Мы привлекаем к себе внимание Финляндии 7 глава

Когда я прибыл в Ко, где в это время происходила конфе­ренция промышленников, один мой английский друг, Эдвард Гулдинг, устроил мне встречу с Фрэнком Бухманом. В тот момент он был болен и лежал в своей комнате. Он тепло по­ жал мне руку и сказал только: "Добро пожаловать!". Мне и не нужно было ничего другого: я твердо знал, что прибыл, куда надо.

 

| 55

Четыре стимула

 

Однажды в Ко Фриц Филипс и Оскар Сумелиус пригласили меня и Паули Снеллмана на обсуждение "Ответа" с участием Фрэнка Бухмана. После разговора Бухман предположил, что мы довольны результатом. "О чем вы думаете?", - спросил он. - "Сделать наш фильм известным всему миру", - сказал Сумелиус. Бухман, плутовато улыбаясь, заметил: "Я думаю, что Фриц Филипс сможет сделать так, что его на самом деле можно будет видеть в Эйндховене!".

"Ответ" уже демонстрировался за пределами Финляндии. Один из американских профсоюзных лидеров и руководитель сталелитейных заводов в Питтсбурге услышали о том, что этот фильм помог разрешению конфликтов в финской про­мышленности. В этот период американская сталелитейная промышленность была парализована стачечной борьбой. Они подумали, что этот фильм может способствовать улучшению ситуации. Одолжив копию фильма на финском языке, они организовали его показ с переводчиком для нескольких ру­ководителей крупнейших сталелитейных компаний и проф­союзов. Это мини-шоу сыграло определенную роль в урегу­лировании разногласий. И теперь у многих возникло жела­ние дублировать этот фильм на английский.

Вильо Лампела и я встретились с теми, кто должен был дублировать финские голоса в Эйндховене. Среди них были Лудон Гамильтон и Алан Торнхилл, добросердечный англи­канский священник, написавший для МRА несколько пьес; часть из них можно было увидеть в разных странах. У Торн­хилл а оказался свой потрясающий метод, используя который он под-бирал английские выражения, точь-в-точь соответству­ющие ужасно длинным финским сло-вам.

В этом предприятии участвовал и Эдвард Гулдинг. Силь­ная вера, захватывающая и других людей, сочеталась в нем с откровенно критическим отношением к самому себе, и все это по-буждало людей открывать ему свои сердца. До войны он помогал Хейкки Херлину в его новых начинаниях. Эдвард был в Осло, когда немцы оккупировали Норвегию, и ему уда­лось орга-низовать фантастический побег в Англию через горы и море. Он дублировал в фильме голос Херлина - угрюмого, не гнушающегося руганью администратора, - и обнаружил удиви-тельный талант при передаче не только характерной для финнов молчаливости, но и присущей им горячности и вспыльчивости. Артистический темперамент и упрямство Вильо стали причиной постоянных кризисных ситуаций в Эйндховене, но все они благополучно закан-чивались благодаря великодушию и мудрости Эдварда.

Вначале мы жили в доме семьи Филипса. Голос жены Фри­ца Филипса, Сильвии, тоже был использован при дублирова­нии. Как только служащие Филипса заканчивали свой рабо­чий день, мы перемещались в студии звукозаписи и работали там обычно до раннего утра. Руководитель отдела с самого начала был недоволен нашим присутствием, но в соответствии с приказом он выделил нам в помощь группу технических работников.

Хотя фирма Филипса производила множество различных проекторов, у них не было обо-рудования для дублирования фильма. Вначале это привело к серьезным недоразумениям между нами и Фрицем Филипсом, предлагавшим провести новые эксперименты, чтобы справиться с этой проблемой. Под угрозой оказался его престиж, а, кроме того, техники считали, что такая ра-бота может проводиться только в специально оборудованной студии. Внимательно наблюдая за этим, мы переживали и молились, но все было безуспешно. У нас не было никакой возможности сделать эту работу где-либо еще.

В нашей группе был молодой немец, Джордж Пик, кото­рый когда-то работал над фильмами. Как-то раз он глубоко задумался, подошел к одной из машин и предложил простую, но остроум-ную идею, которая, по его мнению, могла бы что-то дать. Филипсовские техники поддержали ее, и теперь к нам стали относиться серьезно.

