Глава lXVIII. Двойное разочарование
Поход против команчей длился очень недолго -- не большетрех или четырех дней. Сказалось, что индейцы вовсе и несобирались начинать войну. Набег был совершен отрядом юношей,которых должны были принять в число воинов; они хотелиотпраздновать это событие, добыв несколько скальпов и угнавкакое-нибудь стадо или табун. Такие мелкие нападения краснокожих -- довольно обычноеявление в Техасе. Часто они устраиваются без ведома вождя истарейшин племени, подобно тому как молодой офицер может уйтитайком из лагеря вместе с дюжиной товарищей и захватить в пленвражеский патруль. Эти набеги обычно совершают молодые воины,отправившиеся на охоту, когда им хочется вернуться домой нетолько с дичью, но и с другими трофеями; об их похожденияхостальные воины чаще всего узнают только много времени спустя.В противном случае, их остановили бы старейшины, которые, какправило, против таких разбойничьих набегов, потому что считаютих не только неразумными, но и опасными для всего племени, хотяи готовы их одобрить в случае благополучного исхода. На этот раз молодых команчей перехватил эскадрон конныхстрелков среди холмов Сан-Саба. Они были вынуждены броситьугнанный скот, но сами спаслись, ускакав в ущельяЛьяно-Эстакадо. Преследовать индейцев на этом бесплодном плоскогорьепредставлялось рискованным, так как трудно было наладитьснабжение войск, и, хотя родные погибших требовали немедленноймести, им отвечали, что к карательной эспедиции надо хорошенькоподготовиться. Поскольку команчи отступили за пределынейтральной полосы, войскам оставалось только вернуться в своилагеря и ждать дальнейших распоряжений командования. Войска форта Индж, охранявшие пограничную полосу вплоть дореки Нуэсес, вернувшись в лагерь, с удивлением узнали, чтомогли бы встретиться с индейцами, никуда не уезжая. Молодыеофицеры, жаждущие подвигов -- в том числе Генкок,-- которые ненаходили себе места от досады, услышав, что за Леоной виделикраснокожих, воспрянули духом. Но их постигло еще одно разочарование: в этот же деньвернулся собранный из штатских отряд, преследовавший замеченныхвблизи Аламо команчей, и сообщил, что никаких индейцев там и небывало. Их заявление подтверждалось вещественными доказательствами-- париками из конского волоса, петушиными перьями,выкрашенными в зеленый и красный цвет, штанами из оленьейшкуры, мокасинами и несколькими пакетиками красок. Все это былонайдено в дупле старого тополя. О новом походе против индейцев нечего было и мечтать.Искателям геройских подвигов пришлось смирить свои порывы иудовлетвориться мирной жизнью, тем более что за последнее времядаже в этой глуши произошло немало интересных и таинственныхсобытий, о которых можно было подумать и поговорить. Преждевсего -- недавний приезд на Леону замечательной красавицы;затем--таинственное исчезновение и предполагаемое убийство еебрата; далее -- еще более таинственное появление всадника безголовы; очередная история о белых, переодетых индейцами, и,наконец, последняя новость -- заподозренный в убийстве ГенриПойндекстера человек пойман и находится на их же гауптвахте всостоянии буйного помешательства. Разочарованным воинам рассказали и другие интересныеновости, так что жаловаться на скуку им не приходилось. ИмяИсидоры Коварубио де Лос-Льянос, этой коварной красавицы, тожевсе время упоминалось в разговорах. Ходили слухи, что она имееткакое-то отношение к тайне, занимавшей все умы. Все разыгравшиеся на Аламо события -- захват больногомустангера в его хижине, решение повесить его, вмешательствоЛуизы Пойндекстер, предстоящий пересмотр дела, отложенногоблагодаря отважному заступничеству Зеба Стумпа,-- все это далоповод к нескончаемым пересудам и сплетням. Однако наиболее оживленные споры разгорелись вокругвопроса о виновности мустангера, обвиняемого в убийстве ГенриПойндекстера. -- Убийство, -- сказал философски настроенный капитанСлоумен,-- это преступление, на которое, по-моему,Морис-мустангер не способен. Мне кажется, я его достаточнохорошо знаю, чтобы утверждать это. -- Вы не можете отрицать,-- возразил Кроссмен, -- что всеулики против него. Его виновность почти несомненна. Кроссмен никогда не был расположен к молодому ирландцу.Ему однажды показалось, что племянница интенданта, красавицафорта, слишком благосклонно посмотрела на этого безвестногоискателя приключений. -- Я не считаю, что эти улики достаточны, -- ответилСлоумен. -- Но ведь не приходится сомневаться в том, что молодойПойндекстер убит. Это бесспорно. Так кто же еще мог этосделать? Колхаун клянется, что он слышал, как его кузенпоссорился с Джеральдом. -- Милейший Колхаун поклянется в чем угодно, если толькоему это выгодно,-- вмешался драгун Генкок. -- Кроме того, унего были недоразумения с мустангером, и поэтому его показанияне заслуживают особого доверия. Не так ли? -- Предположим, что между молодым Пойндекстером имустангером произошла ссора,-- продолжал пехотный офицер. --Что же из этого следует? Это еще не доказывает, что мы имеемдело с убийством. -- Значит, вы предполагаете, что у мустангера сПойндекстером была дуэль? -- Что-нибудь в этом роде возможно и даже вероятно. Этогоя не отрицаю. -- Но из-за чего у них могла произойти ссора? -- спросилГенкок. -- Я слышал, что молодой Пойндекстер хорошо относился кмустангеру, хотя тот и ранил Колхауна. Из-за чего они моглипоспорить? -- И это спрашиваете вы, лейтенант Генкок? --многозначительно сказал Слоумен.