ЗАСЕДАНИЕ 5 ИЮНЯ (вечернее) 2 страница

Э В подлиннике: «постановили». —2) В подлиннике: «возникало».

 

с жалобой, что один из красноярских батюшек отказался венчать его на русской подданной. И вот он просит Исполнительный Комитет дать предписание этому батюшке, чтобы он их обвенчал. Таких курьезов немало. Я думаю, что это делается не только в Красноярске, но и всюду, где Совет Р. и С. Д. с первого момента своей деятельности сумел завоевать достаточный авторитет как в среде рабочих масс, так и в среде товарищей солдат. Если такой авторитет есть, то правильно, что всякие действия Совета всегда будут исполнены населением, если мы говорим.

Я могу рассказать вам следующее. У нас в рабочей секции возник вопрос о падении продуктивности работ в железнодорожных мастерских. Администрация мастерских довела до сведения Исполнительного Комитета об этом. Я, как один из членов рабочей секции, соответствующим образом довел об этом до сведения рабочей секции. Когда рабочая секция этот вопрос рассмотрела и осведомилась у самих рабочих, почему это происходит, и когда товарищи рабочие сказали нам, что это происходит отчасти от недостатка материала, но, к великому опорочению и к великой печали, отчасти это происходит от манкировки самих товарищей рабочих, то тут стоило нам вынести постановление о необходимости всемерно поддерживать сейчас производительность железнодорожных мастерских, как сейчас же сказался результат. Сама администрация довела до нашего сведения, что все обстоит благополучно.

Товарищи, является ли у нас анархия в Красноярске? Являемся ли мы красноярской республикой? Мне сегодня на заседании нашей эсеровской фракции сказали, что у нас в Красноярске почти республика. Но я вас спрошу: республика у нас или только авторитетный революционный орган? Я полагаю, что вы единогласно скажете, что это авторитетный революционный орган (Аплодисменты. )

Здесь выступали товарищи министры, которые указывали нам на всю трудность положения, в котором находится Россия, на всю почти невозможность выйти из этого положения. Мы, товарищи, на местах так же думали. Но если нет такого положения, из которого не было бы выхода, то мне кажется, что наша [задача] — как раз найти этот выход. Я, к сожалению своему, должен сказать, что нам товарищами-министрами этот выход все-таки не указан. Я полагаю, что мы, представители революционной демократии, съехавшейся здесь, можем поставить вопрос несколько шире, чем отношение к Временному Правительству, —мы может поставить вопрос о том, как Съезд решит, будет ли Временное Правительство конструировано так, как оно сейчас конструировано, или, в зависимости от тех задач, какие стоят сейчас перед страной, в зависимости от тех условий, в каковых страна вынуждена решать эти задачи, может быть, мы скажем, что будет иначе организована исполнительная государственная власть. Следовательно, мы не можем даже высказываться об отношении к Временному Правительству, а должны говорить об организации такой государственной исполнительной власти, которая как раз выведет Россию из того тяжелого положения, в каком находится она по указанию самих товарищей министров-социалистов. Так вот, товарищи, тов. Церетели указал, что в борьбе за мир, принимая те или иные меры, они могут доходить только до определенного предела. Я, быть может, ошибусь и скажу, что, быть может, мы находимся в каком-то заколдованном кругу, что наш Петроградский Совет Р. и С. Д. делал воззвания к народам всего мира, и тем не менее мы все-таки еще не знаем и категорически не можем сказать, как к тому течению, какое уже вполне определилось в России среди ее революционной демократии, относится демократия Запада. Но ведь если мы не знаем, то мы, быть может, и завтра не будем знать и послезавтра не будем знать. Когда нам товарищи министры указывают, что они могут бороться только до определенного предела, пускай они укажут нам, если они дойдут до этого предела, то что же дальше, что же вся страна в целом должна будет сделать? К сожалению, тов. Церетели этого нам тоже не указал. Если наша политическая конъюнктура настолько тяжела, что нет почти из нее выхода, то мне кажется, что в зависимости от этого приходится искать такую форму государственной исполнительной власти, которая была бы наиболее авторитетной в стране и, так как мы переживаем еще революционный период, чтобы она была всецело революционной властью, а таковой властью может быть только власть, опирающаяся как раз на революционные демократии. Если было допущено создание коалиционного министерства, то я не знаю, почему не поставили точку над i и не создали просто революционное демократическое министерство. Если вообще считалось необходимым влить в определенные формы правительства революционные социалистические элементы, для того чтобы выйти из того тяжелого тупика, в котором стоят все воюющие страны, тем более Россия, то почему же, спрашивается, не сделать в период революции, чтобы эта исполнительная власть была наиболее авторитетной перед революционной демократией!? (Аплодисменты. )