Этот проект имел все шансы провалиться несколько раз, если бы не Джордж, - скромный, сдержанный человек, который старался держаться в тени. У него были еврейские корни, отец,

Пол Гундерсен. Этот неисправимый индивидуалист | 56

 

бывший мэром Штеттина, был изгнан нацистами, а затем оказался в Аушвице. Джордж сумел каким-то образом добраться до Ирландии. Мало кто знал о его происхождении, и он старался, насколько это возможно, выглядеть англичани­ном. По мере того как наша работа продвигалась вперед, он снова начал обретать уверенность в себе. Поворотный мо­мент для него наступил тогда, когда он решил признаться в своем происхождении, вновь отождествить себя со своей ро­диной и вернуть себе данное ему при крещении имя - Юрген.

Когда техническая работа не требовала моего присутствия, я любил встречаться с портовыми рабочими Роттердама и рабочими сталелитейного производства в Северной Голлан­дии. Вторая родина моего отца покорила мое сердце, и я на­чал усиленно учить гол-ландский язык.

Сразу после закрытого просмотра английской версии "От­вета" враждебно относив-шийся к нам глава отдела извинил­ся за свое поведение. Теперь он понял, чего мы пыта-лись до­стичь, и был даже рад тому, что его отдел также участвовал в этой деятельности. Может быть, его покорила та честность и открытость, с которой мы трудились все вместе, несмотря на то, что принадлежали к разным народам, и несмотря на те конфликты, которые часто возникали в ходе работы.

Участие Фрица Филипса в работе над нашим фильмом подтвердило его преданность Финляндии. Однажды голланд­ское министерство иностранных дел послало письмо веду-щим промышленникам разных стран, чтобы предостеречь их от крупных долговре-менных инвестиций в Финляндию из-за политической неопределенности, нависшей над этой страной. Филипс позвонил тогда министру иностранных дел и с воз­мущением заявил, что рекомендации, сделанные в этом пись­ме, могут оттолкнуть Финляндию от западного мира в сто­рону советской России. "Если Вы хотите сохранить свобод­ную и демократическую Финляндию, Вам следует действо­вать прямо противоположным обра-зом", - сказал Филипс. Министр распорядился, чтобы все эти письма были изъяты из обращения.

Весной 1953 года Хейкки Херлин неожиданно прибыл в Гол­ландию и попросил меня встретиться с ним в Амстердаме. Он предложил мне работу директора в одной из коунов-ских ком­паний. Я подумал, что это, может быть, даст мне шанс помочь развитию финской индустрии, пережившей тяжелые годы из-за военных репараций. Не каждый день слу-чается, что промышленник самого высокого ранга предлагает такую возможность моло-дому инженеру. А если предположить, что в этом есть Божья воля?

В течение нескольких дней и ночей я усердно молился, что­бы ни страх, ни честолюбие не управляли мной в моем реше­нии. Однажды утром я понял, что должен и дальше идти по тому пути, который я уже выбрал. Хейкки Херлин был огор­чен, но не пытался пе-реубедить меня.

Это решение не означало, однако, что мои опасения подо­шли к концу. Тем же летом, вернувшись в Ко после года стран­ствий, я начал сомневаться в ценности того, что я мог пред­ложить другим людям. Может быть, они могут прекрасно обойтись и без моих предложений? Я чувствовал, что мое ре­шение посвятить свою жизнь Богу не было абсо-лютным.

Я начал по-новому смотреть на "четыре абсолютных прин­ципа". Норвежский епископ Эйвинд Бергграв назвал их од­нажды "шпорами" для человека, искренне придержи-вающе­юся христианского образа жизни. Они, эти принципы, вы­нуждают меня предстать без всяких оправданий перед свято­стью Бога, и тогда обнаруживается вся та жесткость, цинизм и даже желание мести, которые возникают во мне в самых непредвиденных ситуациях. Я стремлюсь всегда быть правым, почти инстинктивно желая находить оправ-дание всему, что я делаю, и трусливо опасаясь всякой критики.

