Теории  происхождения  казачества

Современные авторы во многом повторяют тезисы учёных XVIII и XIX вв., объясняя происхождение казачества. Попробуем выяснить, каков же был уровень научного знания по этой проблеме к началу XX века.

В XVIII в. продвигаясь внешним филологическим путём, основываясь на созвучии в названиях, учёные начинают видеть в казаках остатки или потомков различных народов. Грабянка, а за ним Ригельман производили казаков от хазар. Ян Потоцкий видел в казаках потомков тех косогов, которых великий князь Мстислав Владимирович поселил в XI в. на Черниговщине. По мнению Татищева, в Египте был город Черказ (от него и казаки впоследствии у русских людей назывались черкесами), жители которого переселились на Кавказ и стали называться косогами. Из Кавказа выводил казаков и Петр Симоновский, сближая римское название Гиркании (область на Кавказе) с латинским словом «hirkus» – козёл. Польский историк Духинский и поэт Падура создали в своей фантазии целый народ с именем казаков. Перечень трактовок можно продолжать, но они не исчерпывают проблемы.

Кроме филологических, были и другие попытки объяснения происхождения казаков. Польский историк Кромер и русский князь Щербатов видели в казаках остатки половцев. Вольтер в «Histoire de Charles XII» – остатки татар. Карамзин, Соловьёв, Миллер, Самчевский, Броневский – потомков тюркского племени, жившего на Юге России и известного под названием чёрных клобуков. Доказать реальную связь между казаками и этими народами невозможно. Сведения о чёрных клобуках и половцах прекращаются с XIII в. Известия же о казаках в основном начинаются с XV в. Хотя можно найти сведения и в более ранних периодах, что вносит больше неопределённости в данный вопрос.

Правильнее же будет объяснять происхождение казачества условиями жизни тех людей, того народа, из которого вышли казаки. Уже в XVI в. польский летописец Мартын Бельский, дядя которого был первым старшиной в казацком войске в начале XVI в., пишет, что казачество выделилось из народа, благодаря умственному складу и характеру некоторых лиц. Взгляд Бельского разделяли французский инженер Боплан, около 20 лет пробывший на Украине и смотревший на казачество как на класс рыцарей, а также украинский летописец Самуил Величко. Костомаров принимал казаков за мещан, которые  ходили сначала на юг, на промыслы. Но условия путешествий заставили их вести военный образ жизни. Карпов и Тумасов связывали казачество с княжеской дружиной. Профессор Н. П. Дашкевич выводил казаков из Болоховской земли. Профессор П. В. Голубовский и указывал на происхождение казаков от «бродников», которые ещё в княжеские времена занимали степные места.

В 1863 г. в «Архиве Юго-Западной России» профессор В. Б. Антонович высказал мысль (от которой впоследствии, после резкой критики М. А. Максимовича, решительно отказался) о связи казачества с древнерусскими вечевыми общинами. Мнение Максимовича (соч., т. 1), к которому в конце XIX в. примкнул и которое наиболее полно обосновал В. Б. Антонович в своей статье «Киев, его судьба и значение в XIV – XVI вв. », сводится к следующему. В литовском государстве вся земля считалась собственностью правительства и была поделена на службы, по 200 десятин (218 га) приблизительно в каждой. Службы эти раздавались всякому желающему, при условии выставлять с каждой службы по одному вооружённому воину. Не исполнялось это условие – служба отбиралась. Одно лицо могло владеть несколькими службами. Вся территория Литовского княжества подразделялась на земли и поветы. В каждом повете был замок, в котором сидел поветовый староста, соединявший в своих руках роль главного администратора, судьи и войскового начальника. На обязанности старост пограничных поветов лежала защита от нападений неприятелей. В конце XV в. крымский хан Менгли-Гирей разорил Южную Украину. Остатки жителей, не перебитых или не захваченных в плен, убежали на север, в Волынь и Полесье. Обширное пространство земли в поветах Киевском, Переяславском, Каневском, Черкасском, Брацлавском и Винницком оставалось пустыней. Не находилось людей, которые бы пожелали брать там службы. Пограничные старосты стали для защиты границ раздавать службы или сельским общинам, или отдельным лицам нешляхетского происхождения с обязанностью нести военную службу. Вот отсюда и возникло казачество.

На наш взгляд, подобную же систему суждений можно отнести и к более раннему периоду, периоду соприкосновения нарождающейся Киевской Руси и Хазарского каганата в VIII – IX вв. Тогда для защиты от хазар в долинах Сейма, Псла, Ворсклы славяне воздвигнули укреплённые деревни, располагавшиеся гнёздами вокруг небольшого городка, обыч­но упоминаемого в летописи как Ромен, Лтава, Курск и др. В дальнейшем, именно на этой территории жили «сведомые кмети» – куряне, с детства воспитанные в военном духе. «Кмет» – крестьянин, несущий военную службу. Вероятно, сведомые кмети и были предками донских казаков. Впрочем, это лишь одна из исторических версий.

Первое широко известное упоминание о казаках встречается в конце XV в. в хронике Бельского, который пишет, что в 1481 г. во время похода поляков против татар проводниками поляков были казаки. В 1491 г. на галицком Подолье произошло восстание селян против шляхты. Кромер и Бельский свидетельствуют, что во главе восставших был казацкий атаман Муха. В документах казаки впервые упоминаются в 1499 г., когда в «привеле» данном великим князем Александром г. Киеву, было определено, какое мыто (государственная пошлина с торговли) мещане должны брать с казаков за рыбацкий промысел.

В конце XIX в. теорию, высказанную В. Б. Антоновичем, снова выдвинул И. М. Каманин в своем труде «К вопросу о казачестве до Богдана Хмельницкого» (Киев, 1894). Казачество, по его мнению, – «исконно землевладельческое и земледельческое туземное южно-русское население, сознающее свою национальную особность и преданное своей вере, которое, признав сначала добровольно власть татар, а потом, перейдя под владычество Литвы, при вторжении в его жизнь чуждых шляхетско-католических начал, стало стремиться к обособлению, к выработке собственных форм, но вследствие отсутствия сильной центральной власти, соединённого польско-турецкого давления извне, постоянных смут внутри, оно вынуждено было развиваться лишь в многосторонней, обессиливающей его борьбе, которая и составляет отличительную черту казацкой истории». Мнение И. М. Каманина подверг критике М. К. Любавский в статье «Начальная история малорусского казачества» («Журнал Министерства народного просвещения», 1895, VII). По мнению М. К. Любавского, «история малорусского казачества не представляет процесса, отличного от того, какой представляет история великорусского казачества. Как в Великороссии, так и в Малороссии казак является сначала отхожим промышленником, ищущим заработков на стороне, чаще всего на степном приволье. Это степное приволье притягивает к себе выходцев из разных местностей Руси, чаще всего из окраинных. Выходцы в видах самозащиты группируются в вооружённые товарищества, вокруг отдельных вожаков – атаманов. С течением времени степи начинают колонизироваться этими выходцами, которые устраиваются в них на постоянное житьё, сохраняя свою военную и общинную организацию. В степях появляются казацкие хутора, казацкие слободы, являются домовитые казаки, начинается земледелие. Так было и в бассейне Днепра, так и в бассейне Дона. Казаки – не остатки каких-то древнеславянских вольных общин на пограничье русской оседлости, а вооружённые артели промышленников, вытянутых из пределов этой оседлости пустотой степей. С пограничья шло в степь больше всего народа, но и внутренние области государства давали в казачество известный процент... Как казацкое землевладение не было исконным фактом, а развилось с течением времени, так и казацкая автономия, казацкая политическая свобода не была исконным фактом, а развивалась с течением времени».

Таким образом, поиск теоретических конструкций, объясняющих происхождение казачества, привёл нас к мысли о том, что процесс складывания казачества – явление достаточно общее для мировой истории. У многих народов, во многих странах тоже существовало нечто подобное. Национальная особенность России как раз и состоит в появлении на авансцене исторического прогресса именно казачества.

Маргинальный характер этнического происхождения и социального бытия казачества затрудняет использование устоявшихся дефиниций при описании его как исторического феномена.

Появление казачества может быть объяснено совокупностью факторов: геостратегическим положением казачества (район переплетения интересов и ослабления влияния государственных систем), внешнеполитическими обстоятельствами (казаки были нужны для защиты от иностранной экспансии), развитием торгово-экономических связей (обеспечение экономических контактов в политически нестабильном регионе), особенностями культурной эволюции (существование казачьей транспериферии), социально-психологическим складом характера определённой части людей (стремление казаков к вольнице, военным походам, кочевой жизни), географическим расположением территории проживания (водный бассейн большой реки, широкие степные просторы способство­вали быстрому перемещению; природные богатства позволяли достаточно легко иметь физиологически необходимый прожиточный минимум), этнографическим компонентом (отбор отчаянных людей шёл из различных народов; стимулировался диалог культур, обеспечивавший усвоение опыта, достижений целого ряда этносов) и др.