ПЕШЕХОНОВ 1). Товарищи, я в некотором смущении и опасении взял слово. У меня лично есть такого рода опасение: не чересчур ли мы, министры, утруждаем ваше внимание своими речами? Может быть, с нашей стороны сказано уже довольно, чтобы вы могли так или иначе судить о нашей деятельности? Но вот упрек одного из предыдущих ораторов, близкого ко мне, тов. Брамсона, о том, что министры дали пока слишком мало фактических материалов, чтобы судить о деятельности Временного Правительства, заставляет меня просить вас выслушать для того, чтобы дать этот материал по одному из самых больных, самых тревожных вопросов нашей русской теперешней жизни, —по вопросу продовольствия. Я должен предварительно сказать, что, по условиям нашего вступления, нас, социалистов, в министерство, министерство продовольствия должно было перейти в мое управленце лишь 1 июня. [4Э] Фактически я вступил в управление министерством несколько раньше, именно 9 дней тому назад. Но этот срок еще небольшой, и я должен предупредить, что мне придется не столько давать отчет в своих действиях в качестве министра, сколько говорить о своих предположениях, главное, о том общем продовольственном положении, в котором теперь находится страна.

Товарищи, я уже сказал, что это—одно из самых больных наших мест. Когда разразилась революция, мы были уже, можно сказать, в продовольственной катастрофе. Хлеба в крупных городах, в армии, в запасе почти не было. Первые месяцы революции пришлось жить изо дня в день. Но все-таки надо сказать, что страна к новому порядку отнеслась с доверием. Хлеб в марте месяце поступал в общем гораздо лучше, чем в феврале, в последний месяц при старом правительстве. Были надежды, что поступления дальше еще больше усилятся. Но потом, в апреле месяце, произошла большая задержка с хлебом. Тут целый ряд обстоятельств: и весенняя распутица, и пасха, и разливы рек, при чем с весны некоторые мосты железнодорожные были попорчены, так же, как и весенние посевы, чем должны заняться наши товарищи крестьяне. Все это привело к тому, что поступление хлеба в апреле резко сократилось и пало в конце концов до 5. 000. 000 пуд. в неделю, тогда, когда на потребности армии, городов и покупающего населения нужно было ежедневно иметь 17. 000. 000. В некоторых случаях наряды правительства могли быть исполнены только на 10%.

 

’) Речь Пешехонова печатается по тексту в д. Л» 5, с немногочисленными редакционными поправками и купюрами.

 

Положение создавалось еще более острое и еще более грозное. В частности Москва была почти без хлеба. Петроград тоже жил со дня на день. Надо сказать, что за май месяц положение улучшилось в значительной мере. Подвоз хлеба к станциям и сдача его крестьянами усилились. Теперь мы уже в состоянии в армию подавать хлеб в достаточном количестве. Если теперь есть какая-нибудь задержка, то главным образом железнодорожная. Этим, между прочим, объяснялось то, что в последнее время, даже в самое-последнее, на Северном фронте ощущались самые серьезные продовольственные затруднения. Хлеб в Рыбинске, в Нижнем к подаче был, но железные дороги не справлялись. Лишь в самое последнее время им удалось справиться. Подвоз идет, станции обеспечены, до нормы он не достиг, но теперь, по приблизительным подсчетам, мы можем обеспечить армию и крупные города, а затем и другие нуждающиеся местности на июнь и июль. Очень серьезное имеется сейчас опасение за август, потому что в конце июня настанет страдная пора, когда подвоз хлеба к станциям опять упадет. Но во всяком случае положение чересчур отчаянным, чересчур рискованным, по-видимому, считать нельзя.