-- Разве мужчины ссорятся из-зачего-нибудь, кроме... --...кроме как из-за женщины? -- вмешался драгун. -- Ноиз-за какой женщины, я не могу понять. Не из-за сестры жеПойндекстера! -- Кто знает! -- ответил Слоумен, пожимая плечами. -- Какая нелепость! -- воскликнул Кроссмен. -- Охотник залошадьми посмел мечтать о мисс Пойндекстер? Невероятно! -- Какой вы ярый аристократ, Кроссмен. Разве вы не знаете,что любовь по самой своей природе -- демократка, что онасмеется над вашими надуманными теориями о социальномнеравенстве? В данном случае я не берусь ничего утверждать.Ведь ссора могла произойти и не из-за мисс Пойндекстер. НаЛеоне немало и других девушек, которые стоят ссоры, не говоряуж о дамах нашего форта... -- Капитан Слоумен! -- сердито прервал его Кроссмен. --Меня удивляют ваши рассуждения. Наши дамы вряд ли будут вампризнательны за такие оскорбительные намеки. -- Какие намеки, сэр? -- Неужели вы думаете, что хотя бы одна из них снизошла быдо разговора с этим человеком? -- С каким? Я назвал двоих. -- Вы меня достаточно хорошо понимаете, Слоумен, а я вас.Наши дамы, несомненно, будут весьма польщены тем, что их именаупоминаются рядом с именем этого темного авантюриста-конокрада,подозреваемого в убийстве. -- Мориса-мустангера подозревают в убийстве, но всеостальное к нему не относится. Он не конокрад и не авантюрист.Что же касается вашего утверждения, будто ни одна из наших дамне снизойдет до разговора с ним, то в этом -- как и во многомдругом -- вы ошибаетесь, мистер Кроссмен. Я его лучше знаю, и яутверждаю, что он воспитан не хуже любого из нас. Нашим дамамнезачем бояться знакомства с ним; и, раз уж вы коснулись этойтемы, могу добавить, что вряд ли они -- по крайней мере,некоторые из них -- испугались бы этого. Морис-мустангер, как ясам видел, в присутствии наших дам всегда помнил свое место. Акроме того, я сильно сомневаюсь, что его интересуеткакая-нибудь из них. -- В самом деле? Какое счастье для того, кто мог быоказаться его соперником! -- Пожалуй,-- спокойно ответил Слоумен. -- А может быть...-- сказал Генкок, желая замятьнеприятный разговор, -- может быть, причина этой предполагаемойссоры была прекрасная сеньорита, о которой сейчас так многоговорят? Я ее никогда не видел, но то, что я о ней слышал,позволяет думать, что из-за нее могла бы произойти не однадуэль. -- Все может быть...--протянул Кроссмен, обрадованныйпредположением, что красивый ирландец мечтает вовсе не оплемяннице интенданта. -- Его заперли на гауптвахте,-- сообщил Генкок новость,которую он только что узнал (разговор этот происходил вскорепосле их возвращения из похода против команчей).-- С ним егочудак слуга. Майор отдал распоряжение удвоить охрану. Что этозначит, капитан Слоумен? Вы, наверно, это можете объяснитьлучше других. Ведь не ждут же, что он попытается бежать! -- Не думаю,-- ответил Слоумен,-- особенно если принять вовнимание, что он не знает, где находится. Я только что был там,чтобы посмотреть на него. У него настолько помрачен рассудок,что он не узнал бы самого себя в зеркале. -- Помрачен рассудок?.. Что вы хотите этим сказать? --спросили Генкок и другие офицеры, которые еще не знали всехподробностей случившегося. -- У него горячка -- он бредит. -- Неужели же из-за этого усилена охрана? Чертовскистранно! Должно быть, сам майор немного помешался. -- Может быть, это предложение или, вернее, распоряжениемайорши? Ха-ха-ха! -- Но что это означает? Неужели наш старик действительноопасается, что мустангер сбежит оттуда? -- По-моему, дело не в этом. Он, по-видимому, большеопасается, что кто-нибудь ворвется туда. -- Ах, вот как! -- Да, для Мориса-мустангера безопаснее находиться подзамком. По поселку бродят подозрительные личности, и снованачались разговоры о суде Линча. Либо "регулярники" жалеют, чтоотложили расправу, либо кто-то их настраивает противмустангера. Ему повезло, что старый охотник вступился за него ичто мы вернулись вовремя. Еще один день -- и мы не застали быМориса Джеральда в живых. Теперь, во всяким случае, беднягубудут судить честно. -- Когда же суд? -- Как только к нему вернется сознание. -- Этого, может быть, придется ждать целый месяц, если небольше. -- А может быть, все пройдет через несколько дней или дажечасов. Раны его, по-видимому, не так уж серьезны. Большепострадал его рассудок -- очевидно, не от них, а от какого-тодушевного потрясения. Все может измениться за один день. И,насколько мне известно, "регулярники" требуют, чтобы его судилинемедленно, как только он придет в себя. Ждать, когда у негозаживут раны, они не намерены. -- Может быть, ему удастся оправдаться? Надеюсь, так ибудет, -- сказал Генкок. -- Не думаю,-- ответил Кроссмен, покачав головой. --Поживем -- увидим. -- А я в этом уверен,-- сказал Слоумен. Но в тоне eгослышалась не столько уверенность, сколько желание, чтобы этобыло так.
Глава LXIX. ТАЙНА И ТРАУР
В асиенде Каса-дель-Корво царит печаль. Между членамисемьи -- какие-то загадочные отношения. Их осталось только трое. Видятся они гораздо реже, чемраньше, а при встречах держатся очень холодно. Они видятсятолько за столом и говорят тогда только о самом необходимом. Понять причину этой печали нетрудно; до некоторой степенипонятна и их молчаливость. Смерть, в которой больше уже никто не сомневается, --смерть единственного сына, единственного брата, неожиданная изагадочная,-- страшный удар и для отца и для сестры. Эта же смерть может объяснить и мрачное уныние КассияКолхауна, двоюродного брата убитого. Но дело не только в этом. Они сдержанны друг с другом дажев тех редких случаях, когда им приходится говорить о семейнойтрагедии. Помимо общего горя, у каждого из них есть еще какая-тосвоя тайная печаль, которой он не делится и не может поделитьсяс остальными. Гордый плантатор не выходит теперь из дому. Он часамишагает по комнатам и коридорам. Тяжесть горя сломила егогордость и грозит разбить сердце. Однако старика гнетет нетолько тоска о погибшем сыне; невнятные проклятия, срывающиесяпорой с его губ, выдают и другие чувства. Колхаун все время куда-то уезжает, как и раньше; онпоявляется, только когда надо садиться за стол или ложитьсяспать, -- и то не всегда. Как-то раз он отсутствовал весь день и почти всю ночь.Никто не знает, где он был; и ни у кого нет права спрашиватьего об этом. Луиза почти все время проводит в своей комнате. Иногда,правда, она поднимается на асотею и стоит там одна, о чем-торазмышляя. Там, под сводом синего неба, ей легче переносить своистрадания -- тоску о погибшем брате, страх потерять любимого и,быть может, неприятные мысли о скандале, уже связанном с ееименем. Последнее меньше всего беспокоит ее. Больше всего ееволнует страх за любимого; печаль о погибшем брате, такаямучительная вначале, стала понемногу утихать. Но тревога о возлюбленном с каждым часом становитсясильнее. Луиза знает, что Морис Джеральд заперт в крепких стенахвоенной гауптвахты. То, что эти стены неприступны, ее не беспокоит; наоборот,она боится, что они недостаточно крепки. Для этого у Луизы естьоснования. До нее дошли ужасные слухи. Поговаривают о новом суде Линча; на этот раз в качествесудьи выступит не Сэм Мэнли и присяжными будут не"регулярники", а негодяи, не знающие, что такое совесть,которых всегда можно найти в пограничных селениях, особенновблизи военного поста. У многих эти разговоры вызывают удивление. Трудно понять,почему арестованного должны снова судить не по закону. Факты, выяснившиеся за последнее время, не меняют дела; вовсяком случае, нет никаких новых доказательств его виновности. Хотя четыре всадника и не были индейцами -- что доказанонаходкой в дупле,-- тем не менее вполне возможно, что в смертиГенри Пойндекстера повинны они. Кроме того, нет ни малейшейсвязи между ними и мустангером -- не больше, чем если бы онибыли настоящими команчами. Почему же тогда опять вспыхнула эта неприязнь карестованному? Все это настолько странно, что многих ставит у тупик. Лишь немногие знают или подозревают разгадку этой страшнойтайны; пожалуй, всего только трое: Зеб Стумп и ЛуизаПойндекстер; третий -- Кассий Колхаун. Наблюдательный охотник заметил кое-что подозрительное вповедении Мигуэля Диаса и его приятелей, которые неожиданнозавязали дружбу с десятком таких же отпетых негодяев -- "грозы"поселка. Зеб выяснил также, что их подстрекатель -- отставнойкапитан волонтеров Кассий Колхаун. Зеб Стумп поделился своими открытиями с молодой креолкой,которая поняла всю их важность; это-то и вызвало в неймучительную тревогу. Жадно ловит она новые слухи, напряженно глядит на дорогу,ведущую к форту, точно ждет вестника, который принесет ейоттуда либо смертный приговор, либо надежду на жизнь. Она не смеет показываться около гауптвахты. Вход тудаохраняется часовым, а кругом люди -- толпа праздных зевак,которые во всех странах находят какое-то мрачное удовольствиебыть вблизи тех, кто совершил преступление. А этот осужденный вызывает особый интерес, потому что онсумасшедший, или хотя бы временно лишился рассудка. Дверь гауптвахты, несмотря на присутствие часовых, всевремя осаждается бездельниками, прислушивающимися к бредубезумца. Пройти сквозь эту толпу под огнем любопытных взглядов-- значит для Луизы Пойндекстер рисковать своей репутацией. Если бы Луиза была предоставлена самой себе, этосоображение, возможно, ее не остановило бы, но за ней следитотец, у которого и так уже возникли подозрения. A кроме того,еще один родственник не менее рьяно оберегает ее честь в глазахобщества. Ей не позволят это сделать. Ей остается только сидеть дома; то, запершись в своейкомнате, она ищет утешения в воспоминаниях о словах, которыеона слышала на Аламо у постели больного; то на асотееперебирает в памяти счастливые минуты, проведенные средиакаций; то снова горюет при мысли, что тот, кто покорил еегордое сердце, теперь унижен, опозорен, брошен в тюрьму и, бытьможет, выйдет оттуда лишь для того, чтобы умереть. Как счастлива была Луиза, когда на четвертый день утром вКаса-дель-Корво появился Зеб Стумп и принес известие, что"отряд вернулся в форт"! А это говорило о многом. Теперь уже не надо было опасатьсяжестокого намерения вырвать арестованного у стражи -- не длятого, чтобы спасти его, а для того, чтобы погубить. -- Можете больше не беспокоиться, -- сказал Зеб суверенностыо в голосе.-- Теперь эта опасность миновала, миссЛуиза, -- я принял меры. -- Меры? Но какие, Зеб? -- Прежде всего я повидался с майором сразу же, как толькоон вериулся, и мы поговорили с ним по душам. Я рассказал емувсю эту историю, все, что мне самому известно. К счастью, он ненастроен против мистера Мориса, а, сдается мне, по-прежнемухорошо к нему относится. Потом я рассказал про эту грязнуюбанду американцев, мексиканцев и прочих. Не забыл и про негодяяДиаса -- пожалуй, caмого опасного из них. И вот майорраспорядился удвоить oxpaну. -- Как я рада! Так вы думаете, что теперь их можно большене опасаться? -- Если вы говорите о шайке мистера Мигуэля Диаса, то могупоклясться, что нет. Пусть он сам сначала выберется из тюрьмы. -- Что? Диас в тюрьме? Как? Когда? Где? -- Вы задали мне сразу три вопроса, мисс Луиза. Ну что ж!Для удобства давайте начнем с последнего. Значит, выспрашиваете -- где? В этих местах только одна тюрьма, другойнет. Я хочу сказать, что это гауптвахта форта. Он там. -- Вместе с... -- Я знаю, кого вы хотели назвать. Да, вы угадали. Они водном доме, хотя и не в одной комнате. Между ними перегородка,но через нее все слышно; можно было бы переговариваться, еслибы только они захотели. Вместе с мексиканцем сидят и трое егоокаянных приятелей. Ну, уж эти-то, наверно, найдут о чемпотолковать. -- Это хорошая новость, Зеб. Вы вчера мне сказали, чтоДиас изо всех сил старался... --...сам угодить в тюрьму. Это ему здорово удалось. Иликто-нибудь ему помог. -- Но скажите же: как, когда? -- Ох, как вы торопитесь, мисс Луиза! Дайте хоть духперевести. Ваш второй вопрос -- когда? И на это нетрудноответить. Этого негодяя поймали и посадили час назад. Я видел,как за ним захлопнулась дверь гауптвахты. После этого я прямонаправился сюда. -- Но вы еще не сказали, почему его арестовали. -- Не успел еще, мисс Луиза. Это длинная история -- ее нескоро расскажешь. Хотите ли выслушать теперь или после... -- После чего, мистер Стумп? -- Как вам сказать... мисс Луиза, я думал... после того,как я отведу в конюшню свою старую кобылу. Ей, видно, хочетсянемножко пожевать чего-нибудь вроде кукурузы и хлебнутькакого-нибудь пойла. Мы ведь с ней долго были в пути и толькочас назад вернулись в форт. -- Простите меня, дорогой мистер Стумп! Я не подумала обэтом... Плутон, отведи лошадь мистера Стумпа в конюшню и смотринакорми ее хорошенько... Флоринда! Флоринда!.. А что можно вампредложить, мистер Стумп? -- Не беспокойтесь обо мне, мисс Луиза, спасибо вамбольшое. Я думал только о кобыле. Что же касается меня, точасика два я еще могу обойтись без еды. Но, если в вашем домеесть что-нибудь вроде мононгахильского виски, это было бы мне,старику, очень полезно для поддержания духа. -- Мононгахильского виски? Сколько угодно. Но, может быть,вас угостить чем-нибудь получше? -- Лучше мононгахильского виски?! -- Да. Не хотите ли хересу, шампанского или коньяка? Есливы его предпочитаете. -- Нет, не надо мне этих французских вин, пусть их пьют,кому нравится. Может, у французов и есть вкусные вина,-- а ужесли есть, я уверен, что они найдутся в доме Пойндекстера, --но я пробовал только те, которыми угощает маркитант в форте.Будь это лекарство -- дело другое: они могут вывернуть всекишки у крокодила. Нет, будь она проклята, эта французскаябурда и особенно коньяк! И что может быть лучше чистогокукурузного сока, который привозят из Питтсбурга на рекеМононгахиле! -- Флоринда! Флоринда! Горничной можно было и не говорить, зачем ее звали.Присутствие Зеба Стумпа достаточно красноречиво указывало,зачем ее зовут. Не дожидаясь распоряжения, она вышла и черезминуту вернулась с графином, наполненным тем, что старыйохотник называл "чистым кукурузным соком", но что на самом делебыло продуктом переработки ржи. Зеб не заставил себя упрашивать. Скоро жидкость в графинеубыла на одну треть. Две трети он оставил для того, чтобыосвежаться во время длинного рассказа, к которому уже готов былприступить.
Глава LXX. "ИДИТЕ, ЗЕБ, И ДА ПОМОЖЕТ ВАМ БОГ!"
Старый охотник не любил ничего делать второпях. Этосказывалось даже в его манере пить; и теперь, как всегда, онмедленно смаковал свое виски. Креолка, сгорая от нетерпения, не стала дожидаться, покаон сам заговорит. -- Скажите, милый Зеб,-- сказала она, отослав служанку,--почему арестовали этого мексиканца? Митуэля Диаса, я хочусказать. Мне кажется, что я кое-что о нем знаю. -- Не вы одна, мисс Луиза,-- многие знают проделки этогонегодяя. Ваш брат... Но об этом пока не будем говорить. А ЗебСтумп знает или сильно подозревает, что Мигуэль Диас имелкакое-то отношение к... Вы понимаете, о чем я говорю? -- Продолжайте, мистер Стумп! -- Так вот. Вскоре после того, как мы вернулись с Аламо,явились и парни, которые поскакали в погоню за индейцами; ониобнаружили, что это были вовсе не индейцы. Вы это, конечно,слыхали, мисс Луиза. Вещи, найденные в дупле дерева, ясноговорят, что те, кого мы видели над обрывом, не быликраснокожими. Я и сам об этом подумал, когда нашел в хижинекарты. -- Значит, это они явились ночью в хакале, это их виделФелим? -- Без сомнения. Это те же самые мексиканцы. -- А почему вы думаете, что они мексиканцы? -- Очень просто. Я сам убедился в этом. Я выследил, кудаскрылся каждый из этой шайки. Молодая креолка больше не задавала вопросов. Рассказ Зебапробудил в ней новую надежду. Она терпеливо ждала егопродолжения. -- Видите ли, мисс Луиза, карты и некоторые их слова,которые Фелим повторил мне как сумел, навели меня на мысль, чтоэти люди -- мексиканцы. Убедившись в этом, я уже легко могдогадаться, откуда приблизительно они могли явиться. Ядостаточно хорошо знаю местных мексиканцев, чтобы по описаниюузнать каждого из четверки. Их индейские тряпки меня непровели. Кроме того, одному из них я поставил свою метку. -- Вашу метку? Как же это, Зеб? -- Помните, я выстрелил? -- Я видела, как вы спустили курок, но тех, в кого выстреляли, не видела,-- я ведь стояла за деревьями. -- Так вот, мисс Луиза, когда старик Стумп спускает курок,пуля редко летит мимо цели. Я знал, что попал в этогопрохвоста. Стрелять-то пришлось издалека, и пуля была уже наизлете, но я знал, что она его зацепила. Я видел, как ондернулся, и подумал: "Если только в той шкуре не пробито дыры,то я готов поменяться с ним своей". После этого вернулись нашимолодцы и рассказали нам о белых, а не о краснокожих. Я ужезнал, кто были эти индейцы, и мог бы изловить их, но я этого нeсделал. -- Но почему же, мистер Стумп? Ведь, может быть, это те желюди, которые убили моего бедного брата! -- Вот именно потому-то я их пока и не трогал. Была еще идругая причина. Мне не хотелось уходить далеко от форта -- ябоялся, как бы в мое отсутствие не произошло чего плохого. Выпонимаете? Да и помимо всего, я считал, что еще рано доводитьдело до конца. Мне хотелось сделать это без промаха. -- И вы это сделали? -- Еще бы! Видите ли, погода стояла сухая, и я особенно неторопился сделать то, что решил. Итак, я дождался возвращениясолдат и тогда мог спокойно оставить мистера Мориса поднадежной охраной. Только после этого я оседлал свой старуюкобылу и отправился туда, где нашли все эти парики и перья. Ялегко нашел это место по описаниям тех, кто там побывал. Их велэтот желторотый Спенглер, и я знал, что они и половины следовне заметили, так что для меня там тоже достаточно осталось. Яне ошибся. Любой дурак, который когда-нибудь был в прерии, могбы найти обратные следы этих фальшивых команчей. Любой лавочниксмог бы проследить их по прерии, а вот мистер Спенглер иостальные не смогли. Я шутя все проверил, хотя следы былисильно затоптаны. Я проследил путь каждой из четырех лошадей доее конюшни. -- А потом? -- Потом я поговорил с майором, и через полчаса все четырекрасавца очутились за решеткой. Главаря схватили первым, иначеон мог бы улизнуть. Я был прав, утверждая, что оставил намистере Мигуэле Диасе свою метку. Пуля попала ему в правуюруку. Поэтому-то он и выронил лассо. -- Значит, это был он? -- невольно сорвалось у Луизы, иона задумалась.-- Очень странно,-- продолжала она тихо, какбудто разговаривая сама с собой.-- Ведь это его я видела наполяне в зарослях. Да, без сомнения. А эта мексиканка --Исидора... Ах! Здесь кроется какая-то темная тайна! Кто сможетее разгадать?.. Скажите мне, милый Зеб, -- обратилась Луиза кохотнику, подойдя к нему поближе, -- эта мексиканка... этасеньорита, я хочу сказать... которая была там... часто онабывала у него? -- У кого? Про кого вы спрашиваете, мисс Луиза? -- У мистера Джеральда. -- Может быть, и часто, а может быть, и нет -- ни то, нидругое мне не известно. Я ведь и сам редко там бывал. Я охочусьобычно не в тех местах. Только иногда, бывало, забреду туда дляразнообразия, подстрелить дикого индюка или оленя -- на этойречке их много водится. Если вы спрашиваете мое мнение, так ядумаю, что эта девица никогда раньше там не бывала. По крайнеймере, я об этом ничего не слыхал. А Фелим, уж наверно,проболтался бы. Я слыхал только об одной особе женского пола,которая приезжала в гости в эту хибарку. -- Кто? -- быстро спросила креолка и сейчас же пожалела обэтом. Яркая краска выступила у нее на щеках, когда она заметиламногозначительный взгляд Зеба.-- Но это неважно,-- продолжалаона, не дожидаясь ответа. -- Так вы думаете, Зеб, что эти люди,эти мексиканцы, замешаны в убийстве моего брата? -- Сказать вам правду, мисс Луиза, я просто не знаю, что идумать... В прериях eщe никогда не случалось такоготаинственного происшествия. Иногда мне кажется, что это работамексиканцев; иногда в голову приходят другие мысли, и тогда мнекажется, что к этому черному делу приложил руку кто-то другой.Я пока не скажу, кто. -- Только не он, Зеб, только не он! -- Нет, это не мустангер -- он тут совсем ни при чем. Хотяочень многое и говорит против него, я ни на минуту не усомнилсяв его невиновности. -- Да, но как он сможет это доказать? Говорят, что всеулики против него. И никто не хочет сказать ни слова в егозащиту. -- Нет, это не совсем так. Мне еще не удалось как следуетвыяснить это дело -- все времени не хватало: не спускал глаз стюрьмы и со всех прочих, -- но теперь у меня есть этавозможность, и я ее не упущу. Прерия -- это большая книга, миссПойндекстер, интересная большая книга, надо только уметь читатьпо ней. Хотя Зеб Стумп и не слишком большой грамотей, но этупремудрость он постиг; ему, может быть, удастся найтисвидетельства, разбросанные по траве прерии. Может быть,удастся что-нибудь узнать на берегах Аламо... -- Вы думаете, что сможете найти какие-нибудь следы? -- Надо будет съездить и хорошенько везде поглядеть --особенно на том месте, где я нашел мустангера в когтях ягуара.Следовало бы отправиться туда еще раньше, но я уже сказал вам,почему не мог этого сделать. Слава Богу, что за это время небыло ни капли дождя, и даже следы, сделанные неделю назад,можно будет прочитать так же легко, как вчерашние. Конечно, невсякий в них разберется... Ну, а теперь мне пора в путь, миссЛуиза. Я заехал к вам на минуточку -- рассказать, что делаетсяв форте. Нельзя терять времени. Меня пустили сегодня утром кмистеру Морису; у него в голове начинает проясняться. Этоготолько и ждут, чтобы потребовать суда. Может быть, этопроизойдет через каких-нибудь три дня. А мне необходимовернуться к началу суда. -- Идите, Зеб, и да поможет вам Бог в этом добром деле!Возвращайтесь с доказательствами его невиновности. Я буду вечновам благодарна, как за... нет, больше, чем за спасение моейжизни.
Глава LXXI. РЫЖИЙ КОНЬ
Воодушевленный этими горячими словами, охотник поспешил кконюшне, где стояла его неуклюжая кобыла. Она жевала кукурузу,на которую Плутон не поскупился. И Плутон был здесь же, возле лошади. Обычно разговорчивый,грум был на этот раз очень молчалив. По-видимому, он был чем-тоудручен. Понять его состояние было нетрудно. Потеря горячо любимогомолодого хозяина, горе молодой хозяйки, которой он также былочень предан, презрительные насмешки Флоринды, за последнеевремя то и дело бранившей его, и, вероятно, удар сапогом КассияКолхауна, который теперь вел себя так, словно асиендапринадлежала ему, -- все это вполне могло объяснить грустноенастроение Плутона. Зеб был так занят собственными мыслями, что не заметилунылой физиономии невольника. Второпях он даже не дал своейкобыле как следует подкрепиться кукурузой. Схватив лошадь заморду, Зеб вставил ей между зубами ржавые удила, просунул еедлинные уши сквозь потрескавшиеся ремешки оголовья, быстроповернул ее и уже готов был вывести из конюшни. Кобыла упиралась -- редко когда ей приходилось жеватьтакой вкусный корм, -- и Зебу пришлось изо всей силы дернутьремешок уздечки, чтобы отвести упрямое животное от кормушки. -- Ой-ой, масса Стумп, -- вмешался Плутон, -- почему вытак торопитесь? Бедная кобыла еще голодная. Пусть бы наеласьдосыта кукурузы. Это ей не повредило бы. -- У меня нет времени, я отправляюсь в далекий путь. Мненадо проскакать миль сто, а времени остается меньше двух часов. -- Что вы, масса Стумп! Больно шибко скакать придется. Выне шутите? -- Нет, я говорю серьезно. -- Удивительно, до чего быстро ездят по этим прериям! Воти та лошадка, наверно, проскакала миль двести за одну ночь. -- Какая лошадка? -- А вот рыжая, та, что стоит дальше всех от дверей.Лошадь массы Колхауна. -- Почему ты думаешь, что она проскакала двести миль? -- Потому что она была вся в мыле. Она очень устала, елеплелась за мной, когда я повел ее поить к речке. Спотыкалась,как новорожденный теленок. Ой, как она была измучена! -- Когда это было, Плутон? -- Когда? Дайте подумать... Ну да, конечно, это было,когда пропал масса Генри, -- рано утром, через час, как солнцепоказалось на небе. Я не видел рыжего раньше -- я вышел нарассвете. А когда пришел в конюшню, увидел лошадь всю мокрую,точно она переплыла речку, и всю в пене; и она задыхалась таксильно, как будто только что пробежала четыре мили на скачках вНовом Орлеане. -- Кто же ездил на ней в ту ночь? -- Не знаю, масса Стумп. Только никто на ней не ездит,кроме массы Колхауна. Хо, хо! Никто не смеет даже сесть на нее. -- Значит, он и ездил на ней? -- Я не знаю, масса Стумп, ничего не знаю. Не видел, чтобкапитан ее выводил, не видел, как она обратно попала. -- Если ты только говоришь, что она была вся взмыленная,значит, кто-то должен был на ней ездить. -- Да-да! Кто-то ездил. -- Послушай, Плутон. Я думаю, что ты говоришь правду идействительно не знаешь, кто ездил на рыжем в ту ночь. Но кактебе кажется, кто бы это мог быть? Ты ведь знаешь, что мистерПойндекстер мой друг, и я не хочу, чтобы кто-то без спросу бралего лошадей, так же как и лошадей капитана Колхауна. Этокто-нибудь из негров с плантаций увел потихоньку бедноеживотное и обскакал на нем всю прерию вдоль и поперек. Ведьправда? -- Нет, масса Стумп, негр не думает, чтоб это было так.Неграм с плантаций сюда ходить запрещено. Они не посмели бывойти в конюшню. Никакой негр с плантаций не уводил рыжего. -- Черт побери, кто же на нем ездил? Может быть, это былнадсмотрщик? Что ты на это скажешь? -- Нет, и не он. -- Так, значит, это сам хозяин коня, больше некому. Еслитак, тогда мне нечего беспокоиться. Он имеет право скакать насвоей лошади куда ему вздумается. Это уж не мое дело. -- И не мое, масса Стумп. Ох, как жалко, что мне это непришло в голову сегодня утром! -- Почему ты жалеешь об этом? Что такое случилось сегодняутром? -- Ох, что случилось сегодня утром! Большое несчастье сэтим негром! Очень большое несчастье? -- Да что такое? -- Ах, масса Стумп, меня пнули сегодня. Как раз черезчасок после полудня. -- Пнули? -- Так, что я полетел по всей конюшне. -- А, понимаю: тебя лягнула лошадь. Которая? -- Не угадали. Вовсе не лошадь, а ее хозяин -- хозяин всехлошадей в этой конюшне, кроме вот этой крапчатой. Это массаКолхаун меня бил ногой. -- Из-за чего же, черт побери? Ты, наверно, чего-нибудьнатворил, дружище? -- Негр не сделал ничего плохого. Он только спросилкапитана, что случилось с его лошадью тогда ночью; спросил,почему она пришла такая измученная. А он сказал, что не моедело, и дал мне пинка; потом стал стегать плетью; потом он мнегрозил. Сказал, что если я еще заикнусь об этом, то он даст мнесто ударов бичом. Он ругался. Ох, как он ругался! Плутонникогда еще не видел массы Колхауна таким сердитым, никогда вжизни! -- Где же он сейчас? Его нигде не видно сегодня. А разрыжий здесь, значит, он никуда не уехал. -- Ей-богу, масса Стумп, его сейчас нет здесь; он толькочто уехал. Он теперь все время куда-то уезжает и долго невозвращается. -- Верхом? -- Да. Он ездит теперь на сером. Рыжего больше не берет. Стой самой ночи он только один раз ездил на нем. Может быть, онхочет, чтобы рыжий отдохнул. -- Послушай-ка, Плутон, -- сказал Зеб после несколькихминут раздумья, -- пожалуй, действительно будет лучше, если моястарая кобыла еще немного подкрепится кукурузой. Недаромговорят: "Тише едешь -- дальше будешь". Пускай поест в своеудовольствие. А пока она жует, и я могу заняться тем же.Сбегай-ка на кухню и посмотри, не найдется ли чего закусить.Кусок холодного мяса и ломоть хлеба -- больше ничего и не надо.Твоя хозяйка хотела угостить меня, но я боялся опоздать иотказался. А теперь вот, пока поджидаю свою скотинку, могу и япоглодать косточку -- веселее будет. -- Правильно, масса Стумп, я сбегаю в одну секунду. Сэтими словами Плутон поспешил через двор на кухню. Зеб Стумпостался один в конюшне. Как только негр вышел, на лице старого охотника неосталось и тени того безразличия, с каким он закончил разговор.Это было напускное безразличие, о чем нетрудно было догадаться,глядя теперь на его сосредоточенное лицо. Зеб прошел по каменным плитам конюшни до стойла, где былрыжий жеребец. Конь бросился в сторону и, дрожа всем телом, прижался кстене -- наверно, он испугался того решительного вида, с какимохотник приблизился к нему. -- Стой спокойно, глупая ты скотина! -- заворчал Зеб.-- Яне сделаю тебе ничего дурного. А норов-то у тебя совсем как утвоего хозяина! Тихо, я тебе говорю! Дай осмотреть твоиподковы. Сказав это, Зеб наклонился и попробовал поднять переднююногу лошади. Это ему не удалось: лошадь вдруг начала битькопытами и фыркать, словно чего-то опасаясь. -- Будь ты проклят, урод ты этакий! -- сердито закричалЗеб. -- Не можешь постоять минуту спокойно! Никто не собираетсятебя обижать. Ну-ну, не балуй, милый! -- заговорил онласково.-- Я только посмотрю, как ты подкован. Он снова попытался поднять ногу жеребца, но тот не дался. -- Вот уж этого я никак не ждал, -- пробормотал Зеб,оглядываясь кругом, словно в надежде найти выход иззатруднения.-- Что делать? Позвать на помощь негра нельзя. Онничего не должен знать об этом. Надо поторопиться, чтобы он незастал меня врасплох, а то он обо всем догадается. Черт быпобрал эту скотину! Как же мне осмотреть ее ноги? Несколько минут охотник простоял молча -- он был сильноозадачен. -- Будь она проклята, эта негодная тварь! -- сновавоскликнул он.-- Так и хочется убить ее на месте?.. А, есть!Придумал! Только бы негр мне не помешал. Будем надеяться, чтоФлоринда его задержит. Ну, подожди ты у меня, я тебя заставлюстоять спокойно или придушу! С этим ошейником ты у меня неочень-то повертишься! Говоря это, Зеб снял со своего седла лассо и набросилпетлю на шею рыжего жеребца. Потом он сильно потянул веревку задругой конец. Лошадь захрапела и стала биться в стойле. Но скоро храпперешел в свистящий звук, с трудом вылетавший из ее ноздрей.Ярость лошади перешла в ужас. Зеб мог теперь спокойно войти в стойло. Привязав покрепчеконец веревки, он стал быстро, но внимательно осматриватькаждое копыто. Он замечал форму копыт, подковы, количество ивзаимное расположение гвоздей -- короче говоря, все, что моглобы помочь ему распознать следы этой лошади. Когда очередь дошла до левой задней ноги, которую Зебосматривал последней, он вдруг вскрикнул от удивления ирадости. Это восклицание вырвалось у старого охотника при видеполоманной подковы: почти целой четверти ее не хватало накопыте -- подкова переломилась на втором гвозде. -- Если бы я знал, что ты такая,-- пробормотал он,обращаясь к поломанной подкове,-- я бы не стал утруждать себя ине изучал бы другие. Вряд ли можно не узнать твои отпечатки. Новсе же, чтобы действовать наверняка, я захвачу тебя с собой. При этих словах Зеб вытащил свой огромный охотничий нож,подсунул его под подкову, снял ее и вместе со всеми гвоздямиположил в один из бездонных карманов своей куртки. Затемпроворным движением охотник развязал веревку, и рыжий наконецсмог вздохнуть свободно. Минуту спустя появился Плутон с обильным обедом. Наподносе красовался и стакан виски. Зеб немедленно принялся заеду, не заикнувшись о том, что произошло в конюшне, пока Плутонотсутствовал. Однако тот сразу заметил, что с рыжим творится что-тонеладное: он стоял, дрожа всем телом, и испуганно оглядывалсякругом. -- Ой-ой!--воскликнул негр.--Что же это с ним такое?Похоже, что он боится вас, масса Стумп. -- Может быть... -- протянул Зеб с показным равнодушием.--Пожалуй, он немного побаивается меня. Он попробовал укусить моюстарую кобылу, а я за это хлестнул его разок-другой веревкой.Вот это ему и не понравилось. Плутон был вполне удовлетворен таким объяснением, иразговор на эту тему закончился. -- Скажи-ка, Плутон, -- снова заговорил Зеб, -- ктоподков
Воспользуйтесь поиском по сайту:
