Леонтьев vs Быков: комментарий охранителя

Кремль. Org, 19 февраля 2007  

В полемике между Михаилом Леонтьевым и Дмитрием Быковым в программе «К барьеру» (15 февраля 2007-го) ведущий обратил внимание на важный момент: в лице этих двух представителей интеллектуальной элиты вели дискуссию два лагеря русской интеллигенции, которым на самом деле значительно больше ста лет. Для одного лагеря само слово «патриотизм», не говоря уже о «национализме», является чуть ли не ругательным. Представители этого радикально-либерального лагеря находятся в принципиальной оппозиции по отношению к любой исторической власти в России. Их призвание — критика, причем с самой удобной позиции идеальных, предельных понятий, по отношению к которым действительность всегда имеет недостатки и, можно сказать, ущербна. Иное дело, что со стороны другого — либерально-консервативного, патриотического — лагеря сама логика радикальных либералов считается ущербной, так как она парализующе действует на делателей, то есть на тех, кто готов работать и бороться за счастье для своих близких, своего народа и своей страны, несмотря на несовершенство мира, о котором им хорошо известно. Этот спор почти сто лет назад расколол русскую интеллигенцию по прочтении сборника статей Струве и его соратников «Вехи», но этот спор не был доведен до конца. Вернее, спор был продолжен и завершен не в аудиториях, а на полях сражений Гражданской войны и велся при помощи шашек и картечи, а не при помощи аргументов и силлогизмов.

В нашем случае речь всего о двух фразах (скорее даже об одной), которые произнесли участники дискуссии и которые были оставлены без внимания. Мне же эти две фразы показались не просто интересными, а принципиальными для понимания того раскола, который существует — то скрыто, то явно — в нашей интеллектуальной (и не только) элите. Вот они (по памяти):

Леонтьев: «В последние годы нам удалось удержать от развала страну, и это главное».

Быков (тихо, как бы между прочим): «Вопрос в том, какой ценой».

Вот и все. Но в этих словах — две философии, два взгляда на мир, две политические позиции, от выбора между которыми зависит, может быть, судьба России.

Слова Быкова, сказанные как бы между прочим, автоматически, интересны в том числе тем, что говорятся «на автомате», как общее. Но что они означают? То, что для Быкова и для тех, чьи взгляды он презентует, есть такие вещи, ради которых можно (или даже нужно? ) отказаться от страны, а то и вообще «закрыть» (или дать закрыть другим? ) ее. Можно предположить ситуацию, в которой на предложение отказаться (временно) от тех или иных формальных свобод ради сохранения целостности, свободы и самодержавности страны и народа представители радикально-либерального лагеря ответят: «Не нужна нам такая страна, ради сохранения которой надо отказаться, пусть и временно, от свободы слова или от свободы критиковать (вплоть до отрицания) государства и власти». В короткой фразе Быкова отразился вопрос о том, является ли государство Российское для нас самостоятельной ценностью и если да, то каково его место в ценностной иерархии. Сразу хочу оговориться, что речь идет в данном случае не о государстве вообще, а именно о государстве Российском, то есть об исторической России, о родине, ведь в диалоге Леонтьева и Быкова речь не о каких-нибудь «общих понятиях», не об «идеях-формах», а о сегодняшней России и ее отношениях с сегодняшней Америкой.

Так вот, для Быкова, который в приведенной реплике в концентрированной форме исповедует либеральную веру, ценностями, ради которых можно отказаться от собирания и «удержания» России, являются свобода слова, свобода собраний и другие свободы этого ряда. Именно о свободе слова постоянно твердил Быков во время передачи. Заметьте, что речь идет даже не о свободе самоопределения личности, которая, на мой взгляд, значительно «ценнее» тех формальных свобод, о которых твердят наши радикальные либералы (с которыми у Быкова, по его словам, «сложные отношения»). Быков прав: для постклассического либерала идеи государства и нации никогда не обладали особой ценностью. Постклассический либерал — убежденный индивидуалист, для которого коллективные ценности вторичны и инструментальны, а индивидуальная свобода безусловно приоритетна по отношению к коллективному благу и национальным интересам. Именно эта идеология внедрялась в сознание русской нации на протяжении 90-х годов. Это главное наследство либеральной власти в России — атомизация нации. Люди были поставлены на грань выживания и в буквальном смысле боролись за жизнь — свою и своих детей. Традиционные ценности русской цивилизации выжигались из народного сознания при помощи инстинкта самосохранения. Однако страна выжила — и постепенно по мере повышения жизненного уровня народа наступает время реванша русских традиций и традиционных русских ценностей, в том числе коллективистских. Служение интересам нации и осознание себя частью этой нации с ее великими традициями и ее исторической государственностью снова становится нормой для русского человека. Быть «ничьим» больше не модно. Так что можно сказать, что сегодняшнее русское национальное возрождение является в том числе реакцией на ту массированную индивидуалистскую пропаганду, которую вели захватившие в 90-е годы власть в России представители радикально-либеральных взглядов.

В отличие от радикальных либералов, для приверженцев охранительных (либерально-консервативных) взглядов ценового эквивалента для родины нет. Государство как форма существования родины и нации не просто представляет собой самостоятельную ценность, но и является ценностью высшего порядка по отношению к индивидуальным правам и свободам. Охранительная позиция, у которой в России много сторонников, начинается с осознания того очевидного факта, что нам есть что охранять. В этом смысле охранительная позиция шире и увереннее позиции консервативной, так как для охранителя уже решен вопрос о том, что надо охранять, — возможность нашего общего будущего. Консерватор новейшего времени, оказавшись перед лицом революционизированной действительности и, соответственно, перед кризисом идейной самоидентификации, в качестве выхода из ловушки готов вместо сохранения приступить к восстановлению порядка и свободы. Охранитель озабочен сохранением условий для этого восстановления, чтобы порядок и свобода стали возможны для нации. Для этого надо сохранить нашу страну, нашу Россию. И сохранить ее надо любой ценой.

«Всякая крупная нация стремится создать себе государственное тело» (П. Струве), а государство, в свою очередь, «является важным деятелем в образовании нации, поскольку оно есть культурная сила». Поэтому для ответственного и культурного охранителя ценность государства значительно выше, чем ценность формальных свобод, прописанных в Конституции: слова, собраний и пр. Есть только одна ценность, которая неизмеримо выше государства-родины. Это Бог. Но сама родина и государство как форма ее существования имеют для охранителя религиозное обоснование.

Все сказанное не значит, что свобода слова, собраний или тем паче свобода совести не имеют ценности для охранителя. Имеют, и очень большую, но не настолько, чтобы разменять на эти формальные свободы государство-родину. Ведь государство помимо прочего является гарантом обеспечения этих самых формальных свобод. Здесь надо сказать, что для сторонника охранительной позиции формальные свободы существуют на другом уровне — более низком, грубо говоря, по отношению к таким ценностям, как государство и родина. И для того, чтобы обеспечить благополучие и уж тем более существование государства и родины, охранители (полностью отдавая себе отчет в том, что эти меры носят временный характер) готовы на ограничение самих себя в части формальных свобод. В соответствии с мыслью Федора Ивановича Тютчева, выказанной после покушения Каракозова на императора Александра: «Словно вдруг гора зашевелится и пойдет. Эта гора — народ русский… И куда тогда деваются все наши теории и соображения? » Признав, что народ русский уже зашевелился и пошел, поэт ставил перед ним непереносимую, но неизбежную задачу — обречь себя «на умышленную неподвижность».

Это как раз разговор о цене вопроса. Дать развалиться (и прекратить историческое существование) государству ради того, чтобы журналисты могли говорить то, что хотят, это невозможная для охранителя постановка вопроса. Критика государства необходима и, более того, является обязанностью для всякого патриота, так как слепое почитание опасно для объекта почитания. Но право критиковать государство не может быть условием существования объекта критики, то есть государства как такового. Здесь либералы ставят ситуацию с ног на голову. Сначала надо обеспечить существование государства, а уж потом критиковать его, исправлять и улучшать.

Свобода слова не может быть абсолютной и должна быть ограничена как минимум внутренней ответственностью говорящего. Более того, свобода слова, как и другие формальные свободы, может быть ограничена формальным образом в чрезвычайных обстоятельствах. Хрестоматийным примером таких обстоятельств является состояние войны. В том числе и поэтому речь Путина в Мюнхене вызвала такую бурную отрицательную реакцию у либералов. Быков несколько раз заявлял, что Россия не находится в огненном кольце (это он сам придумал про «огненное кольцо», а не Путин). Это принципиально важно для либерала. Признание, что по отношению к твоей стране проявляется враждебность, актуальная или потенциальная угроза, ослабит позицию либералов, ставящих во главу угла формальные свободы. Поэтому задача либералов — доказать, что у России в мире есть только друзья и, соответственно, нет врагов и даже недругов. Те, кому наш президент приписал враждебные по отношению к России замыслы (ссылаясь на конкретные шаги), на самом деле, по мнению Быкова, других либералов и профессиональных правозащитников, думают только о том, чтобы в России воцарилась наконец демократия (как они ее понимают), чтобы соблюдались права человека и были обеспечены формальные свободы. Вывод либералов: Америка является для России самым главным союзником (в роли куратора), а реакция (и риторика) Путина на гегемонистские замашки Вашингтона неадекватна и призвана лишь обеспечить победу пропутинских сил на грядущих выборах.

Таким образом, из пары фраз становится ясно, что позиции Леонтьева и Быкова различаются как день и ночь. Надо только называть вещи своими именами. В том числе и по отношению к политическим партиям и их союзникам накануне выборов. Только тогда выбор избирателя будет осознанным. А предпочтения российского избирателя известны. У тех, кто готов разменять Родину на формальные свободы и сытый желудок, нет шансов, если сорвать с них словесный флер.