Но надо сказать, что, благодаря прежним неурядицам, благодаря некоторому упадку подвоза в апреле, некоторые местности находятся в очень остром положении. Многие местности находились в остром положении, но теперь в Петрограде имеется запас хлеба на 15 дней. Мы имеем 635 вагонов, уже назначенных для Петрограда. Мы имеем возможность отправить часть по Мариинской системе и подвезти водой, так что за Петроград можно-быть спокойным чуть не до сентября. Но в некоторых местностях в Смоленской губ., в нескольких местностях в Могилевской губ., в некоторых местностях Владимирской губ. и т. д. есть местами очень острая нужда. Крестьяне съели весь свой хлеб, а подвоз был нерегулярным в течение апреля и в первой половине мая. Так что с этой стороны положение еще остро и это не устранено.

Что касается видов на дальнейшее будущее, то дело обстоит так, что посевы кое-где действительно сократились, но в общем, по имеющимся у нас сведениям можно думать, что сокращение посевной площади не имело места, а в некоторых местах посевная площадь увеличилась. Этому помогла отчасти весна, затянувшаяся несколько и давшая возможность продолжать, посев дольше обычного времени, этим помогшая использовать лучше рабочую силу; с другой стороны, этому помогла, несомненно, энергия, которую-внесло крестьянское население в это дело. Что же касается урожая, то сведения пока имеются тоже довольно благоприятные.

Есть только одна местность, где определился почти полный неурожай, местность обширная, терпящая сейчас очень острую нужду, которая должна будет в будущем жить исключительно привозным хлебом; это — Туркестан. Там, благодаря морозам сначала, потом засухе, приходится урожай считать почти пропавшим. Но в других местах есть вместе с тем не совсем удовлетворительный урожай.

В общем положение, особенно в тех местностях, где это определилось, благоприятное.

На Северном Кавказе, который дает много хлеба, урожай, повидимому, будет удовлетворительный, а местами даже очень хороший.

Были очень большие опасения за Поволжье. Но в последние дни получены сведения, что там прошли дожди. В Поволжье, в Заповолжье-и в Оренбургской губ. есть надежда на урожай.

Таким образом, в смысле имения хлеба мы находимся в положении, что хлеба у нас теперь должно хватить, и в будущем году, можно думать, хватит. Это [можно сказать] не о всех продовольственных продуктах.

Некоторых продовольственных продуктов с самого начала войны у нас абсолютный недостаток. Крупы у нас с самого начала не хватает, теперь не хватает, и в будущем, вероятно, в полной мере удовлетворить потребность будет нельзя. Точно также не хватает многих пищевых продуктов, мясных и жировых. В этом случае населению и дальше придется терпеть нужду и очень сокращать свои потребности.

Но главный продукт питания — хлеб все-таки, насколько можно судить по теперешним данным, особых опасений не вызывает, судя по количеству хлеба, имеющемуся в стране. Но задача состоит в том, чтобы этот хлеб взять и подвезти. И вот, надо сказать, в разрешении этой задачи уже раньше встречались большие затруднения и в будущем могут встретиться тоже очень большие затруднения.

Как вы знаете, попытка брать хлеб по старой системе, при помощи торгового аппарата, за время войны совершенно себя скомпрометировала. Нет, жить попрежнему, чтобы торговцы нам доставали, собирали хлеб и привозили, нельзя. В этом пришлось убедиться и прежнему правительству. Оно все больше и больше хлеба должно было поставлять сначала для армии, затем для населения, минуя купцов. Участие купцов, даже в небольшой доле, как пришлось убедиться за время войны, ведет к тому, что по условиям военного времени это ведет к резкому и быстрому повышению цен, когда население начинает с большим и большим трудом отдавать хлеб, потому что оно говорит: зачем я отдам сегодня хлеб, если завтра цена будет еще выше. Разыгрывается спекуляция, за спекуляцией следует взяточничество, подкупы жел. дорог, толкачи. В этом вы достаточно убедились, чтобы к этой системе не возращаться, и, напротив, решительно от нее отказаться. Временное Правительство решило отказаться от этого и частную торговлю от снабжения страны хлебом совершенно устранить.

На этом приходится очень твердо стоять, настолько твердо стоять, что даже городам, отдельным волостям и отдельным комитетам, даже отдельным полковым частям мы вынуждены теперь не позволять самим закупать хлеб, потому что когда выяснилось, что поедет от городского управления кто-нибудь закупать хлеб, то, чтобы привести хлеб к себе, он начинает волей-неволей говорить: мы не стоим за ценой и прибавим. Затем нанимают толкача, чтобы вагон просунуть. Чтобы прекратить это и сделать планомерным сообщение, нам приходится очень строго стоять на том, что по плану снабжения, по государственному плану, выработанному и утвержденному, чтобы не было никаких частных закупок даже частными общественными организациями. Каждый пусть о своей нужде заявляет, и по наряду, по плану будет назначено, откуда хлеб будет доставлен, чтобы друг у друга граждане этот хлеб не перебивали.

Это, я говорю, один из элементов плана; он введен и на этом приходится очень твердо стоять.

Теперь другая задача в том, чтобы взять хлеб у населения, чтобы его не брали опять-таки торговцы, а хлеб объявлен был государственной собственностью, весь хлеб. Но он будет объявлен государственной собственностью только тогда, когда будет взят на учет, и чтобы учесть этот государственный хлеб у населения и передать его в армию или нуждающимся местностям, учреждены продовольственные комитеты, но пока у нас не будет этих продовольственных комитетов по губерниям, уездам, волостям, учесть не представится возможным. И вот надо сказать, что одно из главных затруднений, которое сейчас происходит, это то, что комитеты далеко не везде и не так быстро основываются, как мы на это рассчитывали, и надо сказать, общее впечатление такое: в тех местностях, где не хватает хлеба, где хлеб распределять нужно, там комитеты возникли очень скоро, а в тех местностях, где хлеб отпускать нужно, отдавать, там комитеты учреждаются очень медленно. И это, конечно, понятно: эти чувствуют нужду, а те этого не видят, и поэтому приходится теперь всю энергию и все усилия тратить на то, чтобы по возможности быстрее происходил этот организационный процесс. В этом направлении приходится опять-таки развивать сейчас главную деятельность, именно подталкивать организацию, потому что пока организация не сложилась, до тех пор рук у населения, которыми можно было бы принять этот хлеб, не хватает.

Но этого, товарищи, опять-таки мало. Хлеб нужно взять. Хлеб объявлен государственной собственностью; сказано, что население никому его не может продавать и закладывать, может только отдавать государственным учреждениям; но требуется, чтобы население согласилось отдать этот хлеб. Ведь нельзя, товарищи, себе представить, что у многих миллионов крестьянского населения можно брать хлеб силою, ходить по домам и отбирать. Когда вот тут, я слышал, говорили, что нужна новая власть, то я должен прямо сказать, что, имея всю полноту власти, взять хлеб, если население не пожелает отдать, этого ведь нельзя. Не найдется такой силы, которая могла бы этот хлеб взять; стало быть, нужно добиться, чтобы население этот хлеб дало. И вот теперь, товарищи, мы стоим перед такой самой трудной задачей. Прежде хлеб брали за деньги, теперь у населения отдавать хлеб за деньги совсем почти нет охоты, потому что деньги теперь дешевы, и за деньги очень мало что можно приобрести, крестьянское население держится за единственное, так сказать, что у него есть в руках, и просто у людей [нет] желания получить деньги, за которые ничего не купишь, когда цены так растут на все изделия, на все продукты.

Поэтому, для того, чтобы обеспечить получение хлеба из деревни для армии и для города, остается для правительства, для министерства продовольствия такая задача: обеспечения крестьянского населения получением тех продуктов из города, в которых оно нуждается. Обеспечить его нужно просто и в интересах общего производства, потому что для того хотя бы, чтобы подвезти хлеб к станции, нужно оковать колесо, а сейчас в деревне железа нет или по неимоверно дорогим ценам. Затем нужны населению сеялки, нужны молотилки и разные другие орудия, затем нужны продукты для того, чтобы обуться, одеться и т. д., и вот в этом направлении, — я говорю, поскольку мне только пришлось к этому прежде всего и приготовиться, — [необходимо], чтобы населению доставить все, что ему нужно, и доставить это опять-таки через наши государственные продовольственные комитеты, и этим поддержать их *) авторитет, [показать], что2) они не только отбирают хлеб, но и дают населению нужное, и с другой стороны, чтобы население видело, что у него не только отбирают, но о нем заботятся и, что только можно, дают. И я думаю, что довольно многого в этом отношении можно достигнуть даже в том только случае, если удастся устранить посредника от отдела снабжения. Я приведу вам такой пример. Гвозди с заводов отпускаются теперь только по разрешениям правительственным, государственным по 10 руб. 50 коп. пуд, т. -е. 20 коп. фунт, а до населения они доходят по 2 руб. фунт. И вот мой план, между прочим, на том строится, что если мы только население избавим от этих переплат,

’) В подлиннике «его». —2) Далее в подлиннике следует: «это».

 

сами будем брать гвозди с заводов и через продовольственные комитеты так или иначе под их контролем, распределять пусть даже у нас, — мы ведь люди неумелые в торговле, — продовольственно комитеты окажутся, может быть, недостаточно умелыми, но все-таки — ну, доставим гвозди, обойдутся [они] по 50 коп., но все-таки не по 1 руб., не по 2, как платит население. В этом мы уже кое-чего достигнем. Сделаем что-нибудь с тканями, с ситцем, мануфактурой; так же вопрос идет о керосине, о мыле и других предметах первой необходимости. К этому, говорю, мы подготовляемся и в этом направлении работаем, чтобы это наладить. При всем том, товарищи, я должен сказать, что это паллиатив; это вещь очень малая в том, что перед нами стоит и что вам предстоит разрешить.

Основная беда заключается вот в чем: что у города продуктов, которые он мог бы отдать в деревню за хлеб, не хватает, их слишком мало. Пусть даже мы цены так или иначе удержим, пусть мы не допустим их взвинтить, но основная беда в том, что в стране очень многих продуктов не хватает. Не хватает прежде всего такого основного продукта, как железо. Из-за каждого пуда железа приходится теперь, так сказать, торговаться и разрывать его на части, —оно нужно и для армии, и для железных дорог, и для деревни, и этого железа у нас слишком недостаточно. Обуви, скажем, кож у нас и того меньше. При всем желании снабдить население обувью, в стране кож не хватает. Делали и делают все время заказы, на сколько возможно, за границей, но сейчас ведь у нас и кредит там очень ограничен, и с этой стороны очень большие усилия нам приходится делать, чтобы эту беду пережить: нечем обуть население, когда приходится обувать такую огромную армию, [отсутствует] целый ряд продуктов, в которых приходится терпеть большую нужду и лишения.

И сейчас задача, товарищи, сводится к двум [положениям]: 1) тем, что у нас еще есть, если и нет надежды всех удовлетворить в полной мере, то все нужно направить к тому, чтобы распределить то, что у нас есть, равномерно, чтобы не было обидно, чтобы дело не происходило так, что одни захватят себе больше, а другие меньше (голоса: «Верно»), и чтобы не было этой обиды среди населения. Вот, я говорю, это первая задача: установить равномерное распределение всех продуктов, которых не хватает.

Другая задача, товарищи, еще более серьезная, еще более трудная, — это увеличить нашу производительность, постараться, чтобы этих продуктов было все-таки возможно больше, и к этому направить все наши усилия. И вот, надо сказать, что с этой стороны задача представляется особенно и особенно трудной. Хозяйственный аппарат, от которого зависит наша производительность, находится в расхлябанном состоянии: в одном месте не хватает угля — от этого останавливается производство, в другом есть, может быть, уголь, но не хватает металлов, в третьем еще какие-нибудь причины, и благодаря этому происходит то, что во многих случаях наша производительность меньше наших усилий, но есть, товарищи, еще одна причина очень серьезная, и я решаюсь о ней здесь прямо говорить. Товарищи, наши рабочие силы, которыми мы располагаем, используются недостаточно удовлетворительно. Уже раньше обращалось внимание, что старым правительством было призвано в армию гораздо больше народа, чем требовалось, и сейчас в армии, несомненно, есть много лишнего народа, а особенно в тылу, который остается в сущности [без] всякого дела, и вот использовать эту рабочую силу — это одна из таких задач, которые нам предстоят.