В один из осенних дней в Ко я понял, что нахожусь в состоянии внутренней нищеты, - и не вижу никаких способов справиться с этим. В здании было полно людей, и единствен­ным местом, где Вильо и я могли преклонить колени, была ванная комната. Вильо был родом из той части Финляндии, которая в середине 19 века пережила религиозное возрожде­ние. По традиции этих мест, он возложил руки на мою голо­ву и молился за меня. Я просил Бога взять у меня всю мою волю. Когда мы поднялись, я не чувствовал ничего, кроме внутренней убежденности в том, что Христос не оставил меня и что я могу двигаться

Часть II. Я не одинок |57

 

вперед с чистым сердцем.

Тем летом "Ответ" показывали в Ко по несколько раз в неделю; заказы на него пришли из США, Нигерии и Индии. Меня пригласили во Францию для участия в демонстрации фильма.

Однажды ноябрьским утром моя хозяйка принесла мне те­леграмму. Это было короткое сообщение отца о том, что Лейф умер предыдущей ночью. Несколько французских семей собра­ли деньги, чтобы я мог купить билет на самолет до дома.

После похорон я очень хотел узнать, что думает отец о моем будущем. Мать была больна, а отец никогда не радо­вался тому, что я покончил со своей карьерой. Однажды я попросил его дать мне прямой ответ. Он был очень близок с Лейфом и совершенно убит горем. В то же время он понял, какие глубокие изменения произошли в Лейфе. Он долго мол­чал, а затем сказал: "Я хочу, чтобы ты продолжал работу, к которой чувствуешь свое призвание". И с тех пор он полно­стью поддерживал меня и даже гордился мной, вставая на за­щиту выбранного мной пути, когда какие-либо знакомые осуждали его.

Вскоре я снова оказался в Центральной Франции, где проис­ходили волнения в стале-литейной промышленности и где группа промышленников и профсоюзных деятелей пы-талась достичь примирения, используя для этого как палочку-выру­чалочку пьесу Питера Говарда "Босс". Я на долгое время обосновался в Фирмини, где нашим хозяином был Клаудиус Пти, мэр города и бывший министр реконструкции. Это был человек с сильным чувством социальной ответственности, и его решение поселиться в этом месте было свя-зано именно с тем, что здесь проблемы бедности и разделения людей по клас­совому признаку стояли особенно остро.

Мы, прибывшие по линии MRA, жили в так называемой "простой" гостинице. По французским меркам зима была холодной, а комнаты не отапливались. Туалеты за-мерзали, а вода для умывания, которая стояла в фарфоровых кувшинах в наших комнатах, покрывалась коркой льда. Каждый день в пять часов утра мы стояли за воротами фабрики, чтобы в тем­ноте раздать листовки о нашей пьесе рабочим утренней сме­ны, идущим на работу, и рабочим ночной смены, уходившим с фабрики домой. В течение дня мы ходили по городу, упра­шивая владельцев магазинов выставить наши красочные пла­каты в своих витринах.

Однажды я подумал, что все это довольно смешно и неле­по. Мне 32 года, у меня хорошее университетское образова­ние, я даже отказался от возможности стать доктором наук. Я бросил весьма перспективную работу, а затем отклонил предложение стать дирек-тором. Что подумали бы мои преж­ние коллеги и мои родственники, если бы видели, что я занят здесь работой, которую ничуть не хуже мог бы делать пят­надцатилетний пацан? Но, как и во время войны, все мы были друзьями и сохраняли верность друг другу ради великой цели. И это было куда важнее, чем конкретная задача, которую мы выполняли в данный момент.

Мы рассматривали свою работу не просто как помощь каким-то отдельным компаниям, но как деятельность, способствующую построению будущей Европы. Самым злободнев-ным был вопрос о том, смогут ли такие заклятые враги, как Германия и Франция, вместе начать восстановление сво­ей экономики. Сторонники марксистских идей как в Руре (Гер­мания), так и во Франции пытались саботировать любую ак­цию, направленную на сбли-жение этих стран. Тем временем Роберт Шуман, бывший министр иностранных дел Франции, пригласил нас в Тионвиль, чтобы мы помогли укрепить от­ношения между чле-нами Европейского объединения угля и стали, соучредителем которого он был.

В результате нашей многомесячной работы из Франции в Ко стали прибывать крупные делегации от промышленных предприятий. Моей задачей было принять их, а также забо-титься о группах из Финляндии.

Четыре человека приехали из города Ивескиле в Цент­ральной Финляндии. Один из них был строительным рабо­чим, его звали Антти; у него была проблема с употреблением спиртных напитков. Оказалось, что его сограждане специально привезли его в Ко, ус-лышав, что здесь иногда с людьми происходят настоящие чудеса. Оправдываясь, они

Пол Гундерсен. Этот неисправимый индивидуалист | 58

 

говорили нам: "Вероятно, Антти не следовало приезжать с нами, но мы подумали, что вдруг что-нибудь здесь поможет ему, хотя такой необразованный человек не может, конечно, взять в толк то, что здесь происходит". На самом деле Анти был первым в этой группе, кто понял суть происходящего в Ко.

Никто из четырех не знал никакого языка, кроме финско­го. Я был у них переводчиком на каждом совещании, за каж­дой едой, в каждой рабочей группе, - и это длилось с утра и до полуночи. Антти и я жили в маленькой комнате на черда­ке одного из близлежащих домов. Постепенно мы стали дру­зьями. У Антти было чудесное сердце, и, несмотря на незна­ние языков, он повсюду находил себе друзей.

Вскоре Антти по утрам, в тишине, начал пытаться прислу­шиваться к Богу и голосу своей совести и записывать свои мысли. Мы начали молиться вместе по вечерам. Однаж-ды он пришел ко мне с письмом в руках. "Я хочу начать новую жизнь, - сказал он. – Од-нажды, когда моя жена и я ссорились, мы никак не могли остановиться, и тогда я закричал: "Если ты не заткнешься сию же минуту, я вообще не буду с тобой раз-говаривать!" Вот так я и перестал разговаривать с ней, и я не отступал от этого решения тринадцать лет. Самое боль­шее, я произносил какое-нибудь язвительное словцо раз или два в неделю, будто обращаясь к кошке". Антти протянул мне письмо. "Не хотите ли Вы прочесть его?"

Это было волнующее письмо. Антти писал, что узнал в Ко "четыре замечательные ве-щи", имея в виду четыре абсолют­ные принципа. "Я увидел в их свете, на что была похожа моя жизнь. Я решил, пусть Бог позаботится о моей жизни. И те­перь я хочу от всего сердца попросить у тебя прощения за эти тринадцать лет". Он заканчивал свое письмо словами: "А те­перь я требую, чтобы ты тоже приняла эти принципы и стала применять их в своей жизни". Он спросил, что я думаю об этом письме. "Это замечательное письмо", - сказал я. - Но, может быть, это уж чересчур много - требовать, чтобы ваша жена немедленно приняла "четыре принципа". В конце кон­цов, сами-то Вы ждали тринадцать лет! Может быть, лучше написать, что Вы "надеетесь" вместо того, что Вы "требуете'". "Да, это подойдет", - сказал Антти. Он отослал письмо по почте. Кое-кто в Ко начал замечать, что с ним что-то проис­ходит. Даже его постоянная головная боль исчезла.

Перед своим возвращением в Финляндию наши гости из Ивескиле выступили на совещании, на котором присутство­вало 600 человек, в том числе члены французского пар-ламен­та, мэр Фирмини и большие делегации представителей про­мышленности разных стран. Антти должен был выступать последним из четверых. Он никогда прежде не выс-тупал пуб­лично. Смущенно поеживаясь на трибуне и страдая от ощу­щения своей непол-ноценности, он начал свое выступление. Однако потом Антти просто поделился тем, что пережил. На­ступило полное молчание, а затем вся аудитория встала и аплодировала ему. Мэр, уже собравшийся к тому моменту уходить, вышел вперед, чтобы поблагодарить за время, про­веденное в Ко. Глядя на Антти, он добавил: "То, что я только что услышал от финнов, - это самое лучшее, что вообще мо­жет быть!"

После совещания один французский промышленник и его жена с трудом протиснулись через толпу и попросили меня перевести то, что они хотели сказать Антти. "Наша жизнь была полна противоречий, - сказал промышленник. - Но, услышав вашу историю, мы решили, что будем абсолютно искренни друг с другом и начнем новую жизнь". Антти по­краснел. "Подумать только, что простой человек вроде меня может значить что-нибудь для других", - сказал он.

И в своем доме в Ивескиле он больше не молчал - до тех пор, пока был жив.

