4 Ноября: попытка манифестации

«Русский Журнал», Russ. Ru, 10 октября 2007  

В предвыборную осень День народного единства, который мы «как бы празднуем» 4 ноября, ожидается с особой тревогой. Почему «как бы празднуем»? Да потому, что государство при учреждении этого праздника допустило системную ошибку. Воодушевленная стремлением прекратить традицию празднования разбойного переворота в октябре 17-го, нынешняя власть, с ее оздоровляющим «консервативным курсом» и ориентацией на традиционные ценности, предложила русскому народу другой праздник, который до революции чествовался как «чудо спасения Москвы». Казалось бы, куда лучше? Однако системная ошибка заключалась в том, что, учредив праздник, государство не предложило народу ни по-настоящему понятного содержания, ни формы празднования. Дополнительную сумятицу внес Его Святейшество Алексий II, который (разумеется, из лучших побуждений, удрученный нравственной разрухой в стране) предложил праздновать День народного единства как «день добрых дел». А добрые дела — за исключением разве что субботников — являются предприятием приватным.

В результате два года назад А. Дугин со своими евразийцами и со своей двоящейся идеологией попробовал провести 4 ноября «Правый марш» — в полном соответствии, казалось бы, с «консервативным курсом» власти. Однако очередное детище Дугина ждала та же судьба, что и им созданную национал-большевистскую партию, — перехват. Как Лимонов перехватил у Дугина НБП и праздник «День русской нации», так и два года назад «Правый марш» начали евразийцы, а закончили ДПНИ, «Русский порядок», «Славянский союз» и прочие ультранаци, превратив идеологически правильный «Правый марш» в так называемый «Русский марш».

В прошлом году мы уже получили «Русский марш» по полной программе. Праздник прошел под звуки сирен на фоне омоновцев. Более того, ДПНИ впервые опробовало в тот день в столице как системную провокацию, так и шантаж власти с угрозой жертв (собрание на станции метро «Комсомольская»). Год назад вместо праздника прошел бенефис ДПНИ и тех политиков, которые уже тогда сделали ставку на внесистемную ультранационалистическую оппозицию. Предпродажная подготовка ДПНИ прошла более чем успешно, и сегодня, накануне очередного Дня народного единства, мы видим, что лидеры ДПНИ и их политические покровители (или уже заложники? ) не только начали подготовку к 4 ноября и очередному «Русскому маршу», но и смело вписали его в предвыборный цикл. Чего, собственно, и следовало ожидать. А те политики, которые год назад сделали ставку на «уличных бойцов» и мобилизационный потенциал ДПНИ, сегодня готовятся шантажировать власть с прицелом на выборы.

Так что вопрос, что делать с праздником 4 ноября, вновь стоит перед нами в полный рост. Задумываются об этом и охранительные, лояльные по отношению к государству Российскому молодежные общественные организации. В частности, подмосковное молодежное движение «Местные», которое не только является принципиальным оппонентом ДПНИ и ему подобных, но и продемонстрировало способность проводить грандиозные мероприятия, такие как 50-тысячный марш через весь центр Москвы 12 июня прошлого года — в День рождения России.

Итак, как можно День народного единства сделать праздником, а не полицейской спецоперацией, вызванной предчувствием погромов? На мой взгляд, прежде всего, необходимо определить содержательную сторону праздника, а уж потом принимать решение о формах празднования. Для этого надо ответить на главный вопрос: что мы празднуем? На первый взгляд мы празднуем изгнание из Москвы вторым земским ополчением польских оккупантов. Однако такая концепция праздника представляется мне слишком узкой, неспособной затронуть глубинные чувства и воодушевить русский народ, без чего праздник останется формальным. Ближе к истине трактовка, в соответствии с которой мы празднуем конец Смуты, так как, говоря о Смуте начала XVII века, мы подразумеваем и Смуту недавних 90-х и радуемся тому, что при Путине эту последнюю по времени Смуту смогли остановить. Однако здесь возникает следующий вопрос: можно ли праздновать  окончание Смуты? Вряд ли. По окончании Смуты, как правило, «считать мы начинаем раны, товарищей считать». Невеселый это праздник, так как Смута — не война с внешним врагом. Она — внутри народа, в его душе, и победителей здесь нет. Не бывает после Смуты дня победы. Тут скорее речь надо вести о покаянии.

Вот отсюда и надо делать следующий шаг. Если окончание Смуты праздновать неуместно, то более чем уместно праздновать то, что начинается после Смуты, — возрождение, восстановление страны. Вот тот факт, что после самых страшных поражений, будь то от внешнего врага или от внутренних нестроений, русский народ восстает из пепла и возрождает Великую Россию, — это повод для всенародного празднования с салютом. И ведь 300 лет назад, по окончании Смуты и после того, как враг был изгнан из Москвы, чем занялись земцы? Наведением порядка в Кремле, который разграбили и загадили засевшие там поляки, и рассуждением о том, как жить дальше. Ведь земля Русская была в запустении, единое управление фактически отсутствовало, по дорогам шлялись банды грабителей (торжествовало право силы, а не сила права), на границах — да и в самих пределах России — сидели иностранные стервятники (не только поляки, но и шведы), ждущие нашей слабости, чтобы наброситься на ослабевшую в Смуте Россию и поживиться на пепелище, поделив между собой благодатные земли.

И предводители земского ополчения — Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский — для рассуждения о будущем и для восстановления на Русской земле закона и порядка созвали выборных от всех земель русских на Земский (от слова «земля», напомню) собор, предельно демократичный для тех времен, кстати, по любым европейским меркам. В чем было высшее предназначение этого великого Земского собора? В том, чтобы восстановить правопреемство верховной власти в России. Ведь в череде верховных правителей после Бориса Годунова со всеми этими Лжедмитриями и Василиями Шуйскими с семибоярщинами была разорвана единая ткань складывающегося веками национального правопорядка. Было разорвано правопреемство верховной власти и на ней базирующегося государственного единства. И земские люди того времени понимали, что всем миром, то есть собрав выборных от всей земли Русской, можно «сшить» эту ткань национального правопорядка и восстановить правопреемство верховной власти и вместе с ней государства. В начале XVII века лучшие русские люди поняли и оценили глубочайший смысл народоправства (собственно демократии), а именно то, что народ является высшим сувереном и может исправить, казалось бы, неисправимое.

В результате на Земском соборе, последовавшем за освобождением Москвы, было восстановлено царство, выбрана новая династия (Романовы) и, главное, был перекинут мостик к исторической России — к тем временам, когда национальный правопорядок складывался без разрывов. Россия «вернулась к себе», вернулась в свою собственную историческую колею и занялась строительством будущего. Вот что надо праздновать! Восстановление исторической преемственности и признание себя законным (de jure) наследником своих предков и их истории. Все вместе это называется возрождением России.

Это и есть — конспективно — концепция празднования Дня народного единства. Но это только первая часть, так как праздновать нам, конечно, можно, но и сделать для этого надо многое. Как минимум мы должны задаться вопросом, а имеем ли мы моральное право праздновать возрождение России, восстановление тогда, в XVII веке, исторической и правовой преемственности? Сами-то мы являемся правопреемниками своей истории и Минина с Пожарским в том числе? И тут уж никак нельзя обойти тот срыв, который случился в нашей стране в 17-м, но уж не веке, а году — 90 лет назад.

Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что с точки зрения строго правовой в 1917 году становление русского национального правопорядка было остановлено. И остановлено оно было не в октябре, когда произошел просто-напросто государственный переворот и к власти пришла стоящая по ту сторону складывавшегося на протяжении тысячелетия национального правопорядка «ничем не ограниченная, никакими абсолютно законами не стесненная, непосредственно на насилие опирающаяся власть» большевиков (В. Ленин). Более того, уже Временное правительство было узурпатором. По той простой причине, что 2 марта 1917 года император Николай II не имел никакого права (в соответствии с Основными законами от 1906 года) отрекаться от престола даже за себя и уж никакого абсолютно права — отрекаться за сына и наследника царевича Алексея. Причем мне почему-то кажется, что император — человек сугубо образованный — знал, что делает, и понимал, что он обрушает правовую систему и разрывает связь времен. Возможно, он надеялся на то, что настанет время, народ русский образумится, придет в себя и восстановит историческую и правовую преемственность.

После трагического жеста императора Николая II все остальные действия на территории Российской империи совершались уже в квазиправовом пространстве. Брат Николая, Михаил, даже сам не имел права занимать престол, а уж тем более передавать верховную власть непонятно откуда взявшемуся Временному правительству и право решать судьбу империи непонятно на основании каких законов созванному Учредительному собранию. Про большевиков я уже все сказал, так что можно перейти ко дню сегодняшнему.

«Консервативный курс» Путина ассоциируется, помимо всего прочего, с декларациями о том, что ВСЯ история России является нашей историей и всю ее мы должны принять как свою, со всеми ее победами и трагедиями. Однако, исходя из вышесказанного, так ли это? Ведь нынешнее наше государство — Российская Федерация — объявило себя правопреемницей СССР, то есть именно того государства, которое по большому — государственно-правовому — счету и государством-то назвать нельзя. Ленина я уже цитировал, но самое печальное заключается в том, что в последней Конституции СССР (1977 год) черным по белому записано: «Великая Октябрьская социалистическая революция, совершенная рабочими и крестьянами России под руководством Коммунистической партии во главе с В. И. Лениным, свергла власть капиталистов и помещиков, разбила оковы угнетения, установила диктатуру пролетариата и создала  Советское государство — государство нового типа». Стоит подчеркнуть — государство в октябре 17-го было создано заново, а не воссоздано или реформировано. Тем самым вся предыдущая история была признана другой историей. Но мы-то чем лучше? Признав себя правопреемниками этого «государства нового типа», мы признали тем самым, что наша история начинается в октябре 1917 года, а предыдущая история — вместе с Мининым и Пожарским, чей подвиг мы собираемся праздновать 4 ноября, и всеми остальными героями, гениями и злодеями — не наша. История наших предков — это да, но с правовой точки зрения — не наша.

Что делать? Посыпать голову пеплом? Отнюдь. Надо просто сделать то же, что сделали в свое время наши предки, возглавляемые Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Пожарским: созвать Всероссийский Земский собор и решением выборных от всей земли Русской (вариант — от всего русского народа, в том числе в рассеянии) восстановить правопреемство верховной власти, национальный правопорядок и, в конце концов, связь времен. Для того чтобы начать подготовку этого Земского собора, у нас есть законным образом (всенародно) избранные власти, которые могут принять все необходимые законы и другие решения. О том, как это сделать, — отдельный разговор, но это именно та идея, которая может быть предложена нашему народу 4 ноября, в День народного единства, когда мы будем праздновать «чудо спасения Москвы».

И — немаловажная деталь! — для подготовки столь грандиозного деяния необходимы время и, главное, люди. Поэтому следовало бы собрать предсоборное совещание, в задачу которого вошли бы разработка выборного механизма и собственно подготовка Земского собора. И возглавить это предсоборное совещание должен самый авторитетный человек в России — Владимир Путин.

P. S.  Не иначе как по воле Божией сейчас по всем местам на земле, где живут русские люди, едет вместе с делегацией Московского Патриархата «Державная» икона Божией Матери, которая явила себя русскому православному народу 2/17 марта 1917 года, в день отречения Николая II — последнего законного верховного правителя России. Недаром на этой иконе Богоматерь держит в руках скипетр и державу — знаки верховной власти. По преданию, до того как в России будет восстановлено правопреемство верховной власти и, следовательно, государства, эту власть взяла на себя Царица Небесная. К 4 ноября эта чудотворная икона вернется на свое место в Коломенском, объехав весь рассеянный по миру бурями XX века русский народ, и может стать одним из символов праздника.

P. P. S.  К таким же «совпадениям» можно отнести тот факт, что именно сейчас обнаружены недостающие останки царской семьи, в том числе наследника царевича Алексея. Торжества в Петропавловском соборе при захоронении останков тоже могут стать символическими.