Другая задача, товарищи, к которой опять-таки трудно подходить, это— понижение производительности наших рабочих. Надо это опять-таки признать, что за время революции производительность упала: мы оказались в таком положении, что в то время, как у нас в продуктах большой недостаток, у нас как раз производительность падает и падает. Товарищи, я думаю, что всем понятно, почему это произошло и происходит, и останавливаться на причинах этого я не буду. (Голоса: «Просим». ) Товарищи, дело ведь обстоит так: в течение многих и многих лет наш рабочий класс находился под прессом, и этот пресс во время войны особенно сильно на него налегал. Рабочий класс должен был работать сверх меры, и в то же время вознаграждение далеко не соответствовало его труду и даже тому достатку нашему общему, который мы имели. Это было до революции. С момента революции соотношение сил, как вы знаете, изменилось: рабочие получили возможность потребовать себе лучших условий и в смысле рабочего времени, которое они затрачивали, и в смысле вознаграждения; но при этом размах рабочего движения получился гораздо более сильным, более широким, чем допускают наши материальные возможности. Значительной части рабочего класса представляется так, что раз есть возможность предъявить требования, и эти требования могут быть исполнены, то, стало быть, их нужно предъявлять, при этом предъявляют в мерках обширных и значительных.

Но вот, товарищи, им представляется, что они предъявляют требования исключительно за счет тех барышей, которыми пользовались заводчики. Надо сказать, что, действительно, барыши эти были очень и очень значительны, но вот в каком мы положении, все-таки, товарищи: до войны наш общий народный доход, прежде чем он, так сказать, поступал в раздел, по самым лучшим, по самым большим исчислениям, оценивался в 15 миллиардов, — вот приблизительно весь ваш народный доход. Приблизительно, — я говорю, что это приблизительно, — даже 20%, как это рассчитывают некоторые экономисты, поступало в пользу предпринимателей, а прочее, стало быть, расходилось в остальном народе; частью брало государство на нужды государственные и на содержание всей государственной машины, а частью это обращалось в заработок рабочим, шло крестьянству и т. д. Вот какое было наше богатство. Стало быть, самое большое, насколько мы теперь могли бы увеличить [доход], — это на три миллиарда, т. -е. если взять весь доход у предпринимателей.

Но взять весь доход у предпринимателей, товарищи, нельзя, так как часть этого дохода должна итти на восстановление капитала, на то, чтобы капитал не иссяк в производстве. Но, допустим даже, — я говорю, что это расчеты приблизительные, — но я беру другую крайность: допустим, что капиталисты-предприниматели брали в среднем доход не 20% всего, а пусть даже 40% общего дохода, —6 миллиардов; но вот что происходит во время войны: война, как вы знаете, требовала сначала 7 миллиардов в год, потом 10 —15, в нынешнем году она потребовала 20 миллиардов, — стало быть, всего нашего народного дохода, если так взять в рублях, в сущности не хватает, чтобы покрыть эту войну, и, очевидно, в значительной части, мы должны жить за счет1) имущества, накопленного раньше. Правда, это соотношение не так грозно, как может показаться с первого взгляда. Дело в том, что когда теперь говорится, что война стоит 20 миллиардов, то надо иметь в виду, что деньги теперь понизились в цене, и поэтому действительная стоимость войны если по теперешнему расчету была в 20 миллиардов, по прежнему расчету была бы меньше, или, наоборот, если доход ценить по теперешним ценам, доход в продуктах, который раньше до войны оценивался в 15 миллиардов, по теперешним ценам он был бы около

') В подлиннике далее следует: «его».

 

40 миллиардов, и, стало быть, мы все-таки по крайней мере половину тратим на войну.

При этих условиях увеличить, так сказать, общий уровень благосостояния населения, я говорю, —вот этот расчет показывает, —что нам нельзя. Можно добиться повышения заработной платы, но это ведет к чему? К тому, что деньги падают в цене, а цена на продукты растет. Каждый, получивший деньги, старается получить продукты, — ведь, не деньгами же сыт он, — а так как продуктов не хватает, то на продукты цены начинают быстро подыматься, и производители берут в свою пользу разницу. Таким образом, итти к улучшению своего положения путем повышения цен, я говорю, очень мало надежды, чтобы этим можно было улучшить [положение].

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи кому угодно, чтобы тов. Пешехонов, срок речи которого истек, продолжал, прошу поднять руку. Пожалуйста.

ПЕШЕХОНОВ. Товарищи, и я говорю, что поскольку рабочий класс направляет в эту сторону свои силы, то первым делом, конечно, он может отобрать доход у капиталистов, а затем уже наступает другой момент, когда уже отбирать у них нечего или приходится разрушать все их предприятия. Но, во всяком случае, неизбежно происходит то явление, что приходится набивать цену на продукты, которых не хватает, и, в конце концов, если итти этим путем повышения заработных плат, то это сводится к тому, что та группа, которая забежит вперед раньше, она набьет цену и возьмет продукты в свою пользу или следующая группа нагонит и, очень может быть, перегонит и постарается взять продукты в свою пользу путем повышения цен, наконец, кто-нибудь останется обиженным, а я говорю, что так как продуктов не хватает, то, все равно, всем их нельзя получить, сколько бы мы деньгами ни зарабатывали. Это только обманывать людей, — все равно, как пить соленую воду: люди пьют, кажется, вот напьются, а там опять пить приходится.

Так и тут: когда деньги выпускаются без всякой валюты, когда никакого обеспечения для них нет, когда весь вопрос сводится к тому, сколько станок успеет отпечатать денег, то денег, конечно, может быть и очень много, но какой прок от них населению? Это может повести к тому, что цены, скажем, на городские продукты будут очень быстро1) расти, а на деревенские вот мы поставили твердые цены: или мы должны их удержать, и тогда деревня при тех высоких ценах, по которым она будет получать продукты, не станет продавать хлеб, или, наоборот, придется сломать твердые цены, и начнется с хлебом такая же спекуляция, такой же подъем цен, и тогда мы окажемся в совершенно трудном, невозможном положении. Так вот, я говорю, что это обстоятельство еще больше усиливает затруднительность нашего положения, что производительность падает, а цены на продукты очень быстро растут и будут еще, быть может, расти; между тем, весь аппарат находится в расхлябанном состоянии, не координирован, и происходит задержка в производительности, потому что нет этой регулярности производства, нет контроля над ним, нет определенной системы, по которой это производство шло бы, и т. д. И вот здесь мы стоим перед большой задачей, и нужно сказать, товарищи, этой задачи Временное Правительство ни в старом составе, ни в новом не разрешило. (Голоса: «Совершенно верно». ) Этот упрек «совершенно верно» брошен с этой стороны; товарищи, я должен сказать, что над той задачей мы с первого же дня вступления нашего в правительство ломаем себе голову, строим всякого рода предположения и планы, многое задумано, многое готовится, но я

1) В подлиннике: «скоро».

 

должен признать, что эта задача не разрешена еще. За это вы нас можете судить, товарищи, судом совершенно нелицеприятным, но я должен, во всяком случае, в качестве подсудимого, товарищи, сказать откровенно, что же нам главное мешает разрешить эту задачу. Товарищи, главное затруднение, какое мы встречаем в разрешении этой задачи, нужно сказать, — это затруднение в вас и в этой массе, которая стоит за вами. Товарищи, сопротивление капиталистов, повидимому, сломлено. Их, видимо, ударить можно, итти в эту сторону очень далеко, почти вплоть до экспроприации всех их прибылей; по крайней мере, некоторые делегации являлись к нам и говорили: мы готовы поступиться всей прибылью, сохраните только нашу промышленность; даже больше того, — многие приходили и говорили: берите наши предприятия, мы их отдаем, пожалуйста, управляйте ими сами, — и с этой стороны, я говорю, вместе с тем у правительства решимость итти в этом направлении очень большая, очень большая готовность.

Но, товарищи, этого одного мало. Нужно вместе с тем, чтобы и масса населения поняла, сознала, почувствовала, что сейчас вопрос идет и о том, чтобы и ее призвать тоже к жертвам, чтобы она сознала, что в тех условиях, в которых мы находимся, удовлетворить потребности полностью немыслимо, что при этих условиях нужно стремиться к тому, чтобы никто не забирал на свою долю больше, чем ему следует, чтобы дележ среди масс населения был, по возможности, равномерный, по что итти и добиваться улучшения сейчас нельзя, что нужно добиваться только распределения равномерного и справедливого, и, с другой стороны, призвать эту массу к тому, чтобы для улучшения этого положения всех трудящихся, население напрягло все силы, приложило все усилия к поднятию производительности. Вот, товарищи, к чему нужно итти, к чему нужно стремиться. Пока мы не пришли к этому сознанию, до тех пор все надежды наши наладить хозяйственный аппарат будут недостижимы.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: