивилизация российская, показывает, что люди на протяжении всех наблюдаемых эпох стремились прежде всего к материальному благополучию, а кроме того, пытались добиться такого устройства собственной жизни, в котором они могли бы быть свободными и чтобы мир по отношению к ним был справедлив. Именно материальный успех, свобода и справедливость составляют основные ценности, которые мы с вами разделяем». Надо сказать, что на лекциях в молодежных аудиториях, в которых я пытался комментировать то выступление В. Суркова, я встречался с одинаковой реакцией: материальный успех молодые люди отказывались ставить во главу угла своей ценностной иерархии. Более того, их смущала эгоистическая подоплека указанной аксиологической триады.
Мне кажется, что такое отношение молодых людей (будь то студенты или учащиеся ПТУ, с которыми мне довелось общаться) продиктовано прежде всего тем, что нашей молодежи (как показывают и авторитетные социологические исследования, например, группы ЦИРКОН) близки скорее патриотические и даже великодержавные ценности. На вопрос: «Какие из этих слов (понятий) вызывают у вас скорее положительные чувства, какие — скорее отрицательные, а какие — нейтральные? » молодые респонденты ответили так (по убывающей, от 92 /2/6 до 64 /12/19): «Россия», «Родина», «порядок», «безопасность», «стабильность», «справедливость», «сильное государство», «традиция», «законность», «президент», «патриотизм», «мораль». «Бизнес» и «предприниматель» — во второй десятке, «рынок» и «доллар» — в третьей. Вывод, к которому пришли социологи ЦИРКОН: российская молодежь ориентирована скорее на «державно-консервативные» ценности. Кстати, на последнем месте оказались «взятка» (что понятно) и «революция» (что многим показалось странным), ведь опрос проводился среди молодых людей от 16 до 24 лет[81].
В новом публичном обращении В. Суркова набор ценностей остался прежним, но снята жесткая последовательность: материальное благополучие — свобода — справедливость. Более того, в самом начале Сурков пишет: «Люди стремятся жить свободно в составе сообществ, организованных на справедливых началах. Сообщества исторического масштаба, называемые нациями, состоятельны в той мере, в какой способны дать каждой личности ощущение частной свободы и справедливого порядка, общего для всех. Достоинство свободного человека требует, чтобы нация, к которой он относит себя, была также свободна в справедливо устроенном мире». Как видим, материальное благополучие хотя и не исчезло (и не должно исчезать! ), но ушло на второй план и появилось в определении суверенной демократии. Наверное, на таком изменении сказалось то, что в последнем выступлении Сурков больше говорит о нации, а для патриотов и националистов материальное благополучие присутствует, конечно, в ряду важнейших ценностей (особенно для нации в целом), но явно не на первом месте. Вряд ли для российских патриотов в обозримом будущем станут органичными ценности «протестантской этики». Кроме того, на заднем плане «параграфов» В. Суркова постоянно маячит Америка, глобальное господство которой неизбежно приведет к «непоправимой несправедливости и несвободе», но совсем необязательно станет причиной нищеты и бедности, особенно для народа собственно США.
Еще одно изменение коснулось формулирования основных угроз российской суверенной демократии. За прошедшие десять месяцев была переоценена, по всей вероятности, опасность так называемой «оранжевой революции». В лекции «мягкое поглощение по современным “оранжевым” технологиям» стояло на третьем месте из четырех (притом что первые две угрозы — международный терроризм и прямое военное столкновение — воспринимаются большинством россиян как что-то внешнее по отношению к их личной и даже общественной жизни, как «почти неправда»). В «параграфах» после того, как сказано о тех странах, которые не ставят перед собой задачу обретения реального суверенитета и для которых «размножение развлекательных “революций” и управляемых (извне) демократий» кажется вполне естественным, для России такой сценарий представляется уже нереальным. «Что касается России, — пишет В. Сурков, — прочное иновластие здесь немыслимо . Маргинальные союзы бывших чиновников, действующих нацистов и беглых олигархов, взбадриваемые заезжими дипломатами и незатейливой мыслью о том, что заграница им поможет, могут пытаться разрушить, но никогда не смогут подчинить общество, для которого суверенитет — гражданская ценность». Очень хорошо, что мы перестанем тратить материальные и, главное, душевные ресурсы на противостояние мнимой угрозе. Вполне хватает реальных. Радует также то, что о бесперспективности «оранжевого» сценария для России писали многие эксперты, в том числе ваш покорный слуга, и я исходил именно из того, что россияне не примут иностранное вмешательство в свои дела.
Правда, на мой взгляд, на этот раз недооценена сравнительно новая угроза — националистической погромной волны, которая запросто (даже случайно и без чьего-то умысла) может быть спровоцирована и продлена уже при помощи специальных технологий. Эту опасность ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. При этом стоит иметь в виду, что наказы президента и решения правительства до тех пор, пока засилье «чужих» представляется очевидным для обывателя, могут быть оценены как вполне «виртуальное» решение проблемы. Здесь нужно вводить в действие весьма радикальные и нетривиальные практики.
Характеристика двух главных реваншистских сценариев тоже претерпела некоторое изменение с февраля месяца. Так, если первый сценарий — «олигархический реванш» — сформулирован почти так же, как раньше, то второй — иначе. В лекции для единороссов речь шла об изоляционистах, к которым не хочется применять слово «патриот», чтобы не пачкать слово. «Это такие почти нацисты, люди, которые муссируют дешевый тезис, что Запад — это страшно, нам Запад угрожает, и китайцы на нас наступают, и мусульманский мир нас подпирает. Россия для русских, Татария, видимо, для татар, Якутия для якутов. О Кавказе не буду, потому что окажется, что там заодно с Басаевым». То есть в национал-изоляционистском сценарии упор был сделан явно на националистах, хотя и констатировалось: «Если национал-изоляционисты придут к власти в нашей стране, возникнет ухудшенная копия советского, недосоветского, бюрократического государства, причем даже без советского величия». Теперь национальная составляющая из второго реваншистского сценария фактически исчезла (то ли потому, что кампания партии «Родина» в Московской городской думе ушла в далекое прошлое, то ли потому, что в этот раз о нации и национализме В. Сурков говорит отдельно). Осталась только квазисоветкая модель почитателей советской старины (советской, заметьте, а не русской): «Реконструкция бюрократического государства, чаемая почитателями советской старины, уведет нас от конкурентной борьбы в тупик политической изоляции и экономического прозябания». Такое впечатление, что речь опять идет о КПРФ, но ведь это давно уже стало скучно. Появилась, правда, в качестве нового реваншистского субъекта «смесь дурно понятого традиционализма и либеральных суеверий», в которой явно проглядывают черты «национал-оранжизма» (правда, в данном случае о последних не стоит пачкать уже слово «традиционализм»).
Теперь о главном, на мой взгляд. Тема гражданского общества обосновалась в нашем публичном пространстве давно. О нем говорят все. Другое дело, что государство (а я уже говорил, что в переходный период все основные шаги, даже по ограничению власти государства, лежат на государстве) не предпринимает решительных и творческих шагов для того, чтобы, как пишет В. Сурков, властные иерархии были опутаны саморегулируемыми сетями, дабы создать и закрепить механизм воспроизводства «творческого сословия как ведущего слоя нации, возобновляемого в ходе свободного соревнования граждан, их политических, экономических и неправительственных объединений». Эта почти ильинская формулировка абсолютно точно отражает то, без чего Россию не восстановить во всем ее величии. Необходимо повсеместно — то есть по всей России и на всех уровнях — создавать гражданские институты. Что значит создавать? Это значит, что инициативам граждан и их объединений надо предоставлять организационные, материальные, юридические, информационные и прочие ресурсы. Речь идет об открытии во всех регионах (не только в областных, но и в районных центрах) бюро поддержки гражданских инициатив, возглавлять которые должны те самые инициативные граждане, ради которых бюро создаются. Чиновников на пушечный выстрел нельзя подпускать к этим бюро. А для того, чтобы предохранить бюро от коррупции, есть специальные методики, апробированные как в Западной Европе, так и в некоторых случаях у нас.
Только так, поддерживая (и не навязывая несвойственных им функций) становление конкретных самозарождающихся институтов гражданского общества, можно обнаружить тех творческих и национально мыслящих людей, которые будут подпирать застоявшуюся местную элиту. В результате мы получим ту самую вертикальную мобильность, которая поможет сдерживать коррупцию в стране через регулярную смену элит. А созыв в Москве раз в году статусной тусовки представителей закосневших НПО никакой пользы в плане становления творческого и национально мыслящего нового ведущего слоя — своего рода нового ополчения Минина и Пожарского — не принесет. Надо создавать систему обнаружения людей качества и систему привлечения их к государственному делу.
Что касается национальной темы, то прежде всего надо отметить ее четкое и довольно громкое появление в «параграфах» В. Суркова. Уверен, что эта подача будет воспринята реалистически настроенной и национально мыслящей частью русского общества. Надо отметить тот факт, что в «параграфах» сделан четкий выбор между этнонационалистами (я предпочитаю называть их старым термином «племенные националисты») и националистами «великодержавными» (в современной дискуссии их чаще называют имперскими националистами). Да, надо уже выбрать один раз между «нацией» и «народом» во избежание путаницы. Мне кажется, что логично говорить о российском народе как многонациональном суверене и русской нации как титульной и государствообразующей, несущей всем другим нациям «русский демократический проект». В этом смысле становится также понятным употребление терминов «русский» и «россиянин». Россиянами являются все граждане Российского государства, оставаясь при этом русскими, татарами, якутами или осетинами. В этой связи хотелось бы еще раз указать на фантасмагорический субъект, который прокрался в нашу Конституцию в качестве носителя суверенитета: многонациональный народ РФ. С этим субъектом без особых примет не может идентифицировать себя ни одна нация, исторически входящая в состав Российского государства, кроме разве что хоббитов, эльфов и джедаев, которые живут в нашей стране, если верить последней переписи. В соответствии с предложенной терминологией в Конституции сувереном должен быть объявлен «российский народ», и при этом неплохо было бы отметить культурно-историческую роль русской нации в строительстве Российского государства.
Так вот, недвусмысленно заявлено, что судьба русской нации «непрерывно решается как нелинейное уравнение разнородных интересов, обычаев, языков и религий». Это не что иное, как определение имперского проекта (империя — принципиально многонациональное и многоукладное государство). Об этом же и другие слова: «Величайшие русские политические проекты (такие, как Третий Рим и Третий Интернационал) были обращены к людям других народов и открыты для них». И этот проект признается жизненно необходимым для русской нации, для ее государственного бытия: «Русские, неутомимые вершители этой высокой судьбы, плотно сплетены с народами, вовлеченными в создание многогранного российского мира. Вне татарского, угорского, кавказского измерений русское политическое творчество неполно. Исход из России ее народов в 1991-м пережит крайне болезненно. Повторение чего-то подобного смертельно опасно».
Здесь надо отметить два момента. Первый: в 1991 году исход народов состоялся, по В. Суркову, из России, что лишний раз подтверждает восприятие истории Российского государства как истории империи разных изводов, прошедшей через череду кризисов. Второй: племенные националисты с их двойным лозунгом «Россия для русских»/«Долой черных» объявляются врагами России и, следовательно, русского народа. Более того, В. Сурков косвенно поддерживает концепцию «двух национализмов» П. Б. Струве, старшего товарища и во многом учителя И. А. Ильина. Струве, напомню, писал о том, что национализм бывает имперский, завоевательный, который открыт для всех, не боится соперничества, сознательно задается прозелитизмом, а бывает оборонительный, испуганный (и от страха агрессивный), нетворческий. Как раз второй готов всех нерусских признать «чужими», выгнать их (а в реальности самим «ужаться») и потом оградиться забором вокруг Москвы и гордиться чистотой крови.
Все мы являемся свидетелями русского национального возрождения. Можно сколько угодно спорить о его характеристиках, преимуществах и недостатках, творческом потенциале и проблемах, но то, что оно есть, не вызывает сомнения. И для этого национального возрождения чрезвычайно важным представляется тот факт, что в выступлении замглавы Администрации президента сказаны слова, которые могут помочь этому национальному возрождению определиться. Дело за малым: это русское национальное возрождение должно как можно скорее выработать генеральный месседж, а затем институционализироваться. Институционализация должна произойти как можно скорее — до того как думские выборы выйдут на финишную прямую. А для того, чтобы определиться, русские националисты должны между имперским православным и племенным национализмом выбрать третий — имперский (великодержавный) светский национализм. Он как раз и может стать тем «младорусским национализмом», о необходимости появления которого говорили национально мыслящие политологи после симптоматичного провала «Русского марша — 2006». В рамках этого светского имперского национализма агрессивному племенному национализму, основанному на непросветленных инстинктах, будет противопоставлен созидательный, просвещенный национализм, который будет способствовать объединению всех наций, входящих в российский мир, вокруг уникального «русского демократического проекта».
|
|
|
