 |
Каталитический нейтрализатор/сон наяву
|
|
|
|
ГЛАВА 2
КАТАЛИТИЧЕСКИЙ НЕЙТРАЛИЗАТОР/СОН НАЯВУ
— Автосервис Гордо.
— Привет, Гордо.
— Да? Кто это? — буркнул он будто не узнал.
— Окс.
— Окснард Матисон. Как раз думал о тебе.
— Правда?
— Нет. Какого хера тебе надо?
Я улыбнулся, потому что знал, это показное. Странно было ощущать, как на лице непроизвольно растянулась улыбка.
— Я тоже рад тебя слышать.
— Да, да. Давненько не видел тебя, малец, — я давно не заходил, и Гордо злился.
— Знаю. Мне пришлось… — я не знал, что сказать.
— И как давно спермодонор съебался?
— Пару месяцев назад.
Пятьдесят семь дней. Десять часов. Сорок две минуты.
— Ну и нахер его. Ты ведь понимаешь это, верно?
Я понимал, хотя он все равно оставался моим отцом. Так что, может и нет.
— Конечно, — ответил я.
— Твоя мама в порядке?
— Да, — нет. Вряд ли она была в порядке.
— Окс.
— Нет. Я не знаю.
Гордо глубоко затянулся и вздохнул.
— Перекур? — спросил я. И почувствовал боль, это было так знакомо. Я почти ощутил, как запах дыма обжег легкие. Представил Гордо сидящим как обычно за автомастерской. Он как всегда курит и хмурится. Вытянул длинные ноги, скрестив в лодыжках. Масло под ногтями. Яркие цветные татуировки на руках. Вороны, цветы и образы, смысл которых я никак не мог понять.
— Да, смертельные штучки.
— Ты можешь бросить.
— Я ничего не бросаю, Окс.
— Даже старые псы учатся новым трюкам.
— Мне двадцать четыре, — фыркнул он.
— Старик.
— Окс.
— У нас проблемы, — наконец выпалил я.
— Банк? — спросил он.
— Она думает, я их не вижу. Письма.
— Как давно они приходят?
— Не знаю, — мне стало стыдно, я не должен был звонить. — Мне пора.
— Окс, — настаивал Гордо. — Как давно?
|
|
|
— Семь месяцев.
— Гребаный ублюдок, — разозлился он.
— Он не…
— Не надо, Окс. Просто… не надо.
— Я тут подумал.
— О боже.
— Могу я…? — язык словно отяжелел.
— Говори уже.
— Могу я устроиться к тебе? — протараторил я. — Просто нам нужны деньги, и я не могу позволить ей потерять дом. Это все, что у нас осталось. Я пригожусь тебе, Гордо. Я буду стараться, буду работать на тебя вечно. Рано или поздно это все равно должно было случиться. Нельзя ли устроить все прямо сейчас? Прости. Мне нужна работа, потому что я должен быть мужчиной, — у меня запершило в горле. Хотелось глотнуть воды, но ноги не слушались.
Молчание в трубке затянулось.
— Думаю, больше слов я от тебя еще не слышал.
— Обычно я не особо разговорчив, — очевидно.
— Да уж, — казалось, это его забавляет. — Вот как мы поступим.
* * *
Он дал маме деньги, чтобы оплатить ипотеку. Сказал, это будет вычитаться из зарплаты, которую он будет платить мне «из-под полы», пока я не смогу работать на него легально.
Мама заплакала. Сначала хотела отказаться, но потом поняла, что не может сказать «нет». Вновь расплакавшись, она согласилась, а Гордо взял с нее обещание рассказать ему, если снова возникнут трудности. Мама смотрела на него так, будто он достал звезду с неба, улыбнулась чуть шире. Слегка рассмеялась. И, может, даже немного повиляла бедрами.
Она не знала, что однажды, когда мне было лет шесть, я видел Гордо с парнем. Он придерживал его за локоть, пока они шли в кино. Гордо громко смеялся, а глаза сияли как звезды. Поэтому вряд ли он заинтересуется моей мамой. Я больше никогда не видел Гордо с этим парнем. Хотя и ни с кем другим не видел его тоже. Хотелось расспросить об этом, но вокруг его глаз появилась напряженность, которой раньше не было, поэтому я не стал. Люди не любят, когда им напоминают о грустном.
Письма и телефонные звонки с угрозами из банка прекратились.
|
|
|
Потребовалось всего шесть месяцев чтобы расплатиться с Гордо. Ну, по крайней мере, он так сказал. Я не понял, как вышло так быстро, казалось, это должно занять больше времени. Но Гордо заявил, что мы в расчете, и на этом все.
После этого я почти не видел денег. Гордо объяснил, что открыл для меня счет в банке, на который будут начисляться проценты. Я не знал, что значит начисление процентов, но я доверял Гордо.
— На черный день, — объяснил он.
Мне не нравилось, когда наступали черные дни.
* * *
Когда-то у меня был друг, звали его Джереми. Он носил очки и нервно улыбался по каждому поводу. Нам было девять. Джереми нравились комиксы и рисование, и однажды он подарил мне рисунок, где изобразил меня супергероем. На мне был плащ и все такое. Я тогда подумал, что лучше этого в жизни ничего не видел. Потом Джереми переехал во Флориду, и когда мы с мамой стали искать Флориду на карте, она оказалась на совершенно другом конце страны, далеко от нашего городка в Орегоне.
— Люди не остаются жить в Грин-Крик, — сказала мама, пока я пальцами прослеживал дороги на карте. — Здесь ничего нет.
— Мы остались, — заметил я.
Она отвела взгляд.
* * *
Мама ошибалась. Люди оставались. Не многие, но все же. Она осталась. Я остался. Гордо остался. Ребята, с которыми я ходил в школу, хотя они могли покинуть город после выпуска. Грин-Крик был на последнем издыхании, но все же продолжал бороться за жизнь. У нас имелся продуктовый магазин. Закусочная, в которой работала мама. Макдональдс. Кинотеатр с одним экраном, где шли фильмы семидесятых. Винная лавка с решетками на окнах. Магазин париков, витрины которого украшали головы манекенов с красными, черными и желтыми волосами. Автомастерская Гордо. Заправка. Два светофора. Одна на всех школа. И все это посреди леса и Каскадных Гор.
Я не понимал, почему люди хотели уехать. Для меня это место было домом.
* * *
Мы жили в чаще леса, в самом конце грунтовой дороги. Голубой дом, белая отделка. Краска облупилась, но это не имело значения. Летом здесь пахло травой, сиренью, тимьяном и сосновыми шишками. Осенью под ногами шуршали листья. Зимой из трубы поднимался дым, смешиваясь со снегом. Весной дни напролет на деревьях пели птицы, а по ночам до рассвета меж темных ветвей ухала сова.
|
|
|
Через дорогу от нас, в конце переулка, стоял дом. Я часто разглядывал его сквозь деревья. Мама говорила, там никто не живет, но иногда перед домом появлялись то машина, то грузовик, а по ночам горел свет. Дом был огромен, с большим количеством окон. Я пытался заглянуть в них, но мешали плотные шторы. Иногда проходили месяцы, прежде чем очередная машина появлялась у его порога.
— Кто там жил? — спросил я папу, когда мне было десять.
Он лишь хмыкнул и открыл очередную банку пива.
— Кто там жил? — спросил я маму, когда она вернулась с работы.
— Не знаю, — ответила она, касаясь моего уха. — Никого не было, когда мы приехали.
Больше я об этом не спрашивал. Повторяя себе, что загадка куда лучше реальности.
* * *
Мы переехали в Грин-Крик, когда мне исполнилось три и я никогда не интересовался почему так случилось. Никогда не спрашивал, есть ли у меня бабушки, дедушки или кузены. Мы всегда были втроем, пока не остались вдвоем.
* * *
— Как думаешь, он вернется? — спросил я Гордо, когда мне было четырнадцать.
— Долбанные компьютеры, — пробормотал Гордо себе под нос, долбя по кнопке автосканера, прикрепленного к машине. — Все приходится делать с помощью компьютеров. — Он в очередной раз ударил по кнопке и аппарат сердито запищал. — Почему нельзя просто посмотреть и разобраться в этом самому. Нет. Приходится использовать диагностические коды, потому что все автоматизировано. Да мой дед мог просто послушать двигатель на холостом ходу и сказать, что не так.
Я взял сканер в руки и нажал на правую сторону экрана, дождавшись появления кода, а затем вернул аппарат Гордо.
— Каталитический нейтрализатор.
— Так и думал, — сказал он нахмурившись.
— Выйдет дорого.
— Я знаю.
— Мистер Фордхэм не сможет себе этого позволить.
— Знаю.
— Ты не собираешься брать с него полную стоимость, так ведь?
Потому что именно таким человеком был Гордо. Он заботился о других, даже если не хотел, чтобы кто-то об этом знал.
|
|
|
— Нет, Окс. Он не вернется. Давай это на подъемник, ладно?
* * *
Мама сидела за кухонным столом, заваленным кипой бумаг. Она выглядела грустной.
Я занервничал.
— Снова из банка? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет.
— Тогда?
— Окс. Это… — взяв ручку она начала расписываться, но тут же остановилась, не покончив даже с первым письмом. Положила ручку обратно и подняла на меня взгляд. — Я сделаю все правильно.
— Знаю, — потому что я знал.
Мама взяла ручку и начала подписывать документы. Один за другим. Снова. Снова. И снова.
Она также несколько раз написала свои инициалы.
— Вот и все, — закончив, произнесла она.
Рассмеявшись, встала и взяла меня за руку. Мы затанцевали по кухне под неслышимую никому из нас песню. Через какое-то время мама ушла.
За окном уже стемнело, когда я взглянул на бумаги.
Это были документы на развод.
* * *
Она вернула девичью фамилию. Каллауэй.
И спросила, не хочу ли я тоже сменить свою.
Я ответил, что не хочу. Потому что сделаю фамилию Мэтисон достойной.
Она думала, я не заметил слезы на ее щеках после этих слов. Но я видел их.
* * *
Я сидел в кафетерии. Было шумно. Я не мог сконцентрироваться. Голова разболелась.
Мимо моего столика прошел парень по имени Клинт с друзьями.
Я сидел один.
— Гребаный дебил, — усмехнулся он.
Его друзья засмеялись.
Я встал и увидел страх в его глазах. Я был гораздо крупнее.
Развернувшись, я ушел, потому что мама велела мне больше не ввязываться в драки.
Клинт снова что-то выкрикнул мне в спину, а его друзья опять засмеялись.
Я сказал себе, что когда у меня появятся друзья, мы не будем такими злыми, как они.
Никто не беспокоил меня, пока я сидел снаружи. Было почти приятно. Сэндвич оказался вкусным.
* * *
Иногда я гулял в лесу. Там все было проще.
Деревья покачивались на ветру. Птицы рассказывали мне истории.
Они не осуждали меня.
Однажды я взял палку, представив будто это меч.
Перепрыгнул через ручей, но тот оказался слишком широк и мои ноги промокли.
Лежа на спине, я смотрел на небо, просвечивающее сквозь ветви деревьев, ожидая пока высохнут носки.
Зарылся пальцами ног в грязь.
На камень рядом с моей головой села стрекоза. Сине-зеленая, с синими прожилками на крылышках. Глаза у нее были черными и блестящими. Когда стрекоза улетела, я задумался о том, как долго она проживет.
Справа раздался шорох. Я оглянулся и услышал рычание. В голову пришло, что нужно бежать, но ноги не слушались. Как и руки. Да и носки оставлять не хотелось.
Поэтому я просто произнес:
— Привет.
|
|
|
Мне не ответили, но я знал, что там кто-то есть.
— Я — Окс. Все в порядке.
Подул ветерок, легкий как выдох.
Я рассказал ему, что мне нравится лес.
Мелькнула черная тень и тут же исчезла.
Когда я вернулся домой, в моих волосах были листья, а перед пустующим домом в конце переулка стояла машина.
На следующий день она исчезла.
* * *
Той зимой я отправился из школы прямиком в закусочную. Наступили Рождественские каникулы. Три недели ничего кроме автосервиса, и я был счастлив.
Когда я открыл дверь в «Оазис» снова пошел снег. Над головой звякнул колокольчик. Возле двери стояла надувная пальма. А с потолка свисало солнце из папье-маше. За стойкой сидели четверо и пили кофе. Пахло смазкой. Я обожал это.
Официантка Дженни лопнула пузырь из жвачки и улыбнулась. Она училась на два класса старше меня. Иногда она улыбалась мне и в школе.
— Привет, Окс, — поприветствовала она.
— Привет.
— На улице холодно?
Я пожал плечами.
— У тебя нос красный, — улыбнулась она.
— О.
Дженни рассмеялась.
— Ты голоден?
— Ага.
— Садись. Я принесу кофе и предупрежу твою маму, что ты здесь.
Я прошел в свою кабинку в дальнем углу зала. В действительности она, конечно, не была моей, но я всегда садился там и все это знали.
— Мэгги! — крикнула Дженни, проходя мимо кухни. — Окс пришел.
Она подмигнула мне, ставя тарелку с яйцами и тостами перед мистером Маршем, который флиртовал с озорной улыбкой, хотя ему было восемьдесят четыре. Дженни захихикала, а он принялся за яичницу, щедро поливая ее кетчупом. Мне показалось это странным.
— Привет, — сказала мама, ставя передо мной кофе.
— Привет.
Она провела пальцами по моим волосам, стряхивая снежинки. Они тут же растаяли, упав мне на плечи.
— Как тесты?
— Думаю, нормально.
— Мы хорошо учимся?
— Наверное. Я забыл, кто такой Стоунуолл Джексон.
— Окс, — вздохнула мама.
— Все в порядке, — успокоил я ее. — С остальным проблем нет.
— Точно?
— Да.
И она поверила мне, потому что я не лгал.
— Голоден?
— Да. Можно мне…
Звякнул колокольчик и вошел мужчина. Он показался мне смутно знакомым, хотя я не мог припомнить, где видел его раньше. На вид ровесник Гордо. Сильный. И большой. С густой светлой бородой. Незнакомец провел рукой по бритой голове. Закрыл глаза. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. И клянусь, когда он вновь их открыл, его глаза вспыхнули. Но уже через миг в них осталась лишь синева.
— Дай мне секунду, Окс, — попросила мама и направилась к незнакомцу, а я изо всех сил старался отвести от него взгляд. Он был чужаком, да, но дело было не только в этом. Я размышлял, в чем же еще, потягивая кофе.
Мужчина занял кабинку напротив. Мы посмотрели друг на друга. И он улыбнулся. Это была приятная улыбка, яркая и открытая. Мама положила перед ним меню, пообещав скоро вернуться. Я видел, как Дженни выглядывает из кухни, стреляя глазками. Она приподняла грудь, пригладила волосы и схватила кофейник.
— Я им займусь, — пробормотала она. Мама лишь закатила глаза.
Дженни была очаровательна. Незнакомец вежливо улыбнулся ей. Она слегка коснулась его руки ноготками. Он заказал суп. Она засмеялась. Он попросил сливки и сахар к кофе. Она ответила, что ее зовут Дженни. Он попросил дополнительную салфетку. Она отошла от столика, выглядя слегка разочарованной.
— Хлеб и зрелища, — пробормотал я.
Незнакомец усмехнулся, словно услышал меня.
— Выбрал, что будешь, малыш? — спросила мама, вернувшись к столу.
— Бургер.
— Сейчас принесу, хороший мой.
Я улыбнулся, потому что обожал ее.
Чужак провожал маму взглядом, пока она уходила. Его ноздри раздулись. Он глянул на меня, склонив голову набок. Его ноздри снова затрепетали. Как будто он... принюхивался? Нюхал?
Подражая ему, я принюхался тоже. Для меня все пахло точно так же, как и всегда.
Незнакомец рассмеялся и покачал головой.
— В этом нет ничего плохого, — заметил он, вновь сверкнув зубами. Его голос был глубоким и добрым.
— Это хорошо, — ответил я.
— Я — Марк.
— Окс.
— Правда? — вопросительно выгнул он бровь.
— Окснард, — пожал я плечами. — Но все зовут меня Окс.
— Окс, — повторил он. — Сильное имя.
— Сильное, как бык? — предложил я.
Он рассмеялся.
— Часто такое слышишь?
— Наверное.
Марк посмотрел в окно.
— Мне здесь нравится.
В этих словах таилось многое, что не поддавалось моему пониманию.
— Мне тоже. Хотя мама говорит, люди здесь не остаются.
— Ты же здесь, — заметил он, и это показалось глубокомысленным.
— Да.
— Это твоя мама? — он кивнул в сторону кухни.
— Ага.
— Тогда и она здесь. Возможно, остаются не все, лишь некоторые, — он посмотрел на свои руки, — но кто-то может и вернуться.
— Вроде вернуться домой? — уточнил я.
Улыбка вновь озарила лицо Марка.
— Да, Окс. Вроде вернуться домой. Это место… оно пахнет именно так. Домом.
— Я чувствую только запах бекона, — смутился я.
— Знаю, — рассмеялся Марк. — Там в лесу есть дом. Дальше по улице Маккарти. Сейчас он пустует.
— Я знаю этот дом! Я живу рядом.
— Так и думал, — кивнул он. — Это объясняет, почему ты пах…
Дженни вернулась и принесла суп. Марк был вежлив, но не более. Не так, как со мной.
Я открыл рот, чтобы спросить еще что-нибудь (что угодно), как вновь подошла мама.
— Дай ему поесть, — проворчала она, ставя передо мной тарелку. — Нехорошо прерывать чей-то ужин.
— Но я…
— Он не виноват, — вмешался Марк. — Это я был навязчивым.
Мама выглядела настороженной.
— Если вы так говорите.
Марк кивнул и начал есть суп.
— Останься здесь и подожди меня, — велела мама. — Не хочу, чтобы ты возвращался домой один. Смена закончится в шесть. Может, посмотрим фильм, когда вернемся домой?
— Хорошо. Но я обещал Гордо, что завтра приду пораньше.
— Покой нам только снится, да? — чмокнув меня в лоб, мама ушла.
Я хотел еще поспрашивать Марка, но помнил о манерах. Вместо этого принялся за бургер. Он был слегка подгоревшим, как мне особенно нравилось.
— Гордо? — переспросил Марк. Вопрос звучал так, словно он пытался распробовать имя на вкус. Теперь его улыбка стала грустной.
— Мой босс. Он владелец автомастерской.
— Да, — проронил Марк. — Кто бы мог подумать.
— Подумать — что?
— Держись за нее, — просто сказал Марк. — За свою маму.
Я внимательно взглянул на него. Он казался расстроенным.
— Мы с ней остались вдвоем, — тихо признался я ему, словно это для кого-то являлось секретом.
— Еще одна причина вам держаться друг за друга. Все изменится. Для тебя и для нее. Для всех нас, — он вытер рот салфеткой, вытащил бумажник и, достав сложенную купюру, положил ее на стол. Затем встал и накинул пальто на плечи. Но прежде чем уйти вновь взглянул на меня. — Что ж, скоро увидимся, Окс.
— С кем?
— Со мной и моей семьей.
— В том доме?
Марк кивнул.
— Думаю, настало время возвращаться домой.
— А мы можем…? — я остановил себя, потому что был всего лишь ребенком.
— Что, Окс? — Марк выглядел заинтересованным.
— Можем ли мы быть друзьями, когда ты вернешься домой? У меня их не так уж и много... — В действительности у меня никого не было, кроме Гордо и мамы, но я не хотел отпугнуть его.
Руки Марка сжались в кулаки.
— Не так уж и много? — переспросил он.
— Я говорю слишком медленно, — объяснил я, уставившись на собственные руки. — Или вообще не говорю. Людям это не нравится, — или скорей им не нравлюсь я, но я и так сказал слишком много.
— Нет ничего плохого в том, как ты говоришь.
— Наверное.
Если хоть кто-то из людей считает так, то должно быть, это отчасти правда.
— Окс, я расскажу тебе секрет. Хорошо?
— Конечно.
Я был взволнован, потому что только друзья делились секретами, так что, может быть, это означало, что мы стали друзьями.
— Зачастую именно те, кто тише всех, говорят самые умные и важные вещи. И да, думаю, мы будем друзьями.
А затем он ушел.
Я не видел своего друга семнадцать месяцев.
* * *
Той ночью, лежа в постели и пытаясь уснуть, я услышал вой из глубины леса. Он доносился, словно песня, повторяясь до тех пор, пока во мне не укоренилась уверенность, что это самая красивая песня на свете. Песнь лилась и лилась, и на ум приходило лишь одно: дом, дом, дом. В конце концов, она затихла, а я уснул.
Позже я сказал себе, что мне это просто приснилось.
* * *
— Вот, — произнес Гордо на мой пятнадцатый день рождения, всучив мне в руки плохо упакованный сверток. На нем оказались изображены снеговики. Другие парни из мастерской тоже присутствовали. Рико. Таннер. Крис. Все молоды, непосредственны и полны жизни. Друзья Гордо, с которыми он рос в Грин-Крик. Их лица светились улыбками. Будто они знали какой-то огромный секрет, в который меня не посвятили.
— Сейчас же май, — заметил я.
Гордо закатил глаза.
— Открой уже эту проклятую штуковину.
Он откинулся на спинку потрепанного стула за автомастерской и затянулся сигаретой. Татуировки выглядели ярче обычного. И я подумал, не обновил ли он их недавно.
Я с треском разорвал бумагу. Хотелось насладиться процессом, я редко получал подарки, но не мог ждать. Это заняло секунды, однако ощущалось вечностью.
— Это, — сказал я, когда увидел, что там. — Это…
Это было милостью. Это было благодатью. Это было красотой. Мне казалось, что я снова могу дышать. Будто обрел свое место в мире, о котором раньше и не мечтал.
Расшитая. Красным. Белым. Синим. Три идеально простроченные буквы.
«Окс» красовалось на униформе.
Будто я был важен. Словно я что-то значил. Как будто я имел значение.
Мужчины не плачут. Этому учил меня папа. Мужчины не плачут, потому что у них нет на это времени.
Видимо, я еще не стал мужчиной, потому что заплакал. Склонив голову, я плакал.
Рико тронул меня за плечо.
Таннер погладил по голове.
Крис легонько коснулся носком рабочего ботинка моей ноги.
Они окружили меня. Возвышались надо мной. Прятали от мира, чтоб никто не мог увидеть мои слезы.
А Гордо прижался своим лбом к моему и сказал:
— Теперь ты один из нас.
Что-то расцвело во мне, в душе стало так тепло. Словно солнце взорвалось в груди, и я почувствовал себя живее чем когда-либо.
Затем они помогли мне надеть рубашку. Она сидела идеально.
* * *
Той зимой у нас с Гордо случился перекур.
— Можно мне одну?
Он пожал плечами.
— Только маме не говори.
Гордо открыл пачку и достал сигарету для меня. Поднес зажигалку, прикрывая пламя от ветра. Я зажал сигарету губами и прикурил. Затянулся. Сигарета начала тлеть. Я закашлялся. Глаза заслезились, а дым повалил из носа и рта.
Вторая затяжка далась легче.
Ребята засмеялись. Я подумал, может, это потому, что мы друзья.
* * *
Иногда казалось, что мне все снится, но потом я понимал, что уже проснулся.
Различать сон и явь становилось все труднее.
* * *
Гордо заставил меня бросить курить через четыре месяца. Объяснив, что это для моего же блага.
Я ответил, это скорее, чтобы я больше не стрелял у него сигареты.
Он дал мне подзатыльник и велел возвращаться к работе.
После этого я больше не курил.
Но все мы по-прежнему оставались друзьями.
* * *
Однажды я спросил Гордо о татуировках.
Образы. Узоры. Будто у них был какой-то смысл. Разноцветные странные символы казались мне смутно знакомыми. Словно ответ вертелся на кончике языка. Я знал, что они полностью покрывают его руки, но не знал, где они заканчивались.
— У всех есть прошлое, Окс, — произнес он.
— На них — твое прошлое?
Гордо отвернулся.
— Что-то вроде того.
Интересно, смогу ли и я тоже когда-нибудь запечатлеть свое прошлое на коже цветными узорами и символами.
* * *
В мой шестнадцатый день рождения произошли сразу две вещи.
Автомастерская «У Гордо» официально наняла меня на работу. У меня появилась визитная карточка и все такое. Я заполнил налоговые декларации, Гордо помог мне, потому что я в них ничего не понимал. На этот раз я не плакал. Ребята хлопали меня по спине и шутили о том, что наконец не работают в мастерской, эксплуатирующей детский труд. Гордо дал мне набор ключей от мастерской и нанес на лицо боевой раскрас какой-то смазкой. Я лишь улыбнулся в ответ и подумал, что никогда не видел его таким счастливым.
В тот день, возвращаясь домой, я сказал себе, что теперь я мужчина.
И тогда произошло следующее.
Пустующий дом в конце переулка больше не был пустым, там, на грунтовой дороге в лесу, стоял мальчик.
|
|
|