"Ответ" продолжал вызывать цепную реакцию. Портовые рабочие в Гамбурге и Бремене решили, что фильм необходи­мо продублировать на немецкий, так чтобы его можно было показывать в портовых городах Германии и в Рурской области, где международная группа специалистов с 1947 года работала по линии MRA. Юрген Пик и я взяли на себя основную ответственность за этот проект, в том числе и сбор средств для его осуществления. Мы расположились в полуразрушен­ной квартире в Гамбурге. Юрген нашел демобилизованного полковника вермахта, который организовал небольшую ком­-

Часть II. Я не одинок |59

 

панию по дублированию фильмов и за полцены предложил нам услуги своей фирмы.

"Ответ" был первым полнометражным финским фильмом, дублированным и на английский, и на немецкий языки. Мы провели все лабораторные работы в Амстердаме, приезжая туда раз в месяц на нашем старом "форде" английского производства. Руль у него был расположен справа, вторая скорость отсутствовала, вскоре он стал хорошо из-вестен в нашей части Гамбурга. Когда мы ехали, полицейские весело кричали: "Вот едут моралисты!"

 

 

| 60

 

 

Мы привлекаем к себе внимание Финляндии

 

Казалось, что коммунизм делает явные успехи в развязыва­нии холодной войны. Многие в Финляндии высказывали пес­симистические прогнозы о будущем свободного мира. Один из членов кабинета министров говорил мне, что нашей стра­не осталось не более десяти лет неза-висимости. Самые бед­ные народы Африки, Азии и Латинской Америки изо всех сил тянулись к Москве и Восточной Европе. Хотя атеизм ком­мунистической идеологии был совершенно чужд культуре и традициям развивающихся стран, это обстоятельство все рав­но не склоняло их в сто-рону вроде бы "христианского" Запа­да. Они слишком хорошо знали, что отношение капитали­стических стран к развивающемуся миру определяется не столько альтруистическими, сколько эгоистическими побуж­дениями.

Следующая крупная акция, проведенная MRA, - музыкаль­ный спектакль Питера Говарда "Исчезающий остров", - была посвящена ряду проблем, послуживших причиной развязы­вания холодной войны; в частности, в ней говорилось о мате­риализме Востока и Запада и надеждах на взаимное проще­ние и примирение. Две сотни человек отправились с этим спек­таклем в Азию и Африку; в 1955 году они вернулись в Ко. Мы, финны, чувствовали, что "Исчезающий остров" может кое-что изменить и в Финляндии, и решили пригласить участ­ников этого спектакля к нам в страну.

Единственным реальным временем, когда мог бы состо­яться этот визит, была вторая половина ноября, а на дворе уже был октябрь. Сумеем ли мы организовать все необходи­мое в такие сроки? Я пришел к одному из своих друзей в ру­ководстве конгресса тред-юнионов. Он был целиком "за" эту идею, но заметил, что если мы немедленно энергично двинемся по этому пути, то у нас есть шанс принять этот спек­такль уже в апреле. "Между прочим, когда они собираются приехать?" - спросил он. - "В следующем месяце!" - ответил я.

Итак, мы должны были найти театр, жилье и деньги, а так­же перевести пьесу на финский язык и распечатать текст пе­ревода, - и все это буквально со скоростью света. Нам нужно было также найти жилье для трехсот иностранных гостей. Более двухсот человек мы разместили в частных домах, и нам удалось арендовать старый пассажирский пароход "Арктур", где мы устроили остальных. Мы забронировали Финский и Шведский национальные театры, а также студенческий те­атр. Это было подобно снежной лавине. Среди прибывших было двадцать африканцев с их собственным спектаклем - "Свобода", и группа студентов с пьесой - "Мы - это завтра". Были и представители племени маори из Новой Зеландии, а также индийцы и японцы. Сотни финнов пожертвовали на это мероприятие свои деньги, некоторые прислали акции и картины.

Духовой оркестр финской армии возглавил грандиозную процессию, двинувшуюся от порта через центр города, где ее приветствовал лорд-мэр города, и дальше — к университету, где гостей встретил епископ Тампере и Хельсинки Элис Гулин. Президент Паасикиви и его жена пришли на премьеру и приняли всю делегацию во дворце, где маори исполнили свои на-циональные танцы. Паасикиви был глубоко верующим че­ловеком, и в своем выступлении осо-бенно подчеркнул, на­сколько важно понимать принципы добра и зла и следовать этому пони-манию.

В дневное время, перед вечерними представлениями, постоянно проходили беседы и со-вещания в школах, офисах различных компаний, в университетах и профсоюзных орга­низациях, где гости делились своим личным опытом и рассказывали о том, как они решили бороться за преобразова­ние общества, проще всего, изменив свою собственную жизнь.
Это не было ни теорией, ни богословием: опыт реальной жизни придавал силу их рассказам.

Одним из гостей был Джордж Вест, англиканский епископ, большую часть своей жизни проработавший в Бирме. Он был старым другом У Ну, премьер-министра Бирмы, который

Пол Гундерсен. Этот неисправимый индивидуалист | 61

 

только что посетил тогда Москву и собирался предпринять турне по Скандинавии в сопро-вождении У Тана, впоследствии - Генерального секретаря ООН. Вест пригла­сил У Ну во время его визита в Хельсинки посмотреть "Исче­зающий остров", но было необходимо согласовать это с его официальной программой. В конце концов вечером в суббо­ту решили назначить показ на девять часов утра в воскресе­нье. Но как сделать так, чтобы театр не оказался пустым? По радио тут же было передано сообщение, и на следующее утро зал был полон.

У Ну пригласил своего "хозяина", премьер-министра Кек­конена, посетить спектакль вместе с ним, и тот, разумеется, не мог отказать ему в этой просьбе. Кекконен смотрел пьесу очень внимательно. Очевидно, он хотел понять, насколько ее содержание соответствует внешней политике Финляндии. В конце он сказал, что пьеса ему понравилась. Впоследствии он говорил со многими зарубежными гостями, в том числе и с Фредом Копманом, бывшим британским коммунистом, ко­торый принимал участие в гражданской войне в Испании. Копман вышел из партии, когда Советский Союз в 1939 году напал на Финляндию. "Вы совершенно правы, что антиком­мунизм - это не ответ, - сказал Кекконен. - Можете ли вы что-нибудь сделать для Северной Финляндии, где многие ут­ратили веру в финскую демократию?" Через несколько дней Кекконен принял в своем офисе еще одну делегацию и бесе­довал с ней.

Я подружился с Вилхо Хариненом, который входил в со­вет конгресса тред-юнионов. Когда ему было 16 лет, он вое­вал в гражданскую войну на стороне красных. После пора­жения его должны были расстрелять вместе с двадцатью дру­гими сторонниками коммунистов. Может быть, белый офи­цер был поражен, увидев это детское лицо. Он оттолкнул Харинена в сто-рону перед тем, как расстрелять остальных.

Около сорока лет своей жизни Харинен посвятил защите рабочего класса. Благодаря "Исчезающему острову" он по­лучил представление об истинно справедливом обществе и решил начать путь к нему с самого себя. Он попросил меня поехать с ним вместе в Стокгольм и встретиться там с Арне Гейером, главой Шведского конгресса тред-юнионов. Хари­нен извинился перед ним за то, что после войны использовал свое положение финансового менеджера, чтобы для личных целей приобрести иностранную валюту с помощью Шведс­кого конгресса тред-юнионов; в Финляндии в то время нельзя было добыть никакой иностранной валюты. Он признался Гейеру, что решил быть абсолютно честным во всех своих делах и вести такой образ жизни, который ему хотелось бы видеть у других. Он решил сделать все возможное, чтобы по­кончить с разрушительной классовой борьбой в промышлен­ности.

Из Финляндии "Исчезающий остров" отправился специ­альным поездом на север до Кируны, шахтерского городка в шведской Лапландии. И здесь он был принят с настоящим энту-зиазмом.

Может ли одно мероприятие повлиять на кампанию, подоб­ную этой? Нельзя статистическими методами измерить духов­ную и нравственную деятельность. Есть ли вообще какое-либо соответствие между результатом и затраченными на его достижение усилиями? Целью MRA была не вербовка новых чле­нов: мы говорили обычно, что наша цель не в том, чтобы привлечь как можно больше членов, а в том, чтобы принци­пы этого движения повлияли на жизнь людей.

С годами мне стало ясно, что в конечном счете самое важ­ное - помочь отдельным людям. Фрэнк Бухман любил повторять, что нельзя закапать в глаз лекарство через окно третьего этажа. По существу, наша работа состояла в том, что один человек передавал другому лучшее из того, что он сам пережил, - так, чтобы тот, другой, тоже начал поиск пути, уготованного ему Богом. Я смотрю на MRA как на сеть лю­дей, охватывающую весь земной шар, - людей, которые, несмотря на всю свою слабость, хотели бы стать проводниками распространения Божьей воли по всему миру.

Но наступает момент, когда вам нужно привлечь внима­ние народа. Такие крупные кампании служат настоящей про­веркой внутренней жизни тех, кто их организует, - вы не можете передать другим то, чего нет у вас самих. Люди, которые ездили с "Исчезающим островом", не всегда имели тот духовный уровень, который им был необходим.

Самый верный соратник Бухмана, Питер Говард, особенно это чувствовал. Однажды летом он провел в Ко несколько семинаров по Библии, посвященных жизни св. Павла, - и это было самое замечательное время поистине братских отноше­нии между людьми, которое я когда-либо пережил. У Питера было непреклонное убеждение в том, что душа такого сооб­щества, как

Часть II. Я не одинок |62

 

 

MRA, должна быть сильной.

Идеи "Исчезающего острова" продолжали распространять­ся по Финляндии. Многочисленные ассоциации и политичес­кие партии устраивали семинары, посвященные темам, кото­рые ярко высветил этот спектакль, - например вопросам об­щественной и личной нравственности. Многие шведы приез­жали в Финляндию, чтобы помочь нам.

Одним из них был Джеймс Диксон, член парламента, лорд-гофмейстер шведского короля и крупный землевладелец. Он участвовал в качестве добровольца в Зимней войне в Лаплан­дии, выступая под лозунгом: "Дело Финляндии - наше дело". Диксон очень внимательно следил за тем, что происходило в Финляндии с самого начала войны. У него была потрясаю­щая способность вживаться в происходящее и находить воз­можности для оказания практической помощи.

Диксон был убежден, что Бог находится в курсе политики и экономики и может давать ясные указания в этих областях. Однажды Финляндия попыталась получить кредит от Все­мирного Банка, но некие мощные силы тормозили этот про­цесс по причине политической неопределенности в нашей стране. Советский Союз только что отозвал своего посла в Финляндии и прекратил торговые переговоры, чтобы ока­зать давление на ее внутреннюю и внешнюю политику. Оза­боченный решением Всемирного Банка, Диксон встретился с главой финского государственного банка, а затем по соб­ственной инициативе обсудил этот вопрос в Бонне с одним из членов кабинета министров Германии. Тот, в свою оче­редь, поговорил с канцлером Эрхардом, и немецкому пред­ставителю во Всемирном Банке было поручено изложить там аргументы Финляндии. В итоге Всемирный Банк выделил ей кредит.

Хотя в кампании, связанной с "Исчезающим островом", ситуация большей частью скла-дывалась для нас благоприят­но не обошлось и без нападок. Ошибки в наших действиях найти было нетрудно, но большинство появившихся слухов (например, что нашу деятельность финансировало ЦРУ) были заведомо ложными.

По мере того как холодная война усиливалась, сопротив­ление деятельности MRA в странах Запада становилось все более упорным. Нити противодействия нередко вели в Моск­ву, где возрастала озабоченность той реакцией, которая воз­никала в мире на деятельность MRA. Часто выдвигались об­винения против MRA как политической и антикоммунисти­ческой организации. Это не соответствовало действительно­сти, но на самом деле ее внутренняя сущность была диамет­рально противоположна принципам атеизма и материализ­ма, на которых строился коммунизм (так же, как в свое время это было с нацизмом).

В 1956 году Кекконен стал президентом вместо Паасикиви. Страна была парализована всеобщей забастовкой. Ком­мунисты надеялись на успех. Все пришло в упадок: даже ули­цы были завалены снегом, что сильно затрудняло движение. Мы делали все возможное, чтобы найти решение, укрепляли контакты, возникшие у нас благодаря "Исчезающему остро­ву", и тесно сотрудничали с Вейно Таннером, одним из лиде­ров кооперативного и рабочего движения. Руководящие дея­тели из разных регионов Финляндии подписали очень важ­ную резолюцию, призывавшую к примирению, которая транс­лировалась по радио.

 

 

| 63

 

Принц и повар